Лечить от непоколебимого эгоизма

Сакура выбрасывается на улицу одним порывом, идет, печатая шаг от бешенства, и разгоняет со своего пути людей одним только взглядом. Саске остается с Сарадой один на один, но это уже не приносит радости. Она, вызвав его сюда, снова скатывается в то, от чего хотела уйти. Нет, нет, нельзя. Сакура не видит выхода, но все же собирается идти напрямую. Она предусмотрела все. Ни к Хинате, ни к Ино, ни к Темари Саске Сараду отвести не сможет. Они предупреждены еще вчера, до того, как градус начал повышаться. К Карин, как она надеется, он не станет лезть — там неподалеку Орочимару, а где Орочимару… Справедливости ради, Орочимару видит Сараду очень редко и даже не пытается сцапнуть ее на свои опыты. Прекрасно знает, что в таком случае ему придется разбираться сначала с Карин, потом с Сакурой, потом с Хокаге, а в конце и с Саске, который ради такого случая вернется из любого измерения.       А Карин вообще с ней неплохо справляется, справедливости ради отмечает Сакура, только этот ее отбитый змеиный сэнсей вечно где-нибудь неподалеку, вон оно, влияние, одни анаконды на уме. В госпитале от нее шарахается даже видавший виды АНБУ, пришедший на прием сразу к ней, минуя осмотр дежурного медика. Сакура приглаживает вставшие дыбом волосы на затылке и жестом предлагает сесть. Осматривает рассеченное (до кости!) и загноившееся бедро, вслух возмущается такой халатности, назначает пару дней (минимум!) отдыха и концентрирует зеленую чакру в ладони. АНБУшник выходит из кабинета спустя минут пятнадцать кропотливой работы. Сакура напоминает ему вслед, чтобы хоть день не скакал по крышам, а посидел дома. Где они вообще умудряются получать такие травмы?       Всегда есть где, криво улыбается она сама себе и опускает руки в перчатках, это ты, клуша, за пределами деревни последний раз года четыре назад была. Сложно ходить на миссии, следить за госпиталем и крохотной дочерью одновременно. От чего-то приходится отказаться.       Теперь я просто медик, думает она, смотря, как концентрируется зеленая чакра на кончиках пальцев, зато меня боятся АНБУ, кто еще этим может похвастаться? Саске они просто опасаются, это нормально, но он обычно где-то далеко, этакая тень угрозы их упорядоченному миру. Наруто — всеобщий любимец, и этим все сказано. Трудовые будни прекрасно проходят, если не следить за временем, но в обеденный перерыв случается катастрофа. Потому что на пороге кабинета появляется потрепанная и запыленная Сарада. Сакура роняет недоеденную булку на пол, мечется от злости и одновременно осматривает опешившую дочь на предмет травм. Но травм нет, Сарада лучится чумазой улыбкой и с гордостью заявляет: — Папа меня потерял! В голове ни одной цензурной мысли. Сакура молчит, разжимает и сжимает кулаки, дышит глубоко и старается не пугать Сараду. Сарада, кстати, выглядит настолько довольной и гордой собой, что скулы ломить начинает. Виски сдавливает подзабытой утренней мигренью.       Потрясающе, отрешенно думает Сакура, как хорошо-то. — Ах папа тебя потерял, — говорит она уже вслух, не теряя спокойного лица, но щеки Сарады идут красными пятнами. У нее нет времени сейчас. У нее эти полчаса, заканчивающиеся, кстати, и все. Дальше снова табунами пойдут АНБУ, джонины и прочие легко получающие травмы чунины. Сакура лихорадочно ищет выход, потому что оставлять тут Сараду — это ломать ребенку психику. И не только ребенку, кстати. Можно создать клона и отправить с ним Сараду к маме. Но Сарада уже просекла, как их развеивать, и у нее даже получается с переменным успехом. Пока думает, Сакура подхватывает дочь на руки, сажает в свое кресло и взглядом ищет, чем бы накормить. Вряд ли Саске догадался с ней пообедать. Саске… Чертов Саске. Если он это специально, то она его пришибет. И неважно, что силы не равны.       Глаз через ноздрю достану, хмуро думает она и вручает молчаливой и уже не такой радостной Сараде апельсиновый сок в коробочке. В горле першит от злости. — Ты проиграл, папа! — вопит вдруг Сарада, подскакивая на кресле и чуть не роняя сок. Стоящая спиной к двери Сакура медленно оборачивается. Саске смотрит на нее спокойно, будто и не было утренней пикировки. Он прикрывает глаза и согласно хмыкает. Сарада сразу же заходится радостным гиканьем, спрыгивает с кресла и пляшет около отца, как какой-нибудь жрец вокруг каменного болванчика. — Я стану самой сильной куноичи! — оглашает на весь этаж тонким детским голосом Сарада.       Это конечно, думает Сакура устало и опирается бедром о стол, это запросто. Голова начинает болеть еще сильнее. — Сарада, будь сдержаннее, — делает ей замечание Саске прохладным, но каким действенным тоном. Сарада тут же с воодушевленным видом кивает. Саске складывает пару печатей, и около него в облаке дыма появляется точная копия. Клон берет Сараду на руки — причем Сарада с довольным гиканьем тут же цепляется за шею — и выносит из кабинета. — У нее получается развеивать клонов, — говорит оставшемуся оригиналу Сакура. — Как ты мог ее потерять? — За ней следит еще один, — Саске прикрывает дверь здоровой рукой и проходит вглубь кабинета, останавливается напротив, почти близко. — Я не терял. Просто подыграл. — Ты? Подыграл? — Сакура приподнимает брови и, плюя на приличия, об стол не опирается, а на него садится. Саске невозмутимо и едва заметно кивает. Кажется, мир только что рухнул. Сакура сползает со стола на пол и прыскает в кулак, у нее внутри вдруг распахивает ребра злое веселье на всю эту ситуацию. — Я был у Наруто, — спокойно обрывает эту ее веселость Саске. Сакура поднимает голову с опасливым блеском в глазах. Это уже в нее так въелось, что не вытравить. Этот вот опасливый блеск. Предчувствие. Сердце сжимается до горошины. В голове холодная пустыня. Она загадывает: если снова на три года, разведусь. Саске смотрит ей в лицо и, наверное, видит все эти метания и смягчается. — Он учел длительность моих миссий и дал мне время для отдыха, — говорит муж. И Сакура округляет глаза. Это не то, чего она так хотела, но… это ведь… это ведь значит, что он не уйдет через пару дней в неизвестность! Время для отдыха в представлении Наруто — это хотя бы полторы недели. У нее самой вдруг появляется время. — Я подумал над тем, что ты, — он прикрывает глаза и с неохотой продолжает, — сказала мне утром. В твоих словах был смысл. Сарада растет, и ей не стоит… столько времени проводить с семьей Наруто или Сая.       Если тебя зацепило только это, думает Сакура с насмешкой, то все-таки ты неисправим. — Считаешь, что они плохо на нее влияют? — поднимает Сакура бровь и фыркает вслух. Интересно, а чего он вообще ждал? Что она забросит работу и будет сидеть с ребенком, питаясь одним рисом? Или что ребенка — кроху — можно таскать в госпиталь и спихивать на медсестер? Или оставлять в своем кабинете, пока там сидят матерящиеся от боли, перепачканные в крови пациенты? — Она больше похожа на Узумаки, чем на Учиху, — спокойно говорит Саске и не видит в этом проблемы, вдруг замирает, напрягаясь, и вздыхает. — Развеяла клона, — Сакура не спрашивает, она уверена в том, что Сарада снова стащила булавку из коробки со швейными принадлежностями и теперь использует ее на папиных копиях. — У меня все еще есть второй, — Саске не паникует, как паниковала бы она сама, он мертвецки невозмутим. — Ты не сказал, сколько времени тебе впихнул Наруто, — напоминает Сакура, расслабляясь тоже.       И чем пригрозил в случае отказа, додумывает уже про себя. — Две недели, — Саске, кажется, немного морщится. Сакура сдерживает победный клич и мысленно уже расцеловывает Наруто в обе полосатые щеки.