Эпилог

Драко чувствовал себя невероятно рассеянным. В голове словно гудел рой пчел, и ему никак не удавалось сосредоточиться. Ему казалось, что он забыл что-то важное, но все не мог вспомнить, что именно: мысли стали густыми и вязкими, как клей. Разумеется, в этом была виновата Грейнджер. Кто же еще? Разговоры с ней либо вгоняли его в дремоту, либо доводили до исступления – чертов маятник. «Отдай медальон Кикимеру…» А ничего поумнее она не смогла придумать? Сперва Драко был уверен, что она шутит. Ну на кой черт отдавать Кикимеру фальшивый медальон?! Но он ошибся. В ее словах не было и тени веселья. Она, Мерлин, действительно хотела, чтобы Драко передал медальон Регулуса старому эльфу. Как ей пришло такое в голову? Почему она вообще вспомнила о треклятом домовике? Он решительно не мог понять этого. Да, несомненно, Кикимер помогал ему – им обоим – и не раз. Возможно, он сделал даже больше, чем сам Драко. Но, Мерлин. Это ведь было не просто его работой – это было его предназначением. Он был рожден для этого. Давайте тогда награждать белок за то, что они собирают желуди! Создадим орден для кошек, которые ловят мышей! – Кикимер заслуживает этого! – Да очнись же, Грейнджер! Он не человек… Драко пытался отговорить Грейнджер от ее совершенно абсурдной затеи. Но, как бы он ни старался, переубедить ее он не смог – только из себя вывел. Впрочем, ничего нового. Скрепя сердце он все же забрал у нее фальшивый медальон и поглубже затолкал в карман мантии. Раз уж ей так хочется… Он согласился. Нет, дело не в том, что ей всеми правдами и неправдами удалось переубедить его – она просто взяла его измором. Они препирались битый час, то крича до хрипоты, то переходя на угрожающий шепот, и ему, в конце концов, это надоело. Они опять ссорятся по пустякам, опять тратят время, и он решил пойти на эту крошечную уступку. Сейчас было не до принципов. Ведь она же чертова Грейнджер. Упрямства ей не занимать; ее, наверное, и сам Дамблдор не переспорил бы… К тому же он вспомнил и еще кое о чем. Да, Кикимер исполнял любой его приказ, он был готов верой и правдой служить ему, но было одно но – Драко, что бы там ни говорил домовик, все же не был его полноправным хозяином. Более того – после смерти Поттера Кикимер стал формально свободным. Драко сомневался, конечно, что эльф его предаст или подведет, однако как знать – ветер может перемениться, и так рисковать он не мог. Нужно было задобрить домовика, окончательно заставить его перейти на свою сторону, и медальон Регулуса пришелся бы как нельзя кстати. Перед тем, как отдать медальон Кикимеру, Драко провел какое-то время, разглядывая украшение у себя в комнате в тусклом свете свечей. Грейнджер предусмотрительно вынула записку, оставленную Регулусом Волан-де-Морту, так что беспокоиться было не о чем – вряд ли кто-то узнает медальон, даже тот, кому он предназначался, не подозревал о его существовании. Но Драко все равно нервничал. В медальоне не было ничего особенного, но отчего-то было так странно прикасаться к нему. Он все думал о том, что вот этот самый лже-крестраж, вероятно, держал в руках Дамблдор, и это не укладывалось у него в голове. От этих мыслей у него по коже забегали мурашки, и волосы на затылке встали дыбом. Дамблдор… Что если бы он в тот вечер не отправился в пещеру и не принял добровольно яд? Драко не сумел бы обезоружить его. А в таком случае… Драко до боли стиснул зубы. Если бы да кабы… этого не случилось. Не. Случилось. Так что и думать об этом нечего. Но навязчивые мысли точили его, как термиты. Взгляд его то и дело падал на медальон, лежащий на прикроватной тумбочке, а в мозгу то и дело пульсировали самые дикие идеи и фантазии, на которые Драко только был способен. Когда он вдруг подумал о том, что медальон должен принадлежать не Кикимеру, а ему, Драко был почти готов признаться в собственном помешательстве. Бред какой-то… С этим нужно было кончать, и Драко решил разобраться с этим как можно скорее, чтобы забыть обо всем еще до рассвета. Дождавшись, пока все обитатели дома на Площади Гриммо разойдутся по своим комнатам, и выждав еще некоторое время после, Драко спустился, наконец, в кухню. В комнате царил полумрак, лишь красноватые огненные блики плясали на стенах и холодном мраморном полу. Кикимер, как и ожидал Драко, был тут как тут. Стоило эльфу увидеть Драко, как он тут же оторвался от натирания кастрюли и повернулся к нему лицом. – Хозяин Драко, сэр, – проквакал Кикимер, отвесив ему поклон. Не скрывая брезгливости, он взглянул на домовика в грязной наволочке, надетой поверх худенького сморщенного тела. И он должен был передать медальон Слизерина – пусть и фальшивый – этому?.. Мерлин, дожили… Драко вздохнул. Нет, он сделает это. Должен сделать. Ведь Кикимер знает его секрет – и не один. И он еще может ему пригодиться. Драко прочистил горло, засунув руки в карманы брюк: – Гм… Кикимер… И с чего ему начать? Как вообще делается что-то… такое? – Не хочешь отдавать от себя, так скажи, что медальон отдала я. Поговори с Кикимером. Объясни ему все, скажи… скажи спасибо. Естественно, никакого «спасибо» говорить он не планировал. Более того, он подумывал о том, чтобы молча отдать медальон и уйти, но – чертов Салазар! – что-то подсказывало ему, что так не пойдет. И дело тут было вовсе не в Грейнджер и ее увещеваниях. Он не знал, почему, но ему казалось, что он должен сказать – хотя бы что-то – перед тем, как это произойдет. Все-таки это был не просто медальон. – У хозяина Драко есть для Кикимера какое-то поручение? – спросил Кикимер, по-прежнему не разгибая спины. Драко прикусил щеку. – Нет, Кикимер. Как раз наоборот, – выдавил он, тщательно подбирая слова. Кикимер поднял на него свои огромные глаза, не уступающие по размеру снитчам. – Хозяин?.. Драко сжал медальон в кармане. Может быть… может быть все-таки… Он закатил глаза. Нет уж – поздно отступать. Раз начал, так надо доводить до конца. – У меня для тебя кое-что есть. Я… должен отдать тебе кое-что. – Отдать? – переспросил пораженный эльф. – Отдать Кикимеру? – Все верно, – Драко сдержано кивнул. Он так крепко сжимал в кулаке медальон, что тот до крови впился в кожу. Он выдохнул сквозь стиснутые зубы. Он понятия не имел, что еще следует сказать, так что сейчас или никогда. Нечего больше медлить. – Вот, – он вынул руку из кармана и протянул навстречу Кикимеру, однако кулак так и не разжал. – Что это? – взгляд Кикимера метался между ладонью Драко и его лицом. Мерлин, да что же это с ним… – Я нашел медальон Регулуса Блэка. И я собираюсь отдать его тебе. Кикимер застыл как громом пораженный. Он так долго стоял, не шевелясь и не моргая, что Драко уж было решил, что от потрясения душа покинула его бренное тело. Как раз в тот момент, когда Драко хотел проверить, все ли с ним в порядке, эльф посмотрел ему прямо в глаза, и по его дряблой щеке скатилась слеза. – Хозяин Драко принес медальон хозяина Регулуса Кикимеру? Хозяин Драко решил отдать его Кикимеру? – переспросил эльф, не веря. – Именно так, – глухо ответил Драко. В горле как будто кошки скребли. Домовик сделал крошечный шаг вперед, и коснулся его руки. Драко едва сумел побороть искушение отвести ее в сторону. Пальцы Кикимера замерли поверх его собственных, и Драко, помедлив лишь мгновение, все же раскрыл ладонь. Фальшивый медальон тускло блеснул в свете пламени от камина. Глаза Кикимера расширились. Дрожа с головы до пят, Кикимер взял медальон. Он держал его очень нежно, но в то же время крепко; он как будто боялся, что медальон исчезнет или его у него отберут. Когда же Кикимер понял, что опасаться нечего, он затрясся так, что чуть было не упал. Драко прекрасно знал, что за этим последует, поэтому тут же приказал: – Никаких рыданий, иначе весь дом перебудишь! С трудом сдерживая слезы, домовик надел медальон себе на шею и положил руку на грудь. – Хозяин Драко отдает Кикимеру медальон хозяина Регулуса насовсем? – Да, – произнес он в ответ. – Этот медальон теперь принадлежит тебе. После этих слов держаться на ногах Кикимер больше не мог, и никакие уговоры и приказы Драко не могли бы заставить его успокоиться. Он стенал и рыдал так, будто его живьем режут. И на мгновение – на крошечный миг – Драко стало почти что жалко это крошечное корчащееся на полу существо. Он просто стоял в стороне и наблюдал. Если уж дому на Площади Гриммо суждено проснуться этой ночью, а Драко – подставиться, то так тому и быть, скажем дружное спасибо Грейнджер. Видит Мерлин, он бы с радостью вышел вон, лишь бы оказаться как можно дальше от пораженного до глубины души и убитого горем по умершему хозяину эльфа, однако Драко решил одним выстрелом убить сразу двух зайцев, так что нужно было ждать. Прошло около получаса, прежде чем Кикимер начал приходить в себя. Выплакав все слезы, он, наконец, вновь вспомнил о Драко и принялся рассыпаться в поклонах и благодарностях. – Спасибо, хозяин Драко, – повторял он как мантру, то и дело ударяясь кончиком носа о пол. Утирая краем наволочки заплывшие и покрасневшие глаза, он смотрел на Драко, как на восьмое чудо света. – Хозяин Драко – точная копия хозяина Регулуса! – с нескрываемой гордостью и глубочайшим почтением проквакал домовой эльф. – Моя хозяйка Блэк так гордилась бы вами! В ваших жилах течет кровь истинного Блэка. С учетом того, какая судьба настигла Сириуса и самого Регулуса, перспектива эта казалась Драко совсем не радужной. Ведь Кикимер уже так говорил… Драко вновь от всей души понадеялся на то, что Кикимер ошибается. Да, наверняка. Ведь что он может знать? Он – всего лишь домовой эльф. Драко провел рукой по лбу. Не время думать об этом. И без того голова тяжелая. Нужно покончить и еще кое с чем. – Кикимер, – начал он, прерывая нескончаемый поток благодарностей. – Я хочу задать тебе один вопрос. – Кикимер ответит на любой ваш вопрос, хозяин! – с жаром воскликнул эльф. – Спрашивайте, мой… – Прежде, чем я задам тебе этот вопрос, ты должен пообещать кое-что. Это останется между нами. Ты никому – ни намеренно, ни случайно – не скажешь о том, что я отдал тебе сегодня. Я имею в виду медальон. Это не просьба, Кикимер. – Кикимер бесконечно благодарен хозяину Драко за его невероятную доброту! Он клянется, что никому и никогда не расскажет… Прекрасно. – Это еще не все, Кикимер, – перебил домовика Драко. – Медальон Регулуса никто не должен видеть. Да, теперь он принадлежит тебе, и ты можешь делать с ним все, что посчитаешь нужным, однако никому ни при каких обстоятельствах не смей показывать его. Понял меня? Лучше спрячь его хорошенько. – Кикимер ни за что не нарушит данный ему приказ! – эльф энергично закивал, так что его длинные уши захлопали в воздухе. Драко ощутил прилив сил. Он был готов поверить Кикимеру. Глядя на то, с каким трепетом домовик сжимает свое сокровище, он уверился в том, что эльф скорее выколет себе глаза, чем отдаст его кому бы то ни было. – Вы что-то хотели спросить у Кикимера, хозяин? – напомнил домовик; ему явно не терпелось услужить Драко. – В какой комнате висит портрет Финеаса Найджелуса? – спросил он и тут же добавил: – Об этом вопросе тоже никому не рассказывай. Все, о чем мы с тобой говорим, должно оставаться исключительно между нами, Кикимер. – Да-да, Кикимер никогда не нарушит приказ хозяина Драко… – Так где портрет? – поторопил он эльфа. – В комнате господина Теодора, – охотно ответил Кикимер. – Прямо там и висит… Черт. А вот это было плохо. Хотя… сказать наверняка Драко не мог. С одной стороны, ему повезло – попасть в комнату Тео было бы куда проще, чем в какую-нибудь другую. С другой стороны, даже если и так, как это сделать незаметно, он не знал. Тео наверняка засыплет его вопросами, или объявится в самый неподходящий момент, или… – Если хозяин Драко хочет поговорить с Финеасом Найджелусом тайно, то лучше сделать это прямо сейчас – господина Теодора как раз сейчас нет дома… – заговорщически прошептал Кикимер. Драко уставился на него так, как будто видел его впервые в жизни. – Что ты сказал? – переспросил он, не веря собственным ушам. – Господин Теодор ушел, – повторил домовик. – Давно? Он кивнул. – Кикимер слышал, как Теодор Нотт обмолвился о том, что вряд ли сегодня вернется, – еще тише прежнего произнес Кикимер. Драко разрывали противоречивые чувства. Ему хотелось знать, куда это делся Тео. Неужели у его закадычного друга тоже были какие-то секреты? А еще – знал ли Тео о том, что за портрет висит у него в комнате? Говорил ли он с ним когда-нибудь? Снедаемый любопытством, Драко все же одернул себя и позволил куда более правильным мыслям овладеть его разумом. – Ты уверен в этом, Кикимер? – Кикимер говорит то, что слышал сам! – гордо отозвался он, продолжая рассеянно поглаживать медальон на своей впалой груди. Драко закусил губу. Мерлин, если и действовать, то немедленно. Неизвестно, когда ему еще представится такой шанс и представится ли вообще… – В доме все спят? – отрывисто спросил Драко. – Все до последней души. Не говоря больше ни слова, Драко бросился к лестнице. Тео, Тео… хоть когда-то ты сделал все правильно… Уже через минуту он был на пороге его комнаты. Сжимая дверную ручку дрожащими пальцами, Драко оглядел лестничную площадку. Лишь убедившись, что вокруг никого нет, он попытался войти. Дверь поддалась сразу же. Это слегка удивило его – почему Тео даже не попытался ее запереть? Сам Драко ни за что не поступил бы так опрометчиво и недальновидно. Однако стоило Драко шагнуть в комнату Тео, он быстро понял, почему тот так мало заботился о ее безопасности. В спальне царил такой хаос, что спрячь Драко сюда Крестраж, даже сам Волан-де-Морт не сумел бы его здесь отыскать. Погром тут был не меньше, чем у Грейнджер в гостиной после возвращения Драко из Министерства. Ему хотелось осмотреться получше, но он знал, что нельзя терять ни минуты. Мало ли что сказал Тео, – случиться могло все, что угодно, так что нужно было торопиться и поговорить с Финеасом Найджелусом как можно скорее. Прошептав заклинание и возведя руку с волшебной палочкой над головой, Драко различил в луче света портрет, висящий как раз напротив кровати с балдахином. Сердце его учащенно забилось, однако стоило ему приблизиться к нему, как оно тут же резко бухнулось вниз – портрет был пуст, Финеаса Найджелуса здесь не было. Черт. Черт возьми! Драко готов был чертыхаться от досады. Хотя чего удивляться – этого и стоило ожидать… Неожиданно он замер. Один портрет Финеаса Найджелуса висит здесь. Второй – в Хогвартсе. В Хогвартсе... Одна невероятно важная мысль вдруг выстрелила в висок. Кажется, он только что понял кое-что очень-очень важное… Ведь вот как тогда Орден узнал о готовящемся штурме Министерства. Вот они, его тайные глаза и уши… Это открытие так поразило Драко, что он на мгновение забыл, как дышать. Мерлин, и ведь никто и подумать не мог… очевидно, даже Тео не догадывался, что это на самом деле за портрет, и куда ведут все ниточки… Но нет, что-то тут не сходилось. Да, разумеется, Финеас Найджелус мог подслушать все то, что тут происходит, – положение комнаты Тео весьма этому способствовало – однако как он, а через него и Орден, узнали, куда и в каком составе идут остальные Пожиратели?.. В этой цепи не хватало нескольких звеньев, и найти их пока что Драко не мог. Он тщетно пытался отыскать хотя бы одно логичное объяснение, но картинка упрямо не желала складываться у него в голове. Что ж, у него еще будет время подумать об этом. А пока он сделает то, зачем сюда и пришел. Но вдруг Драко заколебался, и причиной тому было вовсе не его удивительное открытие. Говорить с Финеасом Найджелусом было опасно. Он мог пересказать свой разговор с Драко МакГонагалл, и уж после этого меча им с Грейнджер не видать как своих ушей… и если бы только мечом все и ограничилось… Если бы он только знал, как обвести бывшего директора вокруг пальца… если бы только знал, как заставить его сохранить этот разговор в тайне… ну же, думай… думай… Драко выдохнул сквозь стиснутые зубы. Ведь Финеас Найджелус – Блэк. Значит, он один из них – из своих. Он родственник Драко, его предок. Да, он в свое время помогал Дамблдору, но с тех пор расклад изменился. Что делать? Рискнуть? Или все же нет?.. Драко до боли прикусил язык. Они с Грейнджер это не обсуждали. Наверное, потому, что она и сама не знала до конца, насколько можно ему доверять. Но другого выхода не было. Им с Грейнджер нужен был меч – рано или поздно, но за ним пойти придется, так что лучше заранее выяснить, где его нужно искать. И внезапно Драко кое-что понял. Блэк вряд ли захочет распространяться о том, кто его здесь ждет, – МакГонагалл и Ордену явно не понравится, что его тайна раскрыта, и уж тогда-то грянет буря. Но с другой стороны, то, что Драко его позовет, еще не значит, что он появится. Финеас Найджелус может услышать его, даже не будучи в этом портрете, а после просто оповестить МакГонагалл о том, что их рассекретили. Однако кое-что заставило Драко сомневаться в таком раскладе. Он знал, что Финеас Найджелус был ужасно любопытным, и искушение прийти и посмотреть, в чем же, черт возьми, тут дело, побороть ему будет ох как тяжело… Значит, решено. Глубокий вдох… – Финеас! – прошептал Драко, обращаясь к пустому портрету. – Финеас Найджелус! Секунда, вторая… Ничего. Будь проклят Салазар и все семейство Блэков вместе с ним… – Финеас Найджелус! – вновь повторил Драко, в этот раз более уверенно. – Мне нужно… мне нужно поговорить с вами. – Поговорить? – язвительно переспросил бестелесный голос, И Драко чуть не подпрыгнул на месте от неожиданности. Финес Найджелус возник на портрете и презрительно сузил глаза. Но стоило ему увидеть, кто находится перед ним, как лицо его тут же удивленно вытянулось: – О-о-о… – протянул он. Драко ощутил, как напряглась его спина. Что произойдет в следующую секунду, он не знал. Если Финеас Найджелус сейчас все же решит вернуться в Хогвартс и доложить о нем МакГонагалл, Драко не сумеет его остановить. Бывший директор Хогвартса заерзал, и Драко приготовился к худшему. Однако тот просто произнес: – Мало кто знает о том, что мой портрет находится здесь, – с нескрываемой обидой произнес Финеас Найджелус. – Так что я решил проверить, кому же так не терпится связаться со мной. По правде сказать, появляться мне здесь вообще не положено… Драко усмехнулся, и у него слегка отлегло от сердца. Пока что все идет по плану, но… – Но вы пришли, – задержав дыхание, прошептал Драко. В ответ Финеас Найджелус лишь тяжело вздохнул. – Ты ведь сын Нарциссы, верно? – вдруг произнес он. Драко озадаченно взглянул на портрет. – Ты очень похож на мою праправнучку, – продолжил Финеас Найджелус. – У тебя такой же нос. – Вы знаете мою мать? – ошарашено спросил Драко. – Разумеется, знаю, – к бывшему директору Хогвартса тут же вернулась его прежняя желчная манера. – Она же росла в этом доме. А мне говорили, что ты умный мальчик… Мерлин… Слова Финеаса Найджелуса окончательно сбили Драко с толку, так что он понятия не имел, что ответить. – Ты, кажется, хотел поговорить о чем-то со мной? – напомнил Блэк. Драко рассеянно кивнул и захлопнул открывшийся от удивления рот. – Не совсем поговорить, – поправил он. – Я бы просто хотел задать вам несколько вопросов… – Какого рода вопросов? – подозрительно спросил Финеас Найджелус. – Можете не отвечать, если хотите. Единственное, о чем я вас попрошу, – не говорите о том, что я вас звал. Бывший директор Хогвартса задумался. Сердце учащенно забилось у Драко в груди. – Мне никогда не нравились игры Дамблдора, – проговорил Финеас Найджелус через какое-то время. – По правде сказать, я никогда и не был на его стороне. Но я вижу, что происходит. Мне нелегко это признавать, но помогать Пожирателям смерти я тоже не намерен. Драко едва подавил смешок: конечно, наивно было полагать о том, что Финеас Найджелус не знает о том, что произошло с ним за последний год. Что ж, по крайней мере, это было честно, без ужимок. Прапрапрадед – проще говоря, совершенно чужой ему человек – сразу поставил его перед фактом, не став ходить вокруг да около. – Это не для Пожирателей, – ответил Драко и уголком сознания задумался о том, что же такое мог видеть и знать Финеас Найджелус, всегда проявлявший особую лояльность к идеям в духе Темного Лорда. – Для кого же тогда? – Для меня. Финеас Найджелус вновь тяжело вздохнул. Его умные дерзкие глаза омрачила странная тень: – И что же ты планируешь делать, мальчик мой? Драко не ожидал подобного вопроса. – Я не могу сказать вам, – произнес он наконец. Блэк фыркнул: – Разумеется… Между ними повисла напряженная тишина. Драко не знал, что говорить, а Финеас Найджелус, казалось, погрузился в какие-то совершенно безрадостные мысли. – Как ты узнал о том, что я здесь? – поинтересовался он. – Это имеет значение? – Конечно, и еще какое! – бросил Блэк раздраженно. – Если ты знаешь об этом, значит… – Никто больше не знает, – спешно заверил волшебника Драко. – Мне подсказал Кикимер, потому что я сам попросил его об этом. – Кикимер? – Финеас Найджелус нахмурился, пытаясь, очевидно, припомнить, кто это такой. – Домовой эльф, – подсказал Драко. – Ах, вот оно что… Эта маленькая ложь была почти что правдой – в конце концов, ведь именно Кикимер указал ему, где находится портрет его предка. – И все-таки: почему вы пришли? – в свою очередь поинтересовался Драко. Ему и впрямь хотелось знать истинную причину. – Я же уже объяснил: практически никто не знает о том, что мой портрет находится в этой комнате... – Но вы же сами и сказали, что вам нельзя здесь появляться. – Да мало ли, что я сказал! – вспылил Финеас. – Мне никто не указ! В конце концов, я имею право делать то, что посчитаю нужным, и я не обязан ни перед кем отчитываться или объясняться… так о чем же ты хотел спросить меня? Значит, все же из любопытства... – А вы обещаете сохранить этот разговор в тайне? Бывший директор Хогвартса недовольно всплеснул руками: – Вы забываетесь, молодой человек! Блэки никогда не нарушают своего слова! – Может быть, это потому, что они ничего не обещают? – язвительно спросил Драко. Этому черту уж слишком хорошо удавалось уходить от прямого ответа на главное условие их милой беседы… Оскорбленный Финеас Найджелус наконец выпалил: – Ну хорошо, хорошо! Обещаю! Драко уже собирался было задать вопрос, как вдруг Финеас Найджелус жестом заставил его помедлить: – Прежде, чем ты скажешь то, что хочешь, я тоже попрошу тебя кое о чем, мальчик мой... – О чем? – настороженно спросил Драко. Пауза. Финеас Найджелус надолго погрузился в глухое молчание, очевидно, что-то взвешивая в уме. У Драко в груди что-то оборвалось. В боку, некогда раненном Грейнджер, отчего-то начало саднить, во рту появился металлический привкус. – Я никому не расскажу о том, что ты спрашивал у меня, раз ты говоришь, что это не в интересах Пожирателей смерти, – изрек Финес Найджелус в итоге. – Но точно так же и я прошу тебя ни слова не говорить о том, что здесь был я. Никто не должен знать о том, что мой портрет находится здесь, в этом доме. Ага, Драко все-таки не ошибся. Несмотря на все свои громкие заявления, Финеас Найджелус все же был – хоть и вряд ли от большого желания – на стороне Ордена. – Да, разумеется… – Это еще не все, – перебил его Финеас Найджелус. – У вас есть еще условие? – Драко многозначительно изогнул бровь. – Ты можешь задать мне вопрос, и я отвечу на него. Но вопрос этот может быть только одним. Драко это не понравилось. Слова Финеаса Найджелуса задели его за живое, и Финеас Найджелус это заметил, хоть Драко и попытался это скрыть. – Я ни в чем не обвиняю тебя, – снисходительно произнес он. – У меня нет причин тебе не доверять. Ты проживаешь свою жизнь так, как тебя к тому вынуждают обстоятельства, только и всего. Слова Финеаса Найджелуса поразили Драко до глубины души. Дело было даже не в том, что он – пусть и с большой неохотой и скорее для собственной выгоды – собирался помочь ему из-под полы, за спиной у Ордена. Причина была и не в том, что предок Драко был готов ответить на его вопросы, несмотря на то, что они видят друг друга впервые в жизни, да еще и при таких обстоятельствах. Финеас Найджелус был первым человеком, который его не осуждал и не напоминал ему о его ошибках. Он не сказал ни слова ни об убийстве Дамблдора, ни о его причастности к нему – ни о чем. Да, он считал Драко Пожирателем, и он и был им. Однако он ни в чем не обвинял его. Но… – Почему?.. – спросил потрясенный Драко, от души надеявшийся на то, что его предок понял, что он имел в виду, как много других вопросов было в этом «почему». – Ты мой внук. В тебе течет кровь Блэков, – просто ответил Финеас Найджелус. – Значит, и моя кровь. Драко сжал руки в кулаки. Он… он понял, наверное. А даже если и нет – у него не было выбора. Либо он соглашается на условие Финеаса, либо ему с Грейнджер правды никогда не узнать. Раз у него есть всего один шанс, то нужно использовать его по максимуму. – Скажите, извлекался ли Меч Гриффиндора из стеклянного ящика, в котором он лежит в Хогвартсе, и если да, то был ли он – и именно он – возвращен на прежнее место без каких бы то ни было манипуляций? Губы Финеаса Найджелуса растянулись в высокомерной ухмылке: – Неплохо, – похвалил он. – Но почему тебя интересует именно меч? Драко счел нужным промолчать. – Ну хорошо! – сдался он, так и не дождавшись ответа. – Увы, сказать мне особо нечего... На моей памяти меч Гриффиндора извлекался лишь однажды: профессор Дамблдор вскрыл с его помощью некий перстень. Однако сразу же после меч был возвращен обратно в целости и сохранности. Драко замер. Ответ Финеаса Найджелуса дал ему гораздо больше, чем то, на что он смел рассчитывать. Во-первых, он окончательно убедился в том, что Грейнджер все же была права, и меч просто необходим им для того, чтобы уничтожать Крестражи. Во-вторых, Финеас Найджелус видел, как Дамблдор уничтожает один из этих Крестражей. Ну и в-третьих… и в-третьих… – Ну а после? Могло ли быть так, что Дамблдор что-то делал с мечом во время вашего отсутствия? – Только один вопрос, – напомнил Финеас Найджелус и прежде, чем Драко успел сказать еще хоть слово, он скрылся за рамой картины и был таков. – Значит, меч все-таки в Хогвартсе… Нахмурившаяся Грейнджер сидела на краешке стола перед Драко и аккуратно сдувала пар с очередной чашки чая. Драко пригубил свой собственный: – Если Финеас Найджелус ничего не упустил, в чем я сомневаюсь… – Думаю, он не ошибся. Он очень редко покидает свой портрет в Хогвартсе – пока мы жили на площади Гриммо, я ни разу его там не видела… – Но это не значит, что Дамблдор не мог проделать что-то с мечом у него под носом, – хмуро произнес Драко. Грейнджер удивилась: – Что это с тобой случилось? Еще совсем недавно ты пытался убедить меня в том, что меч наверняка в Хогвартсе, а теперь, когда сам же и нашел подтверждение собственной теории, думаешь иначе? Драко крепче сжал ручку треклятой розовой чашки: – Я не верю Блэку, – выдавил он. – Он мог меня обмануть или просто проворонить… – Исключено – он не мог ничего пропустить, если все время был там. Ну а врать ему нет никакого смысла… хотя жаль все-таки, что ты не смог ничего больше выведать. Был бы он более разговорчивым… – Не думаю, что он что-то знает. Даже если Дамблдор и задумал что-то, он был не так глуп, чтобы оставлять случайных свидетелей. Грейнджер слабо улыбнулась: – Тоже верно… – И что тогда? Она пожала плечами: – Думаю, стоит пока отвлечься от меча и сконцентрироваться на поиске других Крестражей... может быть, пока мы будем их искать, мы сможем найти какой-то другой способ их уничтожить… – Какой? – саркастично поинтересовался Драко. – В той книге не было сказано… – Найдем еще одну книгу. Или найдем средство, сравнимое по силе с ядом василиска. Должно же быть хоть что-то – в конце концов, Сам-Знаешь-Кто – не единственный, кто создавал Крестражи… если бы их можно было уничтожить только с помощью клыков василиска, другие темные волшебники, вероятно, жили бы до сих пор… Драко принялся рассеянно размешивать чай. Может быть, Грейнджер была права… Неожиданно в дверь позвонили. Драко и Гермиона обменялись настороженными взглядами. – Ты ждала кого-нибудь? – спросил Драко. Гермиона медленно покачала головой. – Никто не знает моего адреса. Пальцы Драко инстинктивно сжались на рукоятке волшебной палочки. Грейнджер повторила его движение. – Ты же не думаешь, что это… – пискнула она. – Если бы это были Пожиратели, от твоего дома уже бы только крыльцо осталось, – отозвался Драко, однако в его голосе не было и тени веселья. Отрывистый истерический смешок сорвался с ее губ. Звонок – в этот раз более настойчивый – повторился. Грейнджер вздрогнула. Чашка с чаем выпала у нее из рук и разбилась. – Сиди здесь, – скомандовал Драко. Прежде чем она успела возразить ему, он уже выскользнул из комнаты и двинулся по направлению к входной двери. За ее стеклянным переплетом Драко различил несколько фигур. У него заныло в желудке. Выставив вперед волшебную палочку, он распахнул дверь и уже был готов выкрикнуть заклинание, как оглушительный крик резанул его слух: – Кошелек или жизнь! Сперва Драко даже не понял, что произошло. Лишь опустив взгляд чуть ниже, он увидел перед собой группу мелкоты – дети с разрисованными лицами были наряжены в нелепого вида костюмы и протягивали вперед руки с пустыми корзинками. – Что?! – тупо переспросил Драко. Он по-прежнему стоял с волшебной палочкой наготове. Мальчишка лет двенадцати шмыгнул носом: – Что за дурацкий костюм? Ты типа волшебник или кто-то вроде того? Другой, с головы до ног обернутый в полиэтиленовые пакеты, пихнул своего друга под ребра: – Да какой он волшебник! Он наверняка вампир… – Ага, вампир, – отозвалась девчонка с крылышками за спиной. – А клыки тогда где? – И что это за палка у него в руках?.. – поддакнул первый. – Ну, зато держится, как надо, – одобрительно изрекла еще одна девчонка. – Очень профессионально. В нашем школьном театре как раз учат не выходить из образа… – Мистер, а, мистер? А правда, кто вы? – Какая разница? – мечтательно вздохнула девочка в костюме феи. – Кем бы он ни был, он такой красивый… настоящий эльфийский принц! Полдюжины пар глаз уставилось на Драко, а он просто стоял, не в силах вымолвить ни слова. – Так, а вот и я! – послышался веселый голос у Драко за спиной. – Спасибо, что развлек ребят, пока я несла конфеты… Бог мой, какие у вас замечательные костюмы! Дети перед входом одобрительно загудели. Мягко отодвинув Драко плечом, Грейнджер вышла на крыльцо и принялась высыпать сладости в их протянутые корзинки. – А это шоколадные? – А карамельки есть? – А тыквенные?.. Драко даже не пытался скрыть своего изумления, пока он наблюдал за всей этой странной картиной. Что, черт возьми, тут происходит?.. – Здесь ассорти, – объяснила Грейнджер. Она наперебой расхваливала костюмы, а дети корчили забавные рожицы ей в ответ, отчего Грейнджер хохотала до хрипоты. Когда же ее пакеты со сладостями опустели, а последняя лже-фея покрутила крылышками у нее перед носом, мальчишка, который все гадал, в кого же переоделся Драко, вдруг спросил: – Мэм, а скажите все-таки, что за костюм у вашего мужа? Драко как будто под дых ударили. Вся краска вмиг схлынул с его лица. Грейнджер же, невероятно смущенная, покраснела до корней волос. Сказать, что он был возмущен и потрясен одновременно, значит не сказать ничего. Его только что назвали мужем, мать ее, Грейнджер. Умереть не встать. А он думал, что ничего хуже того, что уже произошло, быть не может. – Э-эм… в общем-то… это не… – мямлила Грейнджер, лихорадочно пытаясь заправить выбившуюся прядь за ухо, отчего ее пучок окончательно растрепался. Однако прежде, чем она успела ответить хоть что-нибудь более менее вразумительное, другие дети, уже успевшие перейти к соседнему дому, окликнули отставшего от них друга, и тот, помедлив лишь мгновение, побежал им навстречу. Грейнджер была как в тумане. На автомате захлопнув дверь, она провела прохладными ладонями по щекам, пытаясь согнать подступивший к ним жар. Руки Драко сжались в кулаки. – Господи, – пролепетала она, прижимаясь лбом к стене, – это самое… – Что, во имя Салазара, это только что БЫЛО? – взревел Драко. Гермиона бросила на него обеспокоенный взгляд. – Это… это всего лишь дети… они ведь не знали… – Я не об этом, – Драко тряхнул головой и саданул кулаком в стену. – Хотя это мы тоже обсудим, можешь не сомневаться. Я о том, какого черта они здесь делали?! Что за чертов маскарад?! Его возмущению не было предела, в груди как будто лава разлилась. Драко так и клокотал. Грейнджер взглянула на него, как на умалишенного. Отлепилась от стены и скрестила руки на груди: – Сегодня же Хэллоуин, – сказала она так, будто бы это все объясняло, и в голосе ее проскользнули насмешливые нотки. Мерлин, он совершенно забыл об этом. Честно говоря, он вообще не помнил, когда в последний раз смотрел на календарь. Но, черт… – И? – продолжал давить Драко. – Какого черта эти… маглы забыли у тебя дома? – Сегодня же Хэллоуин, – вновь повторила Грейнджер, в этот раз скорее озадаченная. – Ты что, так и будешь повторять это, как заведенная? «Хэллоуин, Хэллоуин…» И что с того? Гермиона недоверчиво покачала головой: – Только не говори, что ты ни разу в жизни так не делал. Только сейчас Драко заметил, что, кажется, чего-то не понимает, и это заставило его пыл слегка поубавиться. – Как не делал что, Грейнджер? Ее брови взметнулись вверх. – Да нет, быть не может… – она все еще не верила. Прижав ладошку ко рту, она тихонько захихикала. Драко почувствовал себя настоящим дураком. – Грейнджер, – выдавил он сквозь стиснутые зубы. – Предупреждаю тебя… Ее хихиканье стало чуточку громче. – Неужели волшебники отмечают Хэллоуин иначе? – Драко ничего не ответил, и она принялась терпеливо объяснять: – У маглов есть такая традиция. Каждый год на Хэллоуин дети одеваются в самодельные костюмы разных сверхъестественных существ – вампиров, фей, оборотней – и ходят по домам в округе, чтобы собирать сладости. Драко скривился. Несколько раз открыл и закрыл рот. – Но он ни слова не сказали о конфетах, – резонно заметил он. – Они требовали деньги в обмен на мою жизнь. Грейнджер не выдержала и рассмеялась. – Ну да, это же так страшно, аж поджилки трясутся, – она подняла руки и скрючила пальцы, изображая чудовище. – Толпа детей угрожала убить Драко Малфоя, если тот не отдаст им свои галлеоны… – она снова прыснула. – Самому не смешно? – Но они же сказали… – недоумевал уязвленный Драко. – Это тоже традиция. Так говорят еще с незапамятных времен. – И ты тоже так делала? – Мерлин, ну конечно! Губы Драко сжались в ниточку. Отчего-то он никак не мог представить себе Грейнджер, обмотанную полиэтиленовыми пакетами и выпрашивающую сладости. – Это самое глупое, о чем я когда-либо слышал, – сообщил он. Грейнджер фыркнула и уперла руки в боки: – А как дети волшебников празднуют Хэллоуин? Ну же, просвети меня, – подначивала она его. Со всем достоинством, на которое он только был способен в такой ситуации, Драко произнес: – Волшебники подобной ерундой не занимаются. Мы отмечаем праздники, как подобает нашим… – Ой, Малфой, хватит растекаться мыслью по древу. Простой вопрос – как? – Если ты была в Хогвартсе, то должна знать ответ на этот вопрос, – сухо произнес Драко. – И все? – бросила Грейнджер почти разочарованно. – Это же невероятно скучно… – Ну да, особенно если у тебя мозгов хватает только на то, чтобы попрошайничать, – отозвался Драко. Гермиона закатила глаза. Не говоря больше ни слова, она прошла на кухню, Драко – за ней следом. – Эй! – выкрикнул он. – Я еще не закончил... – А вот я – уже да. Она подошла к холодильнику и принялась крутить ручки на старом радио, стоявшем сверху. Через мгновение из приемника уже полилась музыка. – И в чем смысл этого собирания сладостей? – спросил Драко, пытаясь перекричать радио. Грейнджер указала пальцем на уши, как бы намекая, что не слышит, и подошла к плите, чтобы поставить чайник. – О, Грейнджер, а вот этого не надо… Она никак не отреагировала. Вместо этого она принялась отбивать ногой такт. Противная магловская мелодия раздражала неимоверно. Драко, не в силах выносить этот навязчивый мотив, подошел к радио и беспомощно уставился на рычажки и кнопки. Грейнджер бросила на него высокомерный взгляд через плечо, потешаясь над его беспомощностью. – Не забывай о том, что у меня есть волшебная палочка, – елейно произнес он, и ее улыбка тут же потухла. – Эй, ты не сделаешь этого… – Да ну? И почему же? – Это мое радио… – И моя нервная система, Грейнджер. Она несколько раз открыла и закрыла рот, явно намереваясь возразить. – Ладно, – выдохнула она сокрушенно, когда увидела, как Драко нацелил палочку на ее приемник. – Я сделаю потише. – И найди что-нибудь более… сносное, – добавил Драко, отодвигая стул и усаживаясь за стол. Она вновь закрутила ручки. Магловская песня резко оборвалась. Несколько секунд тишины, а затем в комнате раздались приглушенные звуки фортепиано. – О… – пробормотала Грейнджер. Ее голос отчего-то дрогнул. Схватившись за спинку соседнего стула дрожащими пальцами, она медленно опустилась прямо на колени. Драко озадаченно посмотрел на нее сверху вниз. Но она даже не попыталась подняться с пола – она вообще не двигалась. Она как будто застыла на холодном кафельном полу, с головой погрузившись в собственные мысли. На нее так повлияла музыка? Драко прислушался, различая слова, зазвучавшие на фоне. – Вообще-то неплохо, – сдержано произнес он. – Ты поймала какую-то магическую волну? Гермиона посмотрела на него. В ее глазах застыли слезы. – Ты знаешь, что это за песня? – сдавленно прошептала она, продолжая впиваться в спинку стула. Что, во имя Мерлина, с ней происходило?.. Драко хотел сострить, но сдержался. Он хотел понять. – Впервые слышу. Она усмехнулась и утерла запястьем слезу, случайно сорвавшуюся с ресниц. – Ну да… – Ты можешь объяснить? – проскрежетал Драко. – Эта песня посвящена двум величайшим женщинам. Одна из них – Мэрилин Монро, знаменитая американская актриса. Элтон Джон записал песню в тысяча девятьсот семьдесят третьем. Ну а в этом… – она прервала себя на мгновение, чтобы перевести дыхание. – А в этом году он изменил текст и… и исполнил ее на похоронах принцессы Дианы. Драко замер. Первое имя ему не сказало ровным счетом ничего, но второе кое-что для него значило, и он почти инстинктивно опустил голову. – Да упокоится она с миром, – пробормотал он. – Ты… ты знаешь? – удивленно спросила она. – Виноват? – Ты знаешь о леди Диане? Драко мягко засмеялся. – Грейнджер, ты меня, конечно, извини, но иногда ты такая… – он покачал головой и провел рукой по лбу. – То, что я волшебник, не отменяет того, что я британец. – Но… она ведь… – Из маглов? – подсказал Драко. – И что с того? Она член королевской семьи. Самая приятная из них, если честно… – В каком смысле? – На одном из приемов… – начал Драко, но ошарашенная Гермиона не дала ему закончить. – Подожди… то есть, ты хочешь сказать, что ты… ты видел леди Диану? Ты с ней разговаривал? Она вытянулась как по струнке, любопытство, граничащее с неверием, съедало ее изнутри. – Лично – нет, но мой отец… Грейнджер схватилась руками за голову. – С ума сойти, – пробормотала она, вскакивая на ноги. – Ты видел леди Диану! Ты… но нет, невозможно. – Почему невозможно? – насмешливо произнес Драко. – Это же королевская семья, магловская королевская семья… – она истерически захихикала. – Только не говори, что ты и королеву видел. Его взгляд оказался красноречивей любых слов. Грейнджер смотрела на него во все глаза. – Этого просто не может быть, – выдала она наконец. – Просто не может быть. Самая глупая ложь, которую я когда-либо слышала. – Ну отчего же, Грейнджер? – ответил Драко, гордость которого оказалась слегка задета. – Королевская семья находится в весьма тесных отношениях с магическим сообществом… с некоторыми его представителями, если быть точнее. Она давно нам покровительствует. Грейнджер ему не верила – он видел это. И в то же время она выглядела абсолютно шокированной. Это было почти комично – видеть ее такой. – И вы поддерживаете эту связь? Драко нахмурился: – Разумеется, поддерживаем. – Но это же маглы… – Мерлин, Грейнджер, если ты еще хоть раз произнесешь слово «маглы» – я за себя не отвечаю, – разозлился Драко. – Но я правда не понимаю… Драко глубоко вздохнул. – Королева и ее семья, как и премьер-министр Соединенного Королевства, прекрасно осведомлены о существовании волшебников. Больше тебе скажу, Грейнджер, с нашим миром связи у нее куда более тесные, чем у того же Тони Блэра… – Ты знаешь Тони Блэра! – ахнула Грейнджер. Драко решительно ее не понимал. Да что в этом такого-то? – Мерлин, ну конечно, я его знаю, Грейнджер. Мы с тобой в одной стране живем, если ты забыла. Она была в крайней степени замешательства. – Но я… я думала, волшебники… – Ты думала, что такие, как я, живем изолированно от вашего мира? – закончил за нее Драко. – А я думал, ты не такая наивная. Нет, разумеется, нам было бы куда удобнее держаться от вас в стороне, но мы не… – Подожди, – перебила его Гермиона. – Но как? Зачем? Откуда? Ты ведь не ходил на магловедение и… – В третий раз повторяю: мы живем в одной стране, Грейнджер. Она закусила губу, явно пытаясь разобраться в чем-то. Судя по выражению ее лица, давалось ей это с трудом. – Значит, с королевской семьей у волшебников неплохие отношения? – Верно. – И у чистокровных в том числе. – И у чистокровных в том числе. – Но тогда откуда вся эта ненависть? – произнесла она. Этот вопрос – как нож в живот. Драко не видел логики в ее сбивчивых репликах и не понимал ее недоумения – до этих самых пор. Теперь же стало ясно, к чему она вела все это время. – Это не одно и то же, – ответил он. – Да ну? А чем такие, как я и моя семья отличаемся от той же королевы? – Вам это, конечно, неизвестно, но королевская семья состоит в родстве с некоторыми чистокровными семьями волшебников… – И они маглы, – давила Грейнджер. – Это ты так думаешь, Грейнджер. Кажется, это заявление шокировало ее не меньше, чем все предыдущие. – Тогда почему об этом никто не знает? Драко скривил губы: – А как ты себе это представляешь? Напечатать об этом в газетах? Или, может быть, сообщить по вашему магловскому телевидению? – стоило ему произнести слово «телевидение», как Грейнджер издала какой-то нечленораздельный звук. Он закатил глаза. – Ты хоть представляешь, к чему это приведет? – Знаешь, если все делать постепенно, заранее подготовить почву… – начала она. – Ты в своем уме, Грейнджер? Я думал, ты понимаешь. Кажется, он все же был склонен переоценивать ее умственные способности. – Откуда такая категоричность? – уязвлено воскликнула она. – Мы бы… Что ж, Грейнджер. Ты сама это начала. – Откуда? Даже не знаю, как тебе объяснить, – Драко ударил ладонями по столу. – Может быть, все дело в Инквизиции? Чудное было время; маглы проявили себя тогда с лучшей стороны: едва не истребили всех волшебников, да еще и самих себя заодно… Лицо Грейнджер запылало от досады: – Времена Инквизиции давно прошли. – У волшебников хорошая память, – горько усмехнулся Драко. – Маглы… мы… мы признаем свою ошибку. С тех пор прошло слишком много времени, мир изменился… Драко надсадно рассмеялся. – Напомни-ка мне, когда в Южной Африке отменили апартеид? – Причем тут это? – пораженно произнесла она. – В девяносто четвертом, – ответил за нее Драко. Грейнджер начинала злиться: – И к чему ты заговорил о… – К тому, Грейнджер, что ни черта не изменилось, – Драко ткнул в нее пальцем, перегнувшись через стол. – Это одно и то же. Вы ненавидите всех, кто так или иначе не похож на вас, и пытаетесь их истребить и уничтожить. Вы ненавидите тех, кто от вас отличается. И это самое поганое, что в вас есть. И если ты думаешь, что мир теперь другой – сними и выкинь свои розовые очки, Грейнджер. Много лет назад мы были вынуждены уйти в тень, чтобы нас не вырезали, и даже теперь, спустя сотни лет, нам нужно оставаться в ней, чтобы выжить, потому что стоит вам понять, что существуем мы, как вы тут же захотите уничтожить нас или использовать нашу магию в своих собственных подлых целях. Вы сделаете из нас рабов. Вы поработите нас, просто потому что вас больше. Только это вы и умеете… С каждым произнесенным словом Драко распалялся все больше и больше. Его нутро горело. Он был не в силах сдерживать себя, да и смысла в этом не было. Пусть Грейнджер узнает правду. Пусть поймет, наконец, почему все так, а не иначе. Пусть взглянет на жизнь его глазами. И, быть может, она и впрямь кое-что осознала. Ее плечи поникали все больше и больше, взгляд был прикован к столешнице. – Раз все так, как ты говоришь, – с чем я в корне не согласна, – о, он ни секунды не сомневался, – то откуда тогда такая ненависть к грязнокровкам? Разве вы не должны сочувствовать им, исходя из твоей логики? У Драко задергался уголок рта. – Оттого, что они рождаются с каплей магии в крови, они не перестают быть маглами, – произнес Драко. – Но и вы, и они – и мы – продолжаем оставаться людьми. – Может быть и так, Грейнджер, только люди мы, очевидно, разные. Мы никогда не делали ничего подобного. – Но вы хотите сделать это сейчас. – У нас нет другого выхода. Вы не оставили его нам. Грейнджер казалась такой потерянной. Впервые он видел ее такой. Очевидно, до сегодняшнего дня она даже не думала об этом. Или не хотела думать. Но теперь… Драко не знал, что будет теперь. Честно говоря, он вообще сомневался в том, что сумел изменить хоть что-то в ее патлатой голове. – Ненависть не изгнать ненавистью, – прошептала она. – Что ж, пусть так. Но осмелюсь заметить, Грейнджер: выражение «клин клином вышибают» придумали вовсе не мы. Они замолчали. Грейнджер вновь задумалась о чем-то, и Драко полагал, что этот разговор рано или поздно выйдет ему боком. Но сейчас он не хотел думать еще и об этом. Он все сделал правильно. Он не знал, как долго они сидели вот так – не шевелясь и не разговаривая. Может быть, пять минут, а может быть, целый час. Целую вечность, наверное. Элтон Джон уже давно допел свою песню. Но за окном, как будто ей в такт, медленно кружили первые снежинки.