***
В день похорон Бензли ожидал классического пафосного дождя — настолько это было бы в тему к такому-то покойнику — но ближе к самому торжеству стал уже ожидать, что небеса разверзнутся, и Господь прицельно окончит его страдания громом и молнией. За те считанные дни, что Вудкастеры провели в Вуа Верт, Бензли настолько устал от них и этого дела, что подумывал, не лечь ли ему самому в этот чертов гроб, чтобы хоть пару дней никто не трогал. Он прибыл в церковь первым, проследить за тем, чтобы все было готово, и к тому моменту, когда начали собираться скорбящие, был во всеоружии на случай, если Кас заявится посмотреть на дело рук своих. Бензли уже договорился с Артуром — тот должен был патрулировать поселок в то время как жители соберутся на похоронах, где Ройе будет пристально за ними наблюдать. Он выгадал идеальный момент, чтобы объявить Грэга живым; конечно, выгадывал он исключительно с точки зрения расследования: когда все собравшиеся будут перед глазами, когда их внимание будет максимально отвлечено, и когда они меньше всего будут ожидать подвоха. Прозвонил колокол, Бензли почувствовал, как по ногам скользнул сквозной ветер — кто-то открыл двери. Сам он нечасто бывал в церкви — с собственной свадьбы дай бог переступил порог раза три, но католические приходы внушали ему какой-то особый трепет. Бензли ощущал себя здесь совсем не в своей тарелке, а после представления, что он устроит, его наверняка сюда больше и не пустят. Впрочем, это даже к лучшему. Своды церкви собирали эхо, которого становилось все больше по мере того, как в оформленный, без преувеличений, роскошно зал вступало все больше людей. Их встречал помпезный мемориал с портретом в человеческий рост, кругом расположили поистине гигантские корзины с алыми, белыми и черными розами. Откуда Вудкастеры взяли черные, Бензли даже думать не хотел, но вот о том, начерта они так намудрили, он не мог не думать. Гроб черного дерева, который суеверная Анабель поклялась вернуть в бюро ритуальных услуг после спектакля, возвышался закрытым на постаменте, куда походили прощаться якобы-близкие. «Какая смерть, такие и близкие», — подумал Бензли. Народу прибывало, в знак хорошего тона все именитые жители поселка прибывали с легким опозданием. Первыми, как ни странно, вошли в зал Робин Уоттс и ее сын. То, что впечатлительная Робин расчувствовалась, Бензли легко предположил, а вот то, с какой кислой миной приплелся Кэмерон, стало сюрпризом. Ройе был уверен, что все эмоции Уоттса были не более чем шоком от известия о смерти Грэга, но, видимо, бедняга все-таки скорбел. Что ж, всей скорби, что сгущалась под потолком этих холодных сводов, сегодня придет конец. Без опозданий, наверняка дабы не пускать толков, приехали и Сесилы. Деликатно напряженные, мрачные все трое, остановились около Бензли пообщаться. Олдосу Ройе не сообщил правды, но сделал очень жирный намек, дабы тот не торопился перекраивать сетку матчей, однако за сохранность тайны он не боялся — Олдос ждал возмездия, которого Бензли ему совершить не позволил, и известие о гибели Грэга должно было уравновесить его пыл. Эндрю, стоящий около родителей, был даже мрачнее обычного. Бензли заметил, что мать держит его за локоть, а сам Сесил-младший подозрительно бледноват. — Все в порядке? — спросил Ройе у Элен, когда ее сын пошел поздороваться с друзьями. — Эндрю не нужна помощь? — О, нет, — спешно покачала головой она, мягко погладив его по вороту пиджака. — Эндрю иногда… чувствует себя нехорошо. Мы думаем, может быть, у него стресс… Не бери в голову, Бензли. Прибыли с помпой, как на праздник, Изабель с отцом, она, как всегда, не преминула надеть платье попышнее, что шлейфом тащилось сзади по полу. Макензи выглядел скорее скучающим — он в дела поселка вникал крайне редко, а вот его дочка, едва завидев портрет и гроб, закусила губу, исходя на слезы. Вслед за ней явились Мэтьюзы. Бензли едва не улыбнулся, увидев наконец приятные лица, но вовремя себя одернул. Марк поздоровался сдержанно, Рипли смотрела вокруг с маской скорби на лице, но взгляд прищурила, будто держалась начеку, рядом сдержанно, явно чувствуя себя не в своей тарелке, смотрела в пол ее дочь. А вот Джонатан припозднился — привел за руку Мануэлиту. Глаза у обоих были на мокром месте, Мануэла оделась скромно, в облегающее, дабы не привлекать слишком много внимания. «Вот они, манеры истинной леди», — заметил про себя Бензли, оглядывая прочих, собравшихся словно на неделю высокой моды в аду. «Прямо-таки не отлипает от дочки тер Пэриша», — задумался Бензли, глядя на то, как Джонатан помогает Мануэле подняться на постамент. Он еще совсем немного лелеял надежду свести младшего Мэтьюза и свою дочь, но уже почти отбросил эту мысль. Кажется, паренек крепко попал, и так просто уже от красавицы Мануэлиты не отлипнет. Что уж и говорить, хороший был план, но черт с ним. Бензли как никто другой знал, как важно уметь вовремя отбросить нерабочую схему и обдумать новую. Наконец вошла его дочь, впервые с инцидента без костылей — растяжение почти зажило. Аделия скрыла пышным рукавом черного объемного платья гипс на руке, но ни секунды не скрывала своего отношения к происходящему. За ней проследовала Делорис — такая же отстраненная, будто на прогулку вышла. Бензли шепнул семейству, не забывать, зачем они здесь собрались. — Мне заплакать? — недовольно прошептала Адель. — Тогда пускай Грэга реально зароют! Я тогда разрыдаюсь от счастья! — Помолчи, — отрезал шепотом отец. — Прояви себя как дочь, которой я могу доверять. Иди на свое место. Это сработало, Адель приумолкла и пошла, шурша туфельками на плоской подошве по каменным плитам. Стоило им пройти, как следом вторглись в церковь Ферлингеры, да еще и все сразу — чего Ройе, признаться честно, не ожидал. Люк так редко посещал какие-либо поводы в Жардан, даже такие трагичные, что его появление само по себе селило какой-то напряженный холодок меж лопаток. Ферлингер привел с собой и среднюю дочь, которая, заметил Бензли, довольно выгодно выделялась на фоне сестер — не только внешне, но и тем, как держала себя на публике: не слишком расслабленно, но и без лишнего напряжения. Спустя мгновение он понял — Хантер была чрезвычайно ненавязчивой на фоне других, органичной частью толпы, но в глаза не бросалась. Проводив семейство взглядом и переглянувшись понимающе с Люком, Бензли только сейчас заметил, насколько Хантер в самом деле была похожа на отца. Почти незамеченными проскочили в зал вначале Вернон Марлоу с бывшей супругой, а потом и его сын. Старшие Марлоу явно прятались от ненужных сплетен по поводу совместного появления, а вот Дэмьен скрывал нечто иное. Бензли послеживал за пареньком в последнее время, слишком уж частенько ловил его под кайфом, но сейчас дело было не в этом — точнее, не только в этом. Дэмьен чертовски хреново держался: будто вот-вот готовился расплакаться. Он сел не рядом с родителями, а на совершенно пустой ряд, откуда сразу стал следить за семейством Ферлингер. — Все готово, — тихонько предупредил Бензли священник, он кивнул. Прежде чем вскрывать карты нужно было дождаться Джокера в колоде, главного козыря его программы. И вот, спустя четверть часа после того, как скорбящие пролили все возможные слезы над пустой коробкой и расселись, двери наконец распахнулись в последний раз. Бензли обернулся и, пользуясь тем, что стоял к гостям спиной, невольно усмехнулся. В зал вошли сначала двое людей, держащих юбки, а потом уже вторглась и их хозяйка. Мэдли Вудкастер, самый главный объект обсуждений, сплетен и вопросов за последние дни, вплыла в церковь, посеяв среди пришедших гробовую (весьма подходящую) тишину. Полностью облаченная в черное: шляпу столь широкополую, что лежала на плечах, пышное бальное платье, которое пришлось нести вчетвером, накидку из перьев и туфли на каблуке таком высоком, что шла, будто на ходулях, Мэдс молча проследовала по ряду мимо гостей, даже ни на кого не глядя. Ее глаза были завешены непроницаемыми черными очками, лицо выбелено, словно у манекена, включая губы. Острый воротник платья впивался в подбородок шипами, не давая опустить головы, так что шла Мэдли, глядя строго вперед. Конечно, все смотрели только на нее. Джордж и Анабель появились почти незаметно, в тени дочери несложно было пробраться на свои места почти призраками. Кто-то, глядя на близняшку, зарыдал, эхо подхватило плач и унесло под потолки, Бензли поднял голову и почувствовал, как от высоты пол поплыл под ногами. — Сегодня мы прощаемся с нашим другом, — мелодично запорхал под сводами голос священника. — Сыном, братом… На это снова кто-то заревел, но большая часть гостей держалась молодцом по большей части оттого, что прилипла взглядами к Мэдли. Она возвышалась на своем месте, как бутон розы среди зарослей садового лука — не хватало только короны, и зная Мэдс, Бензли был удивлен, что короны нет. — Нам всем будет не хватать Грэга, — продолжил священник. — Давайте же простим ему его грехи, если он обидел кого-то из присутствующих… Господь на небесах дарует ему свое прощение… На это кто-то неприлично усмехнулся — а из-за акустики слышно было каждый чих. И словно по волшебству смельчаку вторили хохотками еще двое. Бензли почувствовал, что фарс вот-вот выйдет за рамки жанра «театральная драма» и перейдет в жанр «трагикомедия», но священник продолжил. — Мы все не святые… Грэг был всего лишь человеком, и как бы то ни было — он покинул нас слишком рано… Рыдания на сей раз прервали слишком резко, Бензли покосился на согнувшегося пополам Дэмьена Марлоу. Он поднял руку в знак извинения, но священник кивнул на него: — Ты хочешь что-то сказать, сын мой? Прекрасно! Поднимайся к нам! Раздели с нами свою скорбь! Марлоу попытался отказаться, но на него развернулась Мэдли и под ее взглядом, бледной, как сама смерть, он словно окаменел. Медленно и неуверенно поднявшись, он прошел по проходу и поднялся за трибуну, которую уступил ему святой отец. — Я не… я не умею говорить речей, — проговорил он сбивчиво, стирая поспешно слезы. — Но Грэг был моим лучшим другом. И я… я просто не верю, что это с ним случилось… Все еще не верю, что он лежит там в этом ящике… Это какое-то безумие… Бедняга Марлоу закрыл лицо руками и заплакал, а Бензли ощутил, что близок совершить что-нибудь неправильное. «Еще одни такие похороны, и я точно тронусь умом», — подумал он. В одночасье разбирал безумный идиотский смех от мысли, что в ящике действительно никто не лежит, и в то же время душила обида за парня, который искренне страдал от потери. Внутренности сжались в комок, захотелось прекратить это поскорее, но Бензли силой заставил себя встать ровно. Джордж Вудкастер поднялся и собственноручно проводил Дэмьена до скамейки, ободряюще обняв за плечи. — Быть может, кто-то еще хочет что-то сказать? — спросил священник. — Самое время выплеснуть боль, которая у всех нас на душе! Смелее, быть может Грэг именно сейчас нас слышит? Бензли едва не лопнул, тяжело задышал, чтобы только не посыпаться. Он отвлекся на выходящую к трибуне Мануэлу, такой бедняжка была скорбной на вид. Она подошла к микрофону и поднялась на цыпочки, потому что никто не опустил его для ее маленького роста. — Мне так жаль, что это случилось, — проронила она. — Мистер и миссис Вудкастер, Мэдли… мне так жаль, что вам сейчас приходится переживать такую боль, она несоразмерна ни с чем на свете… Пускай с нами иногда нелегко, пускай мы все несовершенны — но мы любили Грэга. Он был одним из нас… Невыносимо думать о том, что его больше с нами нет. Ройе поклялся бы, что она заучила текст, но Мануэла теряла крупные слезы прямо по ходу своей речи, глядя на зал широко распахнутыми глазами. Сердце снова сжалось от сочувствия. — Если бы он сейчас слышал нас, я хотела бы чтобы он это знал, — сглотнула слезы Мануэла. — Что мы любили его, несмотря ни на что. Господи, да даже зная, что Грэг не умер, подобные слова невозможно было воспринимать безучастно! Бензли стряхнул наваждение, пора было кончать с этим спектаклем, нужный накал эмоций он уже создал. — Хочу, чтобы все мы… — проронила Мануэла напоследок и в этот момент слегка запнулась, забегав глазами по потолку. Гости затаились, взгляды были прикованы к трибуне, Бензли замер, ожидая окончания речи, когда на заднем ряду послышался чей-то приглушенный голос. А сразу затем громкий, различимый просто до зубного скрежета шепот: — А ну закрой хлеборезку, я не слышу, что она говорит! В тысячный раз пожалев, что Грэг все-таки не умер, Бензли закрыл лицо руками. Все гости разом пооборачивались и полишались, нахрен, слов от увиденного. На заднем ряду, преживехонький, сидел с пачкой чипсов Грэг Вудкастер, и как в кинотеатре наблюдал собственные похороны. — Пресвятая дева Мария, — проронила наконец Робин Уоттс, бледная, как стена. Её сын без слов поднялся во весь рост, зачем-то приложив руку себе к груди. — Он пришел за мной!.. — в ужасе прошептал с ряда поближе к трибуне Дэмьен Марлоу и тут же перешел на вопли. — Он пришел за мной! Господи! В эту секунду глядящая на Грэга без слов Мануэла закатила глаза и обрушилась на том месте, где стояла. Дэмьен подорвался и, перескочив через ряд, галопом кинулся в сторону гроба, где упал и запрятался в зарослях черных роз. — Да не за тобой я, идиот, — проронил лениво Грэг, раздраженно обозревая толпу. — Нужен ты мне там больно… — Он живой! — наконец выкрикнул кто-то. — Живой! Пускай оценить реакцию абсолютно всех у Бензли не вышло — не та локация — а все ж таки кое-кого он сумел приметить. Мэтьюз, на вид, тоже вот-вот готовящийся отправиться к праотцам, отпихнул побледневшую сестру и ошарашенно обернулся на свою возлюбленную, но ноги не послушались, и он неуклюже завалился на скамейку, с которой только что встал. Какая-то старушка, явно из семейства Вудкастеров, заголосила и стала призывать ангелов на эту грешную землю, Джордж и Ана поспешили успокоить. Мануэлу уже поднял на руки Сесил — о, он не выглядел шокированным или хотя бы обрадованным — лицо Эндрю перекосило от злости. Бензли готов был биться об заклад, что уж он-то не удивился внезапному воскрешению Грэга из мертвых. Его отец, напротив, не постеснялся широко и довольно улыбнуться. Да, Олдос тоже явно не был удивлен, зато дебет и кредит у него в голове сейчас явно сошлись в экстазе. Подперла ладонью подбородок, глядя на представление, Адель. Ее мать обмахивалась ладонями и напряженно глядела на мужа, глазами вопрошая, когда можно будет уйти. — Ты живой! — наконец обрел дар речи Уоттс, подходя и хлопая Грэга по плечу. — Конечно, живой, что мне сделается? — усмехнулся Грэг. — Не дождетесь! — Живой, — воскликнул громогласно Сесил, передав бездыханное тело Мануэлы ее отцу. — Правда это ненадолго! Он как следует закатал рукава и сделал тяжелый шаг в сторону Вудкастера. — Иди-ка сюда, заговорщик ты хренов. Не расходитесь, я сейчас этот баг поправлю! Грэг резво подскочил с места и попытался улизнуть, но Сесил его поймал за шиворот и вернул обратно. — Эндрю! Что с тобой? — возопила Элен. Потеряв шляпу, кинулась между братом и Сесилом Мэдс, которая явно уже не была рада тому, что надела такой пышный наряд. — Задумал меня убить, значит, сука? — прошипел Сесил. — Я-то уж думал, тебя свыше покарало, а оно вон как! Ну ничего, я сам покараю! — Что?!.. Нет! — выкрикнул Грэг и тут же получил тяжелый удар в челюсть. Он упал бы, теряя на ходу едва вставленные зубы, но Сесил по-прежнему держал его за шкирку. Нужно было лишь время на новый замах. — Нет! Хватит! — заверещала Мэдли, хватая Эндрю за запястья. — Я не хотел убить! — проорал Грэг. — Спроси у Бензли! У… мистера Ройе спроси, — уже спокойнее произнес он, когда понял, что Сесил-таки опустил руку. Сесил обернулся на Бензли, и тот вдруг явственно увидел, как реальность словно затормозила, разбилась на секунды. Ройе метнулся к потасовке и успел как раз в тот момент, когда Эндрю закатил глаза и повалился наземь. Бензли подхватил его в последний момент, окружающие Сесила тут же схлынули. Олдос и Элен, не говоря ни слова, стали кого-то вызванивать. Элен положила голову сына на колени, а как только на том конце провода ответили, упавшим голосом сказала только: — Опять. Никто не понимал, что происходит, но Бензли вдруг осознал, что Эндрю в сознании. Он проморгался, неуклюже поднялся и стал тереть лоб. Отец поднял его, закинул руку себе на плечо и без слов повел прочь. Поравнявшись с Бензли, он бросил тому короткое «позже обсудим» и вышел из церкви. Следом за ним бегом покинула зал и Элен. — Перенервничал бедняга? — насмешливо прошепелявил Грэг, слизывая кровь с разбитой губы. Он радовался не просто так — понял, что отделался легко. Вокруг него все еще собиралась толпа, священник и вовсе осел за трибуной и до сих пор не решился вымолвить ни слова. Бензли вспомнил наконец, что вообще-то объяснить всё должен именно он. — Друзья, — полетел эхом под потолок его налитый металлом голос. — Присядьте, успокойтесь. Грэг, слава богу, действительно выжил. Нынешний спектакль был нам необходим для того, чтобы поскорее поймать убийцу и не дать ему добраться до Грэга, пока тот был уязвим. Так что искренне прошу прощения у всех, кому причинило боль это представление… Спустя полчаса гости наконец пришли в себя. Даже священнослужители после пламенной речи Бензли сменили гнев на милость и разрешили остаться, дабы решить все недопонимания на месте. Бензли сам не понял, как, но похороны внезапно превратились в самое радостное событие за последние недели. Гости на радостях взяли откуда-то шампанского, Мэдли Вудкастер в своем шикарном траурном наряде позировала на фоне розовых венков, пока ее на сотовый фотографировал Уоттс. Грэг важно рассказывал своей вновь обретенной свите, как был на волосок от смерти, его родня успокаивала пожилых родственников, Мануэлу привели в чувство, теперь Джонатан отпаивал ее шампанским. Бензли же оставил идею ругать Вудкастера за то, что сорвал ему всю операцию. Грэг только и делал, что портил все, до чего у него дотягивались руки, так что этого горбатого исправила бы только могила, да только он и на сей раз от нее умудрился сбежать. Устав от гомона, Ройе вышел на улицу и почему-то захотел набрать Олдосу. Холодок внутри от увиденного не покидал до сих пор, но стоило Бензли вытащить телефон, на него, словно предчувствуя, что хозяин держит в руках, позвонили. Он взглянул на незнакомый номер и поспешил снять трубку. — Мистер Ройе? — спросили на том конце. — Ваш номер был вбит в сотовый как экстренный. — Что случилось? — нахмурился Бензли. — Вы знакомы с мистером Артуром Уэстбруком? — Да, — ощущая неприятный спазм в груди, отозвался Ройе. На том конце деликатно кашлянули — худший звук на свете. — Мистера Уэстбрука нашли час назад в Жардан Рояль, — наконец продолжил голос. — С тремя пулевыми ранениями.***
Пускай Хантер трижды убедила себя в том, что Грэг живой, и успела вроде как привыкнуть к этой мысли, а все равно, увидев его хитрую морду воочию, ощутила, как земля плывет под ногами. На радостях вся процессия сошла с ума. Джордж и Анабель повезли гостей домой, отпаивать коллекционным коньяком и успокаивать — похороны перетекли в настоящую вечеринку. Дэмьен и Уоттс ухитрились надраться прямо в церкви, так что к приезду в Диаман Флувьяль половина из тех, кто стал сегодня гостями Вудкастеров, была в хлам. Хантер и сама не отказалась отпраздновать. Что-то очень важное решилось в этот день в поселке, и Хантер непосредственно имела к этому отношение, так что у нее точно был повод себя побаловать. Она пробралась в погреба поместья вслед за Дэмсом, который явно знал, где тут что лежит, и без зазрения совести умыкнула из холодного, пропахшего деревом и терпким запахом вин хранилища две бутылки отборного виски. Пожалуй, это был первый день, когда абсолютно никто ни с кем не цеплялся. Все молодые жители Жардан собрались в большой гостиной на втором этаже — той самой, что предваряла входы в покои близнецов, расположенные направо и налево — каждому было отведено по пол-этажа. — За живучего сукина сына! — вскрикнул Уоттс, вскидывая бокал. Он ногами встал на фигурный журнальный столик, внизу его поддержал радостными воплями Джонатан, оба опрокинули по чарке. Толпа вновь огласила зал криками и ненадолго затихла. Дэмс уже успел протрезветь от того, чем он там забросился перед похоронами, и напился снова. Хантер почти не обращала на него внимания. Она пила на двоих с принцессой, Мануэла еще слегка румянилась от недавней отключки, тихая, но явно обрадованная таким поворотом событий. — Ты в порядке? — спросила Хантер, убрав выпавшую прядку с ее лба. — Чувствуешь себя хорошо? — Да… — выдохнула Мануэла, наблюдая почти с умилением за резвящимися парнями. — Я только очень волнуюсь за Эндрю. Конечно, ей уже донесли, что Сесилу поплохело на похоронах — никто, правда, не удивился, но тем не менее Эндрю не походил на доходягу, склонного к потере чувств. — Я думаю, мы можем навестить его чуть позже, — поджала губы Хантер. — Если поедем вдвоем, это не будет выглядеть поводом для неправильных сплетен. — Да, ты права, — кивнула Мануэла, несколько успокоившись. — Я звонила ему, но он не отвечает… Надеюсь, все хорошо. — Конечно, хорошо, — улыбнулась ободряюще Хантер и погладила принцессу по плечу. — Эндрю не из тех, кого сломит обморок. Чем ближе к горизонту двигалось солнце, тем пьянее становился дом. Играла музыка, словно на тусовке у Уоттса — Хантер даже поймала отголосок приятной ностальгии — кругом слышались веселые выкрики, большая часть гостей радостно избавлялась от траурных предметов одежды. Грэг объявил себя самым везучим человеком на свете и сел играть в двадцать одно. К тому моменту, как в особняке зажгли свет, его прическа была растрепана, ворот рубашки распотрошен, физиономия от выпитого покраснела, а глаза заволокло мутной дымкой. Грэг без конца хохотал, что выдавало явственно — он в самом опасном из своих состояний. Впрочем, к счастью, в таком состоянии грозились сегодня оказаться все присутствующие. С наступлением темноты за столом, превратившимся в покерный, собрались практически все. Не стесняясь, обнимала со спины ожившего Вудкастера Дейдра, от которой он отмахивался. Порш лишь бросала взгляды, шикая на сестру, но Хантер знала: Портия и сама не прочь занять ее место, да вот только ее репутации бы это с рук не сошло. Забил на свою репутацию Дэмс, даже на все намеки на ориентацию — надравшись в усмерть и радостно голося, он крепко целовал Грэга в щеку, за что, конечно, тут же получал по роже. Стискивал в объятиях выжившего Уоттс, незаметно заглядывая тому в карты, а после откидывал свои и наливал еще. Хантер и Мануэла не могли остаться безучастными, вскоре и они сели за стол. Принцессе подливал Мэтьюз, казалось, она даже забыла о своей печали. Музыку сделали громче, погасили наконец свет, и половина гостей разбежалась из-за стола, силясь разогнать кровь. Мануэлита в своем облегающем платье теперь смотрелась умнее всех — ее наряд единственный подходил для вечеринки. На то, как она вертелась, покачиваясь под музыку, заглядывалась вся гостиная, Хантер стала замечать голодные взгляды. Конечно, после того, как страх из их голов окончательно вымыло дорогим алкоголем, жители Жардан быстро вспомнили, чем жили. Наконец и Хантер вспомнила. Под ее боком закопошился Дэмьен, он укурился до такого состояния, что вряд ли стал бы даже приставать, но полиэтиленовый пакетик в руки сунул. Впервые за вечер Хантер широко улыбнулась, сдавив в пальцах дарованное и ощутив перекатывающийся порошок. Пока она педантично раскладывала дорожки на столе, к ней невольно стали подтягиваться все те, кому не доставало допинга, как и ей. — Пропустите именинника! — громогласно заявил Грэг. Он плюхнулся на диван рядом с ней и в два счета собрал носом две крайние полоски, что Хантер уже разложила. Она только улыбнулась. Сегодня хватит на всех. Нос привычно обожгло, внутри будто петарды взрывались, захотелось жить. Вот теперь вечеринка стала по-настоящему веселой. Хантер будто наблюдала со стороны, а теперь наконец вошла в самый ее эпицентр. Подле ее ног присел на колено, как принц, Кэмерон, как следует вдохнул и запил виски из бокала. Хантер проводила взглядом, открыв рот, чтобы попросить, но Уоттс на ее глазах осушил целиком. — Мерзавец, — протянула она с улыбкой. — Ничего мне не оставил. — Для моей красотки свежая порция! — невнятно воскликнул Кэмерон и щедро плеснул в бокал снова. Хантер взяла, отпила из его бокала, ощутила, как мир на мгновение мешается, как калейдоскоп. Что-то будто подбросило, словно пружина, подняться, пуститься в пляс. Спустя пару минут она уже кружилась по комнате, держа Уоттса за обе руки. Отпустила боль от смерти Грэга, выветрилась та тяжелая печать, что сковала ее от известий о том, что его больше нет. Вымылось напряжение и страх от того, что сделал Дерек, а вместе с тем и чувство вины, за то, что она его не спасла. Она поступила верно, она молодец, она умеет быть сильной. Она их всех пережует и выплюнет. Прямо на глазах Хантер нерешительно вдохнула кокса под чутким надзором Мэтьюза Мануэла. Вслед за ней закинулся он, а после, словно в замедленной съемке, взял за подбородок и поцеловал с такой страстью и смаком, что Хантер пробрало с ног до головы. Она буквально прочла его мысли в это минуту, ощутила исходящий от Джонатана на несколько метров вокруг жар — столь горячей была его любовь. Хантер пошла проветриться на балкон и заодно перекурить — ноги дрожали то ли от опьянения, то ли от желания быть хоть кем-то любимой настолько. Воздух не отрезвил, напротив, разогнал мысли еще сильнее. Хантер пошла назад, решив, что стоит напиться еще — так, чтобы заглушило вообще все осмысленное в голове. Но ей было не суждено. Выйдя в дом, она увидела Вудкастера, который, с трудом опираясь на стену, отошел подальше от шума, чтобы отправить кому-то голосовое сообщение. Она хотела пройти мимо, но Грэг как раз закончил, убрал сотовый и смерил ее непонимающим взглядом, и Хантер не выдержала. Темнота коридора как будто ее подтолкнула, она замерла на мгновение и сделала шаг к нему, прижавшись изо всех сил. Грэг молчал, она случайно уткнулась губами в полоску ворота его рубашки, стиснула пальцами мускулистые плечи и спустя несколько томительных секунд почувствовала, как он снисходительно похлопал ее по спине. — Ты этого не видел и не слышал, — шепотом проговорила она. — И я тоже не видела и не слышала. Он рассмеялся очень по-вудкастерски, отцепил ее от себя и с улыбкой поднял своей железной ладонью за подбородок. Хантер сама как-то поцеловалась, прижалась еще сильнее, грозясь лишиться воздуха, Грэг буквально припечатал ее губами. Отстранился, а после сразу сочно поцеловал еще раз. — Пойдем, — сказал он коротко. — Раз уж мы оба сегодня ничего не видели и не слышали… Хантер едва заметно кивнула, не желая даже на секунду отпускать его плеч, Вудкастер так и прошел с ней несколько метров и втянул за собой в комнату. Она даже не стала запираться, ни секунды не испугалась того, что ее заметит кто-то из гостей, Дэмс или кто угодно. Внутри Хантер поселилась какая-то совершенно сумасшедшая страсть к Грэгу, всепоглощающая и всепрощающая любовь на эту короткую ночь. Она забыла все, что он ей сделал плохого, и он забыл. Стаскивая с него рубашку, прилипая губами к его шее и груди, она избавлялась от одежды, как от пут. Грэг раздевал ее, причесывая пятерней волосы, и между ними было какое-то столь тонкое, чуткое единение, что не удавалось передать даже мыслями. Хантер только подумала, что это очень в духе Жардан. Места, где ты воевала с кем-то насмерть, а после, опустившись в постель, как шахматная фигура в коробку, жмурилась от наслаждения в его объятьях. Места, где вражда между двумя людьми доходила до того, что они становились друг другу ближе, чем настоящие друзья. Именно это место заставляло постоянно вариться друг с другом в таком остром соусе, что остаться безучастным к кому бы то ни было, было невозможно. Теперь Хантер поняла, почему в Жардан все со всеми спали. Здешние жители были слишком ярки, чтобы быть равнодушными друг к другу. Они друг друга или обожали, или ненавидели, или все вместе. Было прекрасно. Вот прямо так прекрасно, как пишут в книгах, как показывают в кино, как рассказывают девочки, которые говорят, что занялись сексом впервые, но на самом деле еще не занимались. Лежа на холодных скользящих из-за атласа простынях, Хантер курила, просто чтобы закурить после секса, и думала, что с тех пор, что она в Жардан, она все теперь делает и испытывает по максимуму. Словно бегает по канату между вершинами самых высоких гор, грозясь свалиться в пропасть оттого, что на этой высоте порой не хватает воздуха.***
Поздним вечером, пока половина поселка праздновала воскрешение Вудкастера-младшего из мертвых, Бензли наконец вышел перекурить из больницы, где тоже кое-кого воскресили. Порядка пяти часов врачи реанимировали Уэстбрука, и наконец состояние горе-детектива стабилизировалось. Он даже пришел в себя и сумел немного поговорить с Ройе — конечно, он знал, что его интересует больше всего: кто именно сделал выстрел. Но, к своему разочарованию, Бензли новых подвижек по делу не выяснил. Артур хорошо запомнил стрелка — выследившего его из города немолодого смуглого мужчину, в котором легко опознал отца погибшей от рук Каса Падмы Чоудари. — Он сам сказал, это за его дочь, — сипло поведал Уэстбрук, лежа под вязью проводов. Выглядел бедняга крайне измотанным, бледным, едва мог говорить. — Он видел мое фото в сводке новостей, потом узнал, что меня отпустили… — Ты сказал ему, что ты не убийца? — нахмурился Бензли. — Нет, — мотнул головой Артур. — Я вообще ничего не сказал, решил, главное улепетывать, а когда поймаем заказчика… сам разберется. — Я разошлю ориентировки, — кивнул понятливо Бензли. — Отдыхай, Артур, я позабочусь о лечении. Он оплатил палату и все мероприятия, которые требовались Уэстбруку для восстановления. Не только потому, что чувствовал себя виноватым в том, что отец Падмы добрался до невиновного в ее смерти Артура — а виноватым он, кстати, себя не чувствовал. Бензли не мог объяснить почему, но он уже не мог думать о Уэстбруке просто как о наркодилере, которого он прижал. Артур добросовестно работал с ним над делом Каса, бросил себя на амбразуру, когда потребовалась наживка, и несмотря на то, что мог бы выйти из игры и явно потерял бы при это меньше, все равно остался с ним и ФБР, чтобы помогать в расследовании. Прикипел что ли Бензли к этому парню, черт знает, но он поймал себя на мысли, что привык к Уэстбруку, как к напарнику, и несмотря на его ложь, все равно доверял ему больше, чем федералам. Решив для себя, что такой смышленый кадр ему пригодится, Бензли подстелил ему соломку и заодно повязал себя с Артуром одолжением. Больше всего Ройе хотелось поехать домой, отдохнуть после столь тяжелого, длинного дня, но оставалось еще одно дело, которое он не мог себе позволить не сделать. Проехав золотые ворота, он наказал водителю ехать в Шато де Перель. Прислуга открыла двери и сразу впустила — то ли ситуация в доме Сесилов все еще была из ряда вон, то ли его здесь ждали, и чем дальше, тем больше Бензли склонялся ко второму варианту. Олдос и Элен встретили в столовой, где уже накрыли легкий ужин. — Ты голоден? — спросила она. — День был не из легких. В новостях уже передали, что подозреваемого по делу Каса подстрелил отец одной из жертв. — Да, — кивнул Бензли, садясь за стол. — Артур не наш дилер-убийца, я только не успел дать опровержение в новостные сводки… но ничего, он поправится. Элен устало отпила кофе, ее муж молча сел за стол. Лица у обоих были не то чтобы напряженные или усталые — а как будто все сразу, да еще и с щепоткой безнадеги. — Как Эндрю? — спросил Безнли, зная, что к этому вопросу они уже готовы. — Что с ним? — Все уже хорошо, — ответила Элен. — В последнее время он чувствует себя… немного странно, наш семейный доктор его наблюдает. — А что конкретно с ним происходит? — нахмурился Бензли. Сесилы явно не торопились отвечать, Элен вовремя положила в рот вилочку омлета, Олдос поджал губы. — Кидаться стал на всех, — ответил он наконец неохотно. — То все в порядке, то вдруг огрызается, спрашивали, что не так — не говорит. Иногда совсем не может тренироваться, буквально подняться с кровати… ни одного круга не пробегает. Как будто все силы куда-то деваются, и это всегда после того, как Эндрю поистерит. — А недавно он упал в обморок на тренировке, — сказала Элен. — Не голодный, никаких проблем со здоровьем у него не было тогда… Доктор Гилберт осмотрел его, сказал, может быть, давление… — Ну, а сами, что думаете? — строго вопросил Бензли. Он не мог понять, боятся ли Сесилы того, о чем думали, или же что-то скрывали? — Пока ничего, — пожал плечами Олдос. — Я только знаю, что это началось после обрушения трибуны. Может быть, просто легкие отголоски… — А может быть, и нет, — подытожила Элен. Раз «отголоски» Олдос заметил давно, значит, злобу на Вудкастера затаил действительно нешуточную. Заговорщики не просто задумали покалечить его сына — как бы им это в самом деле не удалось. — Олдос, Грэг непричастен к обрушению, — повторил Бензли. — Я знаю, ты ищешь, на ком выместить злость, и я тебя понимаю, повод действительно есть. Но Вудкастер клянется, что не участвовал, и я склонен ему верить. — Я не стану спрашивать с Вудкастера, — отмахнулся Сесил. — Нет, у этого засранца кишка тонка… Я подожду, пока очнется О’Берли. — Бензли, ты думаешь, это он обрушил трибуну? — спросила Элен. — Если убийца уже тогда отравил часть заговорщиков, неужели Уэйн все равно решился на это? — Я предполагаю, как раз из-за гибели друзей он и решился, — кивнул Ройе. — Артур поведал мне, что думал О’Берли — он считал, Сесил узнал о его махинациях и лично мстит с помощью дилера, так что обрушение трибуны считал единственным способом спастись. Олдос в ответ на это только фыркнул. Нет, конечно, он ни за что не поверит в то, что Уэйн действовал по принципу «или я или меня», а даже если поверит — кара точно не обойдет парня стороной. И если Бензли собирался прижать О’Берли по закону, но как именно покарать его решит Сесил, он предпочитал пока даже не думать. Так или иначе — но это точно должно было стать следующей головной болью в его списке.***
Если бы Хантер Ферлингер спросили, какого мужчину она считает лучшим в своей жизни, она ни за что не назвала бы имя Грэга Вудкастера. Разве что под полиграфом, да и то — нутро так сильно противилось бы этой правде, что ей точно удалось бы всех обмануть. Если бы Грэга Вудкастера спросили, кого он считает своей самой лучшей любовницей, он никогда не назвал бы имя Хантер Ферлингер. И даже если бы назвал — сам бы себе не поверил. Если бы кто-то сказал Хантер, что она последней будет уходить поздней ночью из опустевшего особняка Диаман Флувьяль, потому что решила провести побольше лишних минут с хозяином, она рассмеялась бы в лицо. Но тем не менее, именно это она и сделала. Обоих отпустило, Хантер чувствовала жуткую усталость, такую, что казалось, вот-вот отключится прямо на месте. Она на цыпочках прокралась мимо спальни Мэдли, держа в руках свои туфли, вышла в выстуженную темную гостиную, словно пепелище после пожара. Вспыхнувшая празднеством комната догорела и остыла, остались лишь угли — разбросанные вещи, остатки еды, пустые бутылки. Грэг курил на балконе, и в этот момент вернулся в дом. — Я задержалась, — шепнула она через темноту. — Твой парень не заметил, что ты отлучилась? — усмехнулся Грэг. — Не думаю, — просто ответила Хантер. Ей самой уже было смешно называть Дэмьена своим парнем — особенно после того, что она сотворила с его воскресшим из мертвых лучшим другом. Грэг подошел, Хантер почувствовала исходящий от него холодный запах сигарет. — Увидимся, — попрощалась она, вскинув голову. В темноте почувствовала, как Вудкастер просунул ладонь ей под платье и провел по коже, сдвигая подол вверх. Мурашки побежали по спине, внизу живота зазывно заныло, Хантер почти инстинктивно подалась вперед. Тьма сгустилась перед глазами, ее поцеловали: властно, беспрекословно, будто затягивая в какой-то омут с головой. — Удивительно, как вы, мужчины, умеете имитировать любовь, — пораженно прошептала она, отстранившись. Грэг улыбнулся. — Это несложно, — поделился он. — Особенно если игра стоит свеч. — Неужели? — вскинула бровь Хантер. — Предполагала, но чтобы со мной… — Ну я всегда говорил, что трахаешься ты отлично, — заметил невозмутимо Вудкастер. — А я думала, тебе просто нравилось брать меня против воли, — поджала удивленно губы Хантер. Он только отмахнулся, делано поморщившись. — Брось… когда это ты бывала против? Оба тихонько рассмеялись, Хантер махнула на прощание и побрела босиком по мрамору прочь из гостиной. Грэг позади нее постоял еще с пару мгновений, а после она услышала его удаляющиеся шаги.***
В усадьбе Пуарье новый день начался не так радужно, как всегда. Мануэла, которую Мэтьюз минувшим вечером практически принес на себе, проспала все поставленные будильники и едва выползла из постели к позднему завтраку. Позднему — потому что ее родители и сами вчерашним вечером нехило отметили и вернулись еще позднее дочери. Пока Мануэла тщательно смывала с себя следы прошедшей ночи и старательно замазывала консилером синяки под глазами, она весьма кстати вспомнила, что вчера с разрешения Джонатана впервые попробовала кокс. — Да уж, спасибо, Грэг… мастер устраивать праздник из ничего, — поджала губы Мануэла, критически оглядывая себя в зеркало. Черт знает, почему ей вдруг захотелось закинуться порошком, но вокруг была такая вакханалия, что Мануэла ощутила себя просто обязанной присоединиться ко всеобщему угару. Надо сказать, эффект ей понравился, но эффект, который она обнаружила наутро, явно того не стоил. С трудом приведя себя в чувство, Мануэла спустилась и оповестила родню, что едет навестить Эндрю. Родители настояли позавтракать с ними, и всю трапезу Мануэле пришлось выслушивать их восторженные воспоминания о тусовке. — Правду говорят, горе сближает! — с энтузиазмом распиналась Луз. — Слава богу, что и горе на этот раз ненастоящее! Она особенно радовалась тому факту, что минувшей ночью без лишнего напряжения поговорила со своей подругой Анабель — впервые за долгие годы. Подругами матери Мануэлы и Грэга были очень давно, еще до переезда в Жардан. Вообще-то именно Луз стоило сказать спасибо за то, что Вудкастеры теперь пили кровь у всего поселка, ведь это она так горячо разрекламировала Анабель будущий Королевский Сад, что та уговорила мужа переехать. Семейства всегда дружили, особенно учитывая тот факт, что Луз и Анабель еще и разродились с разницей в две недели — и сразу решили, что дети будут лучшими друзьями. По правде говоря, сначала так и было. С самого детства Мануэла и близнецы были не разлей вода, все праздники отмечали вместе, вместе семьями путешествовали, и одной из главных традиций была поездка в Шамони, французский горнолыжный курорт, где у Вудкастеров был собственный дом. Каждую зиму Мануэла стабильно проводила две недели в Шамони в обществе Грэга и Мэдли, и когда-то считала эти две недели лучшими в году. Но дети росли, становились все более независимыми и своенравными, Мануэла подружилась с Сесилом, которого Грэг заведомо недолюбливал (и взаимно), а когда близнецы выпустились из средней школы, родители отправили их в Англию — получать аттестат в элитной академии в Кентербери. Мануэла практически осталась одна — друзей-ровесников в школе у нее не было — и тогда она приметила в параллели Аделию, дочку одного из лучших друзей отца, нелюдимую маленькую леди, которая вначале ее жутко раздражала, но вскоре стала самой близкой подругой. Чем старше они становились, тем больше покровительства ощущалось и в дружбе с Эндрю. Спустя почти полный год Вудкастеры приехали на летние каникулы и встретили не старую подругу, а новую, чужую им компанию — дети друг от друга отвыкли. С годами Мануэла забыла, какими они были, о близнецах ходило все больше слухов, из рассказов она поняла, что ее друзья детства изменились не в лучшую сторону, заведомо их осудила и решила, что пути их разошлись. А после прогремел скандал на одном из светских раутов — Луз тер Пэриш вдрызг разругалась со своей ближайшей подругой Анабель Вудкастер, и о поездках в Шамони пришлось забыть. К тому моменту, как Грэг и Мэдли вернулись в Жардан Рояль окончательно, для Мануэлы они были чужими людьми. Все трое пропустили год перед тем, как попасть в колледж, Грэг усиленно играл в теннис, вместе близнецы готовились к поступлению по программе, отличной от британской. Мануэла запросила специальность «зарубежная литература», которой в КГН не было, и Марк Мэтьюз открыл это направление специально для нее, но даже это совпадение не поспособствовало сближению — близнецов Мануэла сторонилась уже по привычке. Теперь, благодаря этому трагикомичному поводу Луз и Анабель наконец помирились, так искренно скорбела о потере Вудкастеров мать Мануэлы. Что уж и говорить, Мануэла и сама оплакивала Грэга без притворства — вспоминала именно того пацана, с которым когда-то каталась в снегу в солнечных французских Альпах. Конечно, все это было в прошлом, конечно, он стал другим человеком — но где-то в глубине души Мануэлу грело тепло детской, самой искренней дружбы. — Непременно поедем! — рассыпалась Луз с набитым ртом. — Мы уже кучу планов составили! Завтра заеду, посмотрю наконец на ее винодельню! Это же чудо какое-то! — Мам, я не могу, — отодвинула от себя тарелку с куриным пирогом Мануэла. — Я поеду, ладно? Если что, позавтракаю у Сесилов. — Передавай Эндрю мои поцелуи! — донеслось весело из столовой, откуда Мануэла уже упорхнула. Завтрак категорически не лез ни в какое горло, последствия вчерашней ночи еще не до конца отпустили — то и дело кружилась голова, а к горлу подступала тошнота. Мануэла надевала обувь, когда в прихожей ее неожиданно догнал отец. — Мануэлита, дорогая, — окликнул он. — Я тебе вчера забыл отдать! Держи, твоя подвеска готова! Она взяла из его рук золотую цепочку и, робко поблагодарив, замерла, воззрившись на свое новое украшение. Отец пошел завтракать, а Мануэла не могла оторвать взгляда. Казалось бы — обычная жемчужина? Но в этой аккуратно оправленной бусине будто что-то было заключено, что-то особенное. Звякнула трель водительского телефона, Мануэла сцепила застежку на шее позади и поспешила на выход.***
Проснулась Хантер ближе к обеду. Из зеркала на нее посмотрела особа, с которой она предпочла бы не связываться, но связаться пришлось — как минимум хорошенько отмочить эту особу в ванной и привести в вид, который не напугает семейство. Когда Хантер смыла с себя следы минувшей ночи, привела в порядок волосы и в чистом спустилась вниз, Ферлингеры уже обедали. Прислуга засуетилась вокруг нее с приборами, Люк буднично поприветствовал, остальной стол промолчал. — Где вчера задержалась, сестрица? — спросила Порш, и в этот момент Хантер поняла, в чем причина их молчания. — Загуляла с друзьями, — проронила невозмутимо она. — Неужели? — вскинула бровь Портия, подняв голову. — Да, — кивнула Хантер. Странно, но напряжение ее совсем не тяготило. Прежняя она ежилась бы под взглядами Порш, Дейдры и особенно Детты, тряслась бы, ожидая каждого нового слова, придумывала, как оправдаться, но новой Хантер было плевать. Что нахрен может сделать Порш, которая наверняка подглядывала и видела, что Хантер сотворила с Вудкастером? Заложит ее Дэмьену? Отцу? Снова попробует отравить таблетками? Самой смешно. — Твоя новая дочь, Люк, — отчеканила, глядя в стол, Детта, — несколько злоупотребляет полномочиями, которые ты ей здесь отстегнул. — Это как же? — спокойно спросил Люк. На сей раз холодок пробежал по спине, Хантер сглотнула. Не от страха перед Деттой — нет, это было что-то вроде волнения, предвкушения чего-то, что вот-вот должно было прогреметь. Скандалы в семье Ферлингер, да еще из-за ее персоны — это что-то новенькое. — Мадемуазель Доусон распутничает направо и налево, — поделилась Детта. — Прислуга Вудкастеров донесла мне о том, что Хантер позволяет себе весьма фривольное поведение с их младшим хозяином… и не только с ним одним! — Насколько я знаю, Хантер совершеннолетняя и своим телом вольна распоряжаться самостоятельно, — заметил Люк, глянув на Хантер. Она пожала плечами в ответ. — А как насчет наркотиков? — напрямую спросила Детта, вскинув наконец взгляд. — Люк, ты посмотри на нее! Невооруженным взглядом уже видно, как она увязла!.. — Мам, что ты привязалась к Хантер, в конце концов, — поморщилась вдруг Порш. — Не употребляет она наркотики, просто устала после вчерашнего. Мы вообще-то на похоронах побывали. — А ты сама сказала, что Хантер и Грэг того… — напомнила Дейдра. — Конечно, она расстроилась! Детта ошарашенно воззрилась на дочерей, видимо, не ожидая удара в спину, но тут же развернулась к Люку. — Так значит, то, что твоя дочь «того» с Вудкастером!.. — она невольно сделала паузу, — это никого не смущает? Люк уже открыл рот, чтобы ответить, но его перебила Портия. — Я тоже с ним спала, и что? Мать лишилась дара речи, Хантер невольно испустила смешок и уставилась на сестру, одним взглядом вопрошая «зачем»? Та только подмигнула, с улыбкой прожевывая салат. Люк невольно улыбнулся, глядя на сцену за столом, а после наконец подал голос: — Как же приятно видеть свою семью такой дружной. Больше он не проронил ни слова, и будто по волшебству заткнулась и Детта. Обед прошел в приятной гробовой тишине, наконец Детта, бросив затею доесть, спешно встала из-за стола и гневно застучала каблуками прочь. Спокойно окончив трапезу, покинул столовую и Люк. — Не могу понять, злишься ты все-таки или нет, — заметила Хантер, глядя на Порш. — Злюсь, — ответила она, качнув головой. — У тебя, конечно, есть смягчающее в виде псевдо-траура, — прожевала Порш, — но на то, что ты все еще позволяешь слабостям управлять тобой, я злюсь больше, Хантер. Что уж и говорить, Хантер и сама на это злилась не меньше. Она вздохнула. — Твоя мать права, — отчеканила она. — Если бы не порох… я бы в это не ввязалась. — Ну, а может и к лучшему, что ввязалась, — философски заметила Порш. Непонимающе подняв бровь, Хантер ожидала продолжения. Портия заметила взгляд и усмехнулась: — Дэмсу тебя вчера заложили. Так что теперь, глядишь, будет послушнее.***
В особняке Сесилов атмосфера была довольно гнетущей, несмотря на то, что встретили Мануэлу с улыбкой и объятиями. Она нутром почуяла, что не все в порядке. В доме были погашены светильники, на втором этаже опущены шторы. Она постучала в комнату к Эндрю и, не услышав ответа, аккуратно приоткрыла дверь. Сесил спал, подложив локоть под голову, сгорбленный, как будто хотел сжаться в комок. Проскользнув в комнату, Мануэла решила, он и так заметит, что она здесь, так что не пряталась, но Эндрю спал очень крепко. И через мгновение она поняла, что ему даже что-то снится. Брови были нахмурены, кулаки — стиснуты, Мануэла присела на край его кровати и увидела, как дрогнул мускул у Сесила на щеке: он сжимал зубы во сне. — Эндрю, — тихонько позвала она, тронув его за плечо. — Эндрю! Он нахмурился еще сильнее, задышал часто и тяжело, и вдруг проснулся. Первые мгновения смотрел на Мануэлу как на какое-то чудо, держа по инерции ее запястья. — Ты что… ты что тут делаешь, Мануэлита? — Пришла тебя навестить, — почему-то продолжала по инерции шептать она. — Как ты? Папа сказал, тебе стало плохо на похоронах… — Немного душно было, — ответил Сесил, сев в постели. — У меня перед турниром тяжелые тренировки, Мануэла. Впереди полуфинальные матчи, так что ничего удивительного. Нужно хорошенько поднапрячься. Отвечал он так, словно оправдывался или объяснял, почему ей не стоило спрашивать. Мануэла поняла, что тема нежелательная, но все же не смогла сдержать язык за зубами: — Разве тебе приходилось раньше хорошенько напрягаться, чтобы обставить соперников? Сесил поднял голову и окатил ее неприветливым взглядом. — У Джонатана тоже впереди полуфинал, но он не теряет сознания от усталости, — закончила она. — Возможно, поэтому он и не выигрывает, — резко ответил Сесил. — Это все, что ты хотела? Рассказать, в какой он хорошей форме? Тогда можешь идти домой. Мануэла едва не подавилась от возмущения, но в последний момент перед тем, как ответить столь же резко, вдруг вспомнила, о чем Сесил говорил ей перед отлетом на Багамы. О том, как он сорвался на нее на спортивной вечеринке, и о тайне, которую ей доверил. — Эндрю, — проронила она, чувствуя, как глаза наполняются слезами, и взяла его за руку. — Что с тобой происходит? Она знала: Сесил не может терпеть ее слёз. Это было секретным оружием, к которому Мануэла прибегала крайне редко, но случай был из ряда вон. Это сработало. Эндрю тяжело выдохнул и потер лоб, словно беззвучно извиняясь. Мануэла решилась и с ногами залезла к нему на постель, прямо поверх одеяла. Таким обезоруженным взглядом он проводил ее, но позволил опуститься к себе на колени и обнять. Мануэла прижалась к его обнаженному плечу, чувствуя родной запах, тепло его кожи, и закрыла глаза. Сесил вдруг стиснул ее в объятиях так крепко, что Мануэла невольно схватила воздуха. Она кожей ощутила, что нужна ему сейчас, что он пытается сказать ей это без слов. — Я с тобой, — проронила она, прижав к себе его голову. — Нет, — прошептал он почти бесшумно. Секунда — и боль, которую Мануэла так тщательно запрятывала столько дней подряд, всплыла наружу, обволокла все внутренности, сдавила грудь и защипала в глазах. Всего пара фраз, и вот она снова на месте, вспорхнула, как птица, которой едва приоткрыли клетку.***
Это было первое по-настоящему жаркое утро в Жардан в этом году. Конец февраля редко знаменовался таким зноем, но, видно, вселенная поняла, что на сей раз в поселке действительно есть повод для того, чтобы посиять, и ниспослала солнца. Для Кэмерона Уоттса стартовала уже третья новая жизнь за последние полгода, он стал подумывать, что напрасно шутил насчет Грэга и его по-кошачьи бессмертной душонки — за тем закрепилась слава смертника после того, как он в действительности проштрафился перед своим тяжелым на руку папашей в девятый раз. Однако жизней в запасе у него оказалось порядком больше, Вудкастер уже с десяток раз перешагнул порог заветной цифры и останавливаться, судя по всему, не собирался. Теперь шутка подходила и самому Уоттсу, да и кошачьи повадки ему куда больше шли. Тем не менее, к очередному перерождению Кэмерон отнесся со всей серьёзностью. Он, аки брошенная девка, решил начать новую жизнь с новой стрижки, так что с утра пораньше хлопнул стакан виски, заварил себе хорошего крепкого чая, приготовил сигару и пошел в ванную комнату, совершать экзекуцию над своим образом. Славе самого сексуального алкаша на планете (которую он, кстати, не отрицал), пришел конец, расправившись с бритвой и выскоблив лицо до блеска, Уоттс взялся за машинку. В белоснежную раковину с позолоченными кранами, где при желании целиком мог вымыться подросток, попадали безжалостно отринутые пряди. Наконец, приняв горяченный душ, Кэмерон, завернувшись в белый пушистый халат, отправился на панорамный балкон, что выходил на бассейн, прикурил приготовленную сигару, захватил чай и подставил мокрую голову солнцу. Ветер непривычно не разметал волосы, которых теперь осталось от силы на дюйм, Уоттс довольно зажмурился и прикурил. В его голове позади остался взрыв, а он, как супергерой, шел, не оборачиваясь. Папаша действительно остановился в Виньябле и Стэнли привез, в кои-то веки на этаже жил кто-то еще, помимо Кэмерона, но семейство его не напрягало. Он был на коне и уже планировал детали своей праздничной мега-тусовки, на которую не грех было и выпотрошить трастовый фонд. Раз уж отец его не сумел отобрать, так пускай любуется, как дельно Уоттс умеет распоряжаться деньгами. Конечно, Фрэнклин затаил обиду, Кэмерон слишком хорошо знал отца, чтобы сомневаться — он еще сделает ответный шаг. Правда, время передохнуть было теперь у обоих: Фрэнклин наверняка взял паузу, чтобы усыпить бдительность сына. Только он явно не учел того, в присутствии папаши Кэмерон теперь всегда был начеку. Планы на знаковую тусовку уже строились наполеоновские. Фантазии Уоттсу явно было не занимать, и на сей раз он не сомневался, что весь поселок почтит его присутствием. — Кэмерон! — позвала из дома мать. Вслед за тем Робин вошла на балкон с котом на руках, ее лицо вытянулось от увиденного. — А где твои волосы? — опешила она. — В прошлом, как и все мои беды, — улыбнулся Кэмерон, подходя. — Ты нашелся, малыш! Как же ты любишь сбегать от меня… Он забрал кота с рук матери и стал чесать за ухом. Коту было совершенно плевать на всякого рода ласку, Уоттс только усмехнулся на это. — Ишь ты, неприступный, — фыркнул он. — Весь в меня.***
Если Уоттс мог насладиться новой жизнью в одиночестве, всем остальным жителям поселка такая роскошь была недоступна. Что бы ни происходило, как бы низко они ни падали, подниматься приходилось на глазах у всех. Так что ближе к третьей паре на залитую солнцем парковку КГН начали пришвартовываться автомобили. Оттенил сверкание блестящих тачек черный матовый Ламборгини Мэтьюза, он сегодня был в особенно хорошем настроении. Не то чтобы Джонатан радовался внезапным обморокам своего главного соперника на турнире, но с ними его собственные шансы росли, а этому не радоваться он не мог. Мэтьюз искренне сочувствовал Эндрю и желал ему подольше оставаться в постели, дабы как следует отдохнуть. В ушах у него били веселенькие биты, Джонатан позволил себе сигарету с утра, а она так хорошо пошла, что он едва не плясал по дороге до крыльца. — …Мэтьюз… …он вообще… — едва различимо донеслось в секунды тишины в наушниках. Он зорко глянул по направлению, откуда шли звуковые волны, и наткнулся взглядом на шушукающихся девчонок. Красивых, стройных, юных, явно бедных. Мэтьюз широко улыбнулся и игриво махнул девицам, прежде чем зайти в колледж. Параллельно с ним подъехал уже относительно старенький Ауди Дэмьена Марлоу — тот ни разу за полгода не сменил тачку, а это в свете означало неладное. Сам Дэмс въехал на парковку так неровно, что явно отбросил все вопросы по поводу отказа от машины поновее. Он остановился перекурить на крыльце, согнувшись пополам, вид у него явно был крайне непотребный и, конечно, сразу привлек внимание. — Ты в порядке, дорогой? — промурлыкала неизменно ласково Мануэла, положив ладонь на его мускулистое плечо. — Может, приболел? Дэмс бросил взгляд сквозь непроницаемые круглые темные очки и вздохнул, потерев рот. Губы потрескались, ладонь оцарапала щетина, отозвался на прикосновение ноющей болью нос. — Все в порядке, принцесса, — хрипло ответил он. — Жить буду… только бы сообразить, что за пары сегодня. — Может тебе отдохнуть? — спросила Мануэла, от нечего делать трогая его за все, что под руку попадалось. Погладила по плечам, провела ногтем по щеке, теперь крутила в пальчиках свисающие на лицо волосы. Дэмьен пропустил мысль о том, что Куколка понабралась от своего благоверного привычек всех лапать, но мозг снисходительно решил с минутку поработать, и Марлоу осознал: Мануэла просто пытается закрыть ему обзор на что-то! Он поймал ее запястья и привлек к себе, неуклюже, но крепко обняв за пояс. — Дорогуша, если хочешь меня потрогать, я к предложениям всегда открыт, — выдавил улыбку он. — Ну-ка не мельтеши, что у тебя там? Глаза прежде прочего выцепили металлическую фуксию, и Марлоу сжал зубы. Нет, не потому, что увидел Грэга, а потому что осознал, что раз даже Мануэлита во избежание конфликта его тут отвлекает, значит, все уже в курсе. Она тем временем высвободилась и обернулась, наблюдая, с каким победным видом шагает к колледжу Вудкастер. — Прости, не хотела, чтобы вы затеяли потасовку с самого утра, — невинно улыбнулась она. — Не буду я его бить, — отмахнулся Дэмс. — Делать мне больше нечего… — Правильно! Все можно решить словами! — закивала Мануэла. Что еще он мог ей объяснить? Что Грэг при нужном настрое и нынешнем Дэмьеновом состоянии вломил бы ему по первое число? А тому для полного счастья не хватало только разбитой рожи. Нет уж, со всеми участниками этого сраного водевиля Марлоу решил разобраться в лучших традициях классических романов — завтра. Единственным, кто пришел к первой паре, была Аделия. Она зевала на лекции по уголовному праву, рука уже устала писать, но Адель терпела. Ей многое надо было наверстать. Профессор зачитывал монотонно, иногда его кто-то прерывал, задавая вопрос, но большинство ребят на верхних рядах откровенно игнорировало лекцию, общаясь между собой, уткнувшись в телефон или что-то рисуя. Адель уже успела прилично разозлиться на мудаков, хотя сама сидела на самом последнем ряду, как привыкла — иногда она там спала, укладываясь на сидения поперек. Кто-то рассмеялся, кто-то со звуком сделал снимок, когда с последнего ряда взметнулась вверх рука. — Да, мисс Ройе? — удивленно спросил профессор. — Что там было в последнем пункте? Я не расслышала, — сердито спросила Адель. Профессор поправил очки, словно проверяя, не привиделось ли ему, а после глянул в свой конспект. — В случае необходимой обороны, — повторил он, а после уставился на Аделию снова, как будто она спросила, не плоская ли часом Земля. — Спасибо, — буркнула она, строча в тетрадке услышанное. Ее проводили удивленными взглядами и другие студенты, Адель успешно поборола желание показать средний палец и прислушалась к дальнейшему бормотанию лектора. В столовой между парами устроили настоящий пир — кто-то добрый притащил алкоголь, видать, повод сведущих так и не отпустил, так что студенты хай-класса, назаказывав в буфете салатов с тунцом и мраморной говядины, принялись отмечать. Дженна Мастерсон опоздала на свою лекцию, но увидев столпотворение, поспешила на звук. Весь свет Жардан собрался за несколькими столиками, придвинутыми ближе друг к другу, и без особенного стеснения выпивал, хотя в стеклянных кубках будто бы была только кола. Что бы ни был за повод, Дженна обязана была присоединиться. Она два дня сидела в своей глуши, заучивала новые правдоподобные диалоги, которые могла вести с Мануэлой или Мэтьюзом, уже придумав правдоподобную отговорку о том, почему не явилась на похороны — что-нибудь вроде внутреннего шрама, который не оставлял сил больше видеть усопшего, и всё в этом роде. На самом деле у Дженны не было денег на траурный наряд от кутюр. Все, что мать выделила на эту аферу, она уже растранжирила на «супер-важные» кофточки от Версаче и каблуки от Лабутен, наивно предположив, что большего, чем это чертово шмотье, не потребуется. Сдавать назад такие бренды было не принято, а туфли и подавно после пары шагов становились полностью неподлежащими возврату, так что оставалось или влезть в еще больший долг, или включить голову и освободить себя от лишних трат. — Мирна! Садись, — кивнула Мануэла, завидев ее в зале. — Ты ведь, конечно, уже слышала радостную весть? — Само собой, — ослепительно улыбнулась Дженна. Если уж дошло до «конечно», значит, новость она обязана была слышать, и выдавать неведение нельзя. Дженна без боязни лихо согласилась, потому что знала, как это работает — не пройдет и минуты, как кто-то повторит новость вслух, и тогда никто уже не сможет уличить ее в неосведомленности. Мэтьюз, сидевший прямо около нее, тряхнул часами, глянул на время и вскинул бокал, поднявшись и встав одной ногой на стул. — Давайте выпьем! — прикрикнул он. — Молодой человек, сядьте за стол! — возмущенно пискнула какая-то девушка из обслуги, что собирала посуду. Мэтьюз снисходительно рассмеялся, около него материализовался Дэмьен Марлоу, он запарил какой-то плоской штуковиной, похожей на электронную сигарету и бросил на девушку взгляд поверх круглых темных очков. — Милочка, скажи-ка мне, кто тут главный? — Миссис Бентон, — пролепетала она, держась, однако, стойко. — Нет, — рассмеялся Марлоу. — Не в столовой, а в КГН? Официантка уже, кажется, поняла, что сморозила лишнего, но гордо подняла подбородок. — Марк… Марк Мэтьюз. — Верно, — кивнул Дэмьен, отпивая из своего бокала. — Так вот этот мерзавец на стуле — его любимый сын. Так что он тут хоть на голове у тебя стоять может, усекла? — Да, сэр, — бросила девушка и поспешила смыться из зала. Сидящие за столом разразились смехом. Джонатан покачал головой, отсмеявшись, и взял у Дэмьена парилку. — Зря ты так, дружище, — сказал он. — Если она сейчас побежит жаловаться и до отца дойдет — от меня пропесочит за снобизм будь здоров! — Готов спорить на свои часы, что она обделается от одной только мысли! — хохотнул Марлоу, садясь за стол. — Тост, Мэтьюз! Тот опять встал на стул, на сей раз двумя ногами, едва не навернулся, но Дженна в последний момент успела подать руку. Джонатан ухватил ее ладонь и с силой надавил, удерживаясь на ногах — у нее от этого побежали мурашки. Конечно, она убедила себя в том, что это просто люди, что нет в них ничего особенного, кровь вовсе не голубая, а прикосновения не волшебные, но порой просыпался совершенно идиотский трепет от близости людей столь непохожих на нее и ничего о ней не знающих. — Выпьем за нашего безвременно ушедшего друга! — почему-то рассмеялся Мэтьюз. — И за то, как мы все выдохнули с облегчением, когда наконец его похоронили! Толпа расхохоталась с новой силой, Дженна поежилась, не зная, как реагировать. О том, что Вудкастера не особо жаловали при жизни, она, разумеется, знала, но перед похоронами все они искренне скорбели. Или это был такой особый ритуал? Стоило ли присоединиться? Или держаться особняком, охраняя легенду о своем якобы-романе с Грэгом? Все выпили, Мэтьюз стал кому-то названивать и кричать в трубку, что все только его и ждут, заодно обругав самыми грязными словами. — Мирна? — схватила ее за руку сбоку цепко, как цыганка, Изабель. — Чего такая грустная? Соскучилась по своей зазнобушке? — Да, — выдохнула Дженна. — Все эти дни… ну ты знаешь, я так переживала. — Да уж это точно, — присвистнула Иза, уже набивая рот какими-то рыбными рулетиками. — Ну теперь-то можешь выдохнуть… Мануэлита, что это у тебя там такое? Это нори? Послушай, а вы что, типа того, с Грэгом, по серьезному замутили? Дженна вначале даже не поняла, что вопрос был обращен к ней. Набрав воздуха, она приосанилась и выдавила легкую улыбочку. — О да… ну знаешь, ничего, конечно, не обсуждали, но… оно было понятно, точно тебе говорю. Ты бы сама все поняла, если бы его увидела. — Кого? — спросила прослушавшая всё Мануэла. — Грэга, — повторила Дженна. — А что Грэг? Мануэла повернулась на нее с интересом, заправив за ухо вьющуюся прядку волос, и на мгновение лишила дара речи — это происходило со всеми, кто смотрел на Куколку вблизи. Что-то было у нее во взгляде такое… притягательное, вся Мануэла, несмотря на почти всегда отсутствующий, легкомысленный вид, обладала неким необъяснимым магнетизмом, притом замечали это не только мужчины, но и женщины. Слишком уж она была холеная, сверкающая, все линии у нее в лице были до обидного точно подогнанные, ровные, словно ее кто-то нарисовал на холсте тонюсеньким перышком. Дженна не раз уже подмечала это — не столько идеализированная глянцем эталонная красота была Мануэле свойственна, сколько вот эта ладность, буквально гипнотизирующая каждого, кто на нее смотрел. — Грэг, говорю, был очень милым, — улыбнулась Дженна. — Вел себя так, как будто правда в меня влюблен! — Неужели? Когда это? Голос, которым произнесли эти слова за ее спиной, заставил холодный пот прошибить спину. Дженна не видя ничего вокруг себя, обернулась и встретилась взглядом с Грэгом Вудкастером. Воскресшим, во плоти. — Ты живой?.. — только и смогла вымолвить она. Грэг расхохотался в ответ, Мануэла и Изабель буквально завизжали от осознания, что происходит на их глазах. Обе захлопнули рты ладонью, Иза почти сползла под стол, Мануэла уткнулась в плечо Мэтьюзу, хохоча. — Я… боже… — Поначалу Дженна хотела сымитировать обморок, но в ту секунду поняла, что очень близка к реальному. — Боже… не верю своим глазам, ты… меня жутко напугал… Она лепетала что-то бессвязное, а в голове уже неуклюже вмещалась картина ожидающего ее будущего — обе возложенные миссии провалены, за шмотки ее и мать ожидают немаленькие долги, уже не говоря о том, как ее пропесочат морально за столь идиотское поведение. Вот и проявила себя. Вот и самостоятельная. Черт подери! Но неожиданно для нее Грэг вдруг похлопал успокаивающе по плечу. Изабель подлила в ее бокал, Мануэла заглянула в лицо и предложила помочь дойти до медпункта. Дженна подняла голову. Случилось чудо и ее отбросило на несколько минут назад? Каким-то образом кто-то стер этим троим память? Вудкастер уже пил с Джонатаном, громко переговариваясь, Мануэла достала из сумки какую-то таблетку и сунула в руку Дженне. — Держи! Ты так не волнуйся, мы-то думали, ты знаешь, что Грэг живой, — усмехнулась она. — Но я… — проронила глупо Дженна. — Я имела в виду не совсем, что у нас были… — Да брось ты, — отмахнулась Изабель. — Мы сразу поняли, что про Грэга ты врешь. Чтобы он отношения с кем-то завел? Ага, щас. Там такие тяжелые расстройства, что ему еще лет десять лечиться, чтобы минимально адекватный разговор с кем-то поддержать. Плюнь на него. Дженна от ужаса хлопнула сразу половину своего кубка, не зная, стоит ли хоть что-то сказать или лучше к дьяволу уже помолчать. — Тебе это не обязательно, — покачала головой, смягчившись, Иза, наклонившаяся к ней поближе. — Не нужно выдумывать, что у вас что-то особенное, чтобы с нами тусоваться. Ты же и так своя. Господи, вот же дура. Столько времени трястись над имиджем, над каждым сказанным словом, движением, пытаясь не ляпнуть лишнего, не совершить шаг не туда — и все зря. Дженна напрочь забыла одну простую истину, которая связывала всех богатых людей на свете между собой. Если ты богат — плевать, что ты делаешь. Жардановцы пили всё, что горит, курили все, что поджигается, калечили людские тела и жизни, купались в наркотиках и дорогой жратве, кое-кто даже мотал срок — но как бы ни был ужасен или глуп твой грех, ты все равно останешься для них своим, если на тебе фирменная тряпка, а под ногами у тебя педали производителя класса люкс. — Ну, уж Грэга-то с его враньем я точно не переплюну, — выдохнула, закидывая ногу на ногу, Дженна и отпила остаток из своего кубка. Два голоса звонко поддержали ее смехом, а стоило искристому содержимому бокала согреть желудок, не удержавшись, вслед за ними посмеялась над собой и она сама.***
Благоговейная тишина царила нынче в поместье Диаман Флувьяль, а все потому, что венценосные наследники объявили наконец себя полноценно живыми и отбыли в социальную жизнь, оставив дом на некоторое время отдохнуть от своих безумных выходок. Прислуга уж точно вздохнула с облегчением, в том числе и Хейзел, которая в кои-то веки нашла время прилечь на диване в большой гостиной, оформленной лепниной с херувимами и обставленной нежно-розовой мебелью. Таким помпезным было это помещение, что Хейзел невольно ощущала себя в нем неуютно, казалось, совсем неподходяще, однако мягкий диван, в котором она утопала, был уютным донельзя, и на этом компромиссе она сошлась сама с собой у себя в голове. Рабочие дела закончились, в законный перерыв Хейзел набрала Лайле. С ее делами все оказалось не так радужно, но Лайла всегда была рада немного поотлынивать. — Сесилы тебя еще не погнали за полное отсутствие трудолюбия? — усмехнулась, услышав матерщину, Хейзел. — Они ленивых горничных не любят. — Да пошли они, — выругалась Лайла. — У них тут такой сумасшедший дом, что им не до моего трудолюбия, поверь. — Что такое? — нахмурилась взволнованно Хейзел. Не то чтобы она за время работы успела проникнуться к Эндрю какими-то чувствами, но все-таки немножко переживала; как за питомца, которого оставила другой хозяйке — Сесил был точь-в-точь таким же нерадивым. — Болеет их чадо, — отмахнулась Лайла. — Врачи туда-сюда снуют, что-то у него там… Непонятно даже, с чем. Лежит все время, психует, наши к нему лишний раз не суются. — А как старшие? Говорят что-то? — выспрашивала Хейзел. — Ничего не говорят, хмурые ходят. Приезжал к ним этот… адвокат, который живет в Вуа Верт. — Ройе? — Ага, — бросила Лайла. — Что-то мутят они… Ну да хрен с ним, меня их дерьмо не касается, слава богу. У тебя-то как успехи? Хейзел не ожидала этого вопроса, так что на минутку замешкалась, а после улыбнулась. — Все… нормально. Теперь, когда выяснилось, что Вудкастер живой, у нас стало совсем весело, хозяева довольные, на все наши дела сквозь пальцы смотрят. Лафа. — Повезло же, — чертыхнулась Лайла. — Кто ж знал, что у прехорошего Сесила работа в доме будет — такая задница… Ну, а сам он как? Грэг? — Родня его за что-то прессует, так что выслуживается, — вспомнила Хейзел. — Но за его воскресение из мертвых пили все одинаково рьяно. Знаешь, мне даже кое-чего перепало… Лайла невнятно хмыкнула на том конце провода. — Чего это тебе там перепало? На орехи от его сестрицы? — Да нет, — отмахнулась Хейзел. — В общем, они все напились после как бы-похорон и мне удалось немного с ним пообжиматься… Вспомнив, Хейзел невольно хитро улыбнулась еще раз. Да, выпитая Грэгом водка явно была на ее стороне той ночью. Все стояли на ушах, прислуга носилась, как сумасшедшая, от всеобщего гвалта Хейзел и сама стала чувствовать себя пьяной. Тогда, повстречав Вудкастера в коридоре, она зачем-то в сердцах выпалила, как рада, что он все-таки живой, а он вдруг сгреб ее в охапку и лихо так, совсем по-свойски огладил по бедрам, как подружку. Она могла его поцеловать, и наверняка бухой в стельку Грэг поддался бы, но Хейзел сделала именно то, чего и хотела — вывернулась из его рук и, послав лишь воздушный поцелуй, юркнула прочь. — Ты чего там удумала? — грозно вопросила Лайла. — Эй, Хейз, мы же решили, что лезть к этим мажорам в постель — себе дороже! — Я вовсе не хочу с ним спать, — возмутилась со смехом Хейзел. — Напротив, я заставлю его хотеть! А после посмотрим, куда все это приведет… — Никуда не приведет, он тебя либо таки трахнет, либо выгонит взашей! И это спасибо, если не попадешься его сестре! С ума не сходи! — Лайла, не будь занудой, — рассмеялась снова Хейзел. — Ну что мне будет от простого флирта? Если Мэдс не поймает меня на приставаниях, то и не сделает ничего… да и вообще, она меня считай приняла. Я покладистая и пресмыкаюсь, как она любит, так что все путем. Лайла на том конце провода явно была настроена не так оптимистично, но Хейзел ее уже не слушала. В голове ее разворачивались картины несбыточных (пока что) мечтаний о том, как у нее и Грэга родится настоящая, достойная мелодрамы, история любви. Как он действительно сможет полюбить ее или хотя бы привязаться, и тогда все то время, что она провела здесь, не будет напрасным. Унижение, которое эти люди могли внушить одним взглядом, тяжелый труд — все будет оплачено сполна. Пускай даже Нина струсила и сбежала, добившись желаемого, но Хейзел не такая, как она. Хейзел будет умнее.***
Хантер была почти уверена, что Дэмсу ее интрижку с Грэгом заложила собственноручно Порш. Она уже поняла, что это в стиле сестры: Портия отомстила и больше не злилась, и обеим от этого, говоря начистоту, было легче. Хантер тоже не злилась — что уж там, заслужила. Она приехала в КГН после занятий — теперь наконец поняла, почему жители Жардан отродясь делали именно так — на пары, ясен хрен, ходить никто не хотел, а вот по их окончании можно было увидеться со всем местным светом разом и никого не приходилось отлавливать. Себя показать и народ посмотреть, как говорится. Хантер ждала около машины, наконец из дверей показался Дэмьен. В своем обычном черном пальто, растрепанный, такой что ли… родной. Хантер даже почувствовала, что скучала. Но тут Марлоу заметил ее сам. — Что это ты тут забыла? — с вызовом спросил он, подойдя. Явно хотел бы гордо пройти мимо, но вместо этого наоборот побежал выяснять отношения. — Ну поговорить-то мы все равно рано или поздно должны, — пожала плечами Хантер. — Господи, хоть бы сделала вид, что тебе стыдно! — поморщился оскорбленно Дэмьен. — Ладно, окей, если ты пришла поговорить, говори. Объясняй, какого хрена? Хантер оттолкнулась от машины и подошла, положила ладони ему на шею, чтобы смотрел пристально, и вздохнула. — Дэмс, это был очень тяжелый день. — Да что ты говоришь, — поразился Марлоу. — А знаешь, я заметил. Я едва не похоронил лучшего друга, а потом он трахнул мою подружку! Так что да, Хантер, день и правда был не из легких! — Послушай, ну что ты хочешь услышать? — склонила голову Хантер. — Да, я сделала то, чем не горжусь. Мне было очень плохо, а после я была очень пьяна. Прости, что я тебя задела, но… ну ладно, Дэмс, ты ведь явно не из тех, кто хранит верность? Марлоу уставился на нее в этот момент, как на полную идиотку, впрочем, судя по всему, весьма заслуженно. — Ты нахрен издеваешься? — проронил он. — Что, ты из тех? — испуганно округлила глаза Хантер. — Ну это просто какой-то драный цирк, — стиснув зубы, бросил Дэмьен и, вырвавшись из ее рук, спешно пошел прочь. Хантер испустила тяжелый вздох и огляделась. Марлоу, пусть орал и недолго, но громко, и вышедшие из колледжа студенты пооборачивались, готовые посмаковать любовную сцену. Хантер выцепила из толпы лица одногруппниц, которых, к своему стыду, уже давненько не видела — на занятиях она не появлялась неприлично долго. Бывшие подружки перешептывались так безбоязненно, что Хантер почувствовала себя обезьяной в клетке зоопарка. Закатив глаза, она вытащила сотовый и набрала номер. — Хорнер? — спросила она, услышав ответ. — Как насчет прокатиться?***
— А что, Хантер, — спросил Уэсли, заводя мотор. — Любишь быструю езду? — Не знаю, — честно призналась она. — Мне не приходилось пока быстро ездить… А это ты к чему? Хорнер заехал прямо к КГН на шикарной черной спортивной Бугатти с синей подсветкой, до того красивой, что даже попривыкшая к колориту Жардан Хантер прилипла взглядом. — Это самая быстрая машина в мире, — пояснил Хорнер на ее вопрос о выборе. — Выжимает три сотни миль в час! Как выяснилось, тачку несла настоящая турбина, при нажатии на газ выхлопная труба изрыгала пламя — и Уэсли был единственным, у кого такой движок стоял не просто для понта, а для дела. — Мой отец — владелец команды Формулы 1, — рассказывал, кажется, уже не в первый раз Уэсли. — Я и сам в болид впервые сел в десять лет. Вспоминая, он улыбался так, что сразу становилось понятно, скорость — это его страсть. — Так что если любишь погонять на самом деле, милости прошу, — добавил Хорнер, выруливая с парковки. — Отвезу тебя на трек, вот там прокатимся! Хантер невольно заулыбалась в ответ — ссора с Дэмьеном и та отошла на второй план, захотелось отвлечься, действительно поехать с Хорнером куда-нибудь, где можно забыться. Чем-то буквально веяло от Уэсли уютным и… светлым? Чем-то почти забытым Хантер, тем, что редко встретишь в Жардан. — Дай слово, что отвезешь, — сказала она. — А ты, значит, не веришь? — рассмеялся он. — Разве я тебя когда-то обманывал, а, Хантер? — Ты мне ничего еще не обещал, — хитро заметила она. Они заехали в небольшой, но весьма фешенебельный ресторанчик, взяли еду с собой и поехали в Жардан, устроить пикник на фоне местных дворцовых ансамблей. Машину Хорнера на входе не признали — он пояснил, что в школу Сесила ездит с водителем — и Хантер потянулась через него к окошку, чтобы показаться. Она наступила коленом на сидение около его ног, высунулась в окно и собралась уже сказать секьюрити свое имя, как вдруг он, увидев ее, понимающе кивнул и стал открывать ворота. Хантер невольно замерла — неужели охрана начала узнавать ее в лицо? Ведь Хантер почти всегда ездила на машинах отца, а те были тонированы по самое не хочу… Стало горячо внутри, словно от какого-то нового достижения, Хантер довольно сползла с сидения Хорнера, проследив, как он терпеливо подождал. — Признавайся, просто хотела на коленях у меня посидеть? — заулыбался он, давя на газ. — А у тебя все об одном! — рассмеялась Хантер. — Недаром у тебя такая фамилия, ты озабоченный! Ладно, посидеть у него на коленях было занятием приятным, как минимум потому, что Уэсли был одним из немногих людей, кому Хантер доверяла. Он довольно разумно обходился с их общим ставочным делом, умел помалкивать, а еще не лез с излишними советами туда, где не смыслил. Какой-то этот Хорнер весь был ненапряжный и спокойный. Хантер уже всерьез подумывала, что раз уж семейство Уэсли было при деньгах не меньших, чем ее собственное, то причина столь адекватного нрава явно кроется в том, что Хорнер не живет в поселке. Аккурат неподалеку от поместья Мэтьюза располагалось маленькое автомобильное кольцо, и тут рассадили небольшой скверик со скамейками и едва зацветающими цветочными деревьями. Хантер и Уэсли расположились на лужайке с красивым видом и распаковали еду. И хотя Хантер больше всего хотелось отвлечься, разговор о ставках решила завести она сама. — Крик тогда всем в уши залил, что победит, — вспоминала она. — Порш сказала мне, что он направо и налево об этом кричал. Он знал, что выиграет матч, и поставил на себя сорок одну штуку, я вот в толк не могу взять, откуда у него такие деньги. — А почему нет? — пожал плечами, пихая в рот горсть картошки фри с беконом, Хорнер. — Джо из Долины, у них там все нормально с деньгами, насколько я могу судить. Да и ты можешь, он ведь учится у Сесила, а сумму за год мы с тобой оба хорошо знаем. С сомнением цокнув, Хантер покачала головой. — Она так-то поменьше его ставки будет, — заметила она. — Что-то мне не собрать это все вместе… Зачем такие огромные суммы? Вот ты бы поставил на себя сорок штук? Даже если бы точно знал, что победишь? — Ни за что, — мотнул головой Уэсли. — Наши букмекеры не такие богатые, чтобы за такую ставку можно было срубить что-то мало-мальски стоящее рисков. — То есть? — прищурилась Хантер. Хорнер распаковал бургер с черной булочкой и откусил, помедлив, чтобы прожевать. Хантер терпеливо ждала. — Ну, такую ставку можно прилично отбить только если на твоего соперника тоже поставили сорок штук, понимаешь? А так — Крик получил в выигрыше условно сорок четыре. Большой разницы в коэффициентах не было. — Никогда мне эта наука не поддастся, — вздохнула Хантер. — Ты так и не рассказала, зачем тебе всё это? — напомнил Уэсли. Он протянул ей бургер нетронутой стороной, и она откусила. Настал его через ждать продолжения. Хантер жевала медленно, раздумывая, какую версию стоило выдать ему — не правду же. А после пропустила короткую мысль: а почему бы, собственно, и не правду? Уэсли понапрасну языком не молол, а в ставках был посмышлёнее ее. Может, и стоила игра свеч? — Олдос попросил меня кое-что выяснить о ставках, — промолвила она. — Поэтому я и сказала тебе не ставить. Не исключено, что шпионить он приспособил не только меня одну. — Вот как, — вскинул брови Хорнер, запивая услышанное лимонадом. — Чем ближе полуфиналы, тем больше Сесил звереет на букмекеров… ну немудрено. Он всегда их ненавидел. — А какой ему с них спрос? — непонимающе поморщилась Хантер. — Разве плохо кому от ставок? Ну кроме того, что кто-то может ради выгоды навредить теннисистам? В эту минуту она и сама задумалась, что этот аспект, пожалуй, недооценила. Риск саботажа спортсменов, особенно сейчас, когда близился финал турнира, становился как никогда реален. Особенно если дело, к примеру, касалось бы суммы эдак тысяч в сорок. — Ты ведь теперь знаешь, в Жардан Рояль ставят все, — напомнил Уэсли, глянув на Хантер из-под ресниц. — Так вот Олдос тоже это знает.