Die warmen Hände sind so kalt Alle Uhren bleiben stehen Ich suche ich dich hinter dem Licht Wo Bist Du?..
1941 год, зима
Ивушкин, одетый в теплый бежевый полушубок и такого же цвета военную шапку сильными ударами топора разрубает деревянный столб, на котором прикреплены указатели с названиями городов «Berlin – Mitte 1750 км» и «Moskau 35 км». Еще совсем молодой парень, без имени и звания, но уже облаченный в военную форму того времени ждет Николая в машине, внимательно поглядывая вокруг, и нетерпеливо – на Николая. – Давайте шевчей! – окликает солдат Ивушкина, – Боязно тут! Парнишка медленно встает и выходит из машины, а после цепенея от ужаса застывает на месте. – Товарищ младший лейтенант, – осипшим от страха голосом шепчет он, не в силах отвести взгляд от заснеженной белой дороги, по которой неторопливо ползет огромный немецкий танк, медленно, но верно направляясь к машине. Ивушкин толкает столб ногой, позволяя наконец упасть. Со злостью наступает тяжелым ботинком на надпись «Berlin», ломая доску пополам. – Немец! –орет парнишка, цепенея на месте и вцепившись в дверку машины, в отчаянии глядя то на младшего лейтенанта, то на приближающийся танк. Николай быстро побежал к машине, кое-как закидывая на ходу топор в кузов советского грузовика, забрался внутрь и сел за руль, оперативно заводя мотор. Машина с ревом сорвалась с места и на полной скорости направилась прямо к вражескому танку. Вопреки крикам парнишки, так некстати в панике лезущего под руку, Ивушкин был собран и сосредоточен, младший лейтенант четко знал все механизмы работы танка и время, которое потребуется железной махине на то, чтобы одним выстрелом стереть двух солдат с лица земли. Он умело уворачивался от всех вражеских ударов, будучи просто водителем старенького советского грузовичка. Раз – два – три – четыре…. Ягер разворачивает башню танка, наводит прицел и клочья земли взлетают в воздух совсем рядом, слышен звук разбившегося стекла. Раз – два – три – четыре… Машина немного покорежена, но побег продолжается. Драгоценные секунды каплями пота стекают вниз по лицам русских, только они отделяют от неизбежной гибели. Раз – два – три – четыре… Клаус Ягер хитро щурит синие глаза, взгляд которых холоднее самой лютой русской зимы и ведет прицелом машину Ивушкина. Раз – два – три – четыре… Раз – два – три – четыре… Николай резко выкручивает руль, стараясь затормозить и вновь обмануть смерть. Внезапно происходящее схлопывается и исчезает. Тишина и всепоглощающая темнота резко заполнили все вокруг. Николай не понимает, где находится, жив он или нет. Ивушкин кричит, но не слышит своего голоса, пытается пошевелиться, но не чувствует тела. Сквозь бездну ужаса и отчаяния Ивушкин чувствует, как чья-то сильная рука трясет его за плечо, приводя в сознание. С хриплым полукриком-полустоном распахнув глаза младший лейтенант щурится от белизны стен немецкого госпиталя и с трудом различает перед собой напряженное лицо Ягера, который склонился так близко, что мурашки бегут по спине и инстинктивно хочется защититься, но Коля только в немом ужасе приоткрывает рот, сдавленно хрипя и отчаянно глотая воздух. Два синих глаза с тревогой смотрят на Николая, а рука в кожаной перчатке вцепилась в плечо русского так отчаянно, будто штандартенфюрер вырывал солдата из лап самой смерти. Младший лейтенант ощутил резкий запах дорогого одеколона смешанного с едким запахом табачного дыма. Все еще предательски подрагивающие пальцы Коли неуверенно легли на руку Ягера, крепко сжимающую его. – Отпусти, фриц...болит – тихо просит Ивушкин и не может отвести взгляд от таких живых в эти секунды синих глаз немца. Из-за языкового барьера штандартенфюрер не понимает, что сказал ему русский, и еще несколько мгновений они безмолвно смотрят друг другу в глаза. Губы Клауса трогает улыбка, незыблемый лёд синих глаз дает трещину, а железная хватка ослабляется. – Все закончилось, Ивушкин. Теперь я буду рядом, – навсегда осталось не переведенным.