Неожиданная неожиданность

Темнело удивительно медленно. Гарри поглядывал на дующегося молодого Снейпа, ещё не ставшего ни профессором, ни деканом слизней, но уже гордого и высокомерного, и размышлял. На что именно тот обиделся, он не понял. Из его утреннего испуганного лепета Поттер не услышал почти ничего, но у него сложилось странное впечатление, что обида шла из-за чего-то вроде: «Почему мы не пошли дальше?». Или ему так послышалось. Почти весь день они таскались по лесу, собирали какие-то травы или просто сидели, дыша свежестью, пока Северус читал и что-то помечал в книгах. И почти не общались. Ещё ночью, когда тот уснул, мерно засопев на нём, Гарри позволил себе испугаться себя же и переосмыслить всё произошедшее с самого попадания в прошлое. Он мог спасти родителей, спасти сотни волшебников просто рассказав Дамблдору, где находятся крестражи и как их уничтожить, мог поменять саму историю, собственноручно убив и Хвоста, и Волдеморта. Но всё это слишком сильно и непредсказуемо изменит будущее. Он вырастет совсем другим человеком, возможно, никогда не познакомится с Гермионой и Роном, так и не узнает тайн Северуса… Из его небольших знаний о теории времени, получалось, что варианта есть два. В первом, вернувшись в своё время, он попадает туда, где нынешнему ему нет места. Во втором — он нынешний просто исчезает, воплощаясь в того, кто вырос в соответствии с новыми событиями. Ничего из этого он не желал даже в уплату за спасение сотен невинных жертв. В конце концов, многие выжили и стали теми, кем являются, именно благодаря войне. Больше всего его сейчас пугало, что там не будет Северуса. И они никогда… не влюбятся друг в друга. И это стоило всех тех испытаний, что предстоит пройти. Осознание собственных чувств стало очередным стрессом, ломающим личность. Как-то неожиданно произошла переоценка ценностей, и Северус взошёл на пьедестал его внутренней лесенки победителей. Если подумать, именно его гибель заставила Гарри смириться с собственной кончиной и пойти к Волдеморту «на смерть». А с того момента, как осознал себя выжившим — гнал все связанные с войной мысли как можно дальше. Потому отъевшаяся до чудовищных размеров совесть грызла его за все те слова, что когда-либо произносил и думал в сторону Снейпа. Профессор делал для него всё, что мог. Он любил его. Учитывая то, что происходит сейчас — скорее всего любил больше, чем просто сына Лили. Любил как мужчину, с которым познакомился раньше. Сейчас они сидели под небом, таким бескрайним и безграничным, в ожидании темноты и первых звёзд. А сам Гарри думал, как назовёт свою фамилию, успокоит Северуса после этого и придумает, как ему спастись в будущем. Жаль, что безоар не способен вывести яд Нагайны из разорванного горла. — Сев… — окликнул его Гарри, и парень поднял голову с колен, осоловело моргая. На мгновение в его глазах мелькнул испуг, полностью прогнавший сонливость, но очень быстро он понял, что тот просто стоит возле карниза, опираясь о стену, и совсем не собирается прыгать. За свою реакцию и беспокойство о нём снова себя укорил, отворачиваясь. — Знаешь… историю наших отношений не назвать счастливой… — признался, наблюдая за его поведением, Поттер. — И это меня очень печалит. Как бы я хотел навсегда остаться здесь… защищать тебя… Ему не стоило этого говорить, но остановиться уже не мог. — Ты всегда помогал мне, спасал, а я тебя ненавидел… это так неправильно. Стоило раньше понять, что единственный, кроме Рона и Гермионы, кто меня любит, кто беспокоится обо мне — это ты. Вместо этого я почитал людей, которые не сделали для меня почти ничего. Я думал, что Дамблдор мой друг просто потому, что он потакал моему детскому… эгоизму, а ведь я даже ничего о нём не знаю. Это так глупо. — Мне немного сложно понять, — сознался Снейп, и Гарри позволил себе надеяться, что тот в душе ни на что не злится. Именно поэтому, взяв плед, подошёл к нему и сел позади, обнимая и укутывая, пеленая. На самом деле сделал это для того, чтобы он не выдирался, но… — Я люблю тебя, Сев. Парень дёрнулся в его руках, но Поттер не отпустил. — Именно поэтому я собираюсь всё рассказать. Теперь вместе они наблюдали за опускающимися сумерками, сидя в продуваемой ветром астрономической башне на сложенном покрывале. — Сев… ты знаешь, как можно вывести яд Нагайны? Яд змеи. Ты должен это выяснить. У тебя будет не так уж и много времени. У Малфоев перед тобой долг жизни, используй их. Когда… когда Пожиратели смерти нападут на школу — к тебе придёт Волдеморт, в Визжащей хижине. Он убьёт тебя, чтобы палочка признала его хозяином. Запомни, Сев, это важно. В Визжащей хижине. И почти сразу появлюсь я с друзьями, но мы не сможем тебя спасти. Нагайна разорвёт тебе горло и отравит ядом, но ты успеешь передать мне свои воспоминания слезой. Из них я всё узнаю. О том, как ты оберегал меня всё это время, о последнем крестраже, о… многом. О том, как ты любил мою ма… о Лили. Повтори. Повтори сейчас то, что я сказал. Снейп медлил, цепляясь сознанием за оговорку, но кивнул, повторил смысл его слов, понятый по-своему, и Гарри выдохнул: — Хорошо. Я не переживу, если вернусь в будущее, а тебя там нет, понял? Я буду возвращаться столько раз, сколько понадобится, совать себе в пиджак записки, пока однажды не настанет то время, в котором ты выживешь. Я сумасшедший, ты знал? Такой же эгоист, как и мой отец, и, о, боги, как я его ненавижу сейчас… Поттер стиснул его в объятьях, словно боялся, что кто-то из них сейчас исчезнет, а Северус почему-то глотал слёзы, стараясь не всхлипывать, чтобы не показать этого. — Северус, запомни, пожалуйста, как бы всё между нами ни портилось в школе, потом я… всё равно влюблюсь в тебя. В любого тебя. Попаду в прошлое, познакомлюсь с тобой таким, и обязательно… всё изменю. — Гарри… у нас будет большая разница в возрасте. Я тебе, наверное, в отцы гожусь там, в твоём времени. Слова его, насквозь пропитанные горечью, прекрасно показывали, как он относится к такой пустой болтовне. И Поттер это понимал. — Я клянусь своей магией, что любл… Как он извернулся, Гарри не понял, но Северус как-то умудрился вывернуться и заткнуть его рот ладошкой до того, как слова прозвучат до конца. Аврор тепло улыбнулся в руку, лизнул её, захватил один палец, посасывая, и тот смутился, покраснел весь, отдёрнул конечность и отстранился. Далеко не получилось, объятья не дали, но и это расстояние сократилось слишком быстро и его легонько поцеловали в губы. И в самое ушко прошептали, притискивая к себе: — Магией своей клянусь, что я — Гарри Джеймс Поттер, сын Лили Эванс и Джеймса Поттера, вернусь в прошлое, встречу там Северуса Снейпа, влюблюсь в него всем сердцем и спасу от смерти в Визжащей хижине. Клянусь, что люблю Северуса сейчас и продолжу любить до самой смерти… Парень в его руках дрожал и вырывался, рычал зверем, но его обездвижили настолько, насколько это вообще было возможно, и ему оставалось только стучать кулаками по спине, плечам — куда только достать мог, и цепляться мысленным бегом за одно, второе, третье… А Гарри прислушивался к магическому фону, всё пытаясь уловить завязку клятвы. Он так рисковал, так глупил, что мог убить себя своей глупостью, наконец-то перешагнувшей разумную границу. За такое его бы прибил любой из близких знакомых и немногочисленных друзей. Он мог перестать его любить, мог, в конце концов, осознать всю глупость этой затеи или однажды все чувства пропали бы так быстро, как и появились, но… Клясться в любви до гроба как-то… слишком уж глупо и безрассудно, даже он это осознавал, но так же и хотел этого проклятого серьёзного шага, настолько железного, чтобы не ненавидеть себя за слова без подтверждения действиями. Ему уже хватило одних пустых отношений, после которых Джинни ещё два года не могла отойти и перестать плакать, присылать ему письма и звонить. Он презирал себя заранее за то, что может отречься от этих слов и отрезал себе путь к отступлению. Загонялся в клетку, надеясь, что расчёт оказался верен — шок, общий шок пересилит ненависть Северуса к его отцу, это всё как-то смешается, и его не оттолкнут из-за родителей. Оставалось только ждать и верить, обнимая своего любимого, не давая ему сбежать и остаться со всем этим в одиночку. И постепенно Снейп успокаивался. Затихал. Руки его повисли, словно лишённые сил, а сам он уткнулся носом в шею, всхлипывая и капая слезами на плечо. — Ненавидишь меня теперь, да? За отца. — Что случится с ними? Лили и Джеймсом? — спросил неживым голосом, и это очень не понравилось Гарри. — Их убьёт Волдеморт. Ты переживёшь его, Сев. Ты сможешь потоптаться по его могиле… Северус горько засмеялся… Лили умрёт… когда, как? И почему сын не спасает родную мать? Почему сидит, раздаёт такие клятвы, успокаивает его и признаётся в любви вместо того, чтобы сделать что-то?! Хотя бы увидеть… — Я её не знаю почти, — отвечает на невысказанный вопрос, словно слышит его мысли. — Как и отца. Я общался только с их душами. Люблю их, но… мёртвые есть мёртвые. В смысле… тебя я видел живым, Бродягу тоже, но не их. Не помню, не чувствовал их любви, не разговаривал с ними. Тяжело терять только тех, к кому ты привык, с кем проводил время. Вспоминаешь это и понимаешь, что даже не можешь попросить прощения за какую-то глупость, скучаешь, а здесь… нельзя скорбеть по тому, кого не помнишь. — А я всё думал, что ты на него похож… только глаза… Поттер… — Да, извини меня. Я не надеюсь, что когда-нибудь ты простишь мне эту ложь, но… Для меня это ничего не меняет. Я всё равно люблю тебя. И в тот момент, когда перестану — меня не станет. Разве это не чудесно? — Что в этом хорошего?! — зло воскликнул над самым ухом, дёрнулся снова, и на этот раз его отпустили. — Что однажды ты посмотришь на меня, старого и дряхлого, и умрёшь? Что в этом хорошего?! Сердце Гарри словно окрылилось, он сам едва не заплакал от этой заботы — даже сейчас, здесь, в такой ситуации… Ладонями обхватил его лицо, наклоняясь ближе, и зашептал срывающимся от эмоций голосом: — Не разлюблю. Сев, я слишком глуп, чтобы помнить об этой клятве и истязать себя страхом её нарушить, но я могу точно сказать, что не оставлю тебя из-за каких-то старческих морщин. — Ты идиот, — простонал, падая ему на грудь в отчаянье. — Идиот. Кажется, я понимаю, почему мы не будем ладить. — Да, — согласился весело, поглаживая его по волосам. — Ты будешь сталкиваться с моим идиотизмом постоянно, постоянно беситься, плеваться сарказмом. Но я всё равно тебя полюблю. — Идиот. — Полный, но счастливый. Смотри, какие звёзды. Тот со вздохом отстранился, оглянулся и замер от восторга, дыхание задержал… — И ещё… наверное, я здесь задержусь. Артефакт же питается чувствами, — мурлыкнул над ухом, цапнул его губами, лизнул языком, и тот вздрогнул, испуганно выдохнул. — Я же обещал тебя научить защищаться? Твои заклинания как Принца хороши, но в аврорате нам много интересного показали. Северус закрыл глаза, чувствуя чужое тепло так близко. Поттер… Лили… Как же всё неоднозначно. Яд… разорванное горло… он уже сейчас мог спастись от подобного, так в чём же проблема того будущего? *** Северус едва слышно охнул, выпячивая попу и цепляясь пальцами за подушку, пряча в ней красное лицо и жмуря глаза. Гарри языком вытворял такое, что будь это кто-то другой — он бы уже сопротивлялся, а так только губы кусал, подавляя совсем жалкие всхлипы и мычание. Язык ввинтился глубже в анус, расширяя вход и смазывая, и Северус задыхался уже только от этого, и представить, что случится, когда они пойдут дальше, ему не хватало смелости. Всё началось ещё в ванной, куда Поттер, подумать только, ненавистный Поттер затащил его вместе с собой, и где он, смущаясь и краснея, рассматривал литое совершенное тело. Тот, конечно, не покрасоваться не мог. И не завестись тоже. И от поцелуев не удержался. Поэтому очень быстро они переместились в Выручай комнату, и Северус потерялся в чужих губах и руках, в ласках и возбуждении, в шёпоте и смущении. Зайти дальше он захотел сам, и Гарри колебался недолго. Переживал, да, боялся и нервничал, но… Северус краснел и зажимался, очень стеснялся и прятал пылающее лицо со слезящимися глазами в подушке, боясь взглянуть назад. Успокаивал себя только тем, что «там» чисто, но всё равно волновался, слыша в ушах гулко бухающее сердце. Тело его подводило, тело выгибалось и подставлялось под чужие ласковые руки, отвечало, тело не могло сдержать скулежа и хныков, и он чувствовал себя едва ли не последней распутной девкой… А Гарри, словно в насмешку над его метаниями, вылизывал и ласкал с пошлыми хлюпающими звуками и иногда опускался пальцами, подхватывал и теребил яички, несильно проводил по члену, размазывал выступающую смазку по головке… И каждый раз, когда Северус зажимался и охал, он усмехался, обдувая влажную плоть тёплым дыханием. — Сев, ты там жив? — шептал хитрющим голосом, покрывая поцелуями кожу, проталкиваясь одним пальцем и тут же вновь возвращаясь языком. А Снейп мог только мотать головой, подозревая, что уже умер. Или спит, а всё это — просто сон. Сладкий, очень приятный сон, который не должен заканчиваться. Два пальца вначале доставляли дискомфорт, но ему не давали сдвинуться с места, удерживая за бёдра, и очень скоро он привык, вздыхая и даже признавая эти ощущения… волнующими. Не такими, как от языка, но тоже приятными. — Ты очень красивый… — доверительно делился низким голосом. — Видел бы ты… дух захватывает. А Северус только радовался, что не может этого видеть. И не понимал его совершенно. — Я же тебя люблю, — пояснял на невысказанный вопрос, и от этой фразы, произнесённой таким голосом, таким тоном — внутри всё переворачивалось. — Ты для меня лучший. Самый красивый, самый умный, самый сильный… Люблю каждый твой дюйм… Если бы слова не чередовались с одуряющими поцелуями и покусываньями, он бы что-то возразил, а так получалось только дышать рвано, чувствуя нехватку кислорода. Когда внутри оказались три пальца — он пропустил, слишком был занят отвлечением, чтобы не кончить от лёгкой стимуляции простаты, которую нащупал Гарри, и поглаживаний члена. Вспоминал рецепты зелий, но постоянно путался, съезжая мыслями в совсем другую плоскость. А когда четыре пальца двигались достаточно легко — Поттер отстранился ненадолго. Северус набрался смелости обернуться, понаблюдал за тем, как тот скидывает оставшееся бельё, а в следующее мгновение его перевернули. Он только пискнуть и успел, утопая в нежном поцелуе пристроившегося между ног мужчины, обхватывая его шею руками и прижимая ближе, чтобы кожей чувствовать, чтобы продолжать сходить с ума от этой близости. Подцепив его под коленки, Поттер опустил глаза, гулко сглатывая. Его головка упиралась в блестящее колечко мышц, и пришлось сжать зубы, чтобы заставить себя надавить медленно. Чувствуя пульсацию, он проталкивался до безумия неспешно и сосредоточенно, пытаясь уловить момент, когда нужно будет отступить. Сев зажался только раз, когда он оказался почти полностью внутри, но и этот рубеж они преодолели, выдыхая одновременно с облегчением. Парень шальным взглядом смотрел на то место, где в него вошли, и испытывал даже нечто похожее на восторг. Покрасневшая кожа натянулась, обхватывая, и он чувствовал его внутри себя так… удивительно приятно и правильно, что хотелось заплакать. Когда Поттер подался назад, а потом снова вперёд — Северус впервые застонал, и тут же прикусил себе губу, стреляя в него виноватым и испуганным взглядом. — Всё хорошо, не бойся, — Гарри склонился, целуя его и начиная неспешно двигаться, и когда снова попал по нужной точке, парень под ним дёрнулся и разразился новым громким «Аах». — Мне нравится тебя слышать… — шептал, смещая руки на попу, чуть разводя ягодицы. Северус выгнулся под очередным глубоким проникновением, подался к нему ближе, сцепляя ноги на пояснице так, чтобы не мешать двигаться, и вновь выдохнул со стоном. — Тебе же приятно, Северус? — спрашивал на ухо, и тот, теряясь в чувствах, едва понимал, что нужно что-то говорить. — Северус? — Да! — выкрикнул под давлением удовольствия, нового и столь сильного, что мысли метались в голове только вокруг этого. — Хорошо? — не отставал, честно переживая, потому что в тёмных глазах напротив дрожали слёзы, и очень хотелось верить, что не от боли. — Да… да… — бормотал несвязно, поддаваясь под ставшие быстрыми движения, жмурясь и постанывая, не в состоянии сдерживать себя. И пусть Гарри думает, что он — распутная девка, пусть, только бы не останавливался, только бы продолжал шептать на ухо всякие глупости, только бы… Время как-то перестало ощущаться, всё слилось в сплошное движение, шлепки тел и пошлые, как считал Северус, стоны и мольбы. Да, он уже просил, потому что собственных сил не хватало и всё стало настолько невыносимым, что член чуть ли не разрывало, а пальцы впились в чужие плечи, придерживая, и тело скользило по его телу… Гарри перевернулся, и ему пришлось упереться коленями в матрас, вцепиться в подушку и прогнуться, ложась грудью на него, чувствуя, как пальцы вжимаются в ягодицы, фиксируя положение, как член проникает и проезжает по нужной точке… Северус задохнулся от прострелившей и прокатившейся по позвоночнику яркой вспышки, зажмурился и замычал Поттеру в губы. — Давай… сам, — прохрипели ему, и только через ещё несколько коротких касаний к губам он понял, о чём тот просит. Руку от подушки отцеплял с трудом, но стоило только раз сжать себя, как в глазах потемнело, и уже через несколько судорожных движений он выгнулся, закричал, выплёскиваясь на живот, вздрогнул сильно, и сжал Гарри так, что тот от неожиданности охнул, кончая следом, забившись последний раз так глубоко, как только сумел. Северус упал на него обессиленный, и Поттеру хватило сил только обнять его легонько, пытаясь вернуть способность дышать. Такого он ещё никогда не испытывал. Ещё и артефакт между ними раскалился, согревая и без того разгорячённую кожу. И Гарри понял, как вернуться назад, но в этот момент и подумать не мог его бросить. Он желал остаться рядом с Севом навсегда, и только мысль что там, в будущем тот может выжить и ждать его, заставила принять правильное решение, не грозящее разрушением временного потока. — Я люблю тебя, — прошептал, поглаживая по чёрным волосам. — И всегда буду любить. И в будущем, и здесь. Северус шмыгнул носом, кивая. Да, он поверил. Ещё тогда, на клятве поверил. — Теперь у артефакта хватит сил на перенос обратно, — пробормотал он, и Поттер угукнул. Не только ему пришла в голову такая мысль. — Но я здесь немного задержусь. Северус обнял его, извернувшись, уткнулся носом в шею, благодаря за это. За всё. И слёзы любимого и родного человека жгли Поттеру грудь, пробираясь до самого сердца.