Эпилог

Сердце так тяжело бухало в груди, что Драко с трудом мог дышать; в ушах шумело. Не может быть. Этого просто не может быть. Крестраж все это время был у Горбина. Но как?.. Пока Драко пытался понять и принять это, Грейнджер копошилась в своей сумке. Засунув туда руку по самый локоть, она нервно бормотала: – Ну где… где же вы… Драко едва ее слышал. Наконец ее лицо озарилось ликованием: – Есть! – воскликнула она и извлекла из сумки непонятные длинные шнуры телесного цвета. На мгновение это заставило Драко вынырнуть из своих мыслей. Оторвавшись от созерцания Крестража, он вновь обратил внимание на Грейнджер. – Что это за мерзость? – скривился он, с трудом подавляя желание оказаться от этих неприятного вида шнуров как можно дальше. – Мерзость, тоже мне, – обиженно затараторила Грейнджер, разматывая узел и подсовывая веревки под дверь. – Кто бы говорил! Как ты любишь делать преждевременные… – Грейнджер, ты… – Держи, – произнесла она торжественно. Драко инстинктивно взял предложенное и с удивлением уставился на Гермиону, склонившуюся над концом одного из шнуров. С явной неохотой он последовал ее примеру. – …мистер Горбин, вы же все прекрасно понимаете. Драко резко выпрямился и едва удержался от бранного комментария, когда до его слуха донесся голос, явно принадлежавший министерской волшебнице, находящейся по ту сторону двери. Грейнджер приложила палец к губам и прикрыла глаза, чтобы не отвлекаться и не пропустить ни слова. Драко вновь склонился над волшебными шнурами. – Чего вы от меня хотите? – злился Горбин. – Я и так представил вам все необходимые документы... – Верно, – подтвердил напарник министерской служащей. – Но только по тем предметам, которые находятся непосредственно в самом магазине. Краем глаза Драко увидел, как Горбин позеленел от злости. – Разве здесь есть какая-то ошибка? Я не обязан отчитываться вам о том, чего не продаю… – Вот уж не продаете? – вновь подала голос волшебница, изогнув бровь. Горбин ответил молчанием. – Как бы там ни было, хранение темных артефактов или каких бы то ни было предметов, находящихся под воздействием черной магии, запрещено. – Но у меня есть разрешение! – процедил владелец лавочки. – Я предъявил его вам только что… – А я вам в третий раз повторяю, мистер Горбин, что актом от двадцать второго августа сего года все разрешения на хранение и реализацию подобного рода предметов признаются недействительными… – И что вы мне предлагаете? Закрыться?! – рявкнул Горбин, брызжа слюной, и ударил ладонями по прилавку. – Ну почему сразу закрыться, – мягко начал компаньон бойкой ведьмы, протирая очки краем мантии. – Не все ваши товары попадают в категорию запрещенных. Можете продолжить торговать, например, этими чудесными костями… – он указал на витрину, где под стеклом хранились человеческие кости. Горбина буквально затрясло от бешенства. – Министерству что, больше нечем заняться?! В стране война идет полным ходом, люди пропадают каждый день, а вас волнует то, что я продаю и что храню у себя в доме?! Волшебница побледнела. Вцепившись пальцами в края прилавка, она наклонилась к Горбину и четко, чеканя каждое слово, произнесла: – Очень волнует, мистер Горбин, особенно с учетом того, что, возможно, частью своих «невинных безделушек» вы снабжаете Пожирателей смерти. Теперь настала очередь Горбина побледнеть. – Эти данные пока не проверены, но не сомневайтесь, очень скоро правда всплывет на поверхность. И вот тогда-то простой конфискацией и обыском вы уже не отделаетесь. Ведьма вновь выпрямила спину и смерила старика испепеляющим взглядом. – Даже в условиях войны Министерство не хочет делать поспешных выводов и выдвигать бездоказательные обвинения, – сбивчиво затараторил кругленький волшебник, пытаясь сгладить напряженность ситуации. – Я уверен, мистер Горбин, очень скоро все прояснится, и вы сможете… гм… Волшебник закашлялся, очевидно, не сумев найти подходящих слов. – Вам очень повезет, если дошедшая до Министерства информация – не более чем слухи и клевета, – закончила за него его напарница. – Вам же на руку будет добровольно пропустить нас в другие помещения для досмотра и передать нам все потенциально опасные предметы, которые указаны в этом списке… Едва сдерживая ядовитую гримасу, Горбин забормотал что-то нечленораздельное и, выхватив из рук волшебницы список, скрылся в примыкавшей к магазину комнатке. Слушать дальше не было смысла – все было ясно и так. Гермиона свернула непонятные шнуры и затолкала их обратно в сумку. – Идем, – прошептала она. – Думаю, не стоит тут задерживаться. Предложение Грейнджер было не лишено смысла, но Драко не мог сдвинуться с места: Крестраж так и притягивал его взор. Во все глаза он смотрел на медальон: такой близкий и такой далекий одновременно. Вот же он, только руку протяни и возьми… – И что, мы просто уйдем и оставим его здесь? – глухо пробормотал Драко, не в силах смириться с таким положением дел. – Мерлин, ведь после такого Горбин может перепрятать его… Гермиона вымучено кивнула: – Мне тоже все это не нравится, но сейчас мы ничего не можем сделать. Если они уйдут сейчас, медальон, который они нашли благодаря чистой случайности, может быть потерян вновь. Безвозвратно. Навсегда. И что тогда?.. Но, Салазар свидетель, она была права, черт, совершенно права. Сейчас они уж точно не могли предпринять абсолютно ничего. С невероятной неохотой Драко оторвался от гипнотизирования медальона взглядом и повел Грейнджер к выходу из Лютного переулка. Нужно было подумать о чем-то другом, причем срочно. – Что это было? – спросил он, желая согнать с себя наваждение и хоть немного успокоиться. – М? – рассеяно отозвалась Грейнджер. – О чем ты? – Ну, те штуки, с помощью которых нам удалось подслушать разговор… – Ах, это, – она махнула рукой. – Так, пустяки… Малфой осклабился: – Очередное изобретение Уизли? – Да, Удлинители ушей. Странная мысль пронеслась у Драко в мозгу. Так вот, значит, как ей, Уизли и Поттеру удалось узнать о его планах в прошлом году… Драко почти закатил глаза. К черту это. О чем еще можно было поговорить, Драко не знал, да и навязчивые размышления о Крестраже, которые никак не удавалось отогнать, не способствовали поддержанию чинной беседы. Драко просто не мог успокоиться. Ему по-прежнему казалось, что они совершают невероятную ошибку. Права… Ошибка. Права. Ошибка… Его внутренний маятник никак не мог утихомириться и беспокойно качался между этими двумя полюсами. Что делать, он не знал. Но в голове с робкой надеждой звучало классическое изречение Грейнджер: «Мы что-нибудь придумаем». – Что будем делать? – тут же спросил Драко, стоило им оказаться у Грейнджер дома. Здесь он почувствовал себя немного легче: во-первых, они остались живы и их никто не засек, но что более важно – они нашли Крестраж. Любые риски того стоили. Они были на кухне: Грейнджер принялась раскладывать купленные ей ингредиенты для зелий по шкафчикам. – Очевидно, нам нужно составить какой-то план. Драко скрестил руки на груди и оперся о дверной косяк. Грейнджер все еще молчала. Лицезрение ее спины выводило его из себя, Драко закипал, но понимал, что его срыв не приведет ни к чему хорошему. Чтобы сработаться с Грейнджер и действительно придумать что-нибудь эффективное, нужно уметь держать эмоции под контролем, Салазар ему помоги. Гермиона обернулась и, прислонившись к краю столешницы, спокойно произнесла: – Нужно ждать. – Ждать? – саркастично переспросил Драко. – Мне казалось, мы сошлись на том, что Горбин… Она раздраженно нахмурилась: – Он не сможет спрятать медальон так, чтобы Министерство не могло его отыскать. Они провели опись его товаров. – Но мы – не Министерство, – заметил Драко. – Пока нет, – согласилась Грейнджер. – Но это поправимо. Драко приподнял бровь. Грейнджер вновь схватилась за свою сумочку и извлекла из нее пустой флакон. – И что это? Она надменно усмехнулась и, поставив флакон на стол, придвинула его поближе к Драко. Тот с подозрением принял его и повертел в руках. Он невольно ахнул, когда различил внутри два волоса: один покороче и порыжее, второй темный и длинный. – Как? – только и сумел спросить он, в который раз пораженный находчивостью Грейнджер. Она невинно улыбнулась, и щеки ее залились горделивым румянцем: – Это было весьма просто. Они были так поглощены разговором, что ничего не заметили… и ты тоже. Это задело. Драко ощетинился и тут же вернул флакон на место. – А ты уверена, что это хорошая идея? Как я понял, эти двое ходят к Горбину как к себе домой. Представь, что будет, если мы заявимся туда в их обличье и нос к носу столкнемся с… – Я знаю, – нервно перебила его Грейнджер. – Но это наш единственный шанс, и мы не можем его упустить. Поэтому я предлагаю ждать. Думаю, очень скоро они перестанут приходить к нему в магазин, так как поймут, что ловить больше нечего, мы же пока разработаем план. Все должно получиться. В это верилось с трудом. Если в первые мгновения он был уверен, что Грейнджер в голову пришла блестящая идея, то теперь перед его мысленным взором возник внушительный список многочисленных «но», и с каждой секундой он все увеличивался. – Допустим, – сказал Драко, ощущая на кончике языка горечь. – Предположим, мы проникли в его магазин. Как мы убедим его в том, что мы те, за кого себя выдаем? У нас нет ни бумаг, ни каких бы то ни было данных… – Не думаю, что это имеет особое значение. Сомневаюсь, что Горбин хотя бы раз читал предъявляемые ему документы. Мы можем подложить ему под нос хоть страницу из «Истории Хогвартса», и он не заметит. Драко мрачно усмехнулся. Чтобы старый лицемер и скупердяй вот так просто расстался со своими побрякушками? Как же. – Если ты еще не поняла, Грейнджер, Горбин очень дорожит своими товарами, особенно редкими и по-настоящему ценными вещами. Я уверен, он прекрасно все изучил, пытаясь отыскать хоть какую-то лазейку. Грейнджер выдохнула сквозь стиснутые зубы и опустила взгляд в пол. На виске ее от напряжения забилась жилка. – Значит, нам придется достать эти документы. – Как ты себе это представляешь? В Министерство мне не попасть, а чтобы… – Тогда мы составим их сами, – давила она. Составим? Сами? Мерлин, просто смешно. Но прежде, чем он успел возразить, Грейнджер произнесла: – Ведь у Министерства наверняка есть реестр всех издаваемых постановлений и актов, все они где-то публикуются. Мы изучим все, что касается нашей темы, и составим нужные бумаги. Драко прищурился, обдумывая ее предложение. Что ж, пожалуй, идея была не так и плоха. С этим они даже могли справиться. Однако было еще одно но – причем, самое важное. – Но даже будь у нас этот документ и ордер на конфискацию, как мы сможем забрать у него медальон? Это не темный артефакт – по крайней мере, никто не знает о том, что это Крестраж, – следовательно, Горбин имеет полное право хранить его у себя. Грейнджер понуро опустила подбородок – всего на крошечный дюйм – но Драко заметил, и этого было достаточно, чтобы понять: он попал в яблочко. Чтобы не показать, что она задета, Гермиона вновь отвернулась от него и продолжила доставать из сумки склянки и сушеные коренья. – Что делать с этим, я еще не придумала, – с трудом призналась она. – Но выход есть, наверняка есть. Нужно только… Драко затряс головой и фыркнул. – Пока мы не поймем, как решить этот вопрос, думать обо всем остальном нет смысла. Хоть он и не мог видеть ее лица, он не сомневался в том, какое оно приняло выражение. – Как раз таки обо всем остальном и нужно думать, – уязвлено выпалила она. – Разобраться во всех прочих тонкостях будет куда сложнее. Одно составление документов чего стоит… Еще раз прокрутив в голове все доводы за и против, Драко пришел к выводу о том, что, может быть, Грейнджер была права. Как бы там ни было – главное попасть в «Горбин и Бэркес», а уж там они что-нибудь да придумают. – По рукам, Грейнджер, – нехотя выдал он. – Итак, с чего начнем? – Сперва раздобудь мне все образцы министерских документов, какие можешь. А заодно и весь свод законов и актов, особенно тех, которые были изданы за последние три года. – Три года, – охнул Драко. – Мерлин, Грейнджер, это же тонна бумаги. Она равнодушно пожала плечами: – А ты как хотел? Иначе нельзя. Вновь закипела работа. Драко приходил к Грейнджер в любую свободную минуту, хотя покидать площадь Гриммо становилось не так-то просто. Пока его отсутствие никто не замечал: как-никак, чаще всего он пропадал ночью, пока все спали, но он знал, что однажды кто-то подметит неладное, и он старался делать все возможное, чтобы отсрочить этот момент. Казалось, Волан-де-Морт залег на дно, но Драко не сомневался, что он наверняка продумывает все свои дальнейшие ходы с особой тщательностью – допустить еще одну ошибку он не мог. Вероятно, в этот раз в детали его новой игры посвящены только избранные, остальные же узнают обо всем в самый последний момент, и пока что это было Драко только на руку – никаких собраний, следовательно, минимум упущенного времени. Признаться, когда он и Грейнджер только-только согласились сотрудничать, он и предположить не мог, чем все это обернется. Если бы еще пару месяцев назад кто-то сказал Драко, что каждую свободную минуту он будет проводить в ее компании, он бы рассмеялся ему в лицо. Теперь же, по прошествии нескольких недель, коротать вечера в обществе Грейнджер и книг казалось чем-то абсолютно естественным. С вечера и до глубокой ночи они просиживали над кипами раздобытых им документов, изучали тома один за другим, что-то выписывали и постоянно с чем-то сверялись. Работы было столько, что времени на ссоры и перепалки просто не оставалось. Под утро Драко валился с ног от усталости и засыпал, едва его голова касалась подушки. Это тоже было к лучшему: его перестали мучить кошмары. Каждый день они трудились, не покладая рук, и было весьма приятно осознавать, что Грейнджер постепенно начинает принимать его: частенько она обращалась к нему за советом или спрашивала его мнение. Разумеется, Драко не обманывал себя. Все их редкие разговоры никогда не выходили за рамки их миссии по поиску Крестражей, как они и договаривались. Стоило времени их ночного бдения истечь, как Грейнджер вновь становилась холодной и отстраненной, и ей не терпелось избавиться от него как можно скорее. Драко это вполне устраивало: ему и без того хватало проблем. И все же нет-нет, да что-то задевало его, кололо прямо в грудь. Было так чертовски неприятно ощущать себя самозванцем. Как бы удачно ни складывались их рабочие отношения, он чувствовал себя лишним, фальшивым, и это бесило, доводило до белого каления из раза в раз. С Грейнджер он переставал чувствовать себя личностью. Он мог быть кем угодно – ходячим справочником по министерским правилам и порядкам, экспертом в области кое-каких областей магии и магического этикета, но никогда – человеком. От безысходности хотелось содрать шкуру – то ли с себя, то ли с нее, но он держался. Ничего хорошего все равно бы не вышло. Им было не о чем разговаривать, кроме Крестражей – любое отклонение от этой темы означало бы неминуемую ссору, рискующую закончиться очередной попыткой его, Драко, изгнать. Слишком многие видели в нем марионетку, куклу. Все замечали только его очередную маску, но никогда не обращали внимание на скрытую за ней суть. И тем более – Грейнджер. Хотя… может быть, он и сам не знал, каким был на самом деле. Несмотря на то, что кошмары на какое-то время прекратились, иногда ему все же снился один и тот же сон. В этом сне он видел самого себя: из черноты медленно проступали очертания его фигуры: его ноги, спина и плечи, затем голова… Но вот что странно – он никогда не видел своего лица, второй Драко во сне был повернут к нему спиной, а настоящий же стоял позади, наведя волшебную палочку между его лопаток. Драко никогда не знал, что он должен делать. Иногда он опускал палочку, а иногда, сомневаясь, что видит перед собой всего лишь собственное отражение, пускал заклинание ему в спину, при этом каждый раз он просыпался весь в холодном поту. Так случилось и теперь: Драко распахнул глаза и резко выпрямился. Спину и шею тут же пронзила боль – очевидно, он заснул сидя. Драко помрачнел и наморщил лоб – он не помнил, чтобы на площади Гриммо ему приходилось засыпать в кресле. Честно говоря, он вообще не помнил, как нынче вечером попал домой… Как только глаза его привыкли к царящему в комнате полумраку, Драко понял, что был точно не в доме номер двенадцать. Невыносимые обои в цветочек, шкафы, лопающиеся от книг, стол, заваленный бумагами, – привычные атрибуты дома Грейнджер. Драко перевел взгляд в сторону, и заметил ее. Прикрыв лицо руками так, что видны были только лоб и глаза, Грейнджер мирно спала, обнимая два увесистых тома. Ее светлые волосы совсем растрепались и, обрамляя впалые щеки, мягко мерцали в луче света от уличного фонаря, падающего через окно. Складка, залегшая у Грейнджер между бровями, исчезла, лоб разгладился. Драко замер. Он ощутил, как волна холода медленно прокатилась по позвоночнику и льдом разлилась в животе, замораживая внутренности. Грейнджер казалась такой спокойной, такой… безмятежной. А еще, черт, такой Грейнджер. Даже когда она спала, будучи в другом теле, он мог различить ее черты, отчетливо проступающие под чужой маской. Драко с трудом сглотнул. Наблюдать за спящей Грейнджер было чертовски неправильно, но по какой-то недоступной, непостижимой причине он не мог отвести от нее глаз. Впервые он видел ее такой: расслабленной и абсолютно беззащитной. Знала ли она о том, насколько сейчас открыта перед ним?.. Драко вглядывался в ее лицо и пытался понять, ее понять. Впервые в жизни, наверное. Разумеется, все произошло совершенно случайно, но… Это было доверие. Первый проблеск доверия с ее стороны. Осознание этого окрылило его. Странное, неведомое чувство уверенно подняло голову… В этот самый момент Грейнджер поежилась. Ее ресницы затрепетали, и она сонно приоткрыла глаза. Их взгляды встретились. Грейнджер так и подскочила на месте. В глазах – дикий испуг и недоверие. Упершись лопатками в спинку стула, она тяжело задышала через приоткрытые губы. – Что ты, черт возьми, делаешь? – прошептала она хриплым спросонья голоса. Карточный домик пошатнулся и разрушился. Драко раздраженно свел брови: – Только что проснулся, Грейнджер, и пытался понять, что ты забыла в моем доме. – Но мы в моем доме, – недоуменно ответила она. – Вот именно, – подтвердил Драко. Грейнджер тряхнула головой. Она ни черта не поняла. Он тоже. Бессмысленный диалог. Чуть поведя плечами, она шмыгнула носом и спросила: – Который час? Драко огляделся. – Начало третьего. – Да, похоже на то. Тишина. – Темно, хоть глаз выколи. Наверное, лампочка перегорела. Драко понятия не имел, что значили эти слова. Даже если они и имели смысл, ни один из них не сдвинулся с места. Грейнджер, кажется, немного успокоилась. По крайней мере, ритм ее дыхания стал ровнее. – Почему ты здесь? – с легкими нотками подозрения в голосе поинтересовалась она. – В каком смысле? – Разве тебе не пора уходить? Драко усмехнулся и выгнул спину, потягиваясь. – Извини, Грейнджер, но обычно ты выпроваживаешь меня вон. Между ее бровями вновь залегла знакомая ему складка. Плохой знак. – Меня вот что удивляет: как тебе удается столько времени проводить здесь? Ты уверен, что никто не замечает твоего отсутствия? – Я знаю, что делаю, – равнодушно отозвался Драко. У него, в отличие от Грейнджер, не было настроения злиться. – Ладно, допустим, никто не обращает внимания на то, что ты где-то пропадаешь… но разве у Пожирателей нет никаких… – она замялась, пытаясь подобрать правильное слово, – дел? Драко отвел руки за спинку стула и сцепил пальцы. – Очевидно, у Сама-Знаешь-Кого на нас другие планы. Она лукаво прищурилась: – И какие же? Драко негромко рассмеялся. Хитрая чертовка. – Не имею ни малейшего понятия. А даже если бы знал – тебе бы все равно не сказал. – Потому что..? – Потому, – он перегнулся через стол, чтобы видеть ее глаза. – Что помогать Ордену я не собираюсь. – Но помогать им значит помогать мне! – возмутилась Грейнджер. Мерлин, даже в темноте было видно, как она покраснела от недовольства. – Я уже говорил: Орден меня не интересует, и я не собираюсь упрощать ему игру. – Мерлин… – она всплеснула руками, и на ее лице отразилось такое горькое разочарование, что Драко невольно скривился. – Раз уж тебя не интересуют их жизни, так подумай хотя бы о том, что они дают нам время. Пока они сопротивляются, мы можем… – И чего ты хочешь от меня? – с неприкрытым сарказмом в голосе поинтересовался Драко. – Чтобы я сливал все планы Темного Лорда и Пожирателей Министерству и Ордену Феникса? Грейнджер неуверенно взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, и он сокрушенно покачал головой: – Ты же сама понимаешь, что это глупо. Чем больше у Ордена будет информации, тем эффективнее они будут сопротивляться, а это значит, что Сам-Знаешь-Кто что-то заподозрит, и тогда ему не составит особых усилий вычислить предателя. К тому же у них, судя по всему, уже был информатор – Драко вспомнил о том, как недавно с треском провалился план Темного Лорда. Он решил, однако, что уточнять это не следует. Грейнджер между тем продолжала: – Орден бы защитил тебя… Драко разразился глухим хохотом: – Что-то похожее ты мне уже говорила. – И это правда… – Нет, Грейнджер, – Драко чувствовал, как все у него внутри так и воспламеняется от ее слов. Неужели она не понимала, ни черта не понимала?.. – Дамблдор… – выпалил он, не сдержавшись, и тут же прикусил язык. Он вступил на опасную тропу. – Что Дамблдор? – Грейнджер тут же уцепилась за соломинку. – Забудь. – Нет, – с вызовом бросила она. – Сам говорил: «Сказал а, говори б…» – А ничего умнее, кроме как повторять за мной, ты не придумала? – съязвил Драко. – Учусь у лучших, – съехидничала Грейнджер в ответ. – Так что там с Дамблдором? – давила она. Мерлин, он сам виноват. В этот самый момент он проклинал себя за собственную несдержанность. Удивительный факт: только в присутствии Грейнджер он мог сморозить какую-нибудь глупость или сказать то, о чем впоследствии обязательно будет жалеть… – Я же сказал – забудь. – Я не… – Да почему тебе обязательно нужно всегда все обо всем знать? – взорвался Драко и взмахнул рукой, отчего несколько бумажек, лежащих перед ним на столе, затрепетали. – Неужели тебе обязательно всюду совать свой длинный нос?.. – Это говоришь мне ты? – Давай еще раз проясним кое-что: меня интересуют только Крестражи, на то, что делает или когда-либо делал Орден или Дамблдор, мне плевать. Я никогда не задавал тебе никаких вопросов на этот счет, потому и ты не смей лезть в то, что тебя не касается. Он видел: ей не терпелось хоть как-то ему возразить, но, что сказать, она, по всей видимости, так и не придумала. Грейнджер закусила щеку, и между ними вновь повисла напряженная электрическая тишина. – Скажи хотя бы… скажи, это было на Астрономической башне? Дамблдор… он сказал тебе что-то в ту ночь? Драко сжал руки в кулаки так крепко, что кожа туго натянулась на костяшках. – Даже если и так, – сдержано ответил он. – Какой это имеет смысл? Глаза Грейнджер как-то странно блеснули в темноте. – Я хочу… я должна знать, что тогда произошло. Драко вновь ощутил невероятную усталость. Она навалилась ему на плечи и на грудь, мешая дышать; в легких как будто была вода. А еще он ощутил себя должным. Ей должным. Он отказывался признавать это, но в глубине души все же понимал: она имеет полное право на то, чтобы требовать объяснений. Она заслуживает их. Драко с усилием вздохнул. В горле застрял ком. Даже если бы он хотел сказать ей хоть что-то – он просто не мог. Не сейчас, не вот так. – Нет, Грейнджер. Он взглянул на нее почти с неприкрытой мольбой. Он хотел, чтобы Грейнджер поняла, что требует невозможного. Дело даже не в том, что это была она. Он просто… Он не мог. Не мог возвращаться в ту ночь. Тот вечер разорвал его жизнь на до и после. Если... если он подумает об этом… Он боялся. Он боялся потерять себя. Если он вспомнит об этом вновь, осознание собственной вины, собственной ошибки убьет его. А он не хотел умирать. Не у нее на глазах. – Ты же понимаешь – однажды я узнаю правду. И для тебя же будет лучше, если я услышу ее от тебя, – тихо, но уверенно произнесла она. – Если это «однажды» наступит после того, как мы отыщем и уничтожим все Крестражи, то мне плевать, кто и что тебе расскажет. Да. Плевать, наверное. – Я понимаю, что это не просто… – не желала сдаваться Гермиона. – Но ты… – Грейнджер, давай остановимся на этом. Для сегодняшнего вечера и так достаточно. Драко встал из-за стола. – Убегаешь? – издевательски бросила Грейнджер ему в спину, когда он развернулся, чтобы взять брошенное на диван пальто. Он не ответил. – Убегаешь… как и всегда… чуть что – сразу в кусты… Хотелось развернуться и высказать ей все, что он думает. Хотелось выплеснуть на нее весь свой яд, чтобы она захлебнулась в нем и навсегда прекратила свои расспросы. Но вместо этого он сказал только: – Если мы сейчас раскроем все карты, Грейнджер, то о чем же тогда нам придется разговаривать? Грейнджер опешила. – Но ты расскажешь мне? Когда-нибудь? Вместо ответа Драко накинул на плечи пальто. – Ты ведь знаешь… – вновь включила она свою заунывную пластинку. – Я подумаю, – спешно вставил Драко, чтобы заставить ее замолчать, и двинулся в сторону выхода. Он сомневался, что когда-нибудь их взаимоотношения дойдут до такой точки, когда делиться с ней сокровенным будет чем-то абсолютно нормальным. Вряд ли это вообще было возможно. – Что будешь делать сегодня? – спросила она, прежде чем он ушел. Ее вопрос поставил Драко в тупик. Развернувшись в дверях, он смерил ее недоуменным взглядом. Ей было на самом деле… любопытно?.. Мерлин, это и впрямь все равно что качаться на качелях... Был ли в этом невинном вопросе какой-то скрытый подтекст? Пыталась ли она таким образом выжать из него хоть какую-то информацию? Драко не был уверен. – Сменила тактику, Грейнджер? Она пожала плечами: – Просто вопрос. Да ну? Поколебавшись, он все же ответил: – Спать, Грейнджер, что и тебе советую – выглядишь так, будто тебя заразили Драконьей оспой. И, видит Мерлин, губы ее изогнулись – на самую малость, едва заметно, но все же. Что-то у него в груди встрепенулось. Впервые за все время их сотрудничества – впервые за многие месяцы, наверное, – она позволила себе по-настоящему улыбнуться. – Переживаешь? – Да, – совершенно серьезно ответил Драко, кивая. – Будет совершенно некстати, если ты на глазах у Горбина упадешь в обморок от недосыпа и нервного истощения. Прежде, чем она успела осознать это, ее робкая улыбка стала чуточку шире. – Завтра, значит? – Да. Завтра, – ответила Грейнджер, придерживая дверь. Драко усмехнулся и зашагал по подъездной дорожке. Он и сам не знал, что произошло, но чувствовал: что-то изменилось. Эта их перепалка не походила на все предыдущие. Она не пыталась его задеть, он ее тоже. Еще несколько недель назад Грейнджер бы попыталась раздавить его, как дремоносный боб. Сегодня же… Лед треснул. Пусть эта трещинка была незначительной, почти крошечной, но она была, а этого, Салазар свидетель, дорогого стоило. Это была первая небольшая победа. Его победа. С чувством странного, почти что паранормального удовлетворения Драко отметил про себя: сегодня она впервые не стала выпроваживать его за дверь – он ушел сам. Может быть, за последние несколько недель она все же узнала о нем кое-что новое. И может быть, он все же был для нее человеком.