***
Разобраться с проверкой домашнего задания и составлением плана уроков удалось на редкость быстро и Генри решил наконец более тщательное ознакомление с книгой, взятой у Тёрнера. В дни, предшествующие этому ему не хватало времени просидеть за чтением дольше часа, поэтому он ещё и половины не прочитал. «Юджин стыдился «Диксиленда». И опять боялся выдать свой стыд.» — читал Бауэр. Отчего-то именно здесь и именно сейчас он ощутил, что ему тяжело даётся восприятия Юджина Ганта, как самостоятельного персонажа. Точнее даже не так, едва заметив это имя в его голове куда яснее стал всплывать образ уже знакомого нам человека с его шелковистыми волосами, длинными ресницами, кукольными стеклянными глазками, взгляд которых в последний раз не просто отталкивал Бауэра, а до жути пугал; с его странной, как Генри стал недавно подмечать, походкой: он всё время ходил, словно вот-вот собирался перейти на бег, слишком быстро, не задерживая подолгу ноги на земле. Это было крайне глупо, Бауэр сам прекрасно это понимал, но легче от этого не становилось — даже если бы описывалось детство Юджина Ганта, перед мужчиной бы всплыл детский образ Лейдлоу, составленный им же на основе того, что он о нём уже знает. «Как и с «Ивнинг пост», он чувствовал себя обделённым, запутавшимся в сетях, пойманным в капкан.» «Забавно, — думал Бауэр, — я чувствую себя примерно также каждый раз, встречаясь с ним… Чёрт возьми!» Генри начал ругать себя за то, что вспомнил о Лейдлоу в столь неподходящее время. Как сильно бы тот его не раздражал, он не думал о нём так часто раньше. Что же послужило тому, что в последнее время этот человек обосновался в его мыслях так, что буквально любые размышления в конечном итоге стали сводиться именно к нему? Причина в Мейси, милое общение с которой стало более напряженным, как только Юджин впустил её в свою жизнь? В мистере Кларке, который хотя сам прекрасно знал, что позволил себе Лейдлоу, счёл нужным осудить именно Бауэра? В том, что Юджин сказал ему перед ссорой или во время примирения? А может, дело было во всём этом сразу? От части это так, но если зрить в корень проблемы — Генри очень беспокоило совсем не это. Его мыслями в большей степени как раз таки овладевало желание понять причину своей реакции на его слова о том, что он «ночевал не у себя дома». Почему его это так задело? Неужели его правда беспокоила только такая бестактная формулировка? Когда он задавал себе этот вопрос, ясно понимал, что нет, и вообще, может, Юджин не вкладывал в неё тот смысл, который ей приписал Бауэр. «Где я провёл ночь, — повторил про себя Генри, — где я провёл ночь.» Если углубляться в чувственную составляющую, по итогу оказывается, что высказывание Генри звучало куда более неправильно, нежели высказывание его коллеги. Бауэру просто повезло что сначала на ум ему пришло «где», а не «с кем». Тогда получается, что мистер Кларк был прав, и именно Генри заслуживал большего порицания, чем Юджин. Бауэр поморщился и отложил книгу с мыслями о том, что сегодня он вряд ли сможет направить свои мысли в русло, совершенно не касающееся происходящего в его жизни. Он отправился на кухню, решив выпить чаю. Пока шумел железный чайник, по комплекции которого казалось, что он вот-вот развалится, но который успешно послужил вот уже три «лишних» года, на газовой плите, Генри подошёл к окну и, отодвигая занавеску, взглянул на происходящее за стеклом. Всё как обычно: детей, бегающих на не совсем обустроенной, но всё же площадке, уже начали созывать домой, и почти все из них неохотно уходят; кто-то из соседей Генри по лестничной площадке обычно приезжал на четверть часа позже но, судя по красному автомобилю, припаркованному у гаражей, был уже дома; остальные жильцы дома вот-вот должны были вернуться, кто с работы, а кто из магазина. Интересно, миссис Плойд ходит в магазины? В смысле, кажется, будто она в слежке за телефонными звонками квартиру не покидает вовсе. Генри посмотрел вдаль, его взгляд, игнорируя все домики, заполнившие место поодаль горизонта, устремился на едва заметные холмы, покрытые лесными массивами. Их, как и всё остальное, окутал жёлтый свет закатного солнца, который несмотря на отсутствие привычного розового оттенка, выглядел весьма неплохо. По крайней мере, с этой стороны. Мужчина видел только падающий свет, из-за расположения своих окон наблюдать закат напрямую он не мог. За этими освещенными деревьями, насколько знал Бауэр скрывалось что-то вроде небольшого посёлка. Это слово было слишком громким для того местечка из пары десятков домиков, но всё же там должно быть весьма уютно. Генри иногда ловил себя на мысли о том, что по завершению своей работы в школе, с удовольствием бы провёл остаток жизни в месте, похожее на это. Хотя если подумать, район Коула Тёрнера по уюту ему ничем не уступает, да и домик у него вполне себе приятный, пускай даже он соседствует с домом Лейдлоу. Его отвлек от этих прекрасных мыслей свист кипящего чайника. Генри снял его с конфорки и налил горячий напиток в кружку. Присев за стол, стоящий рядом с окном, он снова решил, что может себе позволить покопаться в своих мыслях и чувствах. «Почему его волновало, где я провёл ночь.» Генри стукнул кулаком по столу, ему надоел этот вопрос так же, как и сам Юджин, ведь опять-таки дело не совсем в нём. «Мистер Тёрнер.» — мелькнуло у Генри в голове, едва он решил подумать о чем-то другом. Коул Тёрнер. Дело и правда в нём, ведь в день ссоры с Лейдлоу, Генри преследовал впечатление, что Юджин оскорбил их обоих. Более того оно преследовало его даже, когда он поговорил с мужчиной, и не факт, что не преследует его сейчас. И пускай даже реакция Бауэра была на совсем тактичной — зато абсолютно справедливой. Генри отчего-то вспомнил Рейчел. Ту самую девушку, отношения с которой были очень долгими, по этой причине и разрыв с ней был очень болезненный. Она работала в ателье, шила одежду для мужчин, женщин, детей — для кого угодно. У неё выходило это просто чудесно, к тому же Бауэру было очень интересно учиться этому у неё. У неё была швейная машинка и наш горе-ученик едва не прошил себе двойным швом пальцы, пока пытался сшить ей юбку. В конечном итоге предмет гардероба получился неплохо, особенно после того, как благодарная учительница его доработала, но впредь попросила его больше таким самостоятельно не заниматься, иначе опасно для жизни получается. Во всяком случае, после более длительного обучения у неё он вполне был способен сшить рубашку. Конечно, такой рубашке вряд ли суждено бы было стать лидером продаж в каком-нибудь модном магазинчике, но в целом она выглядела вполне неплохо. Возможно, будь у Генри швейная машинка, он бы попробовал сшить что-нибудь снова, но её, увы, нет. Как и Рейчел, увы, нет, и она в его жизни уж точно больше не появится. Времена начала ухудшения их счастливой жизни как раз пришлись на период знакомства с Лейдлоу. Кто знает, может, Бауэр до сих пор его так сильно не любит из-за неприятных ассоциаций с прошлым, к которому даже не был причастен напрямую. А знал ли Юджин тогда о существовании возлюбленной Генри? Не исключено, но, на его же счастье, никогда не спрашивал Бауэра об этом и не намекал на что-то. Если бы он сказал нечто в духе того едкого высказывания тогда, он бы вряд ли отделался простой обидой. С этим выводом Генри постепенно пришёл к другому — на самом деле, он поступил с Лейдлоу слишком мягко, да ещё и извинился за свою мягкость. Но что сделано, то сделано. Если произойдёт что-то подобное, Юджин получит то, что заслужил, и никаких извинений от Генри за эти не последует. После завершения логической цепочки Генри осенило, что он только что неосознанно попытался сопоставить свою бывшую девушку с Коулом Тёрнером. Он усмехнулся, будто бы от неловкости, которую наедине с собой испытывал крайне редко. В самом деле, такая аналогия была слишком странной, но вдвойне страшнее было то, что в глубине души Бауэр совсем не считал её неподходящей, а даже наоборот. Чего уж говорить, с Тёрнером они сблизились достаточно неплохо, особенно если учесть, что им удалось это сделать в столь недолгий, как казалось Бауэру, срок. В конце концов, помогать после работы Бауэр был готов не каждому знакомому, бывать так часто Бауэр был готов не у каждого знакомого, наконец, «проводить ночь» он был готов не у каждого знакомого. Он пока не так много знал о Коуле, но даже при этом им удалось дойти до должной стадии эмоциональной близости, от которой недалеко оставалось до абсолютного доверия. Мистер Тёрнер очень нравился Генри, и тот чувствовал, что их симпатия взаимна. Ему становилось смешно, когда он вспоминал, как ему впервые описала Коула Элизабет Бенсон: как ворчливого зануду. Ведь это было совсем не так. Да, он кажется очень закрытым человеком, но при этом он весьма понимающий и добродушный, а эта его извечная строгость в поведении, одежде, взгляде ничто иное, как образ, только дополняющий остальные проявления его характера, делающий его, в каком-то смысле, более привлекательным. Генри снова усмехнулся. На совсем уместно слово пришло ему в голову. Приятным. Конечно, это подходит куда лучше, возможно. Но он ведь не подразумевал под «привлекательным» что-то, касающееся его физической составляющей или, о Боже, романтической. Во всяком случае, Бауэру удалось себя в этом убедить. Коул просто хороший человек, не более. В половине девятого раздался телефонный звонок, который, как предчувствовал Бауэр, был адресован именно ему. В тот момент Генри складывал тетради в сумку и, резко сдвинувшись к телефону, снова опустошил её, выронив тетрадки на пол. Когда он снял трубку, миссис Плойд уже выглянула из квартиры, собираясь обрушить на него тираду своих недовольств. Бауэр виновато покосился на неё и выдавил не менее виноватую улыбку, она что-то пробубнила себе под нос и хлопнула дверью. Видимо, когда-нибудь она ему это припомнит. — Генри Бауэр? — раздался хриплый мужской голос на другом конце провода. Мужчина понял, что это был Чарльз. Это его удивило. Разве он не сердится на него? — Да, — негромко ответил Генри — Мы как-то нехорошо с тобой расстались в прошлый раз. — Да, есть немного, — усмехнулся Генри. — Не хочешь прийти к нам на выходных? Бауэр задумался. Скорее всего, это именно то, о чем говорил ему Тёрнер. Наверное, Бенсоны опять позовут кучу гостей. Они занимались подобным минимум раз в месяц. Остальные их посетители часто сплетничали о том, что это всё из-за того, что эта парочка друг друга на дух не переносит и не может оставаться наедине. Генри же так не считал. Даже со своими редкими визитами к ним он замечал, что с каждым разом людей, приходящих к ним становилось всё меньше и меньше. Даже притом, что людей всё ещё было достаточно много, «исчезновение» остальных трудно было не заметить. Почему количество уменьшается, они пересматривают свой круг общения или просто ссорятся с «неугодными»? А, может, и то и другое сразу? Тогда есть более логичное объяснение таким частым устраиваниям встреч. Зная Элизабет, если бы Чарли слишком действовал ей на нервы, они бы тут же разошлись, она уж слишком прямолинейна с близкими людьми. — А ты точно хочешь меня видеть? — съехидничал Бауэр. — Важнее, хочешь ли видеть меня ты, — подхватил Бенсон. — Дай-ка подумать, — протянул Генри и, задумавшись добавил: — А во сколько? — Если я скажу, что рано утром, то ты успеешь к назначенному времени? — Чарльз снова усмехнулся, — сначала скажи, придёшь или нет. Бауэр снова задумался. Грандиозных планов на выходные у него, конечно, не было, но больше пары часов лицезреть оставшихся друзей Бенсонов он готов не был. С хозяевами, напротив, он был бы не против увидеться, особенно с Лиззи, он почему-то стал относиться к ней гораздо лучше, чем раньше. Может, это обусловлено тем, что она помогла им с Тёрнером «сойтись» из-за этой книги… — А мистер Тёрнер будет? — воодушевленно выпалил Бауэр, после того, как вспомнил об этом, словно от ответа на это вопрос зависело не решение о походе к Бенсонам на ужин, а вся его дальнейшая жизнь. — Мы сами строим догадки, — снова съязвил Бенсон, по-видимому, заметив, что именно это интересует Генри больше всего, — он так и не дал точного ответа. — Я, пожалуй, возьму с него пример, — неуверенно ответил мужчина, — я позвоню, если решусь прийти. Чарли попросил в таком случае позвонить чуть раньше, чем за час до выхода, и попрощался с ним таким тоном, будто только что предложил ему руку и сердце, а тот выдал холодное: «Подумаю.» … Бауэр долго обдумывал, стоит ли пойти к Бенсонам в субботу, но в итоге отказался от этой затеи. Множество причин поспособствовало этому решению: он не хотел портить себе настроение от встречи с их не очень-то тактичными гостями; боялся снова, в случае чего, повздорить с Чарли; ему чрезвычайно лень было тратить просто огромное количество времени на дорогу туда и обратно; и в конце концов, он не знал, будет ли там присутствовать самый приятный для него человек, которому он так и не решился позвонить, чтобы спросить об этом. В общем, он решил не рисковать и провести этот день более полезно. Верно, на кухне и в ванной было слишком грязно, чтобы он мог с чистой совестью бегать в гости, когда ему заблагорассудится. В добавок ко всему, ему вспомнилась книга, которая таинственным образом затерялась где-то в пределах его квартиры, так что желание сделать уборку подкрепилось желанием найти этот загадочный предмет. В итоге найти его так и не получилось, зато он смог найти под ковром у дивана тетрадку Эми Стронг, которая окончила школу в прошлом году. Бауэр не мог вспомнить, что когда-то её терял, а если он об этом не помнил, значит, тогда ни у ученицы не было к нему вопросов, ни у него к ней. Оно и к лучшему, иначе сейчас даже спустя такое количество времени, Генри бы почувствовал себя очень неловко. Пыли в доме оказалось куда меньше, чем ненужных вещей. На верхней полке кухонного шкафа он нашёл оранжевую вазу, которую благополучно разбил, когда попытался её достать. Он не слишком расстроился, ведь совсем забыл откуда она у него. В другом кухонном шкафчике, который был предназначен не для посуды, Генри среди коробок нашёл прошлогодний календарь и свою старую записную книжку, в которой было что угодно, кроме телефонных номеров: он нашёл там даже рецепт какого-то пирога, но решил что теперь он вряд ли ему пригодится. Порывшись в своём шкафу, он нашёл светло-зелёную рубашку со стёртыми почти до дыр локтями и тёмный твидовый пиджак в клетку, который он не надевал ни разу. Его Генри решил оставить, потому что, как ему показалось, выглядел в нём он вполне неплохо. Среди книг в своём шкафу Генри удалось найти «руководство по шитью» и не одно. Видимо, Рейчел когда-то приносила. Но несмотря на то, что швейной машинки у него не было, он решил оставить эти книжечки, вдруг когда-нибудь они всё же ему пригодятся, места они занимали не так много, ведь Бауэр узнал, что они были у него только сейчас. Полки с остальными книгами он тоже прошерстил и нашёл среди них конверты с разными письмами, в основном, из налоговой с просьбой оплатить счёт. Была парочка открыток, одна из которых сделана вручную и она была, кто бы мог подумать, от Бенсонов. На День рождения. Выглядела очень мило, на бумагу было прилеплено все, что только было можно прилепить. — «Самому внимательному человеку», — прочёл Бауэр и усмехнулся. Сейчас он усомнился, с иронией они это написали или нет. Может, он всё-таки зря не пошёл? Но в очередной раз спустив себя с небес на землю мыслью о том, кто обычно бывает у них, он понял, что совсем не зря. Если бы Чарльз не спросил, нашёл ли Бауэр себе подружку, обязательно бы спросил кто-нибудь другой, тот, с кем Генри общается менее близко, но тот, кто совсем не прочь потрепаться о его личной жизни, а это было бы ещё хуже. Книги он перебирал очень долго, до позднего вечера. Под конец этого увлекательного занятия он снова взялся за Томаса Вульфа. Он прочёл около тридцати страниц, после чего его мысли снова направились в непонятное русло. Нет, он вовсе не думал о Юджине, его душе захотелось вновь вспомнить владельца книги. Что если Коул Тёрнер все-таки был у Лиззи и Чарльза сегодня. Среди людей, с которыми у него нет ничего общего, большинство разговоров которых его раздражают; возможно ли тогда, что он тосковал по обществу Бауэра? Сколько же тогда прекрасных моментов, которые бы могли произойти сегодня, Генри упустил, решив остаться дома. Даже обидно как-то. Ему безумно захотелось встретиться с Тёрнером хоть прямо сейчас. Поговорить о книгах, о работе, о погоде, о чае, о чём угодно. Обсудить нечто душевное, может даже, чуть лучше узнать его, узнать то, чем он живёт. Возможно, стать одним из самых близких людей для этого мужчины. Они с ним ведь немного похожи по крайней мере тем, что обоих великая Элизабет Бенсон считает занудами. Всё сильнее погружаясь в свои раздумья, Генри включил радио и прилег на диван. Он долго думал о том, что он может сказать Коулу при следующей встрече, строил предположения, как и где она произойдёт и что он будет при этом чувствовать. Ему казалось, что в момент встречи их чувства с Тёрнером, скорее всего, будут схожи, но даже если это не так, счастью Бауэра это вряд ли помешает. Он уставился в окно, шторы на котором не соизволил задёрнуть, на синее темнеющее с каждой минутой небо и отчего-то вспомнил глаза Коула. С одной стороны ему казалось, что он думает об этом человеке неприлично долго, с другой — что он мог поделать, «родственные души» обычно очень цепляют. Всё мысли начали смешиваться между собой: о Коуле, о планах на неделю, о Бенсонах, о чёртовом Юджине и о том, что делать завтра. И все-таки он зря не задёрнул шторы. Последнее, что услышал погружающийся в дремоту Бауэр перед тем как уснуть были строчки про что-то внутреннее, случайное и сентиментальное. Про что конкретно, Генри уже не разобрал.***
На удивление проснувшегося Бауэра, ярко светившее солнце не помешало ему проспать почти до одиннадцати. Ему приснился приятный сон, но что было в этом сне, он забыл, как только оторвал голову от подушки, оставив за собой лишь ощущение приятной теплоты. Голос из радиоприёмника, играющего чуть громче, чем вечером, объявил, что в течении ближайшего часа будут транслировать песни, которые мужчина знает наизусть и, понадеявшись, что это никак не будет его отвлекать, Генри поднялся с дивана, обдумывая, что ему нужно сделать за сегодня. После позднего завтрака он прочёл пару глав книги, которая с каждым новым разом, когда он её открывал, начинала читаться всё легче и быстрее. Казалось ещё немного, и Вульф станет его любимым писателем наравне с Фицджеральдом. Когда он перепроверял содержание своей сумки, невзначай вспомнил Чеса Палмера, которому удалось его очень приятно удивить. Оставалось надеяться, что он решит сделать такой же сюрприз остальным учителям, даже Дженис, несмотря на то, что математику он ненавидит. Боже, как же хорошо, что он учится не у Юджина. Генри задержался на мысли о Лейдлоу, чтобы пообещать себе, что без надобности он не будет оставаться остаток выходного дня воспоминанием о нем. Ну, или, по крайней мере, попытается этого не делать, в очередной раз. Потребность в глотке свежего воздуха заставила Бауэра выбраться из своей квартиры в половине четвёртого. На тёмной лестничной площадке он пересекая со своей соседкой из квартиры напротив. Они буквально секунду в секунду открыли дверь своей квартиры. — Здравствуйте, — негромко поприветствовала Бауэра девушка и чуть заметно улыбнулась. Бауэр поприветствовал её в ответ. Выйдя из подъезда, девушка попросила, чтобы Бауэр напомнил ей своё имя. — Мы так редко с вами встречаемся, что я о вас совсем ничего не помню. Генри сам уставился на эту голубоглазую блондинку в бордовом пальто, будто в первый раз её видел. Возможно, отчасти так оно и было и ему доводилось видеть эту девушку только со спины, когда она забегала в подъезд за пару минут до него. Он представился и с усмешкой объявил, что её имени он тоже, к сожалению не знает. — Энн Дэвис, — ответила она и протянула ему руку, — рада несвоевременному знакомству, мистер Бауэр. — Можно просто Генри, — ответил мужчина, слегка сжимая её ладонь. — Тогда я тоже просто Энн, — кивнула соседка. Пройдя пару ещё пару метров, Генри, отчего-то не желающий заканчивать знакомство исключительно представлением, спросил: — Куда вы направляетесь? — Я иду на почту, — обернулась чуть оторвавшаяся от него Энн, — а вы? — Я просто вышел прогуляться. — Значит, вам всё равно, в какую сторону идти? Не успел Бауэр кивнуть, как девушка тут же подлетела к нему с просьбой хотя бы на полпути составить ей компанию. Генри был совсем не против, может, они познакомятся получше за эту дорогу и он будет знать в этом доме хоть кого-то, кроме вечно раздражённой миссис Плойд. — Вы давно в этом доме живёте? — поинтересовался Бауэр. — Около двух лет. Я живу со своей подругой, мы пополам платим за квартиру. Мою сожительницу зовут Карен, может, вы и с ней пересекётесь, если повезёт, но она куда менее разговорчивая, чем я, — сказала девушка и, заметив, немного неловкий взгляд Бауэра поняла, что он тоже не самый активный собеседник, — а вы, вы живёте один? — Уже давно в полном одиночестве, — протянул Бауэр, — но в моей небольшой квартире чувство одиночества не слишком давит. Может, потому что ему негде разгуляться. Девушка замолчала и Генри было испугался, что опять его непонятно эмоционально окрашенная фраза завела едва начавшийся разговор в тупик. Сколько же можно. — — Вы знакомы с миссис Плойд? — поинтересовался он, стараясь отвлечь внимание Энн от того, что только что было им сказано. — Кто же её не знает, — съехидничала Дэвис, — кажется, она хорошо знакома не только жильцам нашего этажа, но и всем жителям подъезда, а то и дома. — Она и вам не позволяет нормально пользоваться телефоном? — без удивления в голосе спросил Генри. — Раньше было такое, но нас эта беда миновала, — Энн махнула рукой, — мы провели свой телефон. Но я искренне сочувствую тем, кто ещё не смог себе это позволить, — она с сочувствием посмотрела на Бауэра, сделав предположение, что раз он спросил об этом, он точно страдал от этого. — То есть сейчас вам гораздо лучше? — улыбнулся Бауэр. — Если бы, — вздохнула Энн, — она частенько высовывается из-за своей двери, когда я и Карен выходим из квартиры вместе или когда возвращаемся, она высматривает нас из окна. Будто у неё своей жизни нет. Генри с сочувствием посмотрел на неё. Видимо, эта старушка действительно не хочет жить своей жизнью, поэтому осложняет чужую. Кто знает, не наблюдает ли она за ним, когда ей вздумается. Помнится ему, она ругалась с Рейчел, когда та какое-то время жила здесь. В тот раз ей не понравился слишком громкий стук её каблуков, хотя она даже не носила обувь на каблуках. С того момента она стала относиться предвзято и к ней, и к Генри. Интересно, что она успела сделать для остальных. — Кем вы работаете? — спросила Энн, вновь придавая своему лицу лёгкое весёлое выражение. — Учитель обществознания в школе в нескольких кварталах отсюда. — Знаю-знаю, — выпалила Дэнис, щелкнув пальцами, — я проезжаю эту школу, когда еду на работу. Я работаю в цветочном магазине через остановку. — Тот, что рядом с сувенирной лавкой? — поинтересовался Генри, вспоминая внешний облик здания, о котором говорил. — Да, — кивнула она, — если вы там будете, возможно, меня не встретите. Я владею этим магазинчиком и редко стою за прилавком, но всё равно буду рада, если вы заглянете. — Учту, — улыбнулся Бауэр. За этими разговорами они дошли до назначенного Дэвис места. — Я после этого ещё кое-куда пойти собираюсь, так что можете меня не ждать, — сказала Энн, входя в здание. Генри и правда сначала собрался уйти, но ему не то из вежливости, не то оттого, что новая знакомая действительно ему понравилась, захотелось незамедлительно ей намекнуть, что она может тревожить его покой в любое угодное ей время. Генри присел на скамейку рядом со зданием. От лучей солнца её закрывал широкий дуб, покрытый пышной листвой, среди ветвей которого Бауэр с увлечением рассматривал птиц. Через какое-то время из здания вышел знакомый Бауэру человек. — Мистер Тёрнер, — окликнул его Бауэр, поднимаясь со скамейки. Коул повернулся в его сторону и, приподняв шляпу, пошёл ему навстречу. — Вот уж не думал, что встречу тебя сегодня, — удивлённо произнёс он. Он сделал сильный акцент на слове «сегодня», поэтому Бауэр решил, что это неспроста. — Вы ожидали увидеть меня вчера у Элизабет и Чарльза? — подхватил он. — Нет, — покачал головой Тёрнер, — именно поэтому я к ним не пошёл. Я позвонил за пару часов до назначенного времени и спросил у Лиззи, будешь ли ты у них, и когда она сказала, что, скорее всего, нет, я подумал, что и мне там делать нечего. Генри смутился, но попытался этого не показывать, и, судя по оставшемуся непринужденным Коулу, у него это получилось. — Что ты здесь делаешь? — поинтересовался мужчина. Как раз в этот момент из здания выбежала Энн. Генри кивнул в её сторону. — О, так вы знакомы. Это ведь просто чудесно, — произнесла она, подходя к ним чуть ближе. Бауэр и Коул переглянулись, словно впервые увидели друг друга. — Генри, мне нужно зайти ещё кое-куда, поэтому увидимся потом, — она направилась к пешеходному переходу, — до свидания, мистер Тёрнер. — Заходите в любое время, — окликнул её Бауэр. — Вы тоже, — подхватила уходящая девушка. — Вы её знаете? — удивился Генри. — Мы познакомились, пока стояли в очереди. Она спросила у меня, который час, а дальше разговор как-то сам по себе пошёл. — При знакомстве с ней у меня было примерно также, — Коул спросил, как долго они с ней знакомы, Генри усмехнулся: — Сегодня я узнал, что это моя соседка, которая живёт на моём этаже уже второй год. Коул снова рассмеялся и Бауэру показалось, что он едва сдерживается от того, чтобы не сказать: «Зная тебя, это неудивительно.» — Раз уж мы встретились, — начал Тёрнер, — не поужинать ли нам где-нибудь? — Только если вы побольше расскажете мне о вас, — в предвкушении произнёс Бауэр. Коул похлопал его по плечу. — Я расскажу тебе всё и даже больше. Ответственность за выбор места времяпрепровождения мужчина возложил на плечи Бауэра и тот недолго думая, Бауэр провел Тёрнера в небольшой ресторанчик, расположенный чуть ближе к его дому, нежели почта. Внутри это место было похоже на кафе, расположенное неподалёку от школы, но тут было куда уютнее. Столики из тёмного дерева хоть и контрастировали с бледно- оранжевыми стенами — при таком спокойном освещении всё смотрелось гармонично. Они проследовали за столик у окна в углу помещения. Едва они заняли место, Генри занервничал. — Может, вы хотели занять другой столик? — взволнованно протараторил Генри. — Ты можешь побыть ведущим без ужимок? — усмехнулся Тёрнер, — расслабься. Когда к ним подошёл официант, Генри наизусть назвал список того, что заказывает обычно. Коул заказал то же самое за исключением чёрного чая, разумеется. Принесли им заказ как-то уж слишком быстро, словно только их и ждали. — У тебя хороший вкус, мой друг, — сказал Коул, попробовав содержимое тарелки. — Я редко здесь бываю, — пожал плечами Генри, — это единственное, что я здесь пробовал. Коул никак не отреагировал на сказанное и, лишь проследив за тем, что Бауэра это не напрягло, спросил: — Так что ты хотел узнать? Генри взглянул на него и, казалось, продолжал сверлить его взглядом целую вечность, пытаясь вспомнить вопрос, не касающийся личной жизни Коула: почему он живёт один, была ли он женат, есть ли у него возлюбленная, есть ли дети. Всё это — слишком неподходящие вопросы для такого разговора, Тёрнеру они не понравятся. Генри бы сам был не в восторге, если бы у него вдруг начали спрашивать о таком. Хотя, если подумать, на подобные вопросы от мистера Тёрнера он бы охотно ответил. Коул казался ему слишком суровым в этом плане человеком, так что лучше начать издалека. — Всё, что вам угодно рассказать, — непринуждённо начал Генри, — о том, как вы свободное время проводите, как относитесь к своей работе, почему общаетесь с Бенсонами, почему вам приятно мое общество, — он едва не одернул себя после того, как озвучил последнее. Как-то резко он скакнул от времяпрепровождения до отношения к себе любимому. На всякий случай он добавил: — о чем угодно. Коул отложил вилку и, скрестив руки, проникновенно посмотрел на Бауэра. — Что ж, если тебя интересует это все в равной степени, позволь мне начать с того, на что мне проще ответить, — заметив неуверенный кивок пристально смотревшего на него собеседника, он ненадолго задумался, — я думаю, — он потер переносицу, — Лиззи и Чарльз — хорошие люди. Они просто не умеют правильно подбирать окружение. Хотя справедливо будет заметить, что в последнее время они начали постепенно исправляться. С Чарли я знаком ещё с его юности, не сказать, что мы были близкими друзьями, просто хорошие знакомые. Но в своё время он был рядом, когда я находился в не очень приятных жизненных обстоятельствах. Не сказать, что он тогда сыграл слишком большую роль в том, как сложилась моя дальнейшая судьба, — он снова посмотрел на Генри, который с нарастающей заинтересованностью слушал его, — но его влияние всё же было. И я благодарен ему за это. Когда я узнал, что в его жизни кто-то появился, он тут же познакомил меня с Лиззи. Как мне кажется, она благотворно повлияла на него. Он стал менее деревянным что ли… Даже поумнел, я бы сказал. Он замолчал, чтобы Генри разобрался в сказанном и быстро не утратил нить повествования. Но он ждал ответной реакции от Бауэра. Спустя минуту томных вздохов и загадочных переглядываний до Генри всё-таки дошло, что от него чего-то ожидают. — Я познакомился с Элизабет, — начал Бауэр, — она тогда работала в швейном магазине. Я тогда попытался объяснить, какая ткань мне нужна, совсем забыв её название. Она пыталась угадать, как могла, но по итогу: я купил не то, что нужно. На следующий день пришлось возвращаться, — он рассмеялся, — у меня талант попадать в неловкие ситуации. — Вы шьете? — заинтересованно спросил Коул, его глаза засияли. — Не особо, — махнул рукой Генри, — тогда мне нужно было купить это для одного человека. После этой фразы Генри неосознанно обрёл поникший вид, но решил не замолкать. Едва он набрал воздуха, чтобы начать говорить, его словно перебило радио, начавшее играть знакомую мелодию. Он прислушался. — Вам нравится, — Тернёр прислушался, — Фрэнк Синатра? Генри кивнул. — А кому он не нравится? — У меня есть парочка пластинок. Могу одолжить, если хотите. — Очень хочу, — задорно произнёс Бауэр, — было бы, на чём слушать. Коул нахмурился, теперь он чувствовал себя неловко и каждое его движение будто бы стало скованным. Бауэр решил, что теперь ему нужно спасать ситуацию. — А вам какая музыка нравится? — Я не склонен придерживаться чего-то определённого, но, чего уж отнекиваться. Джун Картер — моя любимица. — А Джонни? — Он тоже, — ответил Коул, не дожидаясь, когда Бауэр назовёт очевидную фамилию, — но о нём я узнал после их совместного выступления. — В последнее время бывает наоборот. — Я полон сюрпризов, — игриво протянул Коул. Бауэр кивнул, и, когда они дослушали песню, решил вернуться к своему рассказу о Бенсонах. — Она познакомила меня с Чарли, — он запнулся, удивившись, что назвал Бенсона именно так, в тот момент собеседник бросил самодовольный взгляд в его сторону, — он показался мне тогда немного зажатым, но как же я, чёрт возьми, ошибался, — Бауэр вспомнил его обычное поведение, — когда мы с… — он замолчал, неуверенно взглянул на собеседника и опустил глаза, не зная, стоит ли рассказывать дальше. — Продолжай, — тихо сказал Тёрнер, осторожно положив ладонь на запястье Бауэра. — Когда я разошёлся с очень дорогим мне человеком, Чарли был первым, кто расспрашивал о подробностях, не стесняясь спрашивать о том, о чём просто знакомые не спрашивают. Чёрт бы его собрал, он спросил были ли мы оба сексуально удовлетворены! Он задал этот вопрос с порога, едва узнав о нашем с ней расставании! — В таких вещах он никогда не отличался особой сообразительностью, — с упрёком заметил Тёрнер. — Он, конечно, извинился, но мне кажется, Лиззи подтолкнула его к этому, — продолжил злиться Генри, — да и, будем честными, что изменило это извинение? Тёрнер приподнял брови и проникновенно посмотрел на мужчину. Казалось, после того, как он об этом услышал, в его чувствах по отношению к Бауэру что-то переменилось. Генри читал это в том самом взгляде этих ярких голубых глаз. Они смотрели на него с большей теплотой, на которую Бауэр, в свою очередь, чувствовал обязанность ответить. — Чарльз слишком прямолинейный человек, — вздохнул Коул, — но в плюс это ему не идёт. Он часто озвучивает не самые смелые, а самые глупые мысли. — А разве есть разница? — усмехнулся Генри и опустил чашку с чаем, — я не сержусь на него, это было бы несправедливо. — Почему? — с любопытством поинтересовался Тёрнер,. — Право слово, я думал, вы заметили, что я частенько говорю не самые умные вещи. — Не самые умные вещи, — повторил Коул, — ты говоришь неосознанно. Причём, по итогу получается, что они выходят весьма осмысленными. Он по-доброму усмехнулся и повернулся к окну, находившемуся в паре десятков сантиметров от столика. Сделал он это, по-видимому, за надобностью узнать, когда начнёт темнеть. Дело близилось к закату, но на расторопность мужчины это никак не повлияло. Повернувшись в сторону Генри, он лишь одарил его мимолетной улыбкой. Бауэр опустил глаза, пытаясь обдумать, как лучше спросить его о семье. — Вообще, это нечестно, — в сердцах выпалил Коул, возвращаясь к прошлой теме разговора, — Бенсон ведь знает о твоём печальном опыте в последних отношениях, — он с осторожностью взглянул на Бауэра, чтобы убедиться, что его не озадачивают эти слова, — если бы тебе не было больно вспоминать о них, стал бы ты так злиться на него из-за подобных расспросов? Я думаю, нет. Я бы тоже не стал. Разве ему сложно понять, что он делает нам больно? Он пристально уставился на Бауэра, но не в ожидании ответа. Ему лишь хотелось увидеть, что того тронули его слова и он полностью согласен с ними. Он в этом убедился, выражение лица Генри стало более печальным, но исчезла та растерянность, мешающая свободно говорить об этом и дающая ощущение некоего едва уловимого недоверия в этом вопросе между собеседниками. Вот оно, думал Бауэр. Сейчас он точно со спокойной душой может начать задавать вопросы о личной жизни Тёрнера, а то, что Коул упомянул их обоих, когда осуждал поведение Чарльза, говорило о многом. Но снова путаница в мыслях, слова не складывались и Бауэру приходилось перебирать все возможные формулировки, но по итогу всё равно выходила несусветная чушь вроде " Вы такой красивый мужчина, почему у вас никого нет?». Как глупо, наверное, со стороны выглядело сейчас его будто появившееся из воздуха напряжение. Он пялился то на Тёрнера, изредка переводящего взгляд к почти опустошенной тарелке, то ему за спину, на уходивших и проходивших посетителей и на бегающих к ним от них официантов. Как гром среди ясного неба в куче людей, враз вошедших в помещение, появились знакомые Бауэру лица. Нарядная Мейси Уоттс шла под руку с не менее нарядным Юджином Лейдлоу. На ней было ярко красное платье с огромным шлейфом позади и черные туфли на высоченных шпильках. Кто ей, чёрт возьми, сказал, что это — лучшая одежда для первого свидания? Хотя, может, оно уже не первое? Её кавалер тоже был хорош. Его белесая рубашка с накрахмаленным воротником и яркий синий галстук в горошек с серым костюмом в клетку сочетались просто ужасно. Ещё Бауэру показалось, что всё обилие макияжа на лице Уоттс перебивала причёска Юджина: он, по-видимому, вылил на себя весь баллончик лака для волос, ибо такой блеск естественным не выглядел, как ни посмотри, в добавок к этому, он попытался их выпрямить, но это показалось ему слишком сложным, поэтому он остановился только на левой стороне: правая осталась нетронутой, но его волнистые локоны не миновала участь отражать свет посильнее любого зеркала. Коул удивлённо посмотрел на Бауэра и хотел было обернуться, но мужчина остановил его, положив руку ему на плечо. Сейчас самым главным были, чтобы ни Мейси, ни Лейдлоу их не заметили. Ему плевать было на то, что обе персоны могли подумать о причине встречи его и Коула, но он совершенно точно не хотел, чтобы они знали, что он видел их вместе. А остаток выходного дня хотелось портить ещё меньше. — Ты увидел кого-то знакомого? — спросил Коул, почему-то оставив громкость голоса до слишком тихого, чтоб его слышал кто-то ещё, кроме Бауэра. — Именно, — вполголоса ответил Генри, прослеживая, за какой столик сядет парочка, — и я не хочу, чтобы меня заметили. Они сели за столик в противоположном углу на противоположной части зала. Когда к ним подошёл официант, Бауэр и Тёрнер быстро рассчитались и по просьбе Бауэра, пулей вылетели из ресторана. Они вышли и, словно позабыв о случившемся, быстро пошли в сторону остановки. Преодолеть этот путь получилось на удивление быстро. — Какой ты скрытный и загадочный, — усмехнулся Тёрнер, пытаясь отдышаться. — Всего лишь желающий покоя, — с улыбкой ответил Генри. — Кого же Генри Бауэр так избегает? Генри повернулся в его сторону. — Помните, я говорил вам, что поссорился с одним коллегой? — Вы до сих пор в контрах? — озадаченно спросил Коул. — Нет, — махнул рукой Генри, — но более приятным человеком он от этого не стал. Тёрнер понимающе кивнул. — Вообще, мне кажется, что он меня преследует, — неловко рассмеялся Бауэр, — даже у меня дома, чёрт бы его побрал. Когда его идиотские поступки не выходят из моей головы. — Это неудивительно, — заметил Коул, — странно, но порой те, кто нам не нравится, занимают наши мысли чаще, чем те, кого мы любим. — Это точно неправда, — искренне возразил Генри, — о вас я думаю куда чаще, чем о нём. Бауэр смутился после того, как сказал это. Ох уж эти необдуманные формулировки. — Я польщён, — протяжно произнёс Тёрнер и положил руку на плечо Генри, — да, за это ты мне и нравишься. Он снова улыбнулся. Бауэр улыбнуться ему в ответ, пытаясь побороть порыв нахлынувшей на него сентиментальности, из-за которой ему захотелось как можно крепче прижать Коула к себе. — Генри, что ты думаешь о том, чтобы продолжить этот вечер? Бауэр задумался. Возможно, Тёрнер всё же куда-то спешил или он проверял, не спешил ли Генри. — Мы можем встретиться в субботу, если вам удобно, мистер Тёрнер, — он кашлянул, — тогда всё моё время будет в вашем распоряжении. — Отлично, — щёлкнул пальцами мужчина, — я позвоню тебе в пятницу, хорошо? — Генри кивнул, — нет, позвони-ка лучше ты мне. Бауэр снова кивнул, но в этот раз менее уверенно. Ему показалось, что Коул что-то проверяет. — Тебя не проводить? — опомнился Коул. — Нет, — покачал головой Генри, — лучше будет, если вы доедете до дома засветло. Пока Коул ждал автобус, Бауэр думал, стоит ли задавать вопросы, которые он собирался задать, так ли к месту это будет сейчас? Может, когда мистер Тёрнер говорил о продолжении вечера, он намекал и на продолжение этого несколько интимного разговора? Значит, они всё-таки переносятся на следующую субботу. Оно и к лучшему, у Генри будет время собраться с мыслями и чувствами. К тому же, после субботы пойдут последние рабочие дни, в которые Бауэру уже не придётся слишком переживать насчёт школы. Это тоже было в плюс. На горизонте замаячил нужный Тёрнеру автобус. Мужчина приобнял Бауэра. — Увидимся, Генри, — прошептал Коул, наклонившись к его уху. Отстраняясь, он чуть заметно провёл носом по щеке Генри. Он сделал это случайно, до достаточно ощутимо, чтобы Генри почувствовал, что это, чёрт возьми, приятно. Он едва не раскраснелся, когда пытался как можно расслабленнее ответить на его прощание. — До свидания, — произнёс он, тщетно пытаясь скрыть своё смущение, вслед уже запрыгнувшему в автобус мужчине.