С любовью, Антерсельва

*** - Я те глаз винтовкой выткну, если ты со мной не побежишь, - поприветствовал Мартен Антона, только что приехавшего в расположение сборных в Антерсельве. - Я тоже рад тебя видеть, - усмехнулся Шипулин и обнял друга-соперника, по которому успел соскучиться за то время, что они не виделись, то есть, почти целый год. Тарьей дипломатично не влезал. Он сделал всё, что смог. Антон приехал – теперь эти двое сами разберутся, что им делать. А Фуркад, судя по его разгоревшимся глазам, мгновенно перезагрузился, отфильтровал ненужные, упаднические настроения и больше не нуждался в волшебных пенделях. Сначала он потребовал, чтобы Шипулин непременно вышел на старт – хотя бы один, хотя бы спринт. Убедившись, что Антон не высказал тут же своего согласия, Мартен явился в российскую сборную, удивив «старичков» и напугав вчерашних айбиюшников. Собрал вокруг себя всех русских биатлонистов и произнёс пламенную речь на корявом английском, где очень-очень просил, взывал к совести и чувству дружбы, а под конец даже начал угрожать – чтобы Шипулину позволили выйти на старт. От России в спринте могли участвовать шесть человек: Логинов, Гараничев, Елисеев, Малышко, Поварницын и Латыпов. Мартен поочерёдно заглядывал каждому в глаза, не избегая и ненавистного ему Сашку Логинова, и убеждал поменяться местами с Шипулиным, всего на одну гонку самоустраниться и позволить бывшему капитану пробежать свой последний официальный старт. Дар убеждения у Фуркада был такой себе, но сверкающие глаза, а пуще того вдохновенная, хоть и чертовски непонятная речь играли ему на руку. Русские шпрехали на английском чуть хуже, чем Мартен, а потому уважительно кивали, когда он быстро, помогая себе жестикуляцией, клекотал что-то на всеобщем языке. Но что они могли сделать? Только разводили руками и переглядывались между собой. Все они были рады приезду Антона – но вопрос о замене на трассе решают не они, а тренеры. С такой темой нужно идти к Хованцеву. Анатолий Николаевич задумчиво подпер щеку рукой и оглядел странную парочку, явившуюся к нему в тренажёрку, где под приглядом главного тренера разминались ребята, впервые выступающие на Кубке Мира, Саша Поварницын и Эдик Латыпов. - Мартен хочет, чтобы я бежал спринт, - с улыбкой объяснил Шипулин. - А чтоб я ему шнурки погладил – он не хочет? – беззлобно спросил Хованцев. - Я думаю, что на одну гонку меня хватит. Тем более, если спринт. Я же не бросал тренировки… В продолжение всего разговора Мартен беспокойно топтался на месте и переводил взгляд с Антона на тренера, но не встревал. Он не понимал русского языка и предпочёл молчать и не лезть до тех пор, пока что-то уже не решится. К счастью, решилось всё, хоть и не без оговорок, удачно. Анатолий Николаевич, вздохнув, закатив глаза и всем своим видом показав, что он думает о двух раздолбаях, которые явились тут нарушать правила ради собственных причуд, разрешил Шипулину выступить на спринте и пообещал уладить этот вопрос «наверху». Стартовый лист от России будет чутка отредактирован, Антон заменит Эдуарда, который пока выступает слабее всех. Экипировку ему выдадут, не со своими же лыжами он в Антерсельву приехал, а дальше пусть сам, как знает. Возиться с его подготовкой сейчас ни у кого времени нет. - Можно подумать, ты сюда приехал, чтобы результаты показать, - проворчал Мартен, когда Антон вкратце передал ему содержание разговора с Хованцевым. - Ты не поверишь, но да, - ответил Шипулин, - я же Гений Земли Русской, я не имею права опозориться на своей последней гонке. - Твоей последней гонкой только что была Рождественская. И что-то я не заметил, чтобы ты там не опозорился, – поддел его Мартен. - Марти, отстань. Я здесь ради тебя по большому счёту. Ну и частично ради того, чтобы Тарьей, наконец, от меня отвязался. Если что-то не устраивает – адьёс, я домой. - Не-не-не. Силь ву пле. Всё, я понял, я заткнулся. Но у нас есть одно дело, которое надо решить до гонки! - Какое? - Мы ведь не можем пробежать эту гонку просто так, как обычную гонку, правда? *** Это был день, когда «голос русского биатлона» впервые в жизни истощил все свои безграничные комментаторские ресурсы, а иностранные журналисты сбились с ног, вылавливая после гонки то Мартена, то Антона и торопясь узнать, что это за цирк дю Солей они устроили на трассе. И правда, посмотреть было на что – и пройдёт ещё много-много времени, а спринт в Антерсельве 25 января 2019 года поклонники биатлона будут вспоминать со смехом и тёплыми чувствами. До первого рубежа всё шло как обычно. Если вообще можно говорить об обычности гонки, на которой внезапно стартовал уже завершивший карьеру Антон Шипулин. Русские болельщики орали, заглушая весь стадион, и размахивали флагами с утроенной силой, а Губерниев в своей комментаторской кабинке, казалось, забыл напрочь о сотне других стартующих биатлонистов и разливался соловьём в похвалах бывшему русскому капитану. Да ещё самые глазастые поклонники замечали пару раз, что Мартен бежит по трассе, улыбаясь – не скалясь во весь рот, на это лучше силы не расходовать, а слегка-слегка улыбаясь, так, чтобы только уголки губ приподнимались кверху. И это было интересно и даже необычно. Фуркад в этом сезоне мог бы по угрюмости переплюнуть главную «царевну Несмеяну» мирового биатлона – Сашу Логинова. А сегодня – куда только делать его мрачность, бежит себе, ни на кого не смотрит, радуется чему-то. И вот он первый рубеж. Фуркад подъезжает, настраивает винтовку, ложится на коврик – пора выцеливать мишени, и уже весь стадион замирает, ожидая первых выстрелов – но Мартен вдруг приподнимается обратно, опираясь на руку, и вертит головой, высматривая что-то или кого-то вдалеке. К нему бросается судья, обеспокоенный, что у спортсмена что-то случилось с инвентарём – но Фуркад только недовольно мотает головой, он же не поднял руку, значит, всё в порядке, волноваться не из-за чего. Только через несколько секунд он всё-таки укладывается обратно и начинает, наконец, стрелять. Трибуны гомонят, все удивлены и спрашивают друг друга, что произошло. Мартен словно не видит соперников, уходящих с рубежа, спокойно отстреливает на ноль все пять «глазков» и поднимается. И только тут все понимают, почему он так заметно не торопился. К первой лёжке подкатывает Шипулин, бросает палки и встаёт коленями на коврик по соседству с Мартеном. Камера крупным планом даёт их синхронный перекрёстный взгляд – и Мартен вскакивает, одновременно закидывая винтовку себе за спину. Ремешок оружия, случайно или намеренно, сбивает солнцезащитные очки, и они отлетают в сторону. Не впервой. Мартен только оглядывается на них, по дороге ещё раз цепляя взглядом Шипулина, и убегает. Итальянские операторы держат в кадре Антона до его последнего выстрела. Все – на ноль. Снова перед нами родной, привычный и любимый Шипулин, который все на свете мишени закроет как боженька, а самым последним-распоследним выстрелом обязательно накосячит. Именно об этом вспомнил Бенедикт Долль на спринте в Рупольдинге, когда смазал свою феерическую безошибочную стрельбу последним выстрелом – и расхохотался, вскидывая винтовку, хотя именно эта ошибка и должна была, по-хорошему, лишить его бронзы. Антон завершает стрельбу, вскакивает на ноги – и вдруг наклоняется, подбирает очки, брошенные Фуркадом, и убегает с коврика. Операторы ещё тщательнее фиксируют каждый его шаг. Что он будет делать? Бросит в снег подальше от стрельбища? Передаст тренерам? Но нет, Антон, забрав в кулак сразу и дужки очков, и набалдашник палки, едет дальше. В комментаторской кабинке распаляется Губерниев, выдумывая на ходу тысячу причин поведению Антона и ещё тысячу вариантов дальнейшего сценария. Но вот камеры берут Фуркада, заковырявшегося где-то на трассе. Он сбрасывает скорость, он оглядывается, уже явственно тормозя, совсем как в прошлом году, когда он уступил золотую медаль Эберхарду – только оглянувшись на упавшего Шипулина и мгновенно остановившись за двести метров до финиша. А ведь мог бы уделать торопыгу-австрийца, легко мог бы. Антон догоняет его, улыбается и, поравнявшись, отдаёт трофей, подобранный на стрельбище. Мартен кивком головы благодарит, водружает очки на их законное место и вдруг, прижавшись вплотную, что-то шепчет Антону на ухо. В комментаторской будке булькает подавившийся водой «голос русского биатлона», Матч ТВ, ничтоже сумняшеся, повторяет в замедленной съёмке встречу русского и француза – чтобы ни один зритель, не дай Бог, не пропустил такое зрелище. Крики болельщиков на трассе сливаются в одно сплошное, грохочущее А-А-А-А-А. - После второго рубежа, - шепчет Мартен. И Антон понимает его. - Будь аккуратен, - отвечает он и отпускает друга вперёд. Надо собраться, на следующем рубеже нельзя промазать. Не ради пьедестала. Что им обоим этот пьедестал, они даже не замечают снующих туда-сюда по трассе конкурентов. Где-то тут же, на дистанции, шарахается Йоханнес, отсвечивая по разным углам своей жёлтой майкой лидера, и Пайффер, и Эдер, и ребята из собственной сборной. Не до них сейчас, ни до кого. Антон согласился приехать и выступить на единственной гонке ради Мартена – Мартен согласился похерить очередной спринт ради шоу на двоих с Антоном. Сделать эту гонку незабываемой и для Шипулина, и для болельщиков. Второй рубеж, стойка. Он очень тщательно выцеливает 4 глазка – и попадает. Опять оглядывается на Антона, Антон уже здесь, на изготовке, лишь бы не промазал, иначе вся затея рухнет. Мартен делает вид, что завозился с винтовкой, давая Антону время сделать два-три выстрела, наконец, вскидывает её к плечу и стреляет куда-то наобум, попадая, разумеется, «в молоко». Отлично, всё идёт по плану. Он вскидывает винтовку и бегом мчится на штрафной круг. Если Шипулин сейчас отстреляется по нулям, то их план должен сработать. План состоял в дерзком повторении эпичного падения Йоханнеса через Якова Фака несколько лет назад в Рупольдинге, когда один поскользнулся на повороте и сел в снег, а второй, не успев сманеврировать, рыбкой полетел через соперника и едва-едва себе шею не свернул, врезавшись в ледяную трассу. Накануне старта Антон и Мартен спорили до хрипоты, выясняя, кому скользить, а кому лететь. Мартен требовал, чтобы сомнительная честь спотыкаться об конкурента принадлежала ему, Антон не соглашался, боясь, что друг травмируется и не сможет финишировать. - Мне-то один хрен ни очков, ни медалей не светит. Даже если я переломаюсь и сойду с дистанции, никто не расстроится. А ты должен себя беречь, сезон ещё не заканчивается. Поэтому ты падаешь, а я лечу. - Нееееееееет, - упёрся Мартен, - Антох, вот ты вроде русский, и ни черта не понимаешь. Если я тебе устрою такую подлянку, пусть даже нечаянно, - я ж до финиша не доеду, меня на трассе разорвут. - Сам виноват, - пожал плечами Шипулин, - неча было в Хохфильцене дурака валять. А то Логинова сбил, мне коридор закрыл – и теперь думаешь, что русские тебя любить будут? Х-ха. Спор продолжался бы всю ночь, потому что ни один не хотел уступать, если бы Мартен вдруг не вспомнил про их общего норвежского знакомца. - Идея! - Валяй. - Когда у нас с тобой что-то не ладится, обычно в этом замешан Тарьей. И когда всё налаживается обратно – это тоже благодаря ему. - Норм идея, - оценил Шипулин, - давай спросим у него. Обратившись к норвежцу и терпеливо подождав пять минут, пока Тарьей проржётся, оба поинтересовались его мнением. - Вы, два придурка, - ответил он, как смог отдышаться, - поумнее-то ничего не смогли придумать? А то, может, ещё вспомните, как Пайффер в Америке дерево ушатал и тоже так же захотите? - Про Пайффера тебя никто не спрашивает. Просто скажи, что думаешь. - Думаю, во-первых, что вы идиоты. Такой эффектный номер только Йоханнес может показать – без вреда для себя и окружающей среды. - Слушай, у нас времени нет обожать Йоханнеса, давай ближе к делу. - А ещё я думаю, что вы слишком палитесь перед всеми. - Ой, уж кто бы говорил, - засмеялся Антон, - тебе Эмиля покажи – ты за ним на Луну пешком побежишь. - Аргумент, - сказал Тарьей и опять заржал, - так вот. Тут всё просто. На поворотах трассы это делать слишком опасно. Я сам чуть не помер, когда Йоха там улетел. Лучше на стрельбище. Один заканчивает штрафной круг, второй в это время уходит с рубежа. Места, где можно столкнуться, - дофига, главное, правильно рассчитать скорость и никого не убить. Так что, получается, дальнейшую стратегию выбирает тот, кто первым приедет стрелять. И на следующий день Антон, оценив, как резво Марти стартанул после того, как получил обратно свои очки, сразу смирился со своей ролью будущего трамплина для француза. Однако же расслабляться не приходилось. Это спринт, и круги трассы мелькают перед глазами быстрее, чем успеваешь их отсчитывать. Антон подходит ко второму рубежу. Предельно собраться, настроиться на мишень и спокойно и уверенно стрелять. Мартен что-то там копается в своей винтовке и уже так очевидно не торопится, что Франция, видимо, давно махнула рукой на своего лидера и теперь надеется на других ребят. Наконец, выпускает последний патрон – и уходит. Уходит, как краем глаза отмечает Антон, на штрафной круг. Так, теперь закрыть оставшиеся «глазки» и за ним. Последний «глазок» приходится выцеливать дольше, чем остальные – несмотря на полный штиль, Антон помнит о своём всегдашнем «везении» на последнем рубеже. Отлично, все на ноль. Пора! Они приближаются друг к другу, Антон чётко видит, как Марти глазами указывает ему на стелу с растянутым на ней баннером. Понятно. Так, ещё секунд пять, ещё одна, стела проносится мимо, Мартен уже близко, почти впритык, тормозит на повороте, чтобы выйти со штрафного круга, не потеряв равновесия… Антон отлично понимает, что они с Фуркадом сейчас крупным планом на всех камерах сразу. Он делает шаг в сторону, якобы для того, чтобы позволить конкуренту спокойно выехать с круга, и «вдруг» его нога проскальзывает дальше, колени подламываются, и Антон, взмахнув руками, садится в снег, на какой-то нелепый полушпагат, и на всякий случай зажмуривается. Почти мгновенно он ощущает сильный толчок в спину и плечо, и проносится мысль прикрыть голову рукой, чтобы фуркадовские лыжи не расцарапали ему лицо ненароком. Но всё заканчивается быстрее, чем мысль успевает додуматься. Мартен перелетел через него далеко не так изящно, как в своё время Йоханнес, но всё-таки вызвал оглушительный «ах» на трибунах и смятение в рядах тренеров. К ним уже бежали, уже несли запасной инвентарь. Антон взглянул на друга – тот спешно собирал в одну кучу руки, ноги, лыжи и палки, как будто всё случившееся было для него полнейшей неожиданностью. - Живой? – быстро, шёпотом спросил Шипулин. - Ага. Только запястье растянул. Шоб я ещё раз так же! – Фуркад сплюнул, вскочил на ноги, проверил лыжи. Лыжи оказались целы, а вот одна палка пострадала. Подбежали тренеры, растащили ребят, Мартену поменяли палку, у Шипулина никаких сбоев в инвентаре не оказалось, и гонка могла продолжаться. - Поехали, чего уснул? – крикнул Фуркад, подъехав к другу и дёрнув его за руку за собой. Шипулин засмеялся и послушно приналёг на палки. Этот момент попал в видеообзор сразу три раза. Когда всё только случилось, камеры, понатыканные у рубежа, мгновенно настроили фокус на главных героев и показали всё до малейшей детали – и как Антон жмурился, падая, и как Мартен растопырил все имеющиеся руки-ноги, споткнувшись об него и кувыркаясь на ту сторону. Бухнулся он, по правде сказать, куда мягче, чем Йоханнес – возможно, потому, что готовился к этому сильно заранее и успел сгруппироваться. Потом распутывание этого клубка, замена инвентаря и, конечно же, последняя выходка Мартена, когда он взял Шипулина за руку и потащил за собой. Всё-всё показали, ещё и с повтором, ещё и после церемонии награждения покажут в третий раз. Чтобы совсем все увидели и окончательно впечатлились. - Я ещё отомщу, - успел шепнуть Фуркад, отпуская, наконец, Антона, и ушёл вперёд, шаловливо улыбаясь. Прикинув его скорость, Шипулин решил, что подстава будет на финише. Сейчас он Фуркада вряд ли догонит, если только тот сам не будет его ждать на трассе. Ох и влетит ему от тренера потом. Несмотря на всего один промах и всё ещё приличную возможность попасть в призы, Мартен сегодня уже сам себя превзошёл по циркачеству на трассе. Трибуны орут, машут флагами, дудят в дуделки и свистят в свистелки. Антон подъезжает к финишу, последний раз тренеры передали ему, что он идёт шестой. Неплохо. Точнее, просто ужасно для бывшего лидера сборной, но для нынешнего Шипулина, завершившего карьеру и давно не бегавшего на Кубке Мира, вполне себе зачётный результат. А вот и Мартен. Ждёт прямо у финишной черты – и рожа такая довольная, словно едет к нему не Шипулин, а восьмой глобус собственной персоной. Ну, что он там придумал? Фуркад, улыбаясь, поднимает растопыренную ладонь, приглашая дать «пять». Антон с удовольствием отвечает на приглашение, отмечая краем уха, как взрываются в восторженном вопле трибуны – и тут же Мартен перехватывает его руки, подсекает и совершенно непонятным образом укладывает спиной на снег. Антон даже не успевает понять, как это случилось. Только что стоял прямо – и вот уже лежит навзничь, над головой небо, где-то далеко хрустнула лыжа, и пол-обзора загораживает небритая французская морда. - Я же говорил, что отомщу, - улыбается Мартен. - Ты-то отомстил, - смеётся Антон, всё ещё не отпуская его рук. – Теперь попробуй уйди со стадиона живым. *** Йоханнес сиял на весь стадион. Никогда ему не приедятся эти победы. А вдвойне радостно от того, что сегодня на второй ступеньке пьедестала – сокомандник, Эрленд. И ещё втройне радостно от шоу, которое устроили сегодня на дистанции Мартен и Антон. У Фуркада бронза, Шипулин шестой – и поклонников побаловали, и журналистам удовольствие доставили, и себя не забыли. Церемония награждения вышла шумная и несколько суматошная. Антон в преддверии своих, честно заслуженных цветов, шёл пожимать руки сегодняшним призёрам. Потискал Йоханнеса, кивнул Эрленду – и повернулся к Мартену. Фуркад смотрел на него во все глаза, улыбаясь, и уже поднимал руку для приветствия. Шипулин фыркнул, подумал секунду – и развернулся спиной, не подавая руки. Всплыла в памяти смешанная эстафета в Хохфильцене и истерика Мартена на пьедестале, когда Шипулин и Логинов не пожали ему руки. Нет, Антон не думал, что Мартен и в этот раз сбежит – но ему очень хотелось посмотреть на выражение его лица. Секунду спустя он развернулся обратно и подошёл к бронзовому призёру, глядя на него снизу вверх и улыбаясь. - Ненавижу тебя, - искренне сказал Мартен – и вдруг, вместо того, чтобы ответить на пожатие руки, спрыгнул на снег и обнял друга. Губерниев крякнул и откашлялся, подбирая адекватные слова тому, что увидел. Йоханнес одобрительно заорал, захлопал в ладоши и попытался что-то сплясать. В следующий момент бдительный Эрленд подхватил на руки поскользнувшуюся надежду Норвегии и водворил её обратно на верхнюю ступень пьедестала, ткнув кулаком в бок для проформы. Гигонна и Эдер, стоявшие в цветах, пошушукались между собой и усмехнулись. После награждения ребят тут же растащили на интервью, Мартена в срочном порядке кликнули на пресс-конференцию, но ещё пять минут у них было. Фуркад схватил Антона за руку и потащил к трибунам, там, где реял на ветру ближайший российский флаг. - Спасибо, Антон! – заверещала девочка, державшая флаг. - Автограф, плиз, автограф, - закричали люди вокруг, протягивая к ребятам блокноты, маркеры и флаги. Мартен выхватил у девочки российский триколор, взял у кого-то, не глядя, чёрный маркер и написал на скользком полотне: «25.01.2019. With love, Anterselva». Поставил свою подпись и вручил флаг Шипулину. Люди на трибуне зашумели, кто-то захлопал в ладоши, защёлкали камеры в телефонах. - Иди скорее, - шепнул Антон, пряча флаг под куртку. - Хорошо. Дождись меня, - ответил Мартен, уже убегая. Шипулин кивнул ему вслед. Их Антерсельва ещё не закончилась.