***
За последующие четверть часа Вилла Фиеро превратилась в подобие муравейника. Адель с трудом заставляла себя подавлять панику, бросив все внутренние силы на то, чтобы побороть опьянение и восстановить концентрацию. Она, Хорнер и Уоттс, машинально сбившиеся в стаю, обыскали весь третий этаж виллы, когда около крытого бара их снова поймала Делорис. — Папа пошел в порт! — дрожа, пояснила она, на ходу запивая какие-то таблетки. — Они думают… Думают, что эта девица могла забрать Фелис… — Дженна Мастерсон, — покровительственным тоном вежливо перебил ее сбивчивую речь Мейсон. — Я склонен согласиться, девочка исчезла слишком бесследно. Водолазы уже прочесали большую часть тоннелей, так что можно выдохнуть — я практически уверен, что Фелис жива. Аделия остановилась, ощущая подкрадывающуюся по шее к затылку головную боль. На часах пробило полночь, большая часть гостей к этому времени уже успела напиться вдрызг, так что теперь, благодаря сразу двум драматическим заминкам, всех ждало не слишком приятное и несвоевременное похмелье. — Не слишком-то утешает, — фыркнула Аделия, подняв взгляд на Мейсона. — Если это правда, то мою сестру похитили, а я, спасибо работе отца, хорошо знаю процент удачных исходов таких преступлений! — Не паникуйте, мисс Ройе, — сказал Мейсон, опустив руку ей на плечо. — Как дочь стража закона вы, вероятнее всего, не сможете спокойно сидеть на месте, верно я полагаю? Не слишком хорошо уловив его мотивы, Аделия просто кивнула. Не было ни времени, ни сил анализировать еще чью-то мудреную игру. — Я собирался прочесать близлежащие пляжи, — продолжил Мэтьюз. — Есть у меня мыслишка, что наша похитительница… не очень хорошо представляет, что делать, если прихватила девочку от безысходности. Вряд ли она попыталась бы отплыть с острова — одинокая гостья с ребенком слишком заметна, чтобы уйти без посторонних глаз… Думаю, она еще на Санта-Каталине. Но стоит поторопиться. Мысль звучала логично, Аделия взяла пачку таблеток из рук матери, молча выпила обезболивающее, запив шампанским. После осушила бокал целиком и вытянулась перед Мейсоном. — Да, вы правы, лучше поискать вместе. Я быстро узнаю Фелис среди других детей, если этой… Дженне придет в голову попытаться затеряться в толпе. И если в такое время суток она где-то ее найдет. — Я тоже пойду, — вызвался позади нее Хорнер. — Здесь все одно поисками занята целая толпа, не убудет. Помогу вам, чем смогу. Мейсон кивнул, Аделия почти приказом заставила мать снять свой сарафан и обменяла его на свой — полностью промокший. Даже на расстоянии с объятой теплым воздухом террасы она поняла, что на берегу будет куда холоднее. Утеплившись, она схватила из ведерка непочатую бутылку ликера и сунула Хорнеру, тот без слов воткнул в широкий карман шорт. Единственно возможная экипировка была запасена, так что Аделия дала отмашку, что готова, и все трое стали спускаться вниз. — Погоди, — послышался позади голос Уоттса. Аделия обернулась. Каким-то странным внутренним чутьем она поняла, что это «погоди» было адресовано именно ей. Кэмерон сбежал по лестнице следом за ними и без слов присоединился к компании, Хорнер лишь довольно улыбнулся, Аделия с подозрением посмотрела на него, одним взглядом задав вопрос. — А, мистер Уоттс, — прищурено проследил за ним Мейсон. — И вы с нами? Что ж, чем больше глаз, тем лучше, особенно если они зоркие. У вас хорошее зрение? — Двадцать-двадцать, — мрачно отметил Уоттс, а после обернулся к Аделии. — Пойдем в сторону Фрог-Рок. Вудкастер несколько лет назад там катался на какой-то хреновине с катером, а потом мы двое суток пили в местном баре. Я неплохо помню эти места. В его голосе прозвучала пускай и скромная, но все же уверенность. Аделия покивала и зачем-то взяла его за руку, поведя за собой, словно сама без ориентации на местности грозилась провалиться куда-то под землю. И удивительно, но, кажется, от одного присутствия Уоттса и тепла ладони, сжимающей ее ладонь, Аделии действительно стал мерещиться четкий путь.***
Пожалуй, единственным, кого не коснулся всеобщий переполох на Вилле, был Грэг Вудкастер — человек, которого без хорошенького вознаграждения или пинка почти невозможно было заставить подскочить, если уж хорошо устроился. А устроился Грэг прекрасно. Еще в начале вечера, накидавшись за здоровье хозяина, он снял хорошенькую чью-то там дочку и впервые за долгое время как в старые добрые оттарабанил ее прямо в разгар тусовки. Теперь, когда сексуальный голод был утолен, он без зазрения совести взялся утолять голод своих непомерных амбиций. Вначале утвердил права за столом взрослых дядь, к делам которых теперь имел непосредственное отношение, а когда отец ненавязчиво намекнул идти вон, не расстроился, а принялся раздумывать над следующим ходом. Пускай папаши-основатели посмеялись, плевать. В кои-то веки Грэга не оскорбили насмешки — он в кои-то веки знал, что делает и делает хорошо. Пускай смеются, все они еще заговорят о нем, сами позовут в свой закрытый круг, когда поймут, каких успехов он добился. Когда началась заварушка, и семейство Ройе с разными вариациями истерики разбежалось на поиски, Грэг вальяжно вылез из бара, где пропустил по бокалу сам с собой, и принялся искать сестру. На террасе второго этажа стало безлюдно, кругом витал шум, состоящий из напряжения, но Вудкастер в нем себя чувствовал как в нежных волнах теплого океана. Любая беда, которая не касалась его лично, была лишь фоном, особенно беда этого выскочки Бензли и его дочурки-занозы в заднице. Подумав о занозе в заднице, Грэг снова вспомнил о сестре. Мэдс куда-то некстати запропастилась — уж точно не на поиски, значит нашлось место и досуг поинтереснее, и Грэг мигом позавидовал. На первом этаже царила беготня, так что он поднялся к бассейну, где оставил вещи, и принялся набирать Мэдли по сотовому. Вокруг носились пьяные гостьи, нарочито строго переговариваясь, хотя в голосах явственно слышалось возбужденное любопытство — под таким-то количеством алкоголя дамочкам в излишне облегающих бикини даже похищение ребенка казалось просто еще одной мудреной забавой, придуманной Мэтьюзом на потеху своим гостям. Около этих бальзаковских див на шпильках и в леопарде сновали сотрудники Виллы, спасатели и водолазы, Грэг краем уха уловил разговоры о том, что детского тела теперь уже точно не обнаружили ни в одном из тоннелей, и это крайне радовало администрацию серф-парка как минимум потому, что иск от такого человека, как Бензли Ройе, они вряд ли могли бы потянуть. Даже в роли адвоката он был нежеланным противником, даже для самого толстого кошелька, что уж говорить о роли обвинителя. Грэг так и не дозвонился до сестры и почему-то начал нервничать. Ему вдруг впервые за долгое время вспомнился глупый, мерзкий случай из детства, но он усилием воли запихнул его куда подальше в кладовые памяти, откуда не позволял показываться уже много лет. Как обычно, воспоминания в нем будоражили простые, осязаемые вещи. Тогда тоже было много криков, глубокие и извилистые течения и девичье тело, которое на беду все-таки было найдено. В те годы он и Мэдс учились в частной школе в Кентербери, им едва исполнилось по тринадцать. Была зима, близился сочельник, но студенты их возраста и старше уже вовсю отмечали — то и дело кого-то вытаскивали за уши из укромного местечка с бутылкой хереса, чудом протащенного в школу из города, или присланного добрыми родственниками ликера в сувенирных бутыльках. Компаниями, по одиночке, в кладовках, гримерках после отбоя — ребята постарше баловались чем поинтереснее, а богатые избалованные дети английских аристократов быстро привыкли к выпивке. Грэг и Мэдли не сторонились компаний, но, в отличие от своих сверстников, они не были детьми аристократов. Фамилия Вудкастер лишь звучала аристократично, но родись они среди консервативных снобов, как другие дети, они точно попали бы в беду. Нет, Грэг и Мэдс были детьми хитрых, состоятельных американских дельцов — и только потому, наверное, не пропали. В ту ночь стоял жуткий холод, но они все же решились на вылазку — стоило объявить отбой, Грэг и трое его приятелей, разжившиеся накануне в городе бутылкой скотча, сбежали в парковые угодья неподалеку от школы. Весной и ранней осенью там проходили игры, шуточная охота, конные прогулки, но зимой в промозглом лесу делать было нечего. Никто не стал бы там искать — так той ночью смекнули не только они четверо. Ни Грэг, ни его друзья толком не поняли, когда начался переполох. Они увидели лучи фонарей, услышали крики, и в темноте все за несколько минут превратилось в хаос. Некоторое время они бежали, думая, что их преследуют, пока кто-то не выкрикнул его имя. Он услышал только фамилию, понял, что отпираться бесполезно — Вудкастеры всегда знали, когда вовремя склонить голову, чтобы наказание было минимальным. Однако искали не его. По лесу уже шла поисковая группа из нескольких десятков человек с собаками и полицейскими. Слова заполняли воздух, как жужжание какого-то роя, Грэг не понимал, о чем говорит каждый в отдельности, но все вместе голоса слились в один неразделимый гул, который сообщил, что спасатели и волонтеры обыскивают реку в поисках утонувшей ученицы. Группа двигалась по побережью, высматривая тело, потому что в нескольких сотнях ярдов выше кто-то с час назад своими глазами видел, как пьяная вдрызг под водой оказалась Мэдли Вудкастер. В суете Грэга никто не контролировал, а поэтому стоило ему услышать и распознать наконец, о чем все говорят, он спешно пошел в обратную сторону. Голоса отдалялись, а Грэг перешел на быстрый шаг, затем на бег, а после понесся так, что ледяной ветер засвистел в ушах, заглушая стук сердца. Конечно же он не стал бы искать тело сестры. Нет, об этом он даже не думал. Что сейчас надо было сделать — так это вернуться в школу, найти ее комнату и убедиться, что Мэдли лежит в своей постели. Не то чтобы Грэг откуда-то точно это знал — связь, что всегда была между близнецами к тому моменту, конечно, уже окрепла достаточно, чтобы Грэг мог интуитивно определить, что его сестра жива, но в эту секунду он был слишком напуган, чтобы прислушаться к этой связи. Он просто бежал, не думая о том, что отошел от школы почти на полмили, метр за метром, ощущая, как жгуче разрываются легкие, как ломит от боли ноги и спину, задыхаясь и глядя сквозь белые точки в глазах. Если бы этот марафон ему могли засчитать в зачет, он бы точно оказался первым в классе, но Грэг бежал в кромешной тьме совершенно один, а стены школы приближались так медленно, как будто он едва заметно плыл вперед, подталкиваемый ветром. Он не плакал, хотя хотелось выть от накатывающего страха, интуитивного, первобытного, необъяснимого, голову как будто заполняло осознание того, что он не мог и не хотел осознать. Грэг бы еще слишком юн, чтобы успеть хоть раз всерьез задуматься о том, что сестра — не его неотделимая часть. Что когда-то он может потерять ее. Комнаты девочек были на четвертом этаже, куда он несся, не чувствуя ступней, дежурных не было — а если бы и были, не остановили бы этот маленький белесый вихрь. Он уже практически не телом, а одной душой влетел в ее спальню без стука, рухнув на колени в попытке схватить хоть немного воздуха. В глазах потемнело, а в груди словно разорвалась петарда, но он дополз до ее кровати, и в этот миг над головой вспыхнул свет. Соседка Мэдс стояла ногами на своей кровати, вооружившись лампой, но он ее не видел. Он смотрел на сонную сестру, выползшую из-под одеяла и молча воззрившуюся на него свето-карим взглядом-отражением. Какого черта он вообще решил, что она может оказаться в лесу? Мэдли в жизни не ходила никуда без него, а спиртного не брала в рот даже на день рождения. Где-то на фоне верещала соседка, а потом исчезла куда-то, видимо, просить помощи от вторгшегося не пойми зачем среди ночи в женские спальни нарушителя. Грэг ничего тогда не стал объяснять, а просто как был в одежде и обуви залез в кровать к сестре, накрылся одеялом, прижался к ее горячей спине и почти сразу провалился в сон. Мэдли ничего не стала спрашивать, а без слов улеглась и уснула следом. Только утром близнецы узнали имя утонувшей ученицы, которую впопыхах ночью назвали чужим именем трижды. Грэга в постели сестры, конечно, обнаружили, но в первый и последний раз, увидев забившегося в подушки, вцепившегося в близняшку парня в женском корпусе, его не прогнали и не наказали. Если бы этот день Грэг Вудкастер не забил в своих воспоминаниях так далеко, что и сам не был уверен, что такое место существует, он точно по сей день видел бы его в кошмарах как единственный в жизни миг, когда чуть не умер от ужаса. Желая сбросить напряжение, он решительно повернулся, чтобы пойти в бар и — спасибо хоть без очереди — взять себе холодненького виски, когда с размаху налетел на младшую Мэтьюз. Сотовый и куртку он почти машинально выпустил из рук, пытаясь придержать Мию от падения — на таких-то каблуках, — но это было не самое страшное. Она вдребезги разбила бокал с чем-то льдистым прямо у его ног, туда же посыпались вещи, которые она ввиду отсутствия на купальнике карманов держала в руках — с глухим стуком полетел об пол смартфон, маленькая сумочка наподобие кошелька, зазвенели, покатившись по сторонам какие-то помады, а сверху плюхнулась пудреница и смачно рассыпалась, взметнув облачко сверкающей пыли. — Ох, Грэг, — выдохнула нервно она и спешно присела, стараясь собрать все словно как можно быстрее. — Прости, не заметила тебя… Со всей этой возней с похищением, прикинь, кто-то, кажется, свистнул мою сумку. — Серьезно? — вскинул бровь Вудкастер. Он поднял свой телефон и постарался оттереть экран от блестящего пудреного напыления. — Кому тут твоя сумка может понадобиться? — поморщился он. — Мы вроде не на рынке. — Да вот в том-то и соль, — угрюмо бросила Миа, закусив расстроенно губу. — И учитывая весь сегодняшний дурдом, у меня только одна кандидатура, которой могло понадобиться мараться ради прошлогоднего гуччи… Она что-то еще ныла по поводу своей сумки, но Грэг уже не слушал — едва взглянув на экран телефона сквозь блестящую пелену, он оторопело замер, а все остальные звуки смешались для него в один неразличимый шум. Разблокировав сотовый, он сразу набрал номер. — Да? — бросил он вместо приветствия, когда трубку сняли уже спустя пару секунд. — Можете говорить? — осведомилась Голди на том конце провода. — Стал бы я звонить, если б не мог, мать твою, — огрызнулся Вудкастер. — По делу. Быстро. Она наговаривала, как приказали — назвала имя, которое Грэг почему-то сразу запомнил, будто знал, что оно неразрывно связано с проблемами и принесет их еще больше. Девочка, такой-то график, такой-то клиент. Не выходила на связь больше двух суток, что считалось в «Рококо» поводом для беспокойства — и уже не с точки зрения прибыли. — Что в таких случаях делали… раньше? — беспомощно вопросил Грэг, стараясь придать голосу уверенности. — Не было у нас еще таких случаев, — понизив тон, произнесла Голди. Грэг, конечно, сказал, что все разрулит и почти сразу бросил трубку. Потребность найти сестру вдруг возросла до масштабов жизненной необходимости, так что он почти бегом пошел прочь с этажа, забыв и про сиротливо валявшуюся на полу у ног куртку, и про возню Мии Мэтьюз, которая уже успела собрать вещи и, не дождавшись реакции на свое нытье, убралась восвояси.***
Темнота обступила со всех сторон, стоило четверке во главе с Мейсоном отойти на несколько десятков метров от входа в серф-парк, а еще через пару минут ее догнала и тишина. Адель была уверена, что все поиски так и пройдут в напряженном, томительном молчании, прерываемом лишь порывами ветра и шумом с океана, но с самого отбытия с Виллы что-то пошло не так. Двое самых сдержанных в разговорах людей, которых ей доводилось видеть — Мейсон, который лишнего слова не вставлял без нужды, а предпочитал послушать, и Уоттс, из которого слова даже под выпивкой было не вытянуть, как только он оказывался в непосредственной близости от нее, — стоило им переступить порог, словно соревновались, кто красноречивее заткнет другого. Изначально Аделия даже удивилась, с чего бы Кэмерону так бесстрашно огрызаться на такого, как Мейсон, да и вежливых, но больных колкостей от самого Мэтьюза в адрес такой мелкой сошки не ожидала. Но чем дальше они шли, тем яснее Адель сознавала: каким-то чудом эти двое будто чуяли друг в друге соперников. Интуитивно, на уровне запаха, как два самца гориллы, которые по невербальным сигналам тела вычленили, что претендуют на одну и ту же самку. Сказать, что попахивало бредом, ничего не сказать, и вдобавок к усталости, страху и напряжению в котле эмоций Аделии медленно закипала злость. Она и Уэсли шли чуть позади, потому что Уоттс показывал направление, а Мейсон делал вид, что руководит процессией. Хорнер всю дорогу старательно отмалчивался, чем тоже совершенно не походил на себя, насколько Адель успела его узнать, а поговорить с кем-то, кто не был парочкой идиотов впереди, ей казалось почти жизненно необходимым — только так получалось забивать в голове мысли о малышке Фелис, неясно где и как сейчас, возможно, борющейся за жизнь. — Может, зайдешь со мной? — кивнула она Хорнеру в сторону небольшого бара-бунгало, стоящего на обочине со стороны океана. — Свет погашен… — заметил Уэсли, с сомнением поджав губы. — Но ты права, лучше проверить. Они свернули с асфальтированной полосы, зашуршав подошвами по песчаной дорожке к бунгало, когда Уоттс и Мейсон, судя по звуку торопливых шагов, спешно нагнали их почти у порога. — Думаю, нам лучше не отставать, мисс Ройе, — заметил Мейсон, за что тут же получил троекратное шипение и перешел на шепот. — Лучше не отставать и поторопиться, если преступница пошла в этом направлении, она, вероятнее всего, решит отплыть из следующего ближайшего порта, а это в Авалоне. Вряд ли ей хватит ума спрятаться так близко от Виллы… — Учитывая то, что она уже выкинула, ума у нее немного, — бросил шепотом Уоттс. — Проверить одно помещение — дело пары минут. Мейсон только цокнул и, сложив руки на груди, молчаливо кивнул Аделии, словно давая разрешение. Хорнер разглядывал замок, Адель нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, стараясь боковым зрением не упустить ничего из виду. Темнота здесь, вдали от серф-парка царила такая кромешная, что ей стало чудиться какое-то движение, и Аделия заморгала, пытаясь прогнать наваждение. В этот момент Кэмерон нетерпеливо выдохнул, повернулся к Мейсону и бросил: — Смотрите по сторонам, не побежит ли кто. А после, проигнорировав шикание, сунул руку под кожаную куртку, извлек что-то, а через секунду оглушительным выстрелом вышиб замок на двери. Аделия только воздуха в грудь набрала, желая сказать сразу все, но тут сориентировался Хорнер — ногой он как следует шибанул по двери, выломав ее окончательно, и все трое спешно вбежали в объятое тьмой помещение. Внутри было абсолютно пусто, а едва привыкнув к темноте, кто-то нащупал светильник, и небольшое пространство бара залил тусклый, но все равно ударивший в глаза свет. Аделия огляделась — все, как она и думала. — Снаружи никого, — донесся до них приправленный насмешкой голос Мейсона с улицы. — Мы сейчас вломились, да? — удостоверился Хорнер, а после испустил тяжелый вздох и пошел на выход. Адель и Уоттс остались в помещении вдвоем. Он потянулся к дверям и выключил свет, оба вновь оказались в темноте. — Идем, Адель, — позвал он с порога. — Этот хрен прав, лучше поскорее добраться до Авалона. Она осталась на месте, не желая признаваться, что тело все еще сковывает дрожь от этого выстрела, а еще больше от этого глупого пустого пространства, где сейчас повисла такая мертвенная тишина. Именно здесь Аделия почему-то ощутила, что Фелис нет рядом. Что она где-то далеко, не здесь, что нельзя ее коснуться, что доступа к ней нет. Не слышно ее тонкого, детского голоса, не видно ее румяного, пухлощекого лица, не чувствуется ее родного, душистого запаха. Руки сами собой сложились в кулаки. Уоттс стоял в дверях и молча ждал, а потом вдруг сделал несколько шагов и подошел к ней со спины. — Адель, надо спешить, — повторил он тише. Глаза привыкли к темноте достаточно, чтобы он мог заметить ее стиснутые кулаки, и тогда Кэмерон протянул руку, притянув ее за шею к себе и прижав спиной к своей груди. Казалось бы, не было ничего неуместнее этого, но Аделия машинально потрогала его предплечье, крепкое, обтянутое рукавом кожанки, почувствовала знакомый запах. Не запах сестры, но уже что-то, что могло бы послужить ориентиром. А следом почувствовала, как другая его рука касается ее сжатого кулака, раскрывая его, как крепкий бутон, расправляя лепестки. Пальцем Уоттс погладил ладонь, там, где ногти впились в кожу до боли, а его голос над ухом произнес: — Не время для этого, Аделия. Отчаянию предадимся, когда будем иметь такую роскошь. И только в этот момент, впервые с тех пор, как воцарился весь этот хаос, в глаза Аделии ударили слезы. Чтобы сдержать их, она со всей силы вцепилась пальцами в его руку с закатанным рукавом, и в этой полнейшей, кромешной тьме, сквозь пелену слез — буквально чудом, — но все равно разглядела нацарапанное неровно ручкой на предплечье собственное имя. Обведенное поверх стершейся надписи еще раз. Может, потому что слезы унесли частичку отчаяния, пролившись и упав на его крепко держащую руку, а может, потому что эта рука, казалось, держала, не давая провалиться в бездну, ее сердце, Аделия набрала воздуха в грудь и почувствовала, что готова идти вперед.***
С тех пор, как водолазы и спасатели определили, что никакого тела в тоннелях точно нет, вода на Вилле Фиеро вновь пришла в движение. Что бы ни происходило, заставлять несколько сотен человек не самой низшей пробы прозябать в нерабочем серф-парке Марк Мэтьюз себе позволить не мог. Конечно, атмосфера после полуночи далека была от праздничной, и все же большинству личная трагедия семейства Ройе была по барабану. Те же, кому в той или иной степени не была, разошлись на помощь в поисках. Несколько человек во главе с Марком на открытом автобусе поехали в ближайший полицейский участок, три или четыре поисковые группы из добровольцев отправились в разные стороны от Виллы, надеясь перехватить похитительницу на острове, в числе них оказался и сам Джонатан, взявший себе в помощь мать и сестру. Спустя четверть часа после того, как из порта отплыл Бензли, следом снарядили еще один катер, на нем Олдос и пара крепких мужчин с ним направились в соседний порт Лос-Анджелеса на случай, если Дженна попыталась бы замести следы, бросив свою машину. Арне и Луз руководили поисками на Вилле. Несмотря на то, что в воде ничьего тела не обнаружили, не было никакой гарантии, что похитительнице не пришло бы в голову как следует спрятаться прямо у них под носом, чтобы, дождавшись, пока все самые глазастые отчалят с Виллы, прошмыгнуть в порт незамеченной. А Мануэла и ее брат битый час слонялись по этажам, не имея понятия, куда себя деть. В виду своего не особо холодоустойчивого внешнего вида вкупе с огромными шпильками Мануэла вряд ли пригодилась бы в поисковой группе, да и зрение в темноте подводило, так что она предпочла остаться на Вилле и координировать интернет-сообщение. Всем, кому можно, был сброшен ее номер телефона и наказ присылать любые новости именно на него. Сама Мануэла мигом создала чат, куда добавила мистера Ройе, отца и Марка, и теперь оставалось только ждать новостей, которых, как назло, не было. Спустя полчаса после того, как начались поиски, Мануэла сообразила, что еще один человек укрылся от ее внимания. Эндрю не отъехал ни с одной из поисковых групп, он не прочесывал ни один этаж, и поблизости его тоже не было видно. Будь это Грэг (который, к слову, тоже ни к одной поисковой группе не прибился, но которого Мануэла хорошо видела со своего места, сидящим в баре и нервно переписывающимся с кем-то, прихлебывая вискарь), Уоттс (который, к ее удивлению, пошел на поиски едва ли не самым первым из добровольцев) или Иза (эта пряталась где-то совершенно точно намеренно) — она бы, возможно, не удивилась. В поселке обитало полно соседей, которых не трогала чужая беда. Но Сесил точно не был одним из них. Эндрю, которого она знала, первым пошел бы на поиски, ведомый желанием подтвердить свой статус добряка, даже на поиски дочери Бензли — тем более, что с Фелис его связывала та трогательная дружеская связь, какая может связывать только молодого парня с маленькой девочкой. Что-то отчаянно здесь не клеилось, и от этого в душу Мануэле закралась тревога. Она поставила на сотовом максимальный звук, сунув его в карман полупрозрачного парео и пошла на поиски. В последний раз она видела Сесила на террасе, а после того, как оказия с колье разрешилась, он бесследно куда-то исчез, а она и не заметила. Вообще-то забыла она про Эндрю сегодня совершенно законно — хотя бы один день в году должен был принадлежать Джонатану. Но чем дальше Мануэла шла и чем внимательнее приглядывалась, тем сильнее ее глодала совесть. Она ведь знала, что Сесила нельзя надолго оставлять одного на подобных сборищах… Поиски привели ее на пляж — последнее место, где на ее глазах Эндрю выдал что-то похожее на улыбку. Мануэла только теперь поняла, от чего старательно отмахивалась весь вечер, оправдываясь алкоголем и нервной дрожью перед Джонатаном — Сесил определенно был не в лучшем из своих настроений минимум пару часов до исчезновения Фелис. Со стыдом, запоздало, Мануэла поняла, что на раз списала его дурной нрав на ревность, и теперь корила себя за эгоизм. Она была далеко не единственной звездой на небосводе, и думать в разгар вечеринки Эндрю мог о чем угодно, помимо нее. А быть может, он вообще о ней уже и не думал. В значительном отдалении от Виллы она наконец заприметила его фигуру, которую узнавала силуэтом со спины при любом освещении. Сесил сидел на пирсе в зарослях пальм, забившись в самую темную точку пляжа, как можно дальше от звуков и света, словно пытался что-то скрыть. Мануэла решила, что ему снова поплохело от выпитого. — Эндрю? — позвала она, уверенно подходя. — Уходи, Ману, — твердо, не выдав ни грамма опьянения, произнес Сесил, не оборачиваясь. Нет, все же он обернулся, прочертив едва освещенным огненными всполохами профилем в темноте, и тут же снова отвернулся назад. — Все хорошо? Ты… в порядке? — нерешительно проронила Мануэла, остановившись. Он еще никогда не просил ее уйти, если что-то шло не так. Вернее, просил, но… впервые в его голосе не звучало больше ничего, кроме этой просьбы. Мануэла хорошо его знала. Очень — возможно, учитывая все, что их связывало, даже слишком. Она хорошо слышала, что он говорил, а еще, что хотел сказать. Всякий раз, что Сесил, стоя на коленях перед унитазом в чьем-нибудь особняке, вдрызг пьяный, или готовый размозжить кому-то череп на трибуне корта, до смерти разозленный, даже глядя на нее, будучи в миллиметре от ее лица, до невозможности возбужденный — всякий раз, когда он просил ее уйти, в его голосе заодно звучала другая, тихая, но куда более пронзительная просьба, и Мануэла всякий раз распознавала ее отчетливо. Ему нужна была ее помощь, ее хладнокровие или ее нежность. Но теперь в голосе Эндрю, кроме того, что он сказал, сквозила лишь холодная пустота. Мануэла всегда шла наперекор этим словам, позванная другим, его внутренним голосом, а теперь пошла вперед потому, что не услышала его. — Эндрю, что случилось? В его словах была ледяная серьезность, и на это в ее словах поселился страх. Она переступила, запутавшись каблуками в песке, и плюхнулась около него на пирс слишком резко. Сесил вздрогнул. Он молчал, обратив лицо к воде, закрыв глаза, сидел и делал вдох за вдохом, выдох за выдохом. Мануэла протянула руку и взяла его холодную ладонь в свою. — Эндрю, ты замерз, — шепотом проронила она. — Пойдем назад. Там… Фелис пропала, ты знаешь? Он не услышал или проигнорировал намеренно — она не знала. Сесил не вырвал ладони, но не двинул ею навстречу, словно она держала за руку статую. — Сесил, пожалуйста, поговори со мной, — сказала она с отчаянием, прибавив голосу слез, но тут же устыдилась, что опять попыталась манипулировать им. Пыталась ли она когда-то делать что-то иное? — Мне страшно, — призналась она. — Мне тоже, — выдохнул он и наконец повернулся к ней. В свете всполохов она увидела, что он в слезах. Рука в ее ладони задрожала. Его сильная, крепкая рука, которая, будто действительно принадлежала статуе — до того надежно держала — дрожала, а вместе с ней и подбородок парня, которого Мануэла еще никогда не видела напуганным по-настоящему. — Я все понял, — произнес он, кивнув назад. — Там… когда мы были на Вилле. Я снова почувствовал то же, что на матче… как будто меня покидает сознание. И я понял, почему. Я знаю, что со мной. Мануэла вначале ничегошеньки не поняла, только придвинулась, стиснув его руку. Она до ужаса хотела растормошить его, крикнуть, чтобы он просто перестал приносить ей и себе боль и страх, попросить, вымолить, если это поможет, прощение за что бы то ни было и окончить эту тягостную пытку ожиданием и тревогой. Все, что происходило с ним, всегда было на подсознании у Мануэлы, каждый день, даже когда она не думала об этом напрямик. Сны о его залитом темнотой нездоровом лице снились по ночам, если она забивала мысли об этом днем. И по какой-то причине его беды выматывали, словно всю ночь она бежала, не зная продыху, гонясь за чем-то незримым. Мануэла просто хотела сдаться, признать, что слишком слабая, и попросить его прекратить эту боль. Но в этот момент, сидя рядом на пронизывающем ветру, держа его ледяную руку, она вдруг ощутила, что это гребаная реальность. Что игры кончились, и вот с чего-то подобного начинается по-настоящему взрослая жизнь. Когда ты не можешь больше сдаться и попросить ничью. Когда нужно набрать воздуха, возможно на многие месяцы вперед, стиснуть зубы и идти вперед. Она обернулась, посмотрела на Виллу, будто оставила там какую-то частичку прошлой себя, ребенка-Мануэлы, которая привыкла, что всегда может поставить жизнь на паузу, чтобы отдышаться и набраться сил наладить все, что сломано. Новая Мануэла вступала в неизвестность, которой до этой поры боялась больше всего — бесконтрольную неизвестность, где некого было просить о пощаде. И единственной причиной, по которой она, зажмурившись, решалась на это, был он. Он был там, уже за этой чертой, в отчаянии, не в силах попросить о помощи или остановить этот безумный ход вещей. И она могла только быть там с ним или смотреть из-за стекла. Все это время она делала вид, что за стеклом ее место, но сердце отчетливо, голосом, который она не услышала из уст Эндрю, говорило: «твое место только рядом с ним». Она не могла больше бегать от страха, потому что Эндрю он поглотил целиком, и ей оставалось только шагнуть следом. Глядя в мерцающие языки пламени, рябящие в глазах до слез, Мануэла внезапно тоже все поняла. Ее голова ныла от выпитого, от стресса, страха за Фелис, от усталости, а от этих безумных вспышек огня заныла пуще прежнего. Мануэла отвернулась, положила голову Эндрю на плечо и ощутила, как боль концентрируется во лбу, потому что глаза наполняются слезами. — Ну мы ведь с этим справимся? — спросила она шепотом. Эндрю не ответил, по его щекам катились слезы, Мануэла протянула другую ладонь и взяла его за подбородок. — Ну, — укоризненно поправилась она. — Мы ведь с этим справимся. И ощутила, как Сесил сцепил пальцы их рук между собой, как будто его внутренний голос снова стал ей отзываться.***
Путь до Авалона занял немногим меньше получаса. В прибрежные дома больше не вламывались, хотя Хорнер, видя, как через каждые десять метров Адель все сильнее теряет надежду, предлагал. На сей раз даже Уоттс отмахивался, молча кивая на дорогу с намеком прибавить шагу. Видать, Аделии уже было все равно, что про нее подумают, потому что последние четверть часа она шла, держа Кэмерона за руку. Вроде как это было нужно для того, чтобы не снижать скорость на ее шпильках, но никто ничего не спрашивал. Временами Уоттс натыкался на взгляд Мэтьюза-среднего, такой, словно за руку Аделию вел Иуда собственной персоной, и тогда вскидывал голову с вызовом, почти желая, чтобы этот выскочка что-нибудь сказал. Перепалка сильно отняла бы от напряжения. О том, что Бензли вознамерился породниться с Марком Мэтьюзом, слухи ходили давно, а вот слухи на тему того, что на роль жениха теперь претендует не Джонатан, а его великовозрастный дядюшка, Уоттсу принесла на хвосте белобрысая, наглая птичка с неоднократно ломаным клювиком. Это и послужило поводом к тому, что на каждое слово этого жеманного сноба Мейсона хотелось выдать десять простеньких своих. Душа у Уоттса болела по всем поводам сразу. Маленькую Ройе было жалко до слез, но тут еще была надежда, а вот насчет этой тупой, бессмысленной мужицкой злобы в адрес Мэтьюза надежды не было. Кэмерона отчаянно парило его присутствие здесь, и это было фиаско. Они прибыли в молчании. В городе кое-где горел свет, фонари тускло освещали дорогу, из порта задул ощутимый ветер, и почему-то в этом пустынном жилом квартале одиночество и тишина стали ощущаться сильнее, чем на шоссе, где миля за милей не было видно ни одного здания. — Думаю, тут нам лучше разделиться, — распорядился Мейсон. — Двое обыщут порт, а еще двое — площадь и близлежащие улицы. — Вы сами сказали, что она, скорее всего попытается отплыть с острова, — вспомнила хрипло Аделия. — Зачем тратить время на осмотр улиц? — Как видите, мисс Ройе, рабочих катеров на воде не видно, — заметил Мэтьюз. — Скорее всего, сообщение приостановлено до утра. Ей нужно где-то переждать ночь. Звучало логично, но от того, какую площадь нужно было осмотреть вчетвером, становилось не по себе. Уоттс пропустил мысль о том, что Мейсон, быть может, так же, как и они все, понятия не имеет, что делать, может быть, он и сам в отчаянии. В таком случае, он чертовски хорошо держался. — Адель, может быть, тебе ее позвать? — спросил Кэмерон, обернувшись за все еще держащую его за руку Аделию. — Фелис узнает твой голос, если она рядом, может быть, сможет отозваться? Она медлила. Громкие крики могли спровоцировать преступницу на необдуманные действия, но идея обыскивать целый город казалась безумием. — Уоттс прав, — кивнул Уэсли. — Если она еще здесь, если она не убралась с острова, мы, может быть, сможем хотя бы понять, в каком направлении искать. Аделия подумала еще несколько секунд, а после выдохнула и выпустила руку Уоттса. — Да, лучше попытаться, — сказала она. — Мы не… я не смогу обыскать тут все. Она могла укрыться в помещении, могла… так мы ее не найдем. Если и есть шанс, то только если она на улице и где-то неподалеку. Тогда я смогу докричаться… может быть. Все трое остановились вокруг, вглядываясь и вслушиваясь, Уоттс свирепо протер глаза, заставив белые точки запрыгать перед внутренним взором. Аделия уже набрала воздуха в грудь, когда Мейсон одним жестом остановил ее. — Постойте, мисс Ройе, — шепотом сказал он. — У меня есть идея получше. Втроем они прошли по влажным деревянным мосткам к службе береговой охраны. Адель больше не держала Уоттса за руку, шла по скользкому дереву отрешенно и быстро. На пункте охраны Мейсон представился и заговорил о пропавшей девочке — выяснилось, что в порт Авалона информацию уже передали. — Катера не отплывали с тех пор, как мы получили звонок из Виллы Фиеро, — объяснил служащий. — Точнее… мы выпустили только двоих после досмотра. Ребенка с ними не было. — Я знаю, что это вне всякого протокола, — осторожно начал Мэтьюз. — Но ситуация чрезвычайная, сами понимаете. Позвольте мне воспользоваться вашим громкоговорителем? В береговой охране наскоро порешили, что случай и впрямь критический. Уоттс, Уэсли и Аделия затаив дыхание наблюдали за тем, как перед Мейсоном поставили и включили микрофон, передававший сигнал из рупоров, развешенных на нескольких опорах по всему порту. Звук должен был долетать до океана, но и в городе, особенно ночном, должно было быть слышно не хуже. — Вы трое, — шепотом распорядился Мэтьюз, прежде чем включили запись. — Идите на улицу и смотрите в оба. Увидите движение, любое — не ждите меня, бегите. Кэмерон вышел за порог, в темноту, едва освещаемую прожекторами, которые включили работники береговой охраны, но направлены они были в океан и отсветы давали слабые. Голос из громкоговорителя показался Уоттсу вдвое более басовитым, чем был у Мейсона в жизни, громогласный, раскатистый, как гром, он понесся над пустынным городком. — Дженна Мастерсон, — бесстрастно резал Мэтьюз. — Квартал окружен полицией, немедленно сдайтесь и отпустите заложницу. Дженна Мастерсон… То, что он с разной интонацией, но раз за разом повторял одно и то же, даже Уоттса заставило поежиться. Он во все глаза осматривал порт, близлежащие постройки, молясь провидению увидеть хоть что-то. Тянущая, отчаянная тоска заполняла с каждой секундой, что он понимал — план обречен. Мейсон, конечно, попытался сделать хоть что-то с этой глупой поисковой миссией, но предугадать, куда скроется эта зараза Дженна, было невозможно. Они ведь даже не знали толком до конца ее мотивы. Аделия и Мэтьюз говорили, что она действовала от отчаяния, а Уоттс, стоя в кромешной тьме под гремящий окрест голос, понимал, что от отчаяния действуют они сами. Не гнушаясь даже Хорнера, Кэмерон повернулся к Аделии и взял ее ладони в свои. — Они ее найдут, — сказал он. — Адель, они обязательно ее найдут. Мы здесь… мы сделали, что могли. Она не смотрела на него, Аделия не могла оторвать взгляда от портовой площади, высматривая и высматривая что-то, а в ее распахнутых глазах снова собирались слезы. Уоттс подавил тупое желание ее обнять, потому что теперь уж это точно было бы совсем не к месту, и повернулся к Хорнеру. — Позови его, — кивнул он на вход. — Пойдем, обыщем площадь и порт еще раз. Будем искать, пока кто-нибудь что-нибудь не сообщит. Уэсли не успел зайти, Мейсон сам высунулся, приоткрыв дверь. — Мисс Ройе, — неизменно учтиво позвал он. Она обернулась. — Мы все одно выдали свое присутствие, так что теперь уже нечего бояться шуметь. Попробуйте позвать Фелис по вещателю. Но Аделия молча пошла вперед по мосткам, и троице ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Никто больше не препирался, шли без слов — всеми овладело глухое, тянущее к земле отчаяние. Глаза настолько устали приглядываться в темноту, что раз за разом наполнялись слезами, мешавшими разглядеть даже мостки под ногами. В порту было все так же безлюдно, казалось, даже воздух застыл, несмотря на то, что буквально минуту назад с океана ощутимо дуло. Адель сложила руки рупором и, набрав воздуха, крикнула в пустоту: — Фелис! Опустила руки, после снова подняла и повторила: — Фелис! Мгновения тишины между ее выкриками, казалось, были наполнены вакуумом. Уоттс понимал, что если сейчас же что-то не сообразить, у них не останется сил даже на то, чтобы вернуться назад на праздник. В такое время суток даже машину на прокат взять было негде, пришлось бы тащиться на Виллу Фиеро пешком, несколько миль… И тогда они услышали какой-то звук. Все четверо обернулись на него, увидев только, как от порта стремительно что-то отъезжает, скрываясь во мраке улицы, ведущей на холм. Уоттс и Хорнер рванулись было вперед, но их догнал голос Мейсона. — Стойте! Она на мопеде! Это мопед! Уоттс затормозил и схватил Уэсли за локоть, тот явно ничего не понял, как и сам Кэмерон. — И что? — задыхаясь, бросил он. — Даже опытный ездок ребенка на мопед без коляски не посадит, — отрезал Мэтьюз, проходя мимо них и осматриваясь. — Мисс Ройе, зовите сестру. Будь я проклят, если она не бросила девочку здесь, испугавшись облавы. Аделия орала, пока голос не охрип, Уоттс и Хорнер, не жалея связок, кричали в перерывах. Прошло пять минут, десять… Никто не отзывался. — Может, это была и не она… — сиплым шепотом проговорила Аделия, глотая слезы. — Может, и не она сбежала на мопеде. Мейсон, чей вид уже и близко не выдавал невозмутимости, взял ее за локоть. — Это была она, — твердо сказал он. — Я знаю. Я чувствую. Не теряйте надежды мисс Ройе. Мы найдем ее. Аделия не могла больше звать, и было решено обойти площадь по кругу вокруг домов. Мэтьюз пошел в сторону порта, хмуро бросив, что проверит пришвартованные лодки и «береговую линию». Кэмерон не стал передавать это Аделии. Он понял, что Мейсон хотел проверить это место сам, боясь, что Дженне пришло в голову утопить ребенка прежде, чем смыться. Они пошли по одиночке, потому что так было быстрее, но оставлять Аделию одну Уоттсу казалось сейчас не самым лучшим решением. Он намекнул на это Уэсли, но Адель уже прошагала мимо в темную пропасть переулка. Они оба, не сговариваясь, пошли следом, громко подзывая Фелис по имени. Темнота набила такую оскомину, что Уоттсу казалось, он заперт в каком-то из своих ночных кошмаров. Снов на эту тему — полнейшей беспомощности — на его веку было немало. Аделия шла впереди, ее голос отказал, но шаг все еще был ровным. Они обошли квартал по кругу, но встречала их только мертвенная тишина. Наконец за поворотом снова показались блики прожекторов и океан. Все трое поравнялись и шли уже молча, ни о чем не думая. Внутри Уоттса все похолодело от осознания того, как теперь изменится жизнь. Что эта драма, в центре которой он невольно оказался, оставит на всем поселке неизгладимый след. Он, хоть и не был сыном руки закона, но, как и Аделия, уже хорошо представлял себе вероятность счастливого исхода. И тогда они услышали голос. Мейсон окликнул Адель по имени, увидев ее, она подняла взгляд и побежала бегом, ломая каблуки. Уоттс и Хорнер понеслись следом, сквозь пятна и пелену глядя на Мэтьюза, держащего на руках маленькое тело. Несколько десятков шагов до него показались марафоном длиной в вечность. — Фелис! — вырвалось сиплым стоном из уст Аделии, когда она наконец коснулась своей сестры. — Моя радость! Мое сокровище! Ты со мной! Фелис не плакала, а глядела на все усталыми, но испуганными глазами, а когда Адель подхватила ее, взяв на руки, оживилась и стиснула крошечными пальчиками плечи сестры. — Фелис… — кашляла слезами Адель, утыкаясь в волосы сестренки. После она подняла голову и сглотнула. — Тебе понравилось кататься с Дженной, милая? Вы х-хорошо поиграли? — Да, — мяукнула наконец таким же осипшим голосом девчушка. Уоттс только теперь понял, что на пронизывающем ветру она больше часа провела в одном лишь мокром насквозь купальнике. — Мы ходили в поход, — пролепетала Фелис. — Но было холодно… — Тогда пойдем домой, — прорыдала бесшумно Адель, с трудом держась на ногах. — Нам уже пора домой, милая… Кэмерон вовремя подхватил Фелис на руки и усадил, пока Аделия, закрыв лицо ладонями, пыталась привести себя в порядок. Он улыбнулся крошке со спутанными волосами, закутывая ее в кожанку, как котенка, которого когда-то вечность назад притащил с улицы домой. Хорнер писал кому-то сообщения, на изможденном лице сияла улыбка, Уоттс и сам улыбался, чувствуя, как внутри рассасывается какой-то жутко больной узел. Мейсон, держащий за плечи Аделию, выглядел не лучше всех остальных — волосы растрепались и спали на глаза, под которыми залегли синяки. Ночь и усталость наваливалась тяжелым грузом на плечи и голову, Уоттс кашлянул, кивнув на пункт береговой охраны, где лучше было переждать в тепле. Аделия наконец усмирила слезы, вид, несмотря на изнуренность, у нее вновь был боевой. Она подняла глаза, улыбнулась, глянув на Фелис, а после обернулась на Мейсона и вдруг, поддавшись неведомому порыву, сделала шаг и обняла его, прижавшись всем телом. Только тогда Мэтьюз наконец смазанно улыбнулся, погладил ее ободряюще по спине и что-то сказал на ухо. А болезненный узел внутри у Кэмерона дернул, затянувшись в этот миг сильнее.***
Щелкнула зажигалка, Хантер синхронно с ней опустошила до дна свою стопку Абсолют. Водка действительно помогала согреться, а еще больше помогала отчаянная попытка использовать свой мозг по назначению. Бензли курил, пристально глядя на нее, ожидая какого-то вердикта, мысли, искры во тьме — внеочередная, слишком скорая проверка началась для Хантер преждевременно. Впрочем… она не знала почему, но все сильнее крепло внутри ощущение, что Бензли больше не считает очки за ее промахи и успехи. Как будто всем тем, что случилось, она покорила некую вершину, с которой так просто он ее уже не спихнул бы. Это был новый уровень. Он советовался с ней. От одного осознания внутри шла дрожь. Какие-то пару часов назад Хантер сидела на Вилле Фиеро, смотрела ввысь, на него, Олдоса, на сильных мира сего, мечтала быть рядом, на одном уровне. И вот она была рядом. Кто-то там наверху явно еще не отчаялся насчет нее… Рядом Хантер была не только фигурально. Маленькая каюта, в которой они оба укрылись от пронизывающего океанского ночного ветра, была рассчитана на более близких друг с другом пассажиров. Бензли Ройе сам по себе не был человеком, который умещался в тесноте, настолько аура вокруг него располагала к простору, но на сей раз пришлось потерпеть. Они сидели по обе стороны крошечного выдвижного столика, она — на откинутой койке, он — на отставном колченогом стуле. Качка здесь почти не ощущалась, а вот темнота — да. Тусклая лампочка в коридоре с лесенкой освещала только силуэты, потому что единственное в каюте освещение такой отчаянной люминесценцией било в глаза, что оба предпочти оказаться в полумраке. Наконец сверху Хантер снова решили дать шанс и подбросили годную мысль. — То есть он… Марк тоже считает, что вы не учли чего-то на той тусовке, да? — подала голос она. Бензли поднял взгляд, прочел что-то в ее глазах и протянул сигарету. Хантер взяла, сунула в рот и стала снова рыться в поисках своей зажигалки. Запоздала поняла, что единственную зажигалку давно реквизировал Ройе, когда он щелкнул огоньком перед ее лицом. Пришлось наклониться, чтобы подкурить, и сквозь клубы дыма она увидела его сосредоточенное лицо. — Да, — наконец ответил Бензли. — Марк думает, мы там кого-то упустили. Какого-то гостя. Я вообще-то, думаю, что он прав, только в толк не возьму, как нам его найти. Мы проверили абсолютно всех, кто был и мог быть в Виньябле в тот день. — Нет-нет, Марк сказал… вы говорили, он сказал, что «там произошло что-то, что мы упустили», — почти перебила Хантер, пользуясь качкой. Бензли явно не лучшим образом ее переносил, так что иногда замолкал на полуслове, прикрывая рот. — Ну да, — кашлянул он, снова потерев губы. — Что-то не заметили и кого-то не учли… как-то так он сказал. Но что мы могли упустить еще? Тусовка явно и так была из ряда вон, учитывая все эти страсти. — Какие страсти? — нахмурилась Хантер. Разговоры о Касе действительно отвлекали от напряжения, которое держало железной хваткой обоих и напоминало о себе каждую минуту, стоило им бросить взгляд на окружение. Вот и теперь Бензли легонько завис, проверяя сообщения. Экран сотового, второй скудный источник света, через каждые пару минут зажигался, обдавая его лицо холодным светом. — Страсти? — напомнила Хантер, когда экран вновь погас, и Ройе поднял голову. Он каждый раз напрочь забывал, о чем речь, после этих проверок. Поначалу она робела напоминать, но затем поняла, для чего он вывел ее на этот разговор, так что возвращала мысли в нужное русло уже без боязни. — Да, страсти, — кивнул Ройе, снова закуривая. Уже восьмую или девятую подряд. — Аделия говорила, на этой тусовке Сесил и Мануэла… что-то там у них случилось, из-за чего потом все посходили с ума на турнире у Олдоса. Думаю, ты в курсе. — Ах, это, — вскинула брови Хантер, откинувшись на стену. Она невольно ощутила ползущие в животе мурашки и наполнила для себя еще одну стопку водки. Вторая, нетронутая, стояла перед Ройе с самого начала плавания, и от качки под ней образовалась лужица. Хантер пригубила водку, почувствовав, как мурашки потянулись друг к другу от губ и бедер, соединились в груди. — Подождите, то есть… — наконец осознала она и решительно отставила стопку. — Вы не… не пытались найти связь? — Между чем? — невнятно произнес Бензли, зажавший сигарету зубами. Он снова глядел в телефон. — Между заговором и… тем, что Сесил и Ману сделали на этой тусовке? То есть… эти события сами по себе довольно из ряда вон — вы думаете, это совпадение? Бензли даже не потребовалось напоминать, о чем идет речь. Он поднял голову и в его взгляде Хантер увидела мелькнувшую знакомую искру. Он нащупал какую-то зацепку. — Как они могли быть связаны, по-твоему? — спросил он. Настал через еще одной фееричной идеи. «Господи, если ты есть, ниспошли мне ее!» — взмолилась Хантер, но Господь давно махнул на нее рукой. — Думаю, стоит спросить Сесила о той вечеринке и их с Ману связи, чуть подробнее, — меланхолично выдала она, не придумав ничего лучше. — Мне кажется, вы не очень тщательно пообщались с ним на всю эту тему. Она даже не заметила, как брякнула это, но в глазах Бензли увидела в тот же миг, что была близка к грани. Там мелькнуло удивление, гнев и — спустя секунду — легкое одобрение. Это могло значить лишь одно: она дернула его за усы почти непростительно дерзко, но слишком приблизилась к истине. Молчание лишь убедило ее в правоте — Ройе ничего не сказал. — А по поводу Вудкастера, — продолжила она, отпив еще водки, — не думаю, что это он. — Экспертиза сообщений в телефоне Риддла подтверждает, что перевод, вероятнее всего, был выполнен с немецкого языка, — напомнил Бензли, закусив сигарету. — Это еще один повод подозревать его. — Я думаю, наш Кас умнее, это раз, — качнула головой Хантер, — а два… вы же сказали, он может попытаться подставить кого-то в финале. Почему бы не Грэга? Бензли вскинул брови в знак того, что возразить нечего. За окном показались огни бухты, вдалеке, почти незаметной дымкой. Хантер вздохнула, вновь вспоминая, где они и зачем. В этот момент телефон Бензли вновь сверкнул светом и затрезвонил. Ройе схватил, прижал к уху. — Да, — кашлянул он в трубку. Глаза остекленели в тот миг, когда он слушал хорошо различимый через динамик голос Мануэлы. А через мгновение его лицо разгладилось. — Слава Богу, — произнес он, откинувшись на спинку. — Спасибо, Мануэла. Мы возвращаемся. Хантер почувствовала внутри небывалый прилив тепла — хорошие новости! На радостях она залила в себя сразу всю стопку, что оставалась, а следом за ней наконец потянулся к своей Ройе. Он опрокинул ее и поднялся. — Фелис нашли целой и невредимой в порту Авалона, Мейсон и Адель везут ее обратно на Виллу. Скажу шкиперу поворачивать. Он поднялся и пошел по лесенке наверх, оставив Хантер почти в темноте. Ею вдруг овладело счастье, которого она не испытывала уже несколько недель — облегчение пьянило не хуже выпитого. Бензли вернулся, Хантер ощутила, как судно круто поворачивает, вспенивая тяжелую воду, гудит и снова берет разгон. Ройе остановился около мелкого столика под зеркалом у входа и медленно, со смаком закурил. Она как-то поняла, что он тоже ощущает это странное, пьянящее счастье, неестественное, густой дымкой опустившееся на больные от напряжения мускулы и нервы. Хантер словно только в этот миг вспомнила, что он мужчина. Не просто всесильный держатель доли Жардан, не просто адвокат с железной хваткой, не просто богатый, успешный и могущественный человек, чье имя стало для нее синонимом силы и хитрости — а еще и мужчина. Красивый мужчина, породистый, выдержанный, как хороший коньяк, и оттого обладавший какой-то совершенно недостижимой ей доселе привлекательностью. В этот миг с глаз Хантер будто спала какая-то пелена. Она увидела, что эти люди, которых она считала неколебимыми скалами, тоже на самом деле люди. Недосягаемые до этой поры — но теперь она буквально нутром ощутила, что это больше не так. Он смотрел на нее устало, держа в зубах сигарету, но пристально, оценивающе. Он как будто тоже в этот самый миг о чем-то вспомнил, увидел в ней что-то новое. — Ты очень помогла, — промолвил он, и Хантер почудились нотки одобрения. С чего это она так зациклилась вообще на его одобрении? — Чем? — усмехнулась горько она. — Тем, что привела на праздник преступницу, которая едва не навредила ребенку? — Тем, что была рядом со мной, когда мне нужно было думать головой, — сказал Бензли. — И не дала удариться в панику. — Сомневаюсь, что такой, как вы, умеет ударяться в панику, — кашлянула Хантер, не двигаясь. Он закурил десятую, и по помещению снова поплыл успокаивающий запах сигаретного дыма. — Ты поймешь, когда у тебя появятся свои дети, — просто пояснил Бензли. А Хантер в это время думала о том, каким образом она вообще могла повлиять на его настроение? Неужели Бензли стал бы держать марку перед ней, тем более в такой момент? Или он тоже воспринимал их взаимоотношения как некую борьбу кто кого переиграет? Она оттолкнулась от столика и подошла, протянув руку, и он понял, вытащил из кармана пачку и отдал ей. Хантер взяла сигарету, позволила подкурить, втянула, распробовав наконец вкус. Таких сигарет она раньше не пробовала, терпких, крепких, что аж с ходу давали в голову. Только теперь она заметила, что лампочка на лестнице погасла и вокруг практически полная темнота. Внутри что-то напряженно саднило от самого осознания происходящего. Напряженно и щемяще, приятно. Встряска, которую они оба пережили, все еще заставляла сердце колотиться чуть быстрее, а ладони покрываться испариной. Хантер ощутила потребность закрыть глаза и перевести дух, но было и кое-что еще. И оно явно витало в воздухе, потому что Бензли потушил окурок своей сигареты и почти в полной тьме привлек ее за талию ближе. Это выглядело так, будто он собрался сказать ей какой-то жуткий секрет, потому что в его движениях не было нежности, только рваная безнадега. Будто бы он знал, что однажды придется сделать это и только отсчитывал минуты до судного дня. А она почему-то все понимала. Слабость, которую Бензли показал перед ней, теперь повисла между ними оголенным проводом. Хантер вынула сигарету изо рта и погладила его по затылку, позволив опустить голову себе на плечо. Его запах дурманил покруче этих тяжеленных сигарет, как и тепло плеч, на которых несмело лежали ее ледяные руки. Она ждала последнего крошечного шага от него. «Сделай что угодно, все что угодно», — лихорадочно стучало где-то на задворках сознания, за пеленой усталости, опьянения и пережитого страха. Внутренности сжались в узел от предвкушения. Потребность в одобрении, которая стискивала грудь каждый раз в его присутствии, в одно мгновение, с единственным прикосновением выросла в пьянящее, душащее желание. Мгновение, за которое эти мысли пронеслись у нее в голове под гулкие удары сердца где-то в ушах, окончилось. Тяжелая, властная ладонь легла ей на шею, и Хантер осела, прогибаясь под его прикосновениями. Сухие касания губ мазнули по ее губам, по щекам, а сразу после по шее. Вторая ладонь провела по плечу, скидывая бретели платья, огладила грудь без капли стеснения или дрожи. Хантер вцепилась пальцами в его рукав, неловко забираясь на тесный столик. Бензли сделал всего один шаг, и жар его тела окружил — задохнувшись, она трясущимися руками коснулась пояса его брюк. Он на миг остановился, терпеливо ожидая, пока она закончит, снисходительно глядя на скользящие ладони. А как только с барьером в виде ткани было покончено, Бензли резко, почти грубо, без сантиментов стащил с ее бедер купальник. И тогда наконец Хантер подняла голову и получила настоящий поцелуй. Такой же властный, жесткий, полный страсти и все той же сквозящей в движениях обоих безнадеги. Она поняла, что теперь ее черед терять лицо — постыдно заскулила, еще сильнее вцепляясь в его плечи. И без того порядком смазанный мир поплыл перед глазами, до того сладко в унисон голосили и тело, и душа. Темнота окружила мягкой периной — мышцы, нывшие от страха и напряжения все это время, наконец расслабились. Хантер точно свалилась бы с этого столика, если бы крепкие руки не держали за пояс и бедра железной хваткой, так что она позволила себе окончательно обмякнуть. Опьянение тормозило мысли, но еще сильнее тормозил их шок от осознания того, что происходит. Осознания того, что, оказывается, она это представляла, думала об этом, допускала возможность этого. Больше не требовалось одобрения — да и пущего одобрения она все равно не смогла бы получить. Теперь между ней и ним было что-то на порядок большее, чем соревнование, чем попытки нескладной ученицы впечатлить учителя. Она была теперь на одном уровне с ним, связанная тайной, прошлым, которое навсегда скрепит и даст ей новый статус. Пускай лишь в собственных глазах, но в эти мгновения Хантер росла до высот, которые и не надеялась покорить. Она не просто стала поверенной Бензли — она стала его женщиной. И это была ступень доверия, с которой, как бы он ни хотел, он больше никогда не сможет ее сбросить.***
Обратный путь всегда кажется быстрее, а Бензли и вовсе показалось, что с поворота и до прибытия в порт Виллы Фиеро прошло не больше четверти часа. И неудивительно: большую часть времени он был немного занят, а оставшиеся считанные минуты до прибытия и он, и Хантер усиленно старались привести себя в более-менее подобающий вид. Угрызений совести по поводу содеянного, даже как факта измены, Ройе не испытывал. Не испытывал и раньше, когда позволял себе подобные вольности, а теперь уж и подавно списывал проявленную слабость на состояние аффекта от пропажи дочери. Фелис попала к дурные руки по недосмотру жены, и думать о ней Бензли вообще пока не хотел, а облегчение от разрешившейся благополучно ситуации стоило и отпраздновать. Да, по части оправдательных показаний Ройе все еще был на высоте. Что скрывать, он об этом думал и раньше — эта бойкая девица, в глазах которой читалась такая ярая жажда похвалы, умная, дерзкая и совсем не похожая на ровесниц из Жардан. Бензли и не воспринимал ее уже как ровесницу своей старшей дочери — особенно учитывая то, как Хантер распоряжалась своим умом и своим телом. Откуда-то он знал, что и произошедшим между ними она распорядится мудро. Так или иначе, о связи с ней Ройе не сожалел, даже когда отпустили тревога и стресс. Спустившись с трапа на причале Виллы, он и Хантер только переглянулись и с боевым видом пошли в сторону мерцающих всполохов огня. На Вилле Фиеро уже был аншлаг — Мануэла выполнила возложенную на нее роль на отлично, и спустя без малого час все поисковые группы, самоназванные волонтеры и просто желающие помочь уже вернулись в серф-парк, дабы продолжить празднование по еще одному приятному поводу. Хантер отделилась куда-то в сторону бара, а Бензли первым делом пошел к дочери. Вся его семья собралась в вип-зоне, где до того заседали Марк и его ближайшее окружение. Делорис держала Фелис на руках, ворковала, около них на столике уже лежало несколько десятков упаковок разных сладостей и игрушек, которыми гости явно хотели подбодрить ребенка после пережитого. На уголке сидела Аделия, большими глотками опустошая бокал с… Бензли не хотел знать, с чем. Он подошел, Адель бесшумно поднялась, он обнял ее. — Спасибо, — проговорил он приглушенно. — Спасибо, что ты была сильной за нас всех и нашла ее. Он просто хотел высказать кому-то слова благодарности за это свершившееся чудо, и уж точно не к Богу стал бы обращаться, так что взявшая на себя сегодня роль спасительницы Аделия очень подошла. Делорис не отрываясь смотрела ему в лицо, пронзительно, в упор, но он избегал ее взгляда. — На самом деле стоит благодарить Мейсона, это он ее нашел. Он… очень помог, — ответила Адель, размыкая объятия. — И Уоттс тоже. Он и Уэсли показали верный путь. Ройе кивнул, сейчас он был готов поблагодарить даже Уоттса — мысленно, разумеется. Он наклонился и взял Фелис с рук матери, Делорис все еще провожала его движения неотрывным взглядом. Глаза подернула пелена всего на миг, когда Бензли почувствовал родной запах дочки и услышал ее сиплое лопотание. Адель говорила шепотом под руку, что Фелис наверняка даже ничего не поняла и это к лучшему. Страх пережитого быстро выветрится из маленькой головы, она забудет этот день очень скоро и вернется к нормальной жизни. Прижимая дочь к груди, Ройе наконец взглянул на жену, которая стояла подле, не решаясь заговорить. Он как на духу знал все ее мысли — вина, страх, боязнь попасть в опалу за свою ошибку. Она бы не заметила никакого подвоха в нем, даже если бы пыталась, голова Делорис сейчас была полна лишь собственными промахами. Бензли прикрыл глаза, кивнув ей почти незаметно, как бы говоря: я знаю, что ты чувствуешь. Пройдет несколько дней, и из его головы тоже выветрится это дурное происшествие. Он перестанет злиться, а Делорис снова станет спокойной и надменной. Вся эта буря эмоций внутри обоих останется в прошлом. Пару бокалов и несколько песен спустя Бензли стоял около бортика на верхнем уровне Виллы и наблюдал за снова вошедшей в привычное русло вечеринкой. Впрочем, не то чтобы можно было сравнить тусовку до и после всего случившегося — теперь гости очевидно были уставшими, перенервничавшими, а те, кому чужие беды были до лампочки, явно заскучали. Но это был все же какой-никакой фон, а именно это сейчас требовалось Ройе для осуществления еще одного шага в расследовании. Он пронаблюдал за Хантер, которая пошла отмокать в горячей джакузи с пузырьками, а следом поискал глазами Сесила. Если что полезного Ройе и помнил из разговора со средней Ферлингер на катере, так это дерзкий совет поговорить с Эндрю еще раз. Бензли и сам удивлялся, почему раньше не придавал значения связи двух столь ярких происшествий той вечеринки. Аделия, даже упоминая адюльтер своего бывшего вскользь, ясно дала понять, что это событие из ряда вон. А учитывая, что оба инцидента были связаны с одним и тем же человеком, совпадение и впрямь получалось сказочное. Глазами ему не удалось найти Сесила ни на одном из уровней, так что Бензли пошел уже на обстоятельный розыск. На втором уровне Марлоу с какими-то ребятами ныряли и пили с именинником, который уже с трудом стоял на ногах. Неподалеку на диванчике мирно возлегала с телефоном Мануэла, и Ройе смекнул, что поиски можно существенно укоротить. — Видела младшего Сесила ближайшие минут двадцать, Мануэлита? — спросил он, попытавшись придать голосу непринужденности. Он уже понял, что, если почует опасность, Мануэла станет защищать Чемпиона даже от него. Но она только подняла голову, глянула оценивающе ему в лицо и молча, будто это был секрет, показала пальцем на крытый бар. Что-то такое проскользнуло в ее взгляде, похожее на кратковременную мольбу о помощи, и тут же исчезло. Бензли был почти уверен: Сесил бы не одобрил того, что она выдала его локацию, но у Мануэлы были какие-то свои причины довериться. Эндрю действительно нашелся в крытом баре, войдя, Бензли подумал о том, что и сам выбрал бы его, если б хотел от кого-то спрятаться. Миновав огороженную зону с диванчиками, где, казалось, вечность назад — а на деле пару часов как — произошел разговор с Марком, Ройе двинулся вглубь. Там, куда не доставала светомузыка, почти в полной темноте он увидел Сесила и сразу понял, что с ним что-то не так. Эндрю сидел с бокалом какого-то шипучего лимонада и что-то напряженно искал в телефоне с почти отключенной яркостью. Бензли подсел за столик, Сесил поднял взгляд, окинул им гостя и без эмоций опустил обратно в телефон. — Очень рад, что Фелис в порядке, — проронил он. — Не видел тебя в поисковых группах, — заметил в ответ Бензли. — Решил отсидеться? На тебя не похоже. Это и вправду было необычно, хотя Ройе и блефовал, надеясь вывести Эндрю хоть на какую-то эмоцию — он вовсе не был уверен, что Сесил не помогал с поисками, мог легко и не заметить его среди имен, рябящих в чате, созданном Мануэлой. Но, как и зачастую, оказался прав. — Мне немного… нездоровится, — неохотно ответил Эндрю. — Но к счастью, поисковые группы набрались и без меня. Да, именно это и приметил Бензли сразу, как вошел в объятый темнотой зал, и теперь из этих выцеженных против воли слов выделил главное — происходящая с младшим Сесилом чертовщина пошла на новый виток. Ройе не идеализировал парня, как многие в поселке, но знал, что Эндрю один из тех, кто первым бы кинулся на поиски Фелис, будь у него на это силы — не из чистого благородства, конечно, а скорее из желания обелить свое и без того сияюще белое имя, но все же. Причина, по которой Сесил остался в стороне, явно была существенной. — Да, верно, — уронил Ройе. — Как бы то ни было, я здесь по другой причине. Скажи-ка, Сесил, ты в состоянии сейчас припомнить какие-то детали той вечеринки, где предположительно произошел заговор О’Берли? — Предположительно? — нахмурился Сесил. Бензли мысленно чертыхнулся: малец замечал даже самое крохотное зерно сомнения в сценарии, где он был главной жертвой и страдальцем за грехи всея Жардан Рояль. Нельзя было позволять фокусу его внимания соскочить. — Будь любезен, сосредоточься, если ты в состоянии, — терпеливо продолжил Ройе. — Мне необходимо задать тебе еще парочку вопросов. — У вас есть еще какие-то сведения? Кого вы подозреваете? — гневно сверкнул глазами Сесил. На мгновение Бензли вспомнил свои мысли насчет самого Эндрю как убийцы, но сразу же отмел их вновь. Нет, подозрительность и нервозность этого парня шла из другого источника. — Все тех же, не бойся, — вздохнул он. — Это всего лишь пара пояснений, чтобы выйти на след Каса. Скажи, как много ты все еще помнишь о той тусовке? — Все еще не очень-то много, — сдался Сесил, опустив угрюмый взгляд в стол. — Тусовка как тусовка, ничего особенного… Куча сброда, как это часто бывает в Виньябле, все гости Уоттса в говно или под наркотой… а что конкретно я должен вспомнить? — Ты и Мануэла, — резанул Бензли, глядя неотрывно ему в глаза. — Ты спал с ней, верно? Он кожей почуял, как по плечам Сесила проскользнула дрожь. Эндрю поднял голову и беззащитно воззрился на Ройе, явно не понимая, к чему тот ведет. — Да, — тихо сказал он и замолчал. — Почему ты это сделал? На этот раз взгляд, который Сесил кинул на Ройе, был почти оскорбленным. Словно этот вопрос иглой вонзился Эндрю под ногти, а он никак не мог понять, чем заслужил такое жестокое обращение. — То есть… в каком смысле почему? — вяло спросил он. Бензли понял, что этот вопрос он, наверное, уже не раз себе задавал. Лезть в детские дрязги было до зубовного скрежета противно, но раз уж пришлось… — Я имею в виду… — кашлянул Бензли, пытаясь изобразить такт. — Вы ведь раньше не состояли в таких отношениях? И после, насколько мне известно, тоже. Так почему именно тогда это случилось? На лице Эндрю отразилось что-то, похожее на облегчение. Он потер спинку носа и посмотрел в стол. — Ну… наверное, потому что я очень сильно напился. — Ты не напивался раньше? — Нет, я… в тот день я был прямо очень сильно пьян. Раньше я такого себе не позволял, — пояснил Эндрю, нахмурившись. — Спортивные нагрузки и все такое… но в тот день наверняка мне кто-то подлил, потому что я явно столько не выпил. — Кто подлил? Что? — опешил на месте Бензли. Он только сейчас добрался до этих подробностей?! — Ну, бухла, — спокойно пояснил Эндрю. — Придурки из школы отца любили спаивать меня перед важными мачтами, думали, что с похмелья я хуже играю… потом я уже стал внимательнее к этому, а тогда вот… наверное, мне кто-то что-то подлил, потому что я выпил вроде всего бокала полтора, но к ночи на ногах не стоял. Бензли лихорадочно соображал. Очевидно, что, если Сесил прав, и ему действительно подливали алкоголь, это уж точно не гребаное совпадение. Оставалось лишь полагаться на его догадки. — Мог кто-то из заговорщиков подлить тебе лишнего? — напрямик спросил Бензли. — Да, мог, — пожал плечами Сесил. — Вудкастер, насколько я знаю, частенько делал что-то подобное, да только его приятели на это не обижались… Да, практика подливания всякого в еду и воду у этих скотов была в чести, один Уоттс за это чуть не уехал по статье. Только вот и убийца избрал тот же путь, приправив отравой любимое блюдо соседей — наркотики. Немецкий язык, мотив, желание отвести от себя грех, любовь к спаиванию — все указывало на Вудкастера. Бензли отказывался верить, что это он, но чутье подсказывало, что истина где-то очень-очень близко, Грэг Вудкастер определенно был связан с убийцей. Связан больше, чем все остальные, а может, и больше, чем сам предполагал.***
Сам Грэг Вудкастер в этот миг сидел почти на самой высокой точке Виллы, у входа на уровень, где буквально четверть часа назад стоял Бензли. Он тоже забрался так высоко, чтобы обозреть весь серф-парк, и тоже сорвался с места, почти бегом побежав вниз, когда наконец углядел того, кого выискивал глазами уже битый час. — Какого черта ты не отвечала?! — зарычал он, едва приблизившись к сестре и схватив за руки. — У меня тут такого масштаба задни… — Я искала Фелис, — скомкано бросила Мэдс, вырвав руки и старательно умывшись в пробегающем мимо потоке подсвеченной неоном воды. — С поисковой группой. Она быстрым, не терпящим возражений шагом последовала к бару, не обращая внимания на его крики, и Грэг обиженно насупился. В кои-то веки он не совладал с эмоциями от волнения, а эта эмпатичная зараза не ценит. — Мэдли! — позвал он снова, когда она без слов пошла дальше, и побежал следом. — Да послушай же ты! Мы в жопе! — Кто мы и почему? — устало спросила наконец сестра, остановившись. — Я и ты! Из «Рококо» пропала девочка, мне звонили… слушай, ты думаешь это может быть проверка отца? — Откуда я знаю? — мрачно вскинула бровь Мэдс. — Насколько я помню, «Рококо» — это твоя работа, а не моя. Так что это ты в жопе. — В смысле?! — опешил Грэг, вытаращившись на нее. — Как это я?! Ты что, бросишь меня в беде? Нож в спину мне всадишь, да, гадина? Он разозлился по большей части от страха за свою шкуру, а еще больше от неожиданности. Нет, Мэдс бывало, злилась на него и раньше, но теперь он что-то не мог припомнить повода. За какого дьявола она решила сейчас его проучить? Сестра меж тем вздохнула, сбрасывая какое-то одной ей понятное напряжение, и словно собрала себя по кусочкам обратно в целую личность. Подтянулась, выпрямилась, расправила плечи. — Что сказали в «Рококо»? — спросила она коротко. Грэг пересказал ей все, что сбивчиво поведала по телефону Голди, и с каждой новой деталью лицо Мэдли мрачнело. — Что думаешь? — нетерпеливо спросил он, когда повисла пауза. — Отец ведь говорил об особых гостях, помнишь, что надо будет уважить каких-то мудаков на следующей неделе? А что если запросят эту, пропавшую? Может он так меня проверять? — Может, — вскинула бровь Мэдли, — а эта девочка, что пропала… как она выглядит, Голди сказала тебе? На мгновение задумавшись, Грэг нахмуренно поджал губы. — Блондинка, худая… там половина таких, вроде без особых примет. А что? Мэдли сосредоточенно слушала, и в этот момент ее лицо просветлело — Ладно, Грэг, не истери, — холодно улыбнулась она. — Есть у меня пара идей. Успокойся и веди себя как обычно. Не исключено, что отец наблюдает за твоей реакцией. На это он среагировал мгновенно, выдохнул и для вида и на самом деле. Если Мэдс говорила, что у нее есть план, значит не все еще потеряно. С той самой поры, что он нашел ее, в голове как будто стала выстаиваться какая-никакая схема дальнейших действий, как будто само присутствие сестры отгоняло панику и наводило порядок в мыслях. — А нахрена ты пошла искать девчонку? — поморщился Грэг, осознав наконец, что она вначале сказала. — Там и без тебя вон, добродетелей хватало… Мэдли повернула голову, смерив его взглядом — без осуждения или упрека, а словно хотела им сказать «да отстань ты, раз такой идиот». И тогда он снова вспомнил то мерзкое кольнувшее его так не вовремя воспоминание, когда шумевшая вода, напряженные крики и висящая в воздухе беда напомнили о том, о чем он хотел бы забыть. Он понял — она ходила на поиски, потому что тоже вспомнила.***
С той самой поры, что Бензли утвердился в своих догадках относительно Грэга, он не упускал того из виду. Замешательство сковывало, не позволяло рвануться на приступ, заставляло крутить в голове одни и те же мысли раз за разом. Бензли чувствовал, что близок к разгадке как никогда, что вот-вот поймет все от начала и до конца — и с этим как-то был связан Вудкастер. Ройе до того накрутил себя, что всерьез ощущал дрожь в ногах и руках, внутри царил раздрай. Он не мог справиться с диссонансом у себя в голове: чутье подсказывало, что Грэг не убийца. Но что-то определенно вертелось вокруг него, словно подсознательно Бензли знал, что именно он — главный герой финального акта. Это было логично: Грэг один из заговорщиков остался в живых и все еще был под прицелом Каса. Размышляя об этом, Бензли готов был ставить деньги на то, что убийца не пойдет на риск, чтобы зацепить Уэстбрука. Нет, если дилер — не Грэг, то Грэг — точно его последняя жертва. Впервые в жизни Ройе позволил себе так солидно выпить перед допросом. Конечно, допросом он называл предстоящую беседу сугубо формально — в такой обстановке и в его состоянии никаких допросов и быть не могло. Но тем не менее, он собирался поговорить сегодня еще с одной персоной, и то ли от предвкушения скорой догадки, то ли просто от мандража и боязни снова совершить провал, он опрокинул целый бокал виски прежде чем найти ее. В центре террасы второго уровня прям перед крытым баром, где в начале вечера восседали Вудкастеры-старшие и Макензи Кикенфилд, теперь сдвинули вместе два столика, и весь молодняк стекся в одну локацию, как привык. Среди них, всех знакомых лиц, Бензли и выцепил взглядом ее, Мэдли Вудкастер. Если их с Артуром догадки верны, что бы Грэг ни делал по отношению к дилеру-убийце, Мэдс об этом знает. Ройе не рассчитывал появиться незамеченным, но недооценил общий уровень усталости, пережитого стресса и опьянения — около столов, где Вудкастер вскрывал ножом какую-то пузатую бутылку с розовым содержимым, стоял гомон, больше похожий на крик. Мэдли кто-то толкнул, она обернулась по инерции, заметила Ройе и как-то, похоже, поняла, что он ищет встречи именно с ней. Она ловко отделилась от давки за столом и бесшумно подошла, кивнув назад, за спину. — Мне стоит позвать моего брата? — Почему ты так решила? — прищурился Бензли. Мэдли подбоченилась, прищурившись в ответ, вроде как задумчиво. Черно-оранжевый купальник под белой полупрозрачной накидкой переливался мелкими искрами, они же виднелись у Мэдс в мокрых волосах, забранных за уши. — Да так, — протянула она наконец. — Подумала, что вы хотите его о чем-нибудь спросить. Мистер Мэтьюз и другие на этот этаж уже с полчаса не поднимались. Теперь Бензли понял, что за своим мандражем не уловил этой детали — Марк и другие взрослые, кто не уехал на первых катерах домой, уединились за отменным ХО на верхней террасе, оставив нижние уровни на откуп молодежи. Он, ввалившийся на их локальный праздник без тормозов, явно выглядел белой вороной, которую не заметить было невозможно. — Нет, я хотел бы кое о чем спросить тебя, — заметил Бензли, кивая отойти еще чуть в сторону. — Ты ведь знаешь, что сейчас за шумиха вокруг твоего брата, да, Мэделин? — без обиняков поинтересовался он. Мэдс девчонка не глупая, и запутать ее так просто не выйдет, так что лучше было начать напрямик. — Я знаю обо всем, что происходит вокруг моего брата, даже если этот шум очень тихий, — напомнила Мэдли. — Вы о Касе? — Да, о нем, — кивнул Бензли. — Мы выяснили кое-что, и это касается Грэга, так что прежде чем передавать эти сведения в полицейский департамент, я бы хотел… уточнить их. Следующие пару секунд Мэдли его сканировала, но Ройе расслабленно отпил остатки своего виски и поджал губы. Близняшка Грэга не была дурой, но Бензли слишком хорошо знал, куда бить, и эту наживку она обречена была сглотнуть. — Ну и что это? — передернула плечами она, явно жалея, что нечем занять руки. Они перемещались по пояснице, будто она у Мэдли резко заныла, выдавая легкое, но все же волнение. — Грэг любит подливать своим друзьям алкоголь без их ведома, это так? — ненавязчиво поинтересовался Бензли. Мэдс явно была сбита с толку. Эта мелочь наверняка не вязалась у нее в голове со сведениями, которые стоило бы передать в полицию и ФБР в связи с делом Каса. От непонимания она заметно нервничала. — Не припомню такого, — передернула плечами она. — А как это связано с дилером? — Хорошо, что мы заняли такую удобную позицию, — улыбнулся Бензли, кивнув на сдвинутые столы и Вудкастера, который наполнял бокалы последними глотками из розовой бутылки. Он потянулся через стол и щедро долил в бокал Аделии. Сделав глубокий тихий вдох, Мэдли легонько нахмурилась. — Сэр, я не понимаю. Вы подозреваете Грэга? — Вообще-то, нет, — с сомнением ответил Ройе. — В том-то и загвоздка, Мэделин, твой брат — идеальный Кас. Почти все улики сходятся на нем, кроме того факта, что он очень плохой кандидат на роль убийцы кого угодно. Не думаю, что он смог бы пришить даже кого-то одного… Бензли хотел добавить «а вот ты смогла бы», но Мэдс в этот момент вздохнула еще раз, теперь с нетерпением и некой долей раздражения. — Очевидно, что мой брат — жертва. Даже самый умелый и хитрый убийца не стал бы подставлять себя под удар дважды. Это вызовет подозрения. Ройе осекся — тут девчонка была права, но он хотел послушать дальше, так что не стал добавлять свое «но». — Если хотите знать мое мнение, Грэга дилер оставил напоследок, когда понял, что за ним и моим братом теперь слишком пристально наблюдают, — нервно проговорила Мэдс. — Он понял, что… понял, что ему не достать Грэга без последствий. Вот увидите, он теперь будет пытаться все свалить на него. Пораженный сказанным, Ройе повернулся к ней почти вплотную, едва не забыв наблюдать за столом. Мэдли говорила то же, что и Хантер всего каких-то несколько часов назад! Совпадение ввиду их общего особого отношения к Вудкастеру или эта идея все-таки перевешивала версию самого Бензли? — Считаешь, на него? — А на кого еще? — вскинула бровь Мэдс. — Почему бы не… на Сесила? — прищурился Ройе. Если эти гребаные подростки так неплохо соображают, стоит взять на вооружение идею в будущих расследованиях иногда просить у них свежий взгляд на дело. — Твой брат затевает заговор, а после под предлогом мести убивает конкурентов, — рассудил Бензли. — Подозрение и так падет на Сесила, а если Грэг притворится одной из жертв, он и подавно отведет от себя прицел. Мэдли подняла удивленный, почти озадаченный взгляд — как пить-дать удивлена доверием. Но алкоголь, отчаяние и дрожь от предвкушения скорого ответа амнистировали Бензли — он словно чувствовал, что хранить тайну следствия осталось считанные часы. — Уж не думаете ли вы, — медленно проговорила Мэдли, — что все это придумала я? На мгновение замерев, Бензли не сразу нашел ответ. Он увидел, как Грэг откупоривает бутылку виски и наполняет свой бокал. Сзади ему махнул Уоттс, сидящий на краю бассейна, Грэг наклонился, чтобы налить ему. — Такие мысли были, — признал Ройе. — Но вообще-то, я не думаю, что это кто-то из вас, Мэдли. Он только теперь это понял, когда увидел ее рядом с собой, смотрящую в ту же сторону, ухватил ее взгляд, направленный на брата. Вспомнил, кто она такая и кто такой Грэг. Если кто-то и мог что-то сказать про близнецов наверняка, так это то, что один ни за что не подставил бы под удар другого. Если бы Мэдли и придумала план для брата, она придумала бы его так, что Бензли и полиция заподозрили бы каждого, даже ее — но только не ее близнеца. — Значит, ты думаешь, Кас напоследок решит подставить Грэга? — повторил он. — Я это знаю, — ответила Мэдли. — Потому что он уже сделал это. — Что ты имеешь в виду? — обернулся Бензли. Мэдс раскрыла сумочку, висящую через плечо — крошечный клатч, усыпанный блестками, и кивнула, не решившись даже достать предмет, на который указывала. — Где ты это взяла? — ошарашенно спросил Бензли. Внутри ее клатча лежал сложенный вдвое квадратик — на первый взгляд лист бумаги, но Бензли слишком много раз видел эту вещь, чтобы не узнать. На лицевой стороне плотного листка хорошо просматривались отпечатанные рядком значки карточной пики. — Грэг отдал, — ответила Мэдли, закрывая клатч. — Сказал, ему подбросили. Здесь, сегодня, кто-то всунул в портмоне, зная, что вещи он с собой в воду не потащит. Я знаю, когда мой брат врет, и это не тот случай. «Он здесь», — прострелило с головы до ног. Бензли невидящим взором смотрел на Грэга, который смеялся, не видя его и сестру, махал бутылкой, а в этот самый момент сверкнул глазами в сторону чьего-то бокала, наполненного розовой шипучкой, и с едкой улыбкой влил туда порцию виски. Теперь это было неважно. Бензли не просто верил, что Грэга действительно пытались подставить, не просто был убежден, что Хантер и Мэдли правы, и Кас по заветам мальчишки Сесила решит подставить именно последнюю жертву. Теперь он знал, что убийца прямо перед ним. Он не просто где-то в этом здании — Ройе был уверен, что смотрит на него прямо сейчас. Рядом с Грэгом стоял именинник. Джонатан, несмотря на все происшествия и нешуточное опьянение, держался очень стойко, смеялся, переговаривался с гостями, веселился даже как-то надсадно, будто в последний раз в жизни. Бензли оказался на несколько мгновений в вакууме, не видел ничего вокруг, не слышал слов стоящей рядом Мэдс — перед ним разворачивалась сцена, подробности которой он будет вспоминать годы спустя. Грэг бросил взгляд на фужер именинника, наклонив бутылку виски над своим бокалом, стоявшим рядом. Бензли знал, что случится в следующую секунду, всего одно мгновение отделяло шалость от удачи — и тогда юркая ладошка за секунду прикрыла фужер Мэтьюза, не давая Вудкастеру совершить задуманное. Рядом с Джонатаном стояла его сестра, она почти не глядя оставила в сторону фужер брата и улыбнулась, прищучив Грэга, будто разгадав его мысли. Для веселящихся за столом гостей ничего не произошло. Но в голове Бензли в этот миг сложилось все. Он качнул головой в сторону Мэдли и задал только один вопрос: — Джонатан когда-то брал к вам на тусовки сестру? Он не мог сказать, что ощущала Мэдс в этот миг, но то, что она тоже это видела, было очевидно. Они были здесь втроем, те, кто все знал. — Нет, — кашлянула Мэдли. — Нет, Миа… никогда у нас не бывала. Бензли посмотрел на нее, она — на него. Вакуум рассеялся. Ройе медленно поднес палец к губам, не отрывая взгляда от Мэдс, она медленно кивнула. Так же молча они оба развернулись обратно, вперившись взглядом в одно лицо. Юное, непринужденно приветливое, застенчивое лицо, которое в одно мгновение, оказавшись во тьме, стало непроницаемо холодным. И в следующую же секунду, показавшись на свет, вновь исказилось на редкость искренней маской.***
Вопреки желанию Марка атмосфера праздника так и не вернулась. Очередное огненное шоу окончилось, оставив после себя запах гари и ощущение пустоты. Народ пытался налечь на алкоголь, но усталость от напряжения, сковывавшего всех гостей столько часов подряд, словно витала в воздухе. Мануэла присоединяла к всеобщему переутомлению и свое волнение за Эндрю, так что как только страсти хотя бы немного улеглись, и молодняк продолжил напиваться, поспешила присоединиться к попойке. Она вышла на пляж вслед за именинником, куда стеклось куда больше народу, нежели в начале вечера — на Вилле стало не только скучно, но и почти удушливо жарко. Джонатан и Грэг снова полезли в воду, хотя у первого уже посинела вся нижняя часть лица, а Вудкастер надсадно кашлял, дрожа на пронизывающем ветру. Мануэла лишь искала способ избавиться от раздражающего нервного озноба. К сожалению или к счастью, но достоверно действенный способ она знала лишь один, так что прихватила с собой на пляж сразу два бокала игристого вина и, подойдя к воде, залпом выпила один за другим. На глазах на мгновение выступили слезы, в груди словно вспыхнул огонь, но тепло от этого огня мигом поплыло по всему телу, успокаивая дрожь и возвращая живость мышцам. Настрой только начал приходить в норму, но стоило Мануэле выдохнуть, как с океана послышался громкий вопль, исходящий, судя по всему, от Вудкастера. Она по инерции двинулась на звук — не то чтобы проблемы Грэга ее сильно волновали, — но стоило Мануэле, разгоряченной шипучкой, зайти по щиколотки в ледяную воду, как сквозь искры в глазах она поняла, что проблемы кое у кого другого. Вудкастер вышел из воды, швырнув на берег окровавленный серф, а после забрался обратно и поднял с мелководья отплевывавшегося кровью Джонатана. Ману поспешила навстречу, чувствуя почти болезненную усталость от нового повода поволноваться. Она махнула обеими руками, привлекая внимание. — Что… что случилось? — борясь с подступающими к горлу пузырьками игристого, пролепетала она. — Навернулся именинник, — бросил Грэг, уже энергично, призывно махая кому-то на террасу. — Помоги его довести, кажется, хорошо приложило. — Да все нормально… — промямлил невнятно Мэтьюз, качающейся походкой шагавший по песку. Он слегка побелел, что было неудивительно, учитывая температуру воды, но, как вовремя отметила более трезвая Мануэла, шибанулся об доску по большей части носом — кровь залила весь ворот гидрокостюма, чернильным пятном расползаясь на груди. Мануэла подхватила под вторую руку и спешно засеменила в такт мужским широким шагам в сторону входа на виллу, когда Джонатан вдруг посмотрел на свои руки, залитые кровью, на песок, куда падали черные капли, и замер на месте. — Что, черт возьми, такое, Мэтьюз? — поморщился запыхавшийся Грэг. — Пошли уже, сейчас тебе там в аптечке чего-нибудь спиртосодержащего дадут… — Джонатан, идем, нужно обработать ушиб, — попыталась настоять Мануэла, погладив его по плечам. Но Мэтьюз не двигался с места, он трясся мелкой дрожью, а после вдруг вскинул на Грэга такой отчаянный взгляд — ясный, словно он в секунду и протрезвел, и пришел в себя после удара за одно мгновение — и тихо сказал: — Это и правда конец. — Что за… какой, нахрен, конец еще? — раздраженно бросил Вудкастер, попытавшись потащить приятеля дальше, но Мэтьюз схватил его за руку своей, испачканной в крови ладонью, и ошалело уставился в землю. — Дружище… — почти бесшумно прошептал он. Скорее всего, Грэг даже не услышал. Он блажил, призывая на помощь кого-то из охраны, а Джонатан произнес это шепотом, сам себе, однако Мануэла уловила по губам. Вудкастер нервно передал приятеля на руки двоим секьюрити, он и Ману стали подниматься вслед, пока охрана вела отрешенного, словно идущего на казнь, Мэтьюза вверх по ступенькам. В его неровной походке ей почудилось что-то неестественно-болезненное, гнетущее чувство тоски тяжелой печатью легло на грудь. Напряжение, которое объяло Мануэлу, стоило ей коснуться истекающего кровью именинника, не успело рассеяться, когда, поднявшись наконец на нужный этаж, она увидела почти толпу, переговаривающуюся такими голосами, что всем враз стало ясно — что-то снова не так. Мэтьюз остановился, Мануэла подхватила его под руку по инерции, Грэг брезгливо оттирал салфетками кровь, когда кто-то из толпы повернулся и без стеснения показал на вошедших пальцем. Из людского скопища вынырнула Аделия, и ее раскрасневшееся, оторопелое лицо посеяло еще одну вспышку болезненного волнения в груди. — Вы слышали? — произнесла она таким голосом, будто вот-вот готовилась закричать. Низким, звонким, ошарашенным. Адель перевела взгляд на Джонатана, и в тот миг там в самом деле сквозил страх. — Мию Мэтьюз арестовали по обвинению в убийствах Каса. Картинка смазалась, потому что на несколько мгновений, казалось, вся Вилла на сотни метров вокруг погрузилась в тишину. Джонатан поднял голову, и Мануэла могла поклясться, что он протрезвел мгновенно, в тот же миг. Кровавые дорожки на его подбородке прочертили крест, он вперился взглядом в Адель, сглатывая, словно не понимая языка, на котором она говорила. — Это… какая-то безумная ошибка, — подала голос Мануэла, неотрывно глядя на него. — Джонатан?.. Учитывая его настрой несколько секунд назад, она была уверена, что их ждет истерика. Но Джонатан, на миг окаменевший, расправил плечи, бросил на нее короткий, невидящий взгляд и ровным голосом произнес: — Конечно, Мануэла. Не волнуйся, я со всем разберусь. И высвободившись из рук, поддерживающих его секьюрити, тяжелым шагом двинулся прямо через толпу, а толпа расступилась перед ним, отпрянув, как от огня.***
Ночь наконец подходила к концу. Не только гостям Виллы Фиеро она показалась бесконечной. Продрогнув, кажется, в прямом смысле до самых костей, на причале прямо на деревянном поручне, подобрав колени к подбородку, сидела и встречала несмелый рассвет Дженна Мастерсон. То, что все безвозвратно потеряно, и это еще мягко сказано, даже Дженне теперь было очевидно. Права была мамаша, когда сомневалась, что она вывезет даже простенькую аферу с картиной. Надо было красть чертову мазню и бежать, бежать без оглядки от этих проклятых хитрых сволочей. Теперь Дженна знала, где оступилась — когда доверилась кому-то из них. Когда на мгновение позволила запутать себя и поверила, что кто-то из Жардан Рояль может перестать быть собой. Хантер Ферлингер была безвозвратно «их», давно скинула кожу и надела новую, прижилась и пригрелась как дома, а учитывая ее происхождение — наверное, там, за золотой оградой, всегда и был ее дом. Иронично до злобы, ведь это первая истина, которую Дженну заставила заучить мать. Все в Жардан заодно, и как бы они друг друга ни ненавидели, в конечном итоге каждый выбирал своих. Подъезжающую к пустынной набережной машину Дженна услышала еще за полмили — в такой-то тишине. Она не пыталась сбежать, зная наверняка, что это бесполезно. Она выдала свою личность и от отчаяния преступила закон так непростительно, что почти не надеялась отделаться легко. Угнанный в панике и брошенный здесь же неподалеку мопед лишь отсрочил ее неминуемую гибель. Где было прятаться в пустом, незнакомом городе ночью? Может быть, лучше было сдаться полиции, когда они прижали ее на причале? Впрочем, учитывая тишину, Дженна уже сомневалась, не надули ли ее хитрые жардановцы в последний, контрольный раз. Машина притормозила почти у береговой линии, и Дженна невольно нахмурилась. Этот автомобиль она еще не видела ни у кого-то из своих недоприятелей в поселке, ни у их именитых родителей. Громоздкий черный катафалк явно не походил на полицейскую машину, и Дженну снова, в сотый раз за ночь пробрала дрожь. Господи, ну что еще? С водительского сидения вышел мужчина — стройный, даже сухой, со светлыми, слегка подернутыми сединой волосами и высоким лбом. Он оценивающе прищуренным взглядом окинул ее, вытащил портсигар и цокнул, обнажив нижние зубы. — Еле нашел, — мрачно проговорил он, закусывая сигарету. — С таким умением прятаться зря ты сдалась так быстро с этой затеей с похищением. — Я не похитительница, — из последних сил сипло попыталась Дженна. — Я просто… запаниковала… — Ясное дело, — отмахнулся собеседник. — Тебе теперь в тюрьму или в бега, сама понимаешь, да? — К чему вы клоните? — сглотнула она, спустив ноги. — Кто вы? Неизвестный улыбнулся, хищно, почти оскалился, и тогда Дженна поняла, что он здесь явно не для того, чтобы ее спасти. Она лишь смотрела, не отрываясь, снизу вверх, борясь с желанием съежиться в точку под его взглядом. — Твой последний шанс, вот кто я, — проронил он, зажав зубами сигарету. — Будешь звать меня мистер Уоттс… Вот тогда по спине Дженны побежали настоящие мурашки. — …ты мне пригодишься.