С любовью, Антерсельва

СМИ пошумели и перестали. Поклонники пообсуждали и утихли. Шипулин приехал и уехал – Луиза уже вот-вот должна была рожать. И всё вернулось к тому, с чего началось. Фуркад, радостно сверкавший глазами в Антерсельве, боевой, задиристый, как молодой петух – снова сдулся. Заокеанские этапе в Кэнморе и Солт-Лейк-Сити пролетели мимо него. Биатлонисты старались не обсуждать эту тему, но слухи о какой-то суперновомодной подготовке французского лидера то и дело всплывали по разным углам. Впереди маячил Чемпионат мира – и уж, конечно, на этот алтарь Мартен положит всё, что у него осталось: силы, какие ещё есть, репутацию, ободранную в лохмотья, честь и славу Франции. Он даже не появился в Минске на Чемпионате Европы, отговорившись ангиной. И Тарьей, которому весь последний сезон было прямое дело до душевного состояния Мартена, испытывал по этому поводу двойственные чувства. Вроде Мартена нет – это здорово, он хоть и явно сдал, но его авторитет всё ещё висит дамокловым мечом над всеми биатлонистами. Сам Тарьей на ЧЕ в этом году забрал несколько золотых медалей в личных гонках и чуть не оглох от радостных поздравительных воплей в трубку Йоханнеса, находившегося в другой стране. Но с другой стороны – Мартен очень хреново выступал весь сезон, теперь пропускает несколько этапов подряд… Неладно что-то во французском королевстве. Либо он и в самом деле взял передышку, решив отдохнуть, перенастроиться и выложиться на 200% на Чемпионате мира в Эстерсунде – либо всё очень-очень плохо. - Я не отдам ему глобус, - зудел рыжий, встретившись, наконец, с братом в Эстерсунде, - пусть даже не мечтает. Тарьей только улыбался. Мелкий так достал всех своим глобусом, что многие уже молились сгоряча, чтоб сезон скорей закончился и Йоханнес забрал свою хрустальную пре-е-е-е-елесть домой и заткнулся наконец. А вот с Фуркадом дело действительно было очень плохо. Одна гонка за другой, максимально плотный график, все дисциплины, какие только есть в биатлоне – и Мартен проваливает один старт за другим. Вторая, третья, четвёртая гонки… Норвегия гребёт золото лопатой (не без помощи Йоханнеса, разумеется), немцы путаются под ногами, тоже показывая нефиговый уровень подготовки. После золота Пайффера Йоханнес до ночи ходил злой-презлой, ни с кем не разговаривал и даже про свой инстаграм забыл. Что-то пытаются показать русские ребята, почти в каждой дисциплине облизывая пьедестал и один раз кое-как вытянув серебро силами Саши Логинова. Но Фуркад совершенно очевидно не в себе. Никто уже не вспоминает про слухи о переподготовке. Никаких результатов нет у бывшего лидера, ни одной медали Чемпионата мира. Так низко Мартен до сих пор не падал. Но ещё есть надежда, ещё впереди мужская эстафета – а в ней-то французская команда всегда была сильна. Тем более, что в этом сезоне отлично подтянулись и другие ребята, Кентен вообще рвёт по трассе, что не догнать, уже выбрался на 4е место в общекубковом зачёте и спорит теперь там с Симоном Дестьё, сокомандником и другом. Да, у Франции сильная команда, и даже ослабевший Фуркад ещё может сыграть свою роль в такой нужной им всем медали. - Это не я, клянусь, - быстро сказал Тарьей в ответ на молчаливый вопрос Мартена, когда француз увидел их вместе с Шипулиным, болтавшими в холле гостиницы. - Это я, - засмеялся Антон, - на этот раз действительно я и действительно сам. Недавно приехал. Он шагнул навстречу Фуркаду, протягивая руку, но Мартен только угрюмо кивнул и прошёл мимо. Его ссутулившиеся плечи яснее ясного подсказали, что никакого хорошего настроения тут и близко нет. - Что я пропустил? – Антон повернулся к норвежцу. - Ничего, - ответил Тарьей, - он такой с той самой Антерсельвы. Как тебя проводил – и всё, словно батарейку вынули, выключился. Ну а теперь сам видишь, что на трассе показывает. Так что здорово, что ты приехал, может, это взбодрит его ещё раз. Ты же ради него, да? - Да щас, - ухмыльнулся Шипулин. – Это ты у нас мать Тереза. Ради Йоханнеса свой БХГ продашь и ещё незнамо что сделаешь. А меня комментатором пригласили от федерального канала. Буду у Губерниева аудиторию сманивать. - Чтоб ты знал, - вклинился в разговор подошедший рыжий мальчишка, - Тарьей ради Йоханнеса не только глобус, а всю вообще Норвегию продаст, вместе с королём, - и он широко улыбнулся, ища подтверждения своих слов у брата. - Брысь отсюда, - Тарьей, засмеявшись, отвесил ему лёгкий подзатыльник, - пока король не услышал. - О чём разговор хоть? - Да про Мартена опять. - Глобус не отдам! – тут же сказал Йоханнес. - У меня идея, - предложил Шипулин, - Тарь, давай выкрадем этот глобус и спрячем, где никто не найдёт. И посмотрим, что будет. - П**дец вам будет, - радостно пообещал Йоханнес, - а я потом найду и всё равно никому не отдам. Какое-то время ещё они весело поболтали о всяком-разном, насущном и не очень. Шипулин рассказал, как готовится к новой для себя роли спортивного комментатора, оба брата похвалили его, пожелали удачи – и, наконец, все разошлись. Норвежцы – к себе в номер, который с недавних пор делили на двоих, как только из биатлона ушёл Свендсен. А Антон, сразу посерьёзнев, едва остался в одиночестве, подумал немного и отправился искать Фуркада. *** - Даже не начинай, - буркнул Мартен, едва Антон вошёл в номер и закрыл за собой дверь. - Я тоже рад тебя видеть, - Шипулин кивнул, показывая, что находится в доброжелательном настроении и пришёл не для того, чтобы лить негатив. - Зачем ты здесь? - Меня позвали комменти… - Я это уже слышал. Зачем ты здесь, в моей комнате? - Мне хочется тебе помочь. - Отличная идея. Тогда заткнись и вали отсюда. Это будет лучшая помощь. - Марти… Фуркад, сложив руки на груди, стоял у окна, разглядывая деревья, припорошённые снегом. Он был насуплен, раздражён и даже не пытался это скрыть. И Антон, сидевший на кровати и с грустью смотревший на него, отлично понимал, что там сейчас происходит, в голове у этого упрямого, заносчивого, гордого до чертей в глазах француза. Ему ли не понимать. - Слишком много злости, Марти, - проговорил он. - О чём ты? - О тебе. Ты же весь кипишь с начала декабря. Ни минуты отдыха от этого всего. Всё только хуже, хуже и хуже. - Слушай, ты вроде комментатором заделался, а не штатным психологом нашей сборной. Охота повоспитывать – иди к норгам. Йоханнес недавно чуть не утопился со своим серебром на шее. - Кстати и о нём тоже… - Глобус он мне не отдаст, я уже в курсе, – ворчливо сказал Мартен, - и не только я, а уже и все сборные, все сервисёры, администрация гостиницы, чувак, который мусор вывозит по утрам, и вон тот воробей на ветке тоже в курсе, что рыжая сволочь не отдаст мне этот е**ный глобус. Антон вздохнул. Когда Марти настраивался ворчать и злиться, самые умные и нужные слова разбивались об него, как надежды Самуэльссона на пожизненный дисквал Логинова. Нет, тут воздействовать на него надо было другим способом – тактильным. Он решительно встал, подошёл к взъерошенному французу и обнял его со спины. Фуркад дёрнулся, но высвобождаться не стал, только запыхтел, как сердитый ёж. Спустя минуту молчаливых объятий он расслабился и опустил сцепленные на груди руки. Ещё через время повернулся к Антону лицом и уныло, но спокойно сказал: - Да я уже и сам понял, что я просто кусок дерьма, а не биатлонист. - Слишком много чести куску дерьма, - улыбнулся Шипулин, - идём, сядь, я кое-что хочу тебе объяснить. И он начал говорить. Не о том, что надо выбросить всё из головы и снова поверить в себя. Не о том, что у всех бывали провальные сезоны, даже у сильнейших. Не вот эту вот всю белиберду, которую Мартен и так получал в промышленных масштабах от поклонников и болельщиков. Антон говорил о необходимости облегчить себе жизнь, отпустив зло, которое сейчас просто переполняет Мартена и скоро из ушей польётся. Он ненавидит самого себя – за такой резкий упадок сил и отвратительные результаты. Если бы спад шёл мало-помалу, никто бы не удивился. Да, у каждого истощаются силы, да, все когда-то приходят к этому грустному моменту. Но все – постепенно, сезон за сезоном. А Фуркад провалился резко и очень сильно. И он разозлён на себя за это. Он ненавидит Йоханнеса, который сияет на весь мир, забирая одно золото за другим, не оставляя шансов никому, ни на одной гонке. Совсем как в прошлые года, только теперь всё перевернулось наоборот: теперь Фуркад отчаянно пытался догнать лидера Кубка мира, умирал на трассе, промахивался на рубежах, кусал локти – а лидер, спокойно, не надрываясь, приезжал на финиш, размахивая флагом Норвегии, смеялся и утопал в объятиях брата и других сокомандников. Он ненавидит Логинова, который забрался в рейтинге общекубкового зачёта выше его. Это Логинов-то, бывший допингист, который даже не удосужился извиниться перед своими конкурентами за тёмное прошлое. И теперь он, может быть, и чист – но катает, как бог, и даже рыжий норвежец его сейчас побаивается. Не за то, что Александр отберёт глобус – а за следующий сезон. Там Логинов уже может быть настолько силён, что норвежское солнышко, едва взойдя на небосклон, скуксится и закатится. Его мучают, душат зависть и горечь от участников собственной сборной. Да, в интервью и даже в своих соцсетях Мартен говорит, что ребята молодцы, отстаивают честь Франции на достойном уровне. И Кентен Фийон Майе, и Симон Дестьё – просто красавчики в этом сезоне. Но Мартен помнит, как бездарно они выступали раньше, как много лет подряд целая страна надеялась только на него одного – великого Мартена Фуркада. А теперь он больше ей не нужен, те, кто всегда оставались в тени его славы, сегодня вышли на первые позиции, и Франция надеется уже на них. И пусть это было ожидаемо, когда-то же должны были истощиться силы и у великого – но сейчас, в этот конкретный момент, ему больно, обидно и грустно. Тяжесть на душе, неприятие всей этой ситуации, ненависть к ребятам, которую они не заслужили, бесконечные попытки выбраться из бездны – и ещё хуже откаты назад, словно бьёшься-бьёшься головой в одну и ту же стену, и понимаешь, что голова расколется раньше, чем стена. В одном интервью Мартен даже сказал, что устал постоянно открывать эту дверь и получать ей себе по зубам. Постоянно, раз за разом, без передышки – несбывшиеся надежды, слепая, отчаянная вера в чудо, которое не случается, работа на предел сил – без единого результата, мучительная, но зряшная работа. Он так устал от всего этого, что теперь просто сидел молча на кровати своего номера, слушал терпеливое воркование Антона и рассеяно кивал головой. Шипулин хочет помочь ему, спасибо, но как тут поможешь? Он не видел никакого выхода. Так обрадовался в Антерсельве, когда приехал друг, показал хорошую скорость, даже на пьедестал сумел забраться – думал, что всё, череда неудач закончилась, сейчас будет белая полоса. Но и здесь судьба его обманула. - Ты накручен по уши всем этим дерьмом вокруг тебя. Отпусти его, выдохни. Поговори с Йоханнесом. - О чём? - Не знаю. О чём-нибудь. Пока ты ходишь скучный да вялый и выкладываешь в соцсети свои грустные глазки, все только и говорят о твоих неудачах. Смени эту пластинку. Поговори о планах на лето, о своих детях, о рыбалке, да о чём угодно. Подойди к Тарьке, спроси, как там Эмиль со своим дитём. Гарантирую, Тарьей сядет тебе на уши на пару суток. Объясни Логинову, что был неправ… - Вот уж нет, - вскинулся Мартен. На мгновение сквозь его унылый взгляд снова проступил огненный, бесстрашный и всесильный француз, - ты как хочешь, но своего мнения я о нём не изменю. Они говорили долго, съезжая на разные темы, возвращаясь снова к наболевшей. Мартен то улыбался, то опять мрачнел и замыкался в себе. Но когда Антон уходил – он был уверен, что Фуркад его услышал. Пусть он переварит всё это, сделает для себя выводы и начнёт, наконец, выбираться из этого болота. Чемпионат мира заканчивается. Потом последний этап Кубка – в Норвегии, там Йоханнеса вообще будет не догнать. Но должно же что-то случиться хорошее и с Мартеном, хоть где-то же должно ему повезти. В рамках Чемпионата остались мужская эстафета и масс-старт. Он заявлен финишёром своей команды, как было много раз до этого. Шипулин искренне желал медалей и сборной России, и норвежцам, с которыми крепко дружил, и сильным, лезущим на рожон немцам, и австрийцам, хорошо забегавшим в этом сезоне под руководством Рикко Гросса, бывшего тренера русских. Но больше всего он мечтал о медали для Мартена Фуркада.