Лечить от непоколебимого эгоизма

Сарада крутится в ногах, пытаясь подглядеть, сколько данго Сакура кладет в корзину. Наруто действительно забирает с собой Саске. А Сакура, действуя по вчерашнему плану, отвлекается от внутренней темноты, целого горького моря, и складывает разные вкусности в корзинку для пикника. Клон, отправившийся к Акино-сан, развеивается двадцать минут назад. Выходной Сакура получает с чувством внутреннего облегчения. Сарада радуется выходу на природу так, будто она никогда этого не делала. Сакура грозит ей пальцем, когда она пытается стащить шпажку данго со стола. Ребенок дуется недолго. Пара минут настырного ноя — и Сакура слышит топот маленьких ног по лестнице. На всякий случай отправляет вслед за ней клона. Утро выдается серым. Густой туман облаков затягивает небо и не дает солнцу ни просвета. Сакура пару раз выглядывает в окно, чтобы убедиться — дождя не намечается. Будет очень обидно. Но даже если и будет… Она с улыбкой представляет, как можно собрать все одеяла в доме и соорудить Сараде маленькое укрытие. Однажды она делает так пару раз, когда нужно оставить ребенка с клоном. Играть внутри под присмотром Сарада соглашается. В любых других случаях клон развеивается спустя час-полтора. Кстати, примерно час-полтора Сараду игра обычно и занимала. Сакура ностальгически вздыхает. Сейчас, конечно, гораздо меньше. За ночь Сарада скапливает столько энергии, что хватит дня на два. Сакура даже не пытается шикнуть на нее или пригрозить, что химэ из нее вырастет посредственная. Ребенок вьется под ногами, то и дело носится за голубями, почти вмешивается в поиски Торы… Сакура вовремя оттаскивает ее подальше от рыжего пушистого зверя. Тора — или ее потомок — со временем звереет только больше. Когда они проходят достаточно и сворачивают в сторону речки, Сакура слышит отголоски кошачьего яростного вопля. Видимо, очередная генинская команда нашла заказанную проблему. Сарада мчится по зеленому склону поближе к воде. Сакура окликает ее. Но кто бы ее слушал… Приходится ускориться, чтобы дочь не соскользнула в воду прямо головой. — Была бы мокрая, как… как лягушка, — пеняет ей Сакура, держа в одной руке корзинку, а под другой — ребенка. — Мне нравятся лягушки! — пищит Сарада, выворачиваясь. — Ма-а-а, пусти! Пусти-пусти-пусти! Пустить ее. Сакура вздыхает. Несложно догадаться, что дочь попытается нырнуть. Надо просто присмотреть за процессом. — Не подходи слишком близко, — просит Сараду Сакура. — Хорошо? Сейчас перекусим и помочим ножки. Хочешь? Сарада активно трясет головой и даже подпрыгивает. Сакура прячет улыбку, отвернувшись к корзине. Еще полгодика, и можно будет попробовать основы контроля. Ей даже интересно, через сколько ее дочь научится ходить по воде. Унаследовала ли она ее способности к контролю чакры? В любом случае, решает Сакура, выработать можно все. У Наруто, ходячего источника чакры, сейчас получается управляться ей практически филигранно… стоит привести его, обожаемого дядю-Хокаге-сама, в пример, и Сарада не успокоится, пока не достигнет желаемого. Про то, что филигранно он управляет чакрой в редких случаях, а чаще всего шарашит ей на всю башню Хокаге, Сакура заранее решает умолчать. Сарада падает прямо посередине пледа и двигает руками и ногами так, будто делает снежного ангела. — Эй, — возмущенно фыркает Сакура, только собиравшаяся разобрать фрукты и сладости. Сарада мгновенно переворачивается на бок и смотрит хитрыми-хитрыми черными глазами. — Мама, а змеи тут ползают? — спрашивает она и щурится, как ей кажется, незаметно. — Ты была бы рада, если бы ползали? — снова фыркает Сакура и протягивает ей желтое яблоко. Сарада делает вид, что ничего не понимает. И вгрызается в яблоко так, что сок брызжет во все стороны. Вот что за ребенок, думает Сакура, качая головой. Они съедают обычный обед, щедро сдобренный фруктами и данго. Сарада умудряется даже сжевать половинку от овощей, которые Сакура никогда не устает ей подкладывать. Ребенок и свежий воздух — это стопроцентно хороший аппетит. Сарада сцапывает сразу две палочки данго, чтобы в каждой руке по одной. Сакура хитро улыбается и молниеносно стягивает со шпажки липкий белый шарик. — Ма-а-а-ам! — пронзительно несется над речкой. Нет, этот ребенок в жизни не пропадет, думает Сакура, которой приходится делиться своей порцией. Сарада то ли чувствует атмосферу дома, то ли резко подрастает с появлением папы, но… Но на этой почве становится только въедливее, если дело доходит до сладостей. Потом они ищут плоские камушки, чтобы покидать их в воду. Блинчики у Сарады не получаются совсем. Но она не отчаивается и компенсирует количество шлепков об воду — количеством брызг. И все-таки мочит сандалии. Один даже почти топит. Сакура умудряется подцепить его до того, как он уходит на мелкое каменистое дно около берега. Сарада скромно ковыряет босой ножкой плед. — Сам расстегнулся, — и кивает головой так честно, что Сакуре хочется засмеяться. — И сам снялся, — подыгрывает ей Сакура. Щеки дочери надуваются до хомячьих размеров. — Неудобно мочиться, ма-ам, — бормочет она, сновая ковыряя плед. — Мочить, — поправляет ее Сакура и хихикает. — Ты уже помочила ножки. Хватит. Пронзительное «ну ма-а-ам» приходится пропустить мимо ушей. Всю неделю было достаточно прохладно. Иногда Сакура думает о том, как растят детей в кланах. Она растит дочку так, как растили ее, с некоторыми поправками. Надо бы спросить совета у Хинаты или у Ино, но идея приходит достаточно поздно, когда Сарада уже оказывается маленькой полу-гражданской. Даром, что клонов развеивает и может стащить у тети Тен-Тен с витрины что-то из обширного ассортимента. Она надеется, что Саске останется и поможет в том, чтобы не вырастить из дочери действительно гражданскую. Сакура не уверена, что хочет Сараде пути шиноби. Это вечное противостояние и никогда не кончающаяся война, локальная или мировая — неважно. Но она Учиха. Как может быть иначе? Сакура не жалеет, что стала шиноби. Она приносит пользу, может защитить и защититься. Ей далеко до Саске и Наруто, но у нее двойной профиль. Сарада носится по берегу за божьей коровкой. Рассеянно наблюдающая за ней Сакура медленно вздыхает. Ее маленькая Химэ… однажды она вырастет. Они возвращаются домой ближе к вечеру. Там уже сквозь серое небо проглядывает голубизна и солнечные лучи. Сарада, вечный двигатель на ножках, то путается в ногах, то бежит впереди. Ее не утомляют догонялки со стрекозами, бабочками и божьими коровками. Ребенок влетает домой как из катапульты, с восторженным воплем виснет на ногах вышедшего в коридор Саске. Тот только вздыхает и неловко прикасается к детской макушке. Сакура, снимающая сандалии, старается не обманываться. Отцовские чувства не то, что сработает с Саске. Внутри снова вздрагивает от волнений целое море, темное и ядовитое. — Поиграй наверху, — предлагает Саске дочери. Но та мелко трясет головой и пытается вскарабкаться по его ноге вверх. Он смотрит на Сараду и терпеливо наклоняется, чтобы поднять ее на руку. Удобно усевшаяся Сарада обхватывает его за шею и от избытка чувств кусает в щеку. Саске изумленно поворачивает голову. Сакура тихо хихикает, наблюдая, как великий шиноби теряется всего лишь от детских зубов. Надо сказать, острых. На бледной щеке остается красный след. Сакура вспоминает, как она кусалась раньше, особенно до четырех лет… могла ухо отгрызть, если вовремя не отцепить. — Сарада, — укоряюще говорит она, вспомнив, что нужно активировать воспитательные функции. — Так нельзя. Ребенок хихикает точно так же, как минуту назад Сакура, и прячет лицо у отца на шее. Тот отмирает. Прикасается к щеке. Вопросительно смотрит на Сакуру. Забавно видеть на его лице такое выражение. Так-то, дорогой. А ты что, думал, дети — сладкие рисовые пирожки? — Кушать! — заявляет Сарада, когда понимает, что отец ругаться не будет. — Сначала помыть руки, — непреклонно заявляет Сакура. — С папой! — кивает ребенок и дергает папу за темную прядь волос. Папа скашивает на нее взгляд. Но дочку ринненган, сверкнувший сквозь челку, не пронимает. Она только подпрыгивает, усаженная на сгиб локтя, и командует: — В ванную! Стоит ли говорить, что Саске ей не отказывает. Пока ребенок, судя по звукам, устраивает потоп, Сакура берется за курицу и овощи. Это недолго и вкусно, вдобавок и полезно. А Сарада с курицей готова умять что рис, что богомерзкую цветную капусту. Вернувшаяся дочь держит отца за пустой рукав. Забрызганный водой Саске выглядит как готовый к чему угодно человек. От щемящего сердца непросто отмахнуться. Таким Саске и должен был быть все эти шесть лет. Хорошим отцом с безграничным лимитом спокойствия. Папой, которого бы обожала маленькая Сарада. Умеющим помочь и отвлечь ребенка мужем. Отворачиваясь, Сакура повторяет себе: не о том думаешь. Что теперь из-за этого плакать. Саске не мог быть таким. Надо было раскрыть глаза раньше и не надеяться, не требовать невозможного, вовремя отойти в сторону. Что теперь плакать... После ужина Сакура моет посуду, обещает Сараде, что скоро вернется и почитает ей. Саске останавливает ее в коридоре. Всего лишь одно прикосновение к локтю, от которого хочется поверить: он хочет, чтобы она оставалась рядом. — Знание не принесет тебе покоя, — говорит он почти равнодушно. — Мне уже ничего не принесет покоя, — Сакура мельком улыбается ему. — Ты не хочешь мне рассказать. Но я найду способ узнать. И если я узнаю, если только узнаю, что все это — официальный побег… Саске смотрит на нее непроницаемо. В полутемном коридоре, где Сакура не включает свет, он кажется каменным человеком. Ничто не может его задеть или оцарапать. Он кажется ее проклятьем, в котором она увязла по самое горло. — Лучше уйди до того, как я это узнаю, — Сакура резко разворачивается и толкает дверь. Саске остается на пороге. Его взгляд остается между ее лопаток. Сакура чувствует его, пока не заворачивает за угол. И вот там уже можно сгорбить плечи, медленно-медленно вздохнуть, чтобы успокоить бьющееся внутри сердце. Если она вернется и не найдет его дома, что же... это будет лучше шестилетней неизвестности. Подкрепляя эту мысль воспоминанием о Сараде, интересующейся, где ее отец, Сакура вскидывает голову и направляется в сторону башни Хокаге. Наруто встречает ее в дверях своего кабинета. Вымотанный, с темными кругами под глазами и мятом плаще, который он зачем-то носит каждый день, Наруто больше напоминает Какаши-сана, чем себя. — Несколько собраний, — морщится он, объясняясь с виноватой улыбкой. — Сегодня и на ночь тут останусь. — Хината снова проснется в пионах? — уточняет у него Сакура с усмешкой и проходит к столу, где есть стул. — Так просто я уже не отделаюсь, — невесело смеется Наруто и старым жестом ерошит давно короткостриженый затылок. Он проходит за стол, чтобы встать к панорамному окну лицом. Подманивает Сакуру, а когда она подходит — дергает ее за прядь волос. — В детстве ты бы уже вышвырнула меня из этого окна, — с ностальгией в голосе вздыхает он, когда она с недоумением приподнимает брови. Сакура тут же щипает его за бок. Взвывший Хокаге отпрыгивает на пару шагов. Заглянувший внутрь чунин-секретарь сталкивается с Сакурой взглядом и тут же закрывает дверь. — Теперь уже несолидно, — она поучительно грозит другу пальцем и сдавленно хихикает. — Теперь только отравить, в случае чего. Возмущенная полосатая морда Наруто приносит ей умиротворенный настрой. Что бы ни случилось — она знает, что не одна. Тем временем Наруто таким же жестом грозит ей и опасливо подходит поближе. Но пафос ситуации и сладкая ностальгия уходят безвозвратно. Только и Сакура не вспоминать прошлое приходит. — Могла бы и не со всей силы, — обиженно замечает Наруто и складывает руки на груди. — Вообще не меняешься. — Давай потом об этом поговорим, — напоминает о причине визита Сакура и нетерпеливо дергает плечом. Друг вздыхает, на глазах превращаясь из так и не выросшего мальчишки в Хокаге. И Хокаге, надо сказать, из него получается серьезный. Сакура, на которой это не работает, едва сдерживает улыбку. Кто лет двадцать назад мог подумать, что крикливый и гиперактивный мальчишка вырастет в этого усталого и серьезного мужчину? Но вот он, стоит рядом, готовится к тяжелому разговору. — Ты вообще в курсе, что это засекреченная информация? — Наруто присаживается на край стола. — А как ты думаешь, почему я к тебе обращаюсь? — язвит Сакура и тоже присаживается рядом. — Наруто, как Хината относится к тому, что ты четверо суток из семи проводишь на работе? Он пристыженно отворачивается так, что видно только край усатой щеки. — Я же Хокаге, — бурчит Наруто, не поворачиваясь. — Я, между прочим, только четверо суток тут сижу! Работы на все семь! Сакура вздыхает. — Ты понимаешь, что я ращу ребенка одна? Ребенок, на минуточку, единственный потомок вымерших Учих. Единственный, о котором известно, — поправляется она под внимательным взглядом друга. — Кто знает, вдруг Орочимару готовит нам сюрприз… Если не понимаешь по-человечески, я скажу по-хокагьи. Единственный потомок клана-основателя, которого некому обучать. Ты что-нибудь знаешь о том, как обучать Учиху? Вот я тоже не знаю! Можно, конечно, в документах покопаться, наверняка после резни все прикарманили. Но где бумажки, Наруто, а где полноценный представитель Учиха? Наруто открывает рот. Но Сакура поднимает ладонь. — Скажешь, что подрастет — и можно отправить к Саске, и я выкину тебя из окна. — Я не это хотел сказать, — он посматривает на нее недовольно. — Но, Сакура, пока что Сарада ребенок. — Саске тренировался с детства, — безапелляционно отбивает она. Как и все клановые. Это она пришла в Академию без какой-либо базы. Ну, кроме пары прочитанных книжек о шиноби и непрошибаемого упрямства. Которое, к слову, в большинстве своем направляла на завоевание Саске. Наруто разводит руками, признавая ее правоту. — Ты понимаешь, что Саске невозможно переубедить? — Я не собираюсь его переубеждать, — металлически отрезает Сакура и встает. — Меня интересует, стоит ли его ждать и надеяться, что у Сарады будет отец. Так что? Солнце окончательно занимает позиции. Ветер разгоняет тучи. Медово-голубой закат просачивается в башню Хокаге и согревает жесткое лицо Наруто. Тени мягко переливаются по столу. — Есть возможность, что угроза существует, — он говорит это отстраненно, будто угроза может нависнуть не над ними. — Саске находил следы. Мы скрываем это, потому что безопаснее и спокойнее для всех думать, что он бежит за мифическим искуплением. Я не знаю, когда мы получим не косвенные, а прямые улики. — Угроза чего, — медленно цедит Сакура, чувствуя, как по затылку пробегает холодок. — Угроза, что есть еще кто-то как Кагуя, — Наруто вздыхает и устало опускает голову. — Кроме Саске это некому исследовать. Ты понимаешь? Сакура смотрит в пустоту, чувствуя на руке старый и давно сведенный ожог. — Мне жаль, — Наруто кладет ладонь ей на когда-то поврежденное плечо. — Но Саске вынужден продолжать поиски. Нельзя позволить, чтобы кто-то опять заявился с желанием захватить мир. Мы в прошлый раз еле разобрались. — Вот как, — она выдыхает медленно и не может отделаться от мысли, что все действительно повторится. Наруто сочувственно сжимает ее плечо. — Он часто спрашивает, как растет Сарада. Я думаю, если бы он мог… — Не говори за него, — вскидывая взгляд, предупреждает Сакура. — Не надо меня утешать. Я и без этого разберусь. — Сакура-чан, я не сомневаюсь, — мягко отвечает друг и обнимает ее. — Поэтому я говорю это тебе и, заметь, не ставлю никаких АНБУ-шных печатей. — Никто не узнает, — спокойно подтверждает сквозящий между слов вопрос Сакура. — Спасибо. Проснувшийся в Наруто Хокаге кивает и отстраняется. На этом пора завершать визит. Сакура узнает все, что хочет. Только ей не становится легче. Может, море внутри и замирает в ожидании. Но, выходя в теплый вечер, где медовый закат греет плечи и спину, она чувствует могильный холод.