Лечить от непоколебимого эгоизма

— Сакура-чан, ты была права! Хината правда беременна! — Наруто влетает в открытое окно ее кабинета, дыша так, будто оббежал Коноху пару сотен раз без остановки (и без чакры). Да, будто она может ошибиться! Сакура хочет сказать это как можно язвительней, но почти сразу сворачивает это желание. У нее нет настроения пинать беспросветного в некоторых вопросах дурака Наруто. Ей просто нужно провести рабочий день как можно сосредоточенней, а потом вернуться домой и… и, наверное, почитать Сараде на ночь или снова приготовить вместе с ней данго. Засевший внутри перепуганный взгляд дочки заставляет что-то мелко и гадко дрожать. Потому что вернувшаяся из ванной Сарада снова виснет на ее ногах и отказывается пересаживаться поближе к отцу во время завтрака. И даже не требует данго. И сама поправляет себе сползший носочек. И даже просится вместе с Сакурой на работу, дергая ее за ткань брюк после завтрака: — Мам, я хочу с тобой! Я буду слушаться и не буду приставать к дяденькам из АНБУ! Обещаю! У дочери огромные черные глаза. Сакура отстраненно думает, что когда-нибудь они станут очень опасными. Она же дочь Учихи Саске. Но пока в этих глазах только соленая вода и обида, когда Сакура просит ее побыть с папой. — Он будет по тебе очень скучать и расстроится, если я тебя с собой возьму, — нашептывает, как какой-нибудь страшный секрет, на ухо Сараде Сакура и гладит маленькую теплую макушку обеими руками, дует в крошечное ухо. Сарада взвизгивает, тряся головой, отпихивается и начинает хихикать, когда Сакура щекочет ее под подбородком. Саске делает вид, что его нет в комнате, но определенно прислушивается. Сакура игнорирует это, стараясь отвлечь дочку от ее грустных и жутких мыслей щекоткой. В голове пугающая пустота, в которой висит одно-единственное понимание: Сарада боится, что останется одна, и ее вина как матери тут вполне очевидна. Это же она оставляет ее на подруг и, изредка, на родителей. Какая разница, что она растит ее совершенно одна и старается, чтобы дочь ни в чем не нуждалась? Если после кошмара ребенок ревет и цепляется за юбку все утро, никакие оправдания вроде «его рядом не было тоже» не приносят даже намека на облегчение. Выбрать новые игрушки, приготовить вместе сладкое, почитать на ночь, сходить в выбитый выходной на пикник; учить читать и писать с невероятным терпением, помогать нанизывать цветные камушки с просверленным отверстием на нитку, чтобы сделать несколько маленьких браслетов; погулять вечером, когда они обе возвращаются домой или дать поспать в своей кровати — все это кажется такой ерундой, которой раньше Сакура почти гордится. Она же находит для этого время, хотя устает! Это иррационально, но плачь это утром чужой ребенок, Сакура нашла бы слова, чтобы его успокоить и переубедить. Но это ее крошка-Сарада, будущая Химэ и гроза преступников и хулиганов, цепляется за ее ногу и просит не исчезать.

Недостаточно.

Это не оставляет Сакуру с детства. Всегда мало, сколько усилий не приложи. Отрастить самые длинные волосы. Отрезать их, чтобы выжить и победить, но все равно оказаться за чужими спинами. Оттачивать удары до раздробленных костяшек, чтобы Цунаде-сама лечила их с хмурым лицом, а позже и лечить самой. Стараться быть сильнее и хитрее, умнее и полезнее! Идти плечом к плечу, быть терпеливее и лучше, стараться понимать и прощать, выбирать его и принимать его выбор. Растить общую дочь так, как позволяет график и собственные силы. Хочется заскрипеть зубами и расплакаться, как в розовом и сладком детстве. Но Сакура одергивает себя. Потому что она делает все, что может, и не собирается останавливаться. Некогда винить себя. Надо успокоить Сараду. Кто бы знал, как сложно с этими Учихами и их детьми! Как упрется же! Но в конце концов Сакура уговаривает ребенка остаться с папой и остается еще и должна. Кто-то должен же почитать крошке-Химэ на ночь, чтобы ей не снились глупые сны. Хотя, казалось бы, только пару месяцев назад Сарада решает, что читать может и сама. Поток пациентов ниже обычного, но все, кто попадает к Сакуре, имеют самые серьезные повреждения. Она проводит две совместные операции с Акино-сан и ее ученицей. Ученица хлопает глазами, когда у АНБУшника останавливается сердце, и Акино-сан зыркает на нее после операции так, что девчонка почти плачет. Сакура похлопывает ее по плечу мимоходом. Страх ошибки и возможности, что ошибка твоя, присутствует и после первых побед. Этим просто стоит привиться. — Вам бы самой ученицу, — позже говорит Акино-сан, запивая тяжелую операцию сладким чаем. — Хо-сан мне совсем недавно говорила, что в Академии ее уроки пользуются большой популярностью. — Хо-сан отличный педагог, — улыбается Сакура в чашку с чаем. Курсы Хо-сан она проглядывала одним глазом, но была впечатлена материалом. Смесь добротных основ оказания медпомощи и первых шагов в ирьениндзюцу, для выпускников отдельный углубленный курс по составлению противоядий и ядов… Акино-сан, лучшая подруга той самой Хо-сан, согласно кивает. Ученик. Огромная ответственность, но это даже не слишком настораживает. Только откуда бы взяться времени? Сакура со вздохом представляет, как одной рукой помогает Сараде рисовать, а второй показывает, как заживлять позвоночник на примере какой-нибудь рыбины. Нет уж. Стоит хотя бы подождать, пока Сарада пойдет в Академию… Нет, лучше ее закончит. Сакура думает об этом, пока лечит очередного джонина с прогноившейся раной, обработанной кустарно каким-нибудь сокомандником и брошенной на «и так сойдет». Если такие дурни и переведутся, то только благодаря естественному отбору. И то. Не факт. Перерыв проходит под сдобу с фасолевой начинкой и яблочный сок. Но потом поступает новый пациент с вывороченной грудной клеткой (какого обладателя стихии молнии он разозлил и как его вообще донесли живым?), и становится не до еды. Снова совместная операция, Акино-сан и ее напуганная ученица. Пациент выживает, а вот Сакуре с этим сложнее. Именно на нее налетает его жена, обычная гражданская девчонка, понятия не имеющая, как можно выжить после такого, но готовая возвести в честь лечивших ее мужа медиков в ранг богов. Сакура, как лицо госпиталя и та-самая-легендарная-..., оказывается под ударом. Она умеет успокаивать родственников пациентов парой слов, но это абсолютно не тот случай. Когда ее со всей силы (откуда только взявшейся) стискивают в мощных объятиях и обливают слезами, становится как-то… не по себе. — Ну что вы, — Сакура улыбается нервно и обманчивым мягким движением подтягивает к себе ученицу Акино-сан, — без нашего молодого специалиста нам пришлось бы очень сложно. Пока опешившая девочка (сколько ей там, уже под семнадцать?) подвергается такой же экзекуции, Сакура стратегически отступает в свой кабинет, надеясь на минутку покоя. Все-таки пирожок все еще недоеден. Слава Ками-сама, остальных пациентов можно пересчитать по пальцам. Последним становится Хината, розовая до умиления и подозрительно счастливая. От нее пахнет пионами, рамёном и стиральным порошком. Сакура, забывшая, что сама пригласила ее на осмотр (а дату, возможно, назначила до восьмой бутылки сакэ), готова хлопнуть себя по лбу. Хината стоически хмурится, когда пальцы Сакуры, горящие зеленым, ложатся на белый живот. Сакура сочувственно смотрит ей в лицо на секунду. Доверять кому-то просвечивать себя в таком состоянии — неприятное чувство, она знает по себе. — Представляешь, — Хината смотрит в потолок мечтательно и с тонкой улыбкой на нежных губах, — Наруто-кун как-то понял… — Может, потому, что это уже второй ребенок, — охотно кивает Сакура, нервно улыбаясь. Если однажды Наруто проболтается, лучше ему лечиться у кого-то другого. Потому что в глазах Хинаты такая теплая надежда на чужое внимание, что становится больно. Сакура иногда забывает, что ее собственное горе — не мерило для всех остальных. — Это же Наруто-кун, — мягко, но непреложно вздыхает Хината, закрывая прозрачно-серые глаза. — Иногда он удивляет.       Почему же «иногда», вздыхает Сакура, вспоминая утреннее появление. Тем временем будущая многодетная (что-то Сакуре подсказывает, что они с Наруто на двоих не остановятся) мать уже по уши в заботах. Видимо, не только узкосемейных. Сакура со вздохом вспоминает, как Наруто окучивал Хиаши, чтобы тот дал родительское разрешение на брак, а потом столько же — на фамилию «Узумаки» у предполагаемых детей. — Можно попросить тебя, — Хината вдруг о чем-то вспоминает, пока одевается, и смотрит на Сакуру смущенно, — присмотреть за Боруто сегодня? Знаю, это неожиданно… — Я присмотрю, — обещает Сакура с улыбкой и осторожно поглаживает смущенную подругу по плечу. — С ночевкой? По вспыхнувшему лицу Хинаты понимает, что да.