Лечить от непоколебимого эгоизма

Сквозь прозрачно-белый, летний и пахнущий цветущими поздними одуванчиками, сон Сакура чувствует, как кто-то пихает ее сначала в бедро, потом в бок, потом пристраивается на плече и громко сопит. Сакура — шиноби, умеет просыпаться от негромко свистнувшей ветки, может открыть глаза от зашуршавшей травы и почувствовать колебание в воздухе, но… … сонно переворачивается на другой бок, погребая под собой незадачливого шпиона. Просыпается, когда слышит детский писк. Под боком обнаруживается придавленная Сарада, таращащая на нее круглые черные глазищи. С другой стороны — просыпающийся Саске. От него ощутимо веет утренним удивлением — Сакура при его возвращении любит поваляться подольше. — Ма-а-ама, я с вами хочу, — Сарада нагло переползает через живот Сакуры и устраивается между ней и Саске, вьет себе гнездышко из одеяла и цепляет отца за здоровую руку. Сакура с ехидством смотрит, как Саске пытается не дать стянуть с себя одеяло, и думает: интересно, кто кого? — Сарада, прекрати, — раздражается он, когда дочка отказывается сдаваться и с хохотом тянет на себя край. — Да, Сарада, хватит, — с улыбкой поддерживает его Сакура, которая не поленилась вчера накинуть ночнушку после секса. Сразу видно, кто тут приспособлен к жизни больше. Вчерашний день ей кажется каким-то утопичным мгновением, которое, конечно, как затишье перед бурей. Сегодняшнее сытое и урчащее ощущение, всегда появляющееся после бессонной ночи, только подливает масла в огонь… Но Саске, таки отвоевавший для себя прикрытие, не собирается никуда линять по-быстрому, не собирается и из дома, не сверкает жутко глазами и не выглядит чужим. Он вполне себе невозмутимо осаживает Сараду, попытавшуюся на завтрак сторговать себе данго, не дает ей перекладывать себе на тарелку овощи, скупо хвалит еду и спрашивает, во сколько она сегодня закончит. — Думаю, после семи. Зависит от того, сколько сегодня будет людей, — вздыхает Сакура и тут же интересуется игриво: — А что? — Наруто хочет, — на лице Саске расплывается неописуемая гримаса, смешивающая раздражение с недовольством, — устроить сбор… — Сбор выпускников? Серьезно? Снова? — перебивает она от удивления, вспоминая. После конца войны было сложно вернуться обратно, в привычный темп жизни, и не у всех получалось, тогда Наруто проявил в себе недюжинные способности к планированию и на пару с Саем собрал все новое поколение в одном здании и напоил. Саске, еще не успевший умотать в свой искупительный поход, попал под раздачу тоже и весь вечер был мучим неугомонным другом, демонстрирующим прелести протезирования на своем примере. — Да, — кислое лицо мужа описывает все, что он об этом думает. — Мне нужно знать, когда ты освободишься. Я не могу взять Сараду с собой. — Может быть, к семи, — Сакура мысленно соглашается с его последней заметкой. Ей не нравится идея со сбором, тем более, что он только для парней (иначе знала бы)… Но она не может сказать: а ты не мог бы вместо этого побыть со мной? Если Наруто бросает вызов Саске (а иначе на такие сборы его не заманить), то Саске не остановить. Даже если Саске корчит свою любимую «что-за-идиотизм» физиономию. — Надеюсь ты, м-м-м… повеселишься? Уверена, Наруто устроил все это, только бы тебя напоить. — Посмотрим, — или ей кажется, или в тоне Саске прослушивается мрачное упрямство.       Стоит ли готовить завтра антипохмельный суп, думает Сакура, уже десяток лет как переставшая недооценивать Наруто. В госпитале стоит духота, несмотря на открытые окна и на работающие кондиционеры. Сакура обмахивается в своем кабинете пачкой отчетов, которые потом нужно будет сгрузить на стол Наруто, и задумчиво вспоминает, как это было после войны. Вспоминать — как погружаться в давно забытое болото, сначала проваливаешься по колени, потом и засасывает по макушку. Сакура останавливается быстро, отвлекается на документы, бездумно проверяя нумерацию листов скрепленного в одну стопку отчета. Ей совсем не хочется портить себе настроение. День не загружен, такое ощущение, что все миссии АНБУ ради мальчишника Хокаге отменены, генины перестали ловить чокнутых кошек дайме, а чунины — получать травмы на тренировках. Даже мамаши с детьми перестали просачиваться в приемную…. Сакура откровенно скучает. Скукоту, теплую и липкую, как погода за окном, не сгоняет даже визит Темари. — Шикамару к тебе не заходил? — спрашивает она с порога, посматривает по сторонам, будто Шикамару может прятаться за стеллажом с лекарствами. Сакура отрицательно качает головой и уточняет: должен был? — Должен был, — губы Темари сжимаются в тонкую полоску. — Распорол себе сегодня плечо до кости, пока собирал шкаф… — Зачем ходить к врачам, если можно обвернуться бинтом, — Сакура фыркает, вспоминая общий для всех шиноби-не-ирьенинов принцип. И все же, как можно было распороть себе плечо до кости?.. Еще и собирая шкаф. Но спрашивать она не рвется, Темари если не хочет (а по лицу видно, что не хочет), то не скажет. — Лучше сбежать из дома и пойти на мальчишник, — Темари дергает брови и упирает руки в бока. Они обмениваются еще парой похожих ироничных фраз, и на этом общение заканчивается — Темари уходит искать уклоняющегося от лечения мужа, а Сакура остается в душном кабинете обмахиваться бумагами. Зашедшая к ней Акино-сан с недоумением интересуется: — Чего же вы тут сидите, Сакура-сан? Пациентов нет и не предвидится. Шли бы вы домой, отдыхать, мужа бы побаловали… — Спасибо за заботу, Акино-сан, — сквозь зубы отвечает Сакура. Акино-сан — женщина средних лет, медик опытный, но эта ее чуть ли не материнская опека… Не то чтобы Сакуру было легко уязвить, но одно упоминание о муже от Акино-сан доводит ее до нервного тика. Заместительница поджимает полные губы, превращая их в светлую ниточку, но дальше настаивать не собирается. Видит, что у Сакуры левый глаз подергиваться начинает. Домой она возвращается все-таки к семи, как и предсказывала. После обеденного перерыва посетители появляются тонкой струйкой, и скучать больше не приходится. Сакура дышит вечерним воздухом, пропитанным солнцем и нагретой за день листвой. Она думает, что дома ее ждут. Это странное, но очень приятное чувство, похожее на мягкий наступающий сейчас закат. У порога ее встречает лохматая Сарада. За ней вырастает мрачный Саске, весь вид которого сообщает: это все твое воспитание. Но это он, к счастью не озвучивает. Сакура вздыхает и заходит внутрь, прикрывая дверь. — Ма-а-ам, я хочу с папой, — пищит Сарада, как только Саске невозмутимо говорит, что вернется, возможно, поздно. — Химэ должны высыпаться, — строго грозит ей пальцем Сакура. Сарада надувается, как воздушный шарик, но не возражает — папа еще никуда не ушел и может одернуть. Впрочем, когда папа скрывается за дверью, замотавшись в свой черный плащ наподобие летучей мыши, Сарада выдает плаксивый хнык, топает маленькой ножкой и мчится в свою комнату. Строчить новые записи в свой дневник, наполненный жалобами о несправедливости этих глупых взрослых. Сакура разводит руками и идет на кухню — смотреть, что приготовить на ужин.       А кому — на завтрак, думает она, вспоминая, каким может быть настойчивым Наруто.