Эпилог

Forgive me for I am not acting myself <...> Well you give me no reason to doubt your word But I still somehow still have my reasons And I'm sorry I don't mean to scare you at all I'm just trying to drain all this bad blood

Что-то было не так, он знал это. Если не знал, так чувствовал. Если не чувствовал, так… Он не мог это объяснить. Просто в тот чертов вечер все между ними пошло наперекосяк. Они разговаривали. Он смотрел на нее и видел ее. Думал о ней. Думал, как она. Они разговаривали. В этом, наверное, и была проблема. Он с самого начала знал, что ничего хорошего от этого ожидать не следует. И, Мерлин, как в воду глядел. Они ведь не выносили друг друга все это время. Ненавидели. Они закопали топор войны лишь на время, и когда время это выйдет, все вернется на круги своя. Поэтому нельзя пытаться видеть в ней человека. Нельзя думать о ее прошлом, о путях и смыслах. Нельзя пытаться проанализировать ее поступки и пытаться понять. Нельзя смотреть на нее. Может быть, все изменилось еще и поэтому. Легче было спустить все на тормоза, видя перед собой совершенно чужого человека, забывая временами, что это Грейнджер. Но… Мерлин, нет. Он презирал себя за то, что произошло, за… Да просто за все. Все его попытки оправдать себя – просто пшик, пустой звук. Так или иначе – никаких стихов больше. Никаких чертовых свечей. И самое главное – никаких. чертовых. разговоров. Но, может быть, это было абсолютно нормально? Они – как там это у маглов говорится?.. – просто притерлись друг к другу. Ничего удивительного в том, что со временем они начали замечать потребности друг друга, точнее, друг друга вообще. В конце концов, что такого произошло? Он просто заметил, что ей холодно. И это нормально. Что же касается Крама – тут тоже ничего особенного. Добрую половину школы – если не весь Хогвартс – очень интересовало, чем Грейнджер удалось его привлечь и что между ними происходило. Конечно, сейчас, по прошествии нескольких лет, этот вопрос потерял свою актуальность, но раз уж об этом зашел разговор… Драко почти успокоился и уже готов был признать, что в очередной раз слишком все усложняет, но угодливое подсознание тут же подбросило другой эпизод для анализа, и Драко, как порядочный патологоанатом, приступил к вскрытию. Впервые ему казалось, что она обрела какую-то власть над ним. Раньше он никогда не испытывал ничего подобного: ни тогда, когда находился под прицелом ее волшебной палочки, ни тогда, когда он еще ничего не знал о Крестражах, но понимал, что она что-то знает. Мерлин, даже пока она была в своем чертовом коконе, он чувствовал, пусть и едва-едва, что он – хозяин положения. Ведь в глубине души он понимал, что если он ей не уступит, рано или поздно она сдастся сама – у нее не было другой возможности получить желаемое. Но вчера вечером… Ее присутствие душило. Казалось, она была в каждом уголке ее крошечной гостиной и мешала дышать. Она притягивала его взгляд, заставляла смотреть на себя. Заставляла чувствовать. Она была такой реальной и нереальной одновременно. Полупривидение-получеловек. И он не знал, чем это было вызвано. Все изменилось как по щелчку пальцев, и она вдруг отчего-то перестала быть просто Гермионой Грейнджер. Интересно, она всегда обладала этой поразительной способностью?.. Даже если и так, раньше он этого не замечал. Кем же тогда она была? Что за неизведанное существо? Но самое главное – почему? Она ведь ничего не сказала и не сделала. Она просто… Она была собой. При нем – собой. Как будто на мгновение забыла о том, кто они оба такие и почему они вообще были там, в ее гостиной. Нет, он знал, что у нее есть характер, и его нос, однажды повстречавшийся с ее кулаком, мог это подтвердить. Но он, Салазар, никогда не знал о ней ничего кроме этого. Она всегда была грязнокровкой, подружкой Поттера, зазнайкой и заучкой, гриффиндоркой, его потенциальной убийцей, охотницей за Крестражами, ненормальной. Никогда – человеком. Удивительно и до смешного странно – ее истинную суть проявляла только темнота. Это было почти как в тот раз, когда он увидел ее спящую. Она могла бы быть кем угодно, она могла бы хоть на метле перед ним летать – все это не имело бы никакого значения при свете дня. Ее раскрывал только мрак. Знала ли она об этом? Драко усмехнулся. Пожалуй, нет. Если бы знала – наверняка бы использовала эту поразительную способность как-то иначе. Но, быть может, ей лучше было бы об этом узнать. Ведь нет ничего более опасного, чем сильнейшее оружие в руках того, кто совершенно не умеет им пользоваться. Драко вновь усмехнулся, закидывая руки за голову. Вперился взглядом в потолок, пытаясь согнать наваждение и призвать долгожданный сон. Удивительно, но с Грейнджер так легко было забыть о том, что там, за стенами ее крошечного домика, идет война и умирают люди. Было легко забыть о том, что его собственная жизнь висит на волоске. И вот что странно – в ее доме он чувствовал себя в безопасности. Казалось, он знал ее гостиную лучше, чем собственную комнату в Малфой Мэноре. За время, проведенное у нее, он запомнил, в каком месте лежит та или иная книга, выучил, что Грейнджер всегда ставит чернильницу с левой стороны, хотя, как и он, правша. Стоило ему закрыть глаза, как перед ним тут же вырисовывались тени от веток дерева за окном, пляшущие на бледных голубоватых стенах. Это было так глупо, Мерлин. Хуже того – это было чертовски опасно. Потому что это создавало иллюзию того, что его мир не трещит по швам, что все почти как раньше. Удивительно. Все как раньше – с Грейнджер под боком. В этом новом мире все как в кривом зеркале… Нужно держать дистанцию. Нельзя позволять себя одурманивать. Это чувство безопасности – не более чем просто блеф. Блеф, но какой сладкий!.. Он пытался совладать с собой, держать себя наготове. Нет, правда, пытался. Но, черт возьми… Это стало нормальным – очнуться от недолгой дремы на ее диване в ночи и видеть, как она корпит над очередной книгой. Это стало нормальным – пить ее чертов чай и не помнить, о чем они говорили минуту назад. Это стало нормальным – отвечать на ее глупые вопросы и не лгать. Это все просто от одиночества. Он давно не видел свою семью, давно ни с кем не разговаривал – если не считать Кикимера и Тео. Тео… Драко нахмурился. Он все пытался понять, что вдруг нашло на него. Да, Драко знал – Тео не в восторге от всего происходящего, он был разочарован. Но он и предположить не мог, что все куда хуже, чем он думает. Тео сказал, что ему всегда было все равно, всегда было плевать, и это не укладывалось у Драко в голове. И что конкретно он имел в виду? Нынешнюю политику Волан-де-Морта? Или то, из-за чего они все вокруг него сплотились? Ведь Тео всегда был одним из них. Подающим надежды. Правильным. Или все-таки нет?.. Где был настоящий Тео? Там, в Хогвартсе, или здесь, под крышей этого дома и с бутылкой Огневиски в руках? Драко не знал наверняка, но что-то в глубине души подсказывало ему, что второй вариант куда ближе к истине. Но у Тео, как у него, не было другого выхода. Раз его отец был в рядах Пожирателей, он тоже должен был им стать. Без вариантов. И он стал им. Ради Пэнси. Только ради нее. Как ему удавалось в течение всех этих лет просто играть? Как он сумел остаться незатронутым – самим собой?.. Да, Драко завидовал ему. Сейчас – еще больше, чем прежде. И в то же время он знал, что Тео был не прав. По крайней мере, отчасти. Он тоже ненавидит Волан-де-Морта, это верно. Но, как он и сказал Грейнджер, если на его место придет кто-то другой, тот, кто действительно будет представлять интересы чистокровной половины волшебного сообщества, он поддержит его. Потому что ему надоело прятаться. А что будет с Грейнджер? Этот вопрос вспыхнул в голове против его воли, сам собой. Драко тряхнул головой и резко перевернулся на бок. Покрепче стиснул край одеяла. А какая разница, что с ней будет? Она и дальше будет жить своей глупой, по-магловски неправильной жизнью. Если она выживет, конечно. Если он доживет. Драко закрыл глаза. В тысячный раз он должен был напомнить себе о том, что их ничто не связывает. Его и эту сумасшедшую… Тяжело вздохнув, он понял, что, очевидно, не уснет этой ночью. Отдернув полог, он включил ночник и взял с прикроватной тумбочки толстый потрепанный томик. Устало потер переносицу и открыл книгу на первой попавшейся странице. В угрюмой тьме затерянной долины, Вдали от влажной свежести зари, И полдня жгучего, и одинокой Звезды вечерней, – в мрачной тишине Сидел Сатурн…* Первое, что он ощутил, открыв входную дверь, – запах. Мягкий, удивительно теплый, почти родной. Так… так пах дом. Драко опешил. Замер в проходе, вцепившись в дверную ручку. Что, во имя Мерлина...? Запах явно доносился из кухни. Драко нахмурился. Не желая больше медлить, он притворил за собой дверь и пошел вперед по коридору. – Ты читал «Пентесилею» Клейста? Грейнджер даже не обернулась, когда он появился у нее за спиной. Драко замер в проеме. Она, одетая в самую растянутую и старую из своих футболок, с волосами, собранными в привычный небрежный пучок, колдовала перед плитой; тут и там на столе были разбросаны яблоки, мука и Бог еще знает, что. Яблочный пирог, видимо… Его рот инстинктивно наполнился слюной. Драко скривился и с трудом сглотнул. Черт побери! – Не припомню, чтобы ты готовила, – выдавил он сквозь стиснутые зубы. Нотки напряжения отчетливо звучали в его голосе – она не могла не заметить. Но, видимо, она решила это проигнорировать: – Мне же нужно что-то есть. В мои планы не входило умирать с голоду… – равнодушно сказала она, по-прежнему не оборачиваясь. В этом она была права, но… Но… Но – что? Кончик языка так и покалывало, но что именно он мог сказать ей, Драко не знал. По-прежнему не шевелясь, он наблюдал за тем, как она счищает кожуру с яблока. Длинная зеленая ленточка все удлинялась и улиткой завивалась над столом. Видит Салазар, он вдруг ощутил себя ужасно неуместным в ее кухне. – Так ты читал? – Грейнджер бросила на него быстрый взгляд и снова сосредоточилась на работе. Ее проворные руки уже принялись за второе яблоко. – Это имеет значение? – спросил он, скрестив руки на груди. Он изо всех сил старался игнорировать заманчивый аромат выпечки, доносящийся из духовки. Она вздохнула, привычно недовольная его реакцией. Знакомая морщинка между ее бровями стала чуточку глубже. – Просто праздный интерес, – ответила она. Драко не изменился в лице. Праздный интерес, о да… что-то слишком много его в последнее время… Он облизал губы: – Зачем ты чистишь яблоки, если пирог уже готов? – вдруг спросил он. Гермиона высокомерно усмехнулась: – Я люблю яблоки, но ненавижу кожуру. Такой ответ тебя устроит? Что ж, логично. – Что насчет Клейста? – не желала сдаваться Грейнджер. Драко сжал челюсти. Взглянул на расслабленный разворот ее плеч. Он не заметил подвоха. – «Мне каждое лицо, коль скоро счастьем / Оно светилось, было ненавистно. / Казалось мне: когда дитя играет, / Оно смеется над моею болью», – нехотя продекламировал он, буравя взглядом один из позвонков у нее на шее, неприкрытых воротом футболки. Грейнджер грустно улыбнулась, не поднимая на Драко глаз. – «А ныне всех вокруг хочу я видеть в довольстве и веселье… – негромко подхватила она. – Героем можно и в страданье стать, / Но с богом только радость нас равняет»? Драко усмехнулся и, взъерошив рукой волосы, покачал головой: – Чушь, – ответил он, и ее улыбка померкла. – Радость, счастье – все это такая чушь. – Почему ты так думаешь? – она бросила на него недоуменный взгляд. Она была поражена его словами, а он пожалел о том, что вовремя не прикусил язык. Он снова позволил ей сделать это. Как ей удавалось это – вытягивать из него то, чего он бы никогда и никому не сказал?.. – Бессмысленный вопрос. Развернувшись, наконец, к нему лицом, она вцепилась пальцами в край кухонной тумбы и оперлась о нее спиной. – Отчего же бессмысленный? – серьезно спросила она. Оттого, что дать ей ответа на него он не сможет. Это было слишком личным, и потому слишком неподходящим, чтобы обсуждать это с ней. И неужели она всерьез хотела?.. Но, Мерлин, она продолжала выжидающе смотреть на него, не отводя взгляд. И если он сейчас промолчит – он проиграет. А еще – он как будто был должен ей. Должен за свое молчание в прошлый раз. А он, видит Мерлин, ненавидел быть должным. Что ж, может быть, этот вопрос менее безобидный, чем предыдущий… Принять решение было мучительно, но он все же произнес: – Мысль о счастье ненавистна мне, Грейнджер. Она вскинула бровь, и от этого он вспыхнул, как спичка. Он так и знал. – Как можно ненавидеть счастье? – пораженно выпалила она. Драко отлепился от стены и подошел к обеденному столу. – Люди страдают, когда его нет, а когда же оно, наконец, приходит, они не успевают им насладиться. Миг счастья слишком кратковременен. Ее взгляд как будто обложили тучи. – По-твоему, лучше жить вовсе без него? – саркастично спросила она, тоже подходя к обеденному столу. Драко начинал распаляться. Салазар свидетель, он терял терпение с космической скоростью. – Счастье переоценено. Это иллюзия, фикция, это… как наркотик, понимаешь? Он не понимал, зачем говорил ей все это. Зачем впускает ее в ту темную часть себя, куда даже он сам заглядывает нечасто. Просто чертово упрямство, его самый бесполезный сорт. – Ради чего же тогда стоит жить? – потребовала ответа она. Он плотно сжал губы; лоб прорезали морщины. – Думаю, в учебнике по философии ты найдешь ответ, который тебя удовлетворит. Мерлин, он ведь просто мог сказать ей «да» и не блистать своей проклятой памятью и навыками чтеца… – Но я не хочу их ответов – мне нужен твой. Такой липкий вечер. Ее слова крючками зацепились за его сознание и уже не отпускали. Они и этот ее скажи-мне-правду взгляд. – Зачем? – спросил он, вцепляясь в края столешницы. – Даже не зная его, ты уже с ним не согласна. Она тоже склонилась над столом, и ее глаза потемнели: – Все зависит от того, что ты скажешь, – прошептала она. Пауза, нарушаемая только их сбивчивым дыханием, и напряжение такое, что сейчас искры полетят. Она приоткрыла губы, ее зрачки непроизвольно расширились, когда на секунду его взгляд упал на ее рот. Близко, Мерлин, слишком близко… Кажется, сейчас запахнет жареным… И жареным и впрямь запахло. У нее из-за спины повалил дым. – Дьявол! – воскликнула она. Сорвавшись с места, она бросилась открывать духовку и доставать из нее то, что должно было быть яблочным пирогом. Кинув противень в раковину, она провела запястьем по взмокшему лбу и вцепилась пальцами в металлические бортики. Сгорбилась, склонив голову. Уголок его рта инстинктивно приподнялся. – Ненавижу, – прошептала она, и Драко не был уверен, к кому именно она обращается – к нему, к самой себе или к пирогу. – Ненавижу… Он тяжело дышал. Ему не хотелось продолжения – оно не привело бы ни к чему хорошему, он прекрасно понимал это. Сегодня они и так были на грани, так что нужно было срочно отступить назад. Можно просто забыть об этом… обо всех этих недоразумениях. Снова сконцентрироваться только на работе. Так будет лучше. Да. Он решил прощупать почву: – Что будем делать сегодня? – осторожно спросил он. Грейнджер тряхнула головой, и с ее губ сорвался резкий ядовитый смешок, однако никаких язвительных комментариев не последовало. Видит Мерлин, в тот момент он еще не знал, что вовсе не этот разговор окажется вишенкой на торте сегодняшнего вечера... В ее глазах полыхнул недобрый огонек, и на мгновение Драко показалось, что она возобновит прерванную беседу и добьется от него ответа. Но она молчала, и неловкая сухая пауза повисла между ними. – Мне кажется, я нашла кое-что, – сказала она, наконец. – Что именно? – тут же спросил он. Гермиона развернулась и пересекла кухню. Взяв с подоконника какую-то книгу, она подошла к Драко и протянула ему ее. – Нет, Грейнджер, только не говори, что это «Сказки барда Бидля»… – простонал он, узнавая знакомое издание. – Здесь есть какой-то символ, и он все не дает мне покоя… – Грейнджер проигнорировала его комментарий и начала перелистывать пожелтевшие страницы. – Вот, – она указала на крошечный рисунок. Они синхронно склонились над книгой. Прядь ее волос защекотала его щеку. От ее рук пахло яблоками. Драко непроизвольно вздрогнул. Моргнув, он сфокусировался на изображении, на которое указывала Грейнджер. Рисунок был таким небольшим, что ему пришлось прищуриться, чтобы разобраться в линиях. Странный символ походил на треугольный глаз. В центре треугольника был круг, который рассекала пополам длинная острая черта. Что-то смутно знакомое померещилось ему в этом непонятном рисунке… он как будто уже видел его… Сердце учащенно забилось у Драко в груди. – Я знаю, что это такое, – сказал он, ощущая удивительное волнение. Прядь светлых кудрей Грейнджер затрепетала в такт движению его губ. – Правда? – она резко вскинула голову, так что они едва не стукнулись лбами. – И что же это? – Это символ Грин-де-Вальда, – ответил Драко и провел кончиками пальцев по странице. Их руки оказались в опасной близости друг от друга, и он спешно отвел ладонь в сторону. Напряжение вновь сдавило ему грудь. Грейнджер нахмурилась и с подозрением взглянула ему в глаза. – Грин-де-Вальда? – переспросила она со скепсисом. – Ты в этом… – Абсолютно уверен, Грейнджер, – твердо ответил он. Ее взгляд снова упал на крошечный значок. – Но что символу Грин-де-Вальда делать здесь, в книжке детских сказок? – недоуменно проговорила она. – Не имею ни малейшего понятия. Грейнджер казалась возбужденной, Драко же, напротив, растерял весь свой пыл. Он-то полагал, она и впрямь откопала что-то стоящее… – Не думаю, что в этом есть… – начал он. – Я в тебе не сомневалась, – Грейнджер сухо усмехнулась и выдернула книжку у него из рук. Он сжал ладони в кулаки: – Ты сама только что сказала, что символу Грин-де-Вальда здесь делать нечего. – Ты как всегда внимателен к словам, но невнимателен к смыслу… в этом ведь все и дело – никаких других пометок в книге нет. Это – единственный рисунок. Мерлин, это вообще единственное свидетельство того, что этой книгой пользовались… – И? – И это значит, что у всего этого есть смысл. Дамблдор оставил этот знак специально, чтобы мы… Драко закрыл глаза и провел рукой по лицу. – Ты всерьез думаешь, что в Министерстве бы этого не заметили? – Вероятно, они увидели то же, что и ты. – И то же, что и ты, Грейнджер. Мы смотрим на одно и то же. Он не понимал, Мерлин, ни черта не понимал, и это бесило. – Но видим разное. То, что и ты, и Министерство, считаете символом Грин-де-Вальда, может иметь еще какой-то смысл. – И какой? Хотя дай-ка угадаю – ты пока не знаешь. Я прав? – Я решила сначала поговорить с тобой. Думала, может быть, тебе известно что-то… – Все, что мне известно, я уже сказал, – бесцветным тоном ответил он. Она переступила с ноги на ногу. – Значит, придется самой… Драко ощутил зуд на костяшках пальцев. Ему хотелось что-нибудь ударить. Она опять уходит в сторону, углубляется в какую-то степь, совсем забыв о том, что по-настоящему важно… Грейнджер заметила. И она тут же попыталась убедить его в своей правоте: – Послушай… – начала она удивительно мягко. Так, что у него мурашки побежали по коже. – Я знаю, тебе все это кажется бессмысленным. Но этот рисунок здесь не просто так, я уверена. Почему именно он? И почему именно на этой странице? Я уверена, разгадка где-то рядом… она точно есть. Я знаю Дамблдора, и… – Я тоже знаю Дамблдора, Грейнджер. Ее глаза расширились, а лицо странно побледнело. Кажется, в этот самый момент она рассчитывала на то, что с его уст сорвется так необходимое ей признание. Но нет, Грейнджер. Черта с два. Сегодня ты и так получила от него слишком много. – Ты… ты поможешь мне? – неуверенно спросила она, нарушая молчание. Драко проглотил смешок, щекотавший глотку. – Мой ответ очевиден, – выпалил он и через секунду ни с того ни с сего добавил: – хотя бы одному из нас нужно продолжать заниматься поисками Крестражей. Кажется, его слова ее не убедили. Но она приняла свое поражение, и это повергло его в шок. Что, так просто? Сдашься без боя, Грейнджер? Он не мог в это поверить. Его изумление было недолгим. – Раз уж ты так не хочешь отвлекаться от Крестражей, у меня есть еще одно предложение, которое тебя наверняка устроит. Судя по тому, как она начала заламывать руки, – это вряд ли. – Выкладывай, – обреченно вздохнул Драко и приготовился к худшему. – Я бы хотела, чтобы ты взял делюминатор. Драко посмотрел на нее так, как будто она с Луны свалилась. Цокнул языком: – Для чего? – Я подумала, что было бы неплохо испробовать его в разных местах… – Ты хочешь, чтобы я пронес его на Площадь Гриммо? – решил уточнить он. – Ну… – она уставилась в пол. – В общем, да. Хах. О да, это предложение ему определенно пришлось по вкусу. – Ты хоть представляешь, что произойдет, если что-нибудь случится? Кажется, ее идеи, как избавиться от него, становились все более изощренными. Она выглядела такой скованной, будто он ее веревками связал. Но подбородок был упрямо вздернут, а взгляд уверенно устремлен вперед. Ничего более противоречивого и комичного Драко в жизни не видел. – Не думаю, что случится что-то из ряда вон выходящее, – спокойно сообщила она. – Тогда зачем ты это предлагаешь? – Просто хочу узнать, есть ли у делюминатора какие-то иные свойства. Драко подвигал челюстями. И почему все ее планы – один глупее другого… внезапно в ее глазах вспыхнул хитрый огонек, и лишь с запозданием Драко понял, что он означает. – Брось, – сладеньким голоском пропела она. – Ты же сам меня уверял в том, что в этом нет ничего такого, что это просто бесполезная побрякушка, розыгрыш от Дамблдора. И вот тебе представился шанс подтвердить свою теорию. Неужели упустишь его? Грейнджер сделала шаг ему навстречу, а Драко как будто прирос к полу. Как заклинатель змей, она все продолжала свою упоительно сокрушительную мелодию: – Или ты боишься? – голосок такой невинный, как у пятилетней девочки. Еще бы ресницами захлопала… И она захлопала. Маленькая, хитрая… – Давай сюда свой чертов делюминатор, – процедил Драко, и Грейнджер, едва сдерживая победный возглас, тут же извлекла его из кармана брюк. – Надеюсь, на этом твои потрясающие идеи кончились? – выдавил он, ощущая, как теплый от ее прикосновения металл впивается ему в кожу. – На сегодня это все, – все так же невинно проговорила она. Драко готов был разразиться гневной тирадой, но не проронил ни слова – а что толку? Поздно. Она добилась своего. Напевая что-то себе под нос, Грейнджер подошла к двери. Бросила на него веселый взгляд через плечо: – Ты идешь? – насмешливо спросила она. – Настало время вернуться к твоим драгоценным Крестражам… Превеликий Мерлин… – Да, – проскрежетал он. Он не сдвинулся с места, она тоже. Грейнджер уже вновь собиралась что-то сказать, но он не позволил: – Мерлин, Грейнджер, я и пить могу только в твоем присутствии? Она задумалась лишь на секунду. – Чашки в шкафчике слева, – бросила она и вышла из комнаты. Славно. Лишь когда у нее за спиной закрылась дверь, Драко сумел вздохнуть полной грудью. Склонившись над раковиной, совсем как она несколько минут назад, Драко открыл кран и набрал полный ковш ладоней. Плеснул воду себе в лицо, провел влажными руками по волосам, отбрасывая их со лба. Черт, она снова сделала это – обвела его вокруг пальца. И надо же, отыграла все как по нотам. Кажется, она хорошо успела изучить его… Сухие смешки протолкнули себе путь в горле и сорвались с уст, во рту пересохло. Драко не соврал – ему и впрямь хотелось пить. Разогнувшись, он огляделся. Какой там она шкафчик называла?.. Он распахнул дверцу ближайшего и так замер. То, что он увидел, повергло его в ступор. Его тело среагировало быстрее, чем мозг. Все внутренности как будто выпустили наружу. Холод. Такой адский холод. И боль, как будто его в живот ударили. Он согнулся в три погибели, вцепившись в ручку шкафчика, как в спасательный круг. Задышал через приоткрытые губы, однако кислород отказывался поступать в легкие. И лишь только теперь он понял, что видел перед собой. Он не мог пошевелиться, не мог дышать – ничего, Мерлин, не мог, но голова была удивительно ясной. Осознание пришло мгновенно, и все тут же встало на свои места, сложилось в картинку, красивую и правильную, как кружево. Его странная сонливость. Его забывчивость. Его рассеянность. Все это вдруг обрело смысл и получило объяснение. Крошечной части в дальнем уголке его сознания хотелось верить в то, что он ошибается. Но он знал, что ошибки быть не могло. Что он должен был почувствовать? Обиду? Злобу? Разочарование? Что?.. Он не знал. И он ничего не чувствовал, кроме всепоглощающей пустоты. Как будто вместе с кислородом его тело покинули и эмоции. Его как будто отключили. Пусто. Глухо. Как в черной дыре. Его как будто переехал грузовик. Но его тело все еще было его телом, а его мозг – его мозгом, и он дал команду к действию. Драко протянул руку и взял с полки несколько флаконов с прохладной серебристой жидкостью. Заложил их в карман. Вышел из кухни. Прошел в гостиную. Грейнджер была на своем привычном месте за столом. Из приоткрытой двери в кухню все еще доносился запах гари. Заслышав его шаги, она вскинула голову, нарочито сморщив нос. – Наконец-то, – раздраженно буркнула она. – Я уж думала, ты заблудился… – Ты воровала мои воспоминания, Грейнджер. Она замерла, и этого было достаточно, чтобы крышка его гроба с оглушительным хлопком захлопнулась. Он не ошибся. Надежды не было. И она, кажется, вовсе не собиралась отрицать. Потому что он видел, как в ее взгляде на миллисекунду отразилось предчувствие надвигающейся бури. Что, черт возьми, было весьма недалеко от правды. Первый удар слепого гнева раскаленным хлыстом прошелся по его спине. Вот так. Молодец, Драко. Оживай. Ей быстро удалось скрыть подступающую панику под маской высокомерно спокойствия. – Послушай, – произнесла она, подняв руки в примирительном жесте. – Это вовсе не... – ...не то, о чем я думаю? – закончил он за нее. Его голос – как металл. Гладкий и натянутый, как струна. Почти что сорванный. Но – его. – Я надеюсь, у тебя хотя бы хватит ума на то, чтобы не говорить мне, что я ошибаюсь. Потому что тогда что это? Резким движением он достал из кармана мантии несколько флаконов и поставил их перед ней на стол. Там, за стеклом, дымчато клубилась сероватая жидкость, спутать которую было невозможно ни с чем. – Мне интересно, как тебе удалось провернуть это? – спросил он, и в этот же миг ответ пришел в голову сам собой. Он цокнул языком и засмеялся: – Мерлин, ну конечно... твой чертов чай. А я-то думал, что глаза у меня слипаются от усталости. Она закрыла глаза. Сглотнула. Напряжение проступало в каждой ее черточке, на виске выступила жилка. Он почти слышал ее пульс. – Выслушай меня, я прошу... – У тебя есть тридцать секунд, чтобы объяснить мне, что все это такое, – сказал он убийственно тихо. – Время пошло. – Пожалуйста, успокойся. Все не так просто... – Торопись, Грейнджер, ближе к делу. – Просто давай поговорим, и я... – О, снова предлагаешь поговорить? В твоем стиле, только знаешь, достаточно с меня твоих чертовых разговоров. И я вовсе не уверен, что поверю... – Ну а чего ты ожидал?! – вдруг вскричала она, окончательно выйдя из себя и ударив ладонью по столу. Он моргнул. Он ожидал чего угодно, только не этого. – Чего я ждал? – переспросил он, и его злость на Грейнджер немного отступила под натиском изумления. – Да, чего?! Еще в самом начале я сказала, что не верю тебе... Ярость вернулась незамедлительно. – Мы заключили Обет, Грейнджер! – взревел он, тоже ударяя кулаком по столу. – Разве я не доказал тебе… – Темный Лорд может манипулировать тобой... – Я, в отличие от твоего покойного дружка, владею окклюменцией, Грейнджер... – Но так ли хорошо, чтобы устоять перед ним?! – Я владею ей достаточно! А даже если и нет? Скажешь, что пыталась защитить кого-то? – Да, пыталась! – закричала она. – И кого же? – рассмеялся он зло. – Меня? Можешь не стараться, Грейнджер. С какой стати тебе защищать того, кому ты не доверяешь... – Малфой... – Тогда, должно быть, себя?.. – продолжал рассуждать он, ощущая, дрожь во всем теле. Сука. Какая же сука. – Малфой! – Неплохой ход, ведь если... – Я сделала это, чтобы защитить нас! – выкрикнула она так громко, что зазвенели стекла в оконных рамах. Она тяжело дышала, грудь ее быстро вздымалась и опадала. На раскрасневшемся лице блестел пот. – Я сделала это, – повторила она, уже на порядок тише. – Чтобы защитить нас. Тебя и меня. Его пульс ускорился настолько, что он едва мог дышать. Он хотел накричать на нее. Хотел рассмеяться ей в лицо. Хотел дать ей пощечину. И он подлетел к ней с поднятой рукой, готовой нанести удар, и она инстинктивно отвернула голову и зажмурилась. Его ладонь замерла в миллиметре от ее кожи; его пальцы тряслись так, что со стороны могло показаться, что его бьет судорога. Нет, он не сделает этого. Не запачкается еще больше… Он резко отступил на шаг назад и произнес: – Хорошо. Хорошо, пусть так. И когда ты собиралась вернуть мне их? Она открыла глаза, в которых плескался страх. Смотрела на него так, как будто видела перед собой чудовище. Молчание. Такое предательское густое молчание. Она проводит языком по потрескавшимся губам. Все еще не верит, что он и впрямь чуть было не поднял на нее руку. – Я спрашиваю, – прорычал он. – Когда ты собиралась вернуть мне мои воспоминания. Снова молчит. Но ее наливающиеся багрянцем щеки говорят куда лучше любых слов. – Ты вообще собиралась вернуть мне их, Грейнджер? Ни одного слова не вылетает из ее рта. В глазах вперемешку со страхом застыло сожаление. Не его ли ты хотел в самом начале, а? И в этот момент разрушилось абсолютно все. До основания. Навсегда. Рухнуло, как карточный домик на ветру, и он оказался заживо погребен под обломками. Он больше не мог выносить этого. Он развернулся и двинулся к выходу из комнаты. – Куда ты? – в панике выпалила она и бросилась за ним следом. – Я думал, ты знаешь, где в твоем доме находится выход. – И что ты собираешься делать?! – Серьезно, Грейнджер? Что, по-твоему, собираются сделать люди, когда направляются к двери? – Но ты не можешь уйти! – она семенила за ним по коридору, как собачонка. – Нет, Грейнджер. Могу. И сделаю это. Сейчас. – И когда ты вернешься? Порыв гомерического хохота вцепился в его горло. – А ты еще не поняла? – издевательски спросил он, накидывая на плечи пальто. – Для слабоумных объясняю: на этом все. Конец. То, чего ты так давно хотела, наконец, исполнилось. Больше ты никогда меня не увидишь. Никогда. Он зашагал по подъездной дорожке. – Малфой! – закричала она, бросаясь следом за ним. – Подожди... – Если ты о книгах, то не беспокойся, – небрежно бросил он. – Их можешь оставить себе... – Малфой, да послушай же! – он слышал, как она споткнулась и наверняка упала, но он даже не замедлил шаг. – Черт, Малфой... Малфой, стой... Пожалуйста... Пожалуйста, Драко... Он замер. Ощутил, как ее взгляд буравит точку где-то между его лопатками. Грейнджер кое-как поднялась на ноги и подошла к нему. По звукам ее шагов он понял, что она хромает. Видимо, упала она серьезно. Плевать. Как ему было плевать на это. В нем не осталось ни капли жалости – лишь всепоглощающая ярость. Она подошла к нему почти вплотную. Он затылком ощущал ее близость к нему, ее прерывистое поверхностное дыхание защекотало кожу у него на шее. – Ты нужен мне, – пробормотала она ему в спину. Его резануло ножом. Это «ты нужен мне». Боль от этих трех слов была не хуже Круциатуса. Дело было отнюдь не в их абсурдности. Это была ложь. Такая явная, такая неприкрытая. Жестокая. Это был удар ниже пояса. Чего она добивалась этим? Зачем она сделала это сейчас? Зачем сказала? Ведь все ее действия и ее молчание говорили об обратном. Так неужели она и впрямь готова была опуститься до такой лжи и надеяться, что он в нее поверит?.. Секунду он стоял к ней спиной, впитывая в себя ее близость. А затем он открыл калитку и вышел вон. – Драко! – вновь выкрикнула она ему в спину. В его имени – столько отчаяния. Не оборачиваясь, он улыбнулся холодно и жутко и сказал: – Не стой на ветру.