Jardin Royal, или Выживут самые дерзкие!

      Покуда жизнь налаживалась для худших из худших в Жардан Рояль, словно на противоположной чаше весов, те, кто считал себя лучшими, неминуемо катились по наклонной.       Утром субботы в школе Сесила традиционно тренировались только чемпионы — участники турнира и особенно будущие оппоненты ближайших мачтей. На сей раз поселок ждало противостояние Сесила и Вудкастера, а смесь была горючей, какую прошлую игру не возьми. Ни для кого не было секретом, что оппоненты не терпели друг друга и в реальной жизни, на сей же раз интерес к будущему мачту подогревал еще и тот факт, что про одного ходили слушки о некой неизвестной сразившей его хвори, а другого третьего дня похоронили.       Сесил чувствовал себя неплохо — в прямом смысле «не плохо», это теперь было его наилучшее самочувствие. Если голову не сжимало тисками, мир вокруг не кружился, давя тошнотой, внутренний демон не пытался покрушить все его руками, а буквы и цифры не рябили в глазах бегущей строкой — это уже был успех. Эндрю приехал на тренировку, полный решимости провести ее продуктивно, чтобы заткнуть хотя бы внутреннего перфекциониста, раз уж остальные внутренние сущности останутся сегодня голодными. В личной жизни катастрофически не складывалось, и Сесил дал себе клятву хотя бы спортивные цели не бросать на полпути — на них во всяком случае оставались силы. Бороться за заведомо не принадлежащую ему девушку казалось по-детски бараньей упертостью, а завоевывать награды, пусть и тем же по-детски бараньим упрямством, было у него в крови.       Внутренний двор школы залило солнце, стало душно, от чего Сесила легонько мутило. Он пробежал несколько кругов, увеличил нагрузки на тренажерах, теперь мучил теннисную пушку, расшвыривая мячи ракеткой в разные концы поля. Эндрю без конца напоминал себе про Вудкастерскую леворукость, про его витиеватые удары и прошлые победы, словно нарочно стараясь заострить внимание только на спортивном противостоянии. Дай он себе волю и вновь вытащи эмоции на корт — он к чертям собачьим забьет соперника ракеткой прямо на поле.       На мгновение Сесилу показалось, он слышит голос Грэга у себя в голове. Неприятно передернуло, мурашки побежали по затылку, тогда он осознал, что ему не чудится — слава богу, Вудкастер и вправду драл горло на дорожке для бега. Он о чем-то перекрикивался с тренером Джеймсоном, Сесил вытянулся, ожидая, пока Грэг подбежит на расстояние, с которого тренер расслышит его без крика.       Где-то на третьем круге Вудкастер запыхался и пошел попить воды, некстати пересекая поле в опасной близости от Эндрю. Будь это кто угодно другой, он бы просто прошел, но Грэга не мог оставить безучастным даже нелестный взгляд в сторону его персоны. Он поймал взор Сесила, не выражавший ничерта хорошего, и вскинул свой горбатый нос, нахмурившись и скрестив руки на груди.       — Чего вылупился, Сесил? — спросил он.       — Отвали, не нарывайся, — не переводя взгляда, сдержанно выдал Эндрю.       Знал бы этот козел, каких усилий ему это стоило — пошел бы прочь как можно быстрее, но Грэг был не из сообразительных.       — Слушай, бога ради, как достала твоя кислая рожа, — поморщился Грэг. — Я не знаю, что у тебя там за проблемы, но ты бы что ли антидепрессанты какие попринимал, а то у меня от одного твоего вида настроение портится.       — Ты — моя единственная проблема, — процедил Сесил. — Я б сказал, что борюсь с огромным желанием вышвырнуть тебя нахрен из школы — но я с ним не борюсь. Жаль, не я один решаю.       — Твой папаша тоже был бы очень этому рад, — безрадостно фыркнул Вудкастер. — Так что не переживай, мне есть кому дать под зад отсюда. Только вам всем придется принять тот факт, что я за случившееся с тобой не в ответе.       — Да неужели! — рявкнул Эндрю.       Он невольно сделал несколько шагов вперед, Грэг машинально отшатнулся, но не из страха — нет, совсем не страх был у него в глазах. Он как будто осторожничал из боязни чего-то более масштабного, чем просто гнев.       — Ты меня убить пытался, сукин ты сын! Не забыл?       — Не пытался! — закатил глаза Грэг. — Я же сказал, что вышел из игры!       — Охренеть оправдание, — покивал гневно Сесил, стискивая зубы.       Грэг выдохнул и неожиданно миролюбиво поднял ладони, бросив свою ракетку на скамейку.       — Ладно, слушай, я знаю, что перегнул палку со всем этим… Но ты и сам знаешь, если я и поддакнул О’Берли — я это не всерьез говорил. Я и про них не думал… Не думал, что они всерьез. Правда.       Сесил покачал головой, борясь с желанием сплюнуть на траву от этих паршивых оправданий. Ожидаемо, что говнюк пошел в отказ, но вот причина?       Ладно, Эндрю и сам знал, что у Вудкастера на такое кишка тонка. То, что он азартно согласился с затеей Уэйна, а когда дошло до дела, слинял, походило на правду. Но все же была на нем и другая, не менее гадкая вина.       — То, что ты ссыкун, я и раньше знал, — фыркнул Сесил. — Но, черт возьми, Вудкастер! — Он невольно сделал еще шаг вперед, оказываясь с соперником нос к носу. — Ты знал, что эти люди хотят сделать со мной! И у них получилось! Черт его знает, чем все это могло обернуться для меня! Ты мог сказать о том, что задумал О’Берли?!       Грэг поджал губы, раздраженно забегав глазами по земле.       — Прости, — выдал неохотно, передернув плечами, он.       — Прости? И это все?! — рявкнул Эндрю. — Ты издеваешься?!       — Что я мог сделать? — не выдержал Грэг, вскинув голову. — Что? Прийти и сказать «я хотел убить Сесила, потом передумал, но вот они все еще хотят»? Откуда мне было знать, что они не шутят! Послушай, они мертвы, черт подери… — он перешел на напряженный шепот, — все получили по заслугам!..       — Ага, все, — кивнул Сесил. — Кроме тебя!       Воцарилась короткая тишина, Грэг пнул носком ботинка отошедший от земли искусственный грунт.       — Нихрена вообще-то, — мрачно заметил он. — Я тоже яду хлебнул, и еще неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не Адель.       — Как обычно, девчонка спасла твою задницу, — фыркнул Эндрю, вернувшись к своим упражнениям.       — В отличие от тебя, — заметил Грэг, — я все еще в опасности. И из-за тебя, так что… можешь не строить из себя тут невинного. Я поплатился за то, что слишком громко говорил вещи, которым не придавал значения. И не больше.       Сесила как будто оставили все силы после этой короткой перепалки. Он сел на скамейку, Грэг зачем-то опустился рядом с ним и потер лоб.       — М-да, я бы… — неуверенно сказал Сесил, — наверное, я бы тоже не поверил, что он это сделает. Я знал, что Уэйн завистливый и подлый на корте, но это…       — Он и не сделал бы, — ответил Грэг, качнув головой. — Отец сказал, что О’Берли подорвал трибуну, когда заговорщики уже начали умирать. Если бы не этот хренов дилер… Готов поспорить, он бы тоже забил.       Он помолчал с минутку, Сесил все думал, зачем заносчивый Вудкастер, вечно строивший из себя невесть кого, вообще с ним это обсуждает, но в эту минуту понял.       Грэг устал. Он хорохорился после похорон, закрывался напускным остроумием, но на деле он боялся — это было любимым вудкастерским занятием, только на этот раз оправданным. И он устал бояться. Сесил знал, потому что и сам это почувствовал — пускай ненадолго, но все же. Он знал, что такое быть в опасности, и как сильно это выматывает.       — Ладно, — выдохнул он. — Черт с ним с Уэйном. И со всем этим… не хочу забивать голову перед матчем. Будем считать, я поверил.       Он поднялся со скамейки, чтобы уйти от последующих насмешливых ответов, но Грэг его остановил.       — Сесил, — окликнул он, тот обернулся. — Мы с тобой друзьями никогда не будем, ты сам понимаешь… Ну и ты мне не нравишься, это правда. Бесит, как ты выделываешься, как строишь из себя чистоплюя…       — Ну и? — поторопил Эндрю, сложив руки на груди.       Грэг почесал макушку и облизался, прищурился, глядя на солнце.       — Ты меня знаешь, — наконец сказал он. — Я всегда тебе в лицо говорил, что думаю. Я бы не… я не такой человек.       — Не какой? — прищурился Сесил.       — Не такой, — повторил раздраженно Грэг. — Типа… я бы этого не сделал.       — Ты бы этого не вывез, — поправил Эндрю — Ты и сейчас не вывозишь.       Он пошел прочь, поняв только, что этот разговор заведомо обречен на провал. Он видел Грэга насквозь, в одном тот был прав — Сесил его знал. Подлый, мстительный, злобный, Вудкастер кичился тем, что мораль ему чужда, слава беспринципного, гнилого засранца служила ему броней с самого детства. Но на то, чтобы совершать зло, мало было одной беспринципности. Мало тяги к тьме, которая, без сомнения, у Грэга и в самом деле была сильна. Чтобы совершать зло, необходимо иметь смелость не просто опуститься на дно — а посмотреть на себя и признать, что ты тот, кого можно назвать плохим человеком. Смелость не просто признать себя, но и признаться себе — а вот она-то Вудкастеру всегда отказывала.

***

      Как бы ни хотелось Бензли хотя бы пару дней просто отдохнуть от того балагана, что они напополам с Вудкастером устроили на его похоронах, дело Каса ему такой роскоши предоставлять не собиралось. Уэстбрук временно был не у дел, Сесила-младшего сразила неясная хворь, и неизвестно, было ли это связано с убийцей. Впрочем, полагаясь на свой опыт, в делах Бензли отметал любого рода совпадения.       Утренние часы были самыми удачными для размышлений — в особняке Вуа Верт стояла благоговейная тишина, солнце заливало комнаты, погружая весь дом, включая прислугу, в приятную расслабляющую дымку. И если Делорис и Адель предавались лени, для Бензли утра были лучшим временем, чтобы разложить мысли по полочкам.       Он вспоминал и прокручивал в голове события прошедших дней. Бензли доверился Хантер касательно дела Каса, и она за один день продвинула его, признаться, дальше, чем федералы за последние пару недель. Девчонка явно умела управляться с информацией, только вот что-то настойчиво толкало Бензли изнутри, призывая не доверяться слишком сильно.       В первую минуту, что он услышал от Риддла обвинения Дереку Доусону, признаться, Бензли пробрала дрожь. Он косился на Марлоу, пытаясь понять, почудилось ли ему или нет — на мгновение Бензли подумал, что пацан все это спланировал.       Дэмьен тянул на преступника-убийцу теннисистов, особенно учитывая свои слабые спортивные способности и прием веществ, которыми давно злоупотреблял. Наркотики вполне способны были пробудить психопатические наклонности, хоть и притупляли соображение — но убийца и не показывал себя раньше большим умником, он был осторожен и неплохо соображал в деталях. А Бензли все так же был уверен, что убивает некто возраста Дэмьена — а может быть, даже моложе. Впрочем, подумал в этот момент Бензли, убийца мог быть и куда смышленее, чем он предполагал. Что если он в самом деле умен настолько, чтобы выдавать себя за юнца?       План поубивать соперников, а заодно посадить давнего врага Доусона казался весьма убедительным, если бы Доусон не признался. И тогда Бензли задумался о том, кому признался Доусон.       Единственным, кто был рядом и мог бы толкнуть его на поступок сродни тому, что он совершил — поступок, который явно был ему не по зубам — была сестра, она же фактически вывела его на чистую воду, а посадив под стражу, даже не попыталась помочь. Конечно, был вариант того, что Хантер стала слишком сильно ассоциировать себя с Жардан, что приняла сторону своей новой семьи, открестившись таким образом от всего, что соединяло ее с безвестным бедным прошлым, но был и иной вариант.       Вариант, в котором Хантер не принимала себя частью Жардан, а лишь врастала покрепче, чтобы разрушить изнутри, ведь как ни крути она все еще была посторонней здесь. И прижилась даже подозрительно легко и быстро.       Бензли перечислял в уме все те разы, что он видел Хантер в контакте с кем-то, и пришел к выводу, что она заручилась поддержкой большинства жителей, быстрее всего пустив пыль в глаза своим ровесникам. Не минуло и полугода с тех пор, как Хантер оказалась в Жардан, а практически все, что здесь жил, уже принимали ее за свою. Поразительная прыть, если посудить.       Да, ум как у Хантер, пожалуй, походил по описанию на ум убийцы. Она была расчетлива и осторожна, но не лишена импульсивности, а еще подходила под подозрения Бензли, которому интуиция настойчиво советовала искать женщину.       Именно такой путь, что избрал убийца, почему-то казался ему характерным для женской руки. Дамы бывали куда безжалостней мужчин в совершении преступлений — и это Бензли хорошо знал на практике — и так же часто попадались на эмоциях. Возможно, решил Ройе, он зря доверился Хантер так скоро. А, впрочем, быть может, это к лучшему, если она ни о чем не догадывалась, ведь теперь он сможет держать ее на расстоянии вытянутой руки. Как бы то ни было, он крепко решил присмотреться к ней получше.

***

      Двумя этажами ниже на террасе особняка Вуа Верт отдыхала на шезлонге Аделия. Она пыталась позагорать, хотя солнце все еще было холодным, так что пришлось частично накрыться пледом. Зима наконец подходила к концу, и Калифорния неумолимо начинала разогреваться, Адель уже предвкушала новые шмотки, что накупит, когда станет потеплее. Следом за тем она поспешно вспоминала, что теперь решила взяться за ум. Сохранять себя в этом состоянии постоянно было трудно, но что-то изнутри словно давило тяжелой печатью, когда она пыталась снова стать беззаботной. Казалось, она позволила чему-то плохому произойти с ней именно поэтому. И только когда Аделия брала себя в руки и вопреки воле начинала зубрить законы и набивать голову новыми знаниями в чем-то, от чего раньше спесиво открещивалась, что-то теплое, облегчающее разливалось внутри и давало снова сделать вдох.       Бесшумно вплыла на террасу Делорис, Адель бросила взгляд на мать. Удивительно, как та умудрилась сохранить свою беззаботность до таких зрелых лет и при этом не попасть в беду. Впрочем, Аделия хорошо знала, что уберегало ее мать от беды — отец. А если уж сама Адель решила для себя, что никогда не станет зависеть от мужчины, стоило начать выращивать стержень как можно скорее, а то не ровен час переломится пополам от следующего дуновения ветра.       — Дорогая, ты разве не поедешь по магазинам? — мелодично спросила Делорис, потянувшись и подставив веснушчатое лицо солнцу.       — Настроения что-то нет, — передернула плечами Аделия. — Зачем?       Делорис на мгновение зависла, принимая солнечные ванны, неторопливо размышляя, Аделия незаметно закатила глаза, ожидая ответа.       — К сегодняшнему ужину, конечно, — отозвалась наконец мать. — Папа тебе не сказал?       — Что за ужин? — нахмурилась Адель.       — Мэтьюзы приедут, — оповестила Делорис. — Прислуга уже готовится, папа, кажется, опять решил их впечатлить.       — Джонатан вряд ли придет, — отмахнулась Адель. — У Уоттса сегодня тусовка по поводу того, что его не посадили, кажется… Джонатан по-любому не пропустит, а без него мне на этом ужине даже поговорить будет не с кем.       — Нет-нет, — поспешно отозвалась со странным оттенком в голове мать. — Джонатан не приглашен.       Подняв голову, Аделия уставилась на нее непонимающе. От всего разговора веяло чем-то подозрительным, с чего бы это отцу звать Мэтьюзов просто так безо всякого повода?       — Марк Мэтьюз приедет со своим братом, — пояснила Делорис. — Ты его не знаешь, он вроде как живет в Европе… Папа хотел познакомить нас.       — Нас? — переспросила Аделия. — Мама, какого дьявола ты скрываешь?       — Адель, — укоризненно обернулась мать, поджав губы.       Ругательства портили что-то там в ее ауре, так что удар был практически ниже пояса.       — Папа считает, что, возможно, выйдет хорошая партия, — наконец сказала Делорис. — Как минимум, знакомство полезное, так что тебе стоит пойти.       Когда мать говорила «тебе стоит», это буквально означало «права отказаться у тебя нет». Аделия буквально закипела на глазах, неуклюже поднявшись с шезлонга. От проклятых гормонов ее и так нехило штормило, но новость заставила рассвирепеть.       — Отец опять пытается меня продать? — процедила она. — Ему еще не надоело? Не нужен мне Мэтьюз, никто из Мэтьюзов не нужен! Сколько можно!       — Адель, ну что ты так завелась? — спокойно проронила Делорис. — Мэйсон не ровесник Марка, он куда моложе. Вдруг вы друг другу понравитесь?       — Я не вещь, а мы не в восемнадцатом веке, мама! — гаркнула Адель. — Совсем уже спятили вы оба!       Она неловко поковыляла прочь дерганной походкой — зажившая травма ноги все еще не давала ходить быстро. Делорис даже не отозвалась, как всегда наверняка порешила подождать, пока Адель остынет. Да, еще пару месяцев назад этого бы хватило, но не теперь!       Мало того, что они оба совершенно не понимали, что она пережила, как много боли ассоциировалось теперь просто с мыслью довериться мужчине; так отец еще и полностью игнорировал ее попытки измениться — искренние, может быть, черт подери, впервые!       Наконец Аделии удалось убраться с террасы, она выдохнула, пропуская короткую вспышку бешенства от своей беспомощности. Что ж, раз отец не воспринял ее всерьез, придется выбираться самой. В конце концов жители Жардан всю свою жизнь кичились влиянием — пора было наконец первый раз за восемнадцать лет применить его на благое дело.

***

      Стоило первым сумеркам спуститься на Жардан Рояль, в Виньябле уже поднимался столь родной уху хозяина шум. Кэмерон решил начать на сей раз пораньше, и аляповатые баннеры о вечеринке сыпались в сообщения и всевозможные соцсети жителей поселка с полудня. Амнистированный (формально) хозяин обещал небывалую доселе щедрость и зрелище, которому не было равных — а он обещал подобное каждый раз и, надо отдать должное, ни разу не обманул.       Каково же было приятное удивление Дженны Мастерсон, когда ей оповещение о вечеринке с кричащим названием «ПРЕСТИЖ» пришло лично с аккаунта Кэмерона Уоттса! Конечно, она не могла его проигнорировать. Пришлось одолжить кругленькую сумму, потратиться на такси до центра, чтобы успеть прикупить подобающее шмотье — в баннере вечеринки был указан дресс-код, и почему-то Дженна на сто процентов была уверена, что на сей раз жители станут придерживаться его неукоснительно. Наряды в стиле двадцатых годов, эстетика казино и гангстерских сходок — вечеринки такого толка были в моде, стиль Монте-Карло народ обожал, а если речь шла о Виньябле — можно было быть уверенным, что эта тусовка переплюнет все подобные в несколько раз. Не пойти было просто преступлением!       Натренировав как следует свое подставное имя, Дженна, облачившись в Версаче, попросила девиц из магазина косметики бесплатно накрасить чем-нибудь покачественнее и уже к девяти была около особняка. Это просто удивительно, насколько шустро и накрепко Жардан цеплял в свои сети — идя от парковки ко входу поместья, Дженнна физически ощущала себя одной из них. Одной из тех, чьи шикарные блестящие тачки парковались, игнорируя правила, чуть ли не у нее на ногах. Одной из тех, кто на каблуках за пару тысяч, уже будучи пьяными вдрызг, плясал на лестнице в набитом до отказа главном зале особняка под оглушительный бит. Одной из тех, кто вальяжно курил у входа, игнорируя проходящих мимо, сколь важными персонами они ни были бы. Каждый из здесь присутствующих считал наиважнейшим себя. Как и ожидала Дженна, дресс-код все жардановцы соблюли поголовно.       Первым ей на глаза попался Мэтьюз — в костюме-тройке, с сигарой в зубах и шляпе-федоре он стоял одной ногой на последней ступеньке лестницы, обозревая владения Уоттса. Самого хозяина не было видно, Дженна переступила порог, оправляя по инерции бархатное черное короткое платье с бахромой, и поспешила вперед.       Музыка переменилась, огоньки побежали по стенам медленнее, Дженна лишь глупо озиралась, обозревая высокие потолки поместья и чувствуя, как внутри что-то переворачивается от осознания величины места, где она оказалась. Виньябле лишь казался приземистым снаружи, а внутри был настоящим дворцом, с классическим убранством и лепниной, мрамором лестниц, резным деревом, россыпью стекляруса под потолком. Казалось, кто-то просто вторгся в замок короля и устроил тут шоу на потеху публике. Гулкие биты заполняли воздух, разноцветные лучи скользили по вылепленным херувимам на балюстрадах, утопая в розоватой закатной тьме. Гости, большая часть которых принарядилась, казалось, попали сюда из другого века — и вот, одетая как дива из двадцатых девчонка вдруг доставала из кармана крошечную паровую электронную сигарету, рядом отпивал из жестяной банки с аляповатым логотипом энергетика ее спутник в фетровой шляпе, и обоих заливали, как сиропом, звуки электронной музыки.       От смешения стилей буквально сносило крышу, Дженна опьянела от одного того факта, что находилась здесь.       Тело само просилось в пляс, она не глядя схватила с какого-то столика сразу пару бокалов шампанского и один осушила залпом. От пузырьков выступили слезы, сквозь них Дженна разглядела наверху, прямо над забитым людьми залом выступ, где стояли пара диванчиков, столик и возвышался шпилем пышущий паром кальян. Именно на этом Олимпе, словно специально созданном для того, чтобы боги наблюдали оттуда за простыми смертными, Дженна и увидела всех своих нынешних лучших друзей. Ясно было, что путь ее должен лежать туда.       По дороге она едва не сплясала прямо на лестнице, настолько заразительной была атмосфера веселья. Чем выше она поднималась, тем яснее открывалась картина: позади оставалась толпа, беснующаяся в радостном экстазе массовка, просто фон — и все четче вырисовывалась впереди атмосфера особого царства только для своих, VIP-зоны, где каждая фигура была ферзем. Гости, поднимавшиеся вместе с Дженной, пробегали мимо этого тронного зала, как будто и не замечали собравшихся, как будто это было за гранью того, что могли увидеть их глаза. Но Дженна видела отчетливо и направлялась прямиком в святая святых.       Сюда уже успели подняться Мэтьюз, зачадивший своей сигарой, и его постоянная спутница Мануэла в облегающем винном платье и пышном боа в цвет, лежащем у нее на плечах воротником. На лоб местной принцессы спускалось украшение для волос из темно-красных перьев и с парочкой сверкающих камней посреди. Как самое яркое пятно Мануэла, конечно, сразу притягивала все взгляды, отвлекая от прочих собравшихся: например, Изабель в белом струящемся платье в пол, с мехом, наверняка, натуральным, и диадемой, лежащей в хитро убранной прическе. Девочки явно заморочились с прикидом куда больше Дженны, она ощутила себя немного неловко, впрочем, там внизу было полно ребят, которые и вовсе пренебрегли дресс-кодом. Прямо около нее развернулась пара, которую Дженна с трудом узнала — в облегающем черном трико и маске наливала себе выпивку Мэдли Вудкастер. За спиной на манер павлиньего хвоста у нее раскинулись ярко-зеленые перья, волосы, непривычно завитые, лежали идеальной волной. С ней был какой-то светловолосый паренек, одетый с иголочки в смокинг и бабочку — не из Жардан, но явно «свой» среди них, судя по тому, как Мэдли упорно хватала его за руку.       Дженна подобралась, после выдохнула, чтобы расслабиться, и вступила в центр круга.       — Поздравляю с условным сроком, — улыбнулась она, завидев Кэмерона Уоттса, сидящего вразвалку на диванчике напротив.       Главное — держаться так, будто ты и представления не имеешь, что такое быть выставленной взашей.       — А, Мирна Моро, — неожиданно точно произнес Уоттс, склонив голову и прищурившись. — Благодарю! Приобщаешься к нашему досугу?       — Мне сказали, что, если я ни разу не побываю на вечеринке в Виньябле, я, считай, и не жила, — усмехнулась она, присев рядом.       — Правильно сказали, — бросил Кэмерон, мгновенно потеряв к ней интерес.       Отлично, в отношении Уоттса это можно считать за теплый прием, решила Дженна. Сам хозяин на дресс-код, кажется, начхал: оделся в обычную белую рубашку с подтяжками, распустив ворот. Дженна даже не сразу узнала его из-за сильно укороченных волос, но самодовольное хитрое выражение лица сложно было спутать с чьим-то еще.       Здесь, в Жардан, у каждого было свое особенное самодовольное хитрое выражение лица.       Словно отозвавшись на мысли Дженны, в тронный зал поднялась та самая девчонка, которая всегда внушала ей некую напряженную судорогу — смотрела пристальнее прочих, как будто в чем-то подозревала.       — Хантер! — заулыбался навстречу девчонке Уоттс и протянул руки. — Иди ко мне, душенька моя! Ты у нас сегодня по чему? Виски? Водка? Марлоу? Вудкастер?       — Только водка, пожалуйста, — усмехнулась она, на мгновение ослепив Дженну и всех присутствующих отсветом тысячи мелких серебряных пайеток на платье.       Светлые локоны Хантер едва не проехали Дженне по лицу, пока она наклонялась, чтобы расцеловать Кэмерона в щеки. Следом за ней, будто по волшебству, подтянулись к нему и остальные, а Хантер приземлилась прямо между Уоттсом и Дженной, оттеснив ее к краю. Засмотревшись на длиннющие стрелки на веках у Хантер, Дженна с трудом заставила себя вспомнить, ради чего она здесь. Отчаянно не хотелось строить планов, хотелось просто повеселиться вместе со всеми этими невероятными людьми в месте, куда ей настоящей ни за что не было бы ходу, но если она хочет, чтобы эта ночь не осталась просто воспоминанием, придется исполнить свою миссию.

***

      Несмотря на гул намешанных с джазом битов и атмосферу всеобщего оживления — вечеринки Уоттса многие уже похоронили как традицию, а тут на тебе: разразился на тусовку шикарнее прежнего — Хантер была грустна.       Она не знала, как объяснить себе, почему не может даже по-человечески извиниться перед Дэмьеном. Казалось бы, она провинилась как никогда, он совершенно этого не заслужил, но… Хантер оттягивала и оттягивала момент раскаяния все дальше и дальше. Как будто что-то внутри нее не хотело общества Марлоу и было даже… радо тому разладу, что между ними произошел?       Она знала, что на тусовке у Уоттса они обязаны были встретиться, и знала, что оба явно скорее всего окажутся под наркотиками, и это тяготило нутро еще сильнее. Больше всего Хантер хотела остаться в здравом рассудке, но чем дольше длилась ночь, тем сильнее ее грызло чувство вины.       Перевалило за десять, когда основной состав собрался — то есть особняк наполнился битком, и гостям приходилось стоять на входе в очереди, от этого момента Уоттс обычно отсчитывал начало настоящего веселья. В холле была непроходимая духота, только в тронном зале, на возвышении, и спасались, поэтому Хантер заняла там себе местечко под боком хозяина и попивала джин-тоник. Около него все время терлась какая-то тускло-рыжая девица, глядевшая по сторонам нервно. В один из моментов, когда она отвлеклась, Хантер вдруг вспомнила, что уже видела ее, и ткнула Кэмерона в бок.       — Откуда ты ее знаешь? — спросила она шепотом, кивнув на ту.       — Мирна Моро, — нараспев проговорил он. — Подружка Грэга из КГН, вроде перевелась откуда-то… мне она тоже не нравится.       Хантер хотела было спросить, почему «тоже», но, кажется, после слов о том, что «Мирна Моро подружка Грэга», на лице все явственно отобразилось само собой.       — А что у нее за семья? — спросила Хантер.       — Да хрень ее знает, что-то темное, — передернул плечами Уоттс. — Ну… как говорится, кто тут у нас без греха, да, мисс Ферлингер?       Она только усмехнулась. Значит, темное? Нет, Мирна Моро, не вариант. Без шансов, нашла коса на камень. Может, Уоттса и Вудкастера этой девчонке и удалось провести, но только не Хантер. Хантер как никто знала, как говорит, двигается и смотрит человек, у которого на уме лихорадочно бьется «мне здесь не место», и Мирна выглядела точь-в-точь так.       — Она вам врет, — прищурилась Хантер, наклонившись к Кэмерону. — Смотри, с ней поаккуратнее.       Подняв брови, Уоттс только поджал губы, а после качнул головой и ухватил с края стола сотовый. Что-то напечатав, он повернулся на Хантер и вскинул нос.       — Сказать Вудкастеру?       — Нет, — хитро прищурилась она. — Скажи своей охранной службе. Пусть поглядят за ней по камерам.       Если даже дело было в простом мандраже, если и не было ничего в этой Мирне криминального, если она и зажималась лишь по той причине, что боялась не понравиться — Хантер в эту минуту подумала, что не так уж велика будет жертва, если система продолжит работу. И только в этот момент осознала, что она больше не Мирна Моро. Что больше не глядит нервно по сторонам, не решаясь ни с кем заговорить, что окончательно и, главное, полностью на автомате выбрала свою сторону. Таким, какой она была, нет больше места в Жардан Рояль. Теперь это ее царство, и Хантер не планировала делить регалии с кем-то еще.       Мимо нее прошла Мэдли, которую, несмотря на маску, Хантер сразу узнала — по характерной лисьей походке и мелкому росту. Вскинув голову, она одними глазами задала Мэдс вопрос, и та, равнодушно проведя по ней взглядом, кивнула подбородком вниз. Сразу затем близняшка пошла прочь, а Хантер метко проследила взглядом в направлении, в котором она указала — и действительно увидела среди толпы знакомую платиновую макушку.       Вслед за Мэдли прошел через тронный зал и уже хорошо знакомый Хантер Джоаннес Крик. Он так преданно таскался за Мэдс, что именно этим и привлек внимание прежде всего. Как будто обо всем, что Хантер видела, она отмечала «характерно», а вот это характерно не было. Прищурившись, она достала сотовый и сверилась с букмекерским счетом. Номер счета Крика она запомнила наизусть еще накануне, чтобы не таскать бумажки. Однако пробегая глазами по списку, неожиданно для себя обнаружила, что помнит наизусть их все.       На грядущий мачт Сесил-Вудкастер уже делались щедрые ставочки, вот от гордеца Сесила, который бухнул на себя целую тысячу, вот три сотни от Мануэлиты, на него же, вот ставка-дружеский жест со счета Мэтьюза, довольно щедрый, кстати; вот от Уоттса, который ставил полтинник на Грэга, а вот и…       Хантер невольно прищурилась. Еще сорок тысяч.       Это точно не было совпадением, и если в прошлый раз Джоаннес мог быть уверен в своей победе хотя бы на пятьдесят процентов, то вот так запросто вваливать подобную сумму на противостояние с, пожалуй, самым непредсказуемым исходом не стала бы даже объективно проницательная Хантер. Она проследила за строкой — ставка была сделана на Сесила. Это могло значить только одно: Грэг проиграет матч, и сукин сын Крик откуда-то об этом знал. А может быть, наслушался новостей о Касе и под шумок решил навредить Вудкастеру, чтобы выбить его из турнира, раз уж в поселке теперь это развлечение было в тренде.       Пока Уоттс подливал ей джин-тоник, Хантер лихорадочно соображала. В голове, несмотря на алкоголь (а может, с его помощью), выстраивалась на удивление точная цепочка рассуждений. Информацию срочно нужно было сливать, но вот кому? Вариантов было три: Бензли, Сесил-старший или сам Грэг.       «Впрочем, — подумала Хантер, — нет, есть и четвертый». Если с Джо тусовалась Мэдли, возможно, был смысл слить информацию ей…       Но в ту секунду Хантер отмела этот вариант. Да, он был безопаснее, тише, и явно подразумевался неспроста, но это лишало ее возможности лично сообщить Вудкастеру нечто очень важное. В конце концов, так он узнает, что теперь ее должник, о чем сестра явно умолчала бы. Конечно, Хантер просто убедила себя во всем этом, дав волю чувствах в ущерб холодному рассудку.       И уж конечно в глубине души она почти сразу поняла, что ни черта хорошего из такого подхода не выйдет.

***

      По мере того как в Виньябле становилось все жарче, хозяин вечера умело поднимал градус накала эмоций — стоило гостям хотя бы подумать о том, что становится не так весело, как секунду назад, как в следующую же становилось еще веселее. Плясали на первом этаже в подсветке из сотни разноцветных светодиодов девчонки, облаченные в перья и жемчуг, а стоило толпе отвлечься на них, как с другого боку выпускал десяток живых голубей из-за пазухи разодетый фокусник в маске. Казалось, весь особняк одновременно что-то принял, но этой ночью приход Кэмерон Уоттс обеспечивал наяву.       Мануэла и Джонатан почти не покидали тронный зал, но она изъявила желание проветриться и сбежала вместе с Изабель на улицу, так что Мэтьюз пошел шататься по особняку.       Помимо светомузыки, разодетых гостей, оглушительных битов и полуголых танцовщиц, отплясывающих подобие канкана, его то и дело встречали настоящие лакеи, одетые во все черное, держащие в руках вазы наподобие турнирных кубков. Всем желающим предлагали Лонг-Айленд, а зная Уоттса, это означало самую забористую смесь из всего, что было у него в баре (а там без преувеличений наверняка было все). Джонатан взял бокал, и даже его пошатнуло от первых трех глотков.       Он переступил порог в бильярдную — комнату, которую в Виньбяле не посещал уже давненько. На одной из тусовок кто-то подрался тут и разломал к чертям остов бильярдного стола черного дерева, а Уоттс использовал его только как поле для игры в покер, так что махнул рукой. Теперь, как он сам и поведал, его отец привез новенький стол в честь своего переезда в поместье — Уоттс-старший к бильярду питал особенную слабость.       Нынче вся комната утопала в дыму, видать, проветривалась плохо, а потому всех присутствующих Джонатан рассмотрел сквозь весьма атмосферную дымную пелену. Около стола с кием стоял внаклонку Грэг Вудкастер, он курил, держа сигарету в зубах, и целился забить какой-то особо сложно стоящий шар. С другой стороны стола, опершись на свой кий, ожидал удара Дэмьен. Лицо его было безрадостным, выражение сразу выдавало, что шансы не на его стороне.       На диванчике поодаль наблюдали за игрой сам Его Величество и пара каких-то девчонок, Мэтьюз приземлился на подлокотник, закинул ногу на ногу и жестом попросил у Кэмерона налить.       — Решаете, к кому сегодня поедет мисс Ферлингер, в честном бою? — насмешливо спросил он, получив свой бокал.       — Ой как смешно, сейчас обоссусь, — заметил мрачно Дэмс, не снимавший теперь даже в помещении темных очков.       — Да ладно, девочки, не ссорьтесь, — прикрикнул Уоттс. — Мисс Ферлингер слишком хороша для вас обоих, так что расслабьтесь и утешьте друг друга.       Грэг наконец прицельным ударом забил шар в лузу и выпрямился, вытащив сигарету изо рта и изучая взглядом стол.       — Ой, да в задницу, — фыркнул Марлоу и кивнул на Джонатана. — Мэтьюз, хочешь вместо меня? Грэг сегодня решил один тут шары погонять.       — Да ему просто нравится загонять их у тебя на глазах! — расхохотался Уоттс. — Грэгори, отдохни-ка! Дай я сыграю с Мэтьюзом!       Вудкастер флегматично взял сигарету обратно в зубы, отдал ему кий и сел на место Уоттса. Девочки по бокам тут же прилипли к нему и стали подливать бухла, Дэмьен оставил кий и пошел прочь из комнаты, на ходу отвечая кому-то на звонок.       — Гляжу, Кэмерон, ты решил все традиции возобновить? — заметил Мэтьюз, натирая наконечник кия мелом.       Он кивнул на руку Уоттса, где ручкой наспех было написано два имени. Кэмерон сладко улыбнулся, он ровнял шары на столе.       — А какого черта нет? У меня тут в кои-то веки скоро все будет как в старые добрые, так что пора вспоминать истоки! Предложил бы присоединиться, да у тебя теперь уважительная причина отказаться от разнообразия… Как дела, кстати? Не докучает Чемпион?       — С чего бы это он должен мне докучать? — удивился Джонатан.       — А я и не говорил, что тебе, — хитро заметит Уоттс. — Бей, давай.       Мэтьюз разбил удачно, крайний шар закатился в лузу. Он прицелился снова и закусил губу.       — Нет, Сесил в последнее время никому не докучает, и слава богу… а что кстати, действительно у тебя тут все будет по-старому? Я-то думал это разовая акция.       — А что, соскучился, Мэтьюз? — улыбнулся Кэмерон. — Помнишь, как у нас тут бывало весело? До Мануэлиты, ну ты понял…       Джонатан невольно рассмеялся и ударил снова.       — Да, бывало, — признался он, выпрямляясь — шар промахнулся. — Я знаешь, что почему-то помню? Как мы тут вчетвером — прямо в этой комнате! — накурились в сопли, ты, я, Грэг и Дюаваль!       — А-а, когда мы его постригли? — усмехнулся Уоттс.       Он присел на стол, закурил и, сидя, ударил по шару. Тот поскакал по столу, но прицельно нырнул в лузу.       — Да! — рассмеялся Мэтьюз. — А у него наутро съемка была в рекламе какого-то дерьма… А еще Грэгу тогда досталось от отца за то, что он сжег форму! Бог мой, ему же еще даже не было восемнадцати! Вот это время летит…       — Это была другая тусовка, — мотнул головой Уоттс. — Тогда Дюаваль у нас еще не жил… это мы открывали купальный сезон.       — Точно! — вспомнил Джонатан, наблюдая, как в лузу бежит второй полосатый шар. — А что там с ним, кстати? С Дюавалем?       Наконец Уоттс промахнулся, и очередь вновь вернулась к Джонатану. Он помедлил, осматривая стол.       — Хорошо с ним все, — пожал плечами Кэмерон. — Живет с Рыжулей в Нью-Йорке, вроде как он теперь в независимом кино… Оброс бородой, смешной!       Джонатан присел на край стола, как и его оппонент, и положил руки поверх упертого в пол кия. Удивительно, как все изменилось за какие-то пару лет. Он действительно помнил попойки у Уоттса так, будто это было вчера: вакханалия, что они устраивали тогда, была и близко не похожа на нынешние посиделки. «Неужели это и есть старость?» — подумал Мэтьюз в тот момент. Теперь ему казалось, в восемнадцать он вел себя как полоумный идиот: напивался до того, что его выворачивало подчас по нескольку раз за ночь, спал с девчонками, чьего лица даже толком не успевал разглядеть, курил дрянь такую дешевую, что чудом дожил до своих лет. Одно не было свойственно Джонатану даже в худших формах — агрессия. Нелюбовь к дракам, кстати, сохранила ему к двадцати двум большинство костей целыми, чего не скажешь о его нерадивых приятелях. Перед глазами так и вставала картина: пьянющий до того, что за пол приходилось держаться руками, Грэг — еще в школьной форме, с гладким подбородком, в лице еще совсем детская злоба, — но уже расквашенный нос, а руки тянутся ответить. Годам к пятнадцати Вудкастер хорошо прибавил в плечах, и тогда же начал лезть в драки просто забавы ради, стоило ему хорошенько принять на грудь.       Уоттс же, напротив, никогда не лез в драку сам, но получал с завидной регулярностью. С тех пор, когда он, разозлив кого-то до белого каления, принимался верещать и хвататься за ствол, прошло немного времени, но и Уоттс как-то неуловимо повзрослел. Во всяком случае держался теперь больше особняком.       Джонатан же никак не мог понять, изменил ли его возраст или одна только любовь к Мануэле. Нет, видимо, все-таки изменился он сам, раз уж теперь язык повернулся назвать свои чувства любовью. Джонатан этого слова не боялся, как многие в его кругу, но и ляпать о ком попало тоже не стал бы. О Мануэле это говорилось легко, как будто само собой. Было не стыдно сказать «я люблю ее», не было в этом неловкости, какая обычно проскальзывала от самих слов. Казалось, на голову опускали корону, когда Мэтьюз поднимал голову и с улыбкой произносил это «люблю». Он знал — большая часть завидовала тому, кем он обладал, и если кто и не завидовал — то точно испытывал уважение. Любить Мануэлу было чем-то, что вызывало гордость.       Один только факт того, что Джонатан был теперь с ней, накладывал определенный отпечаток и на его поведение — нельзя было больше вести себя, как пьяный псих. Нужно было держать планку, и с этим поводом держать ее становилось, говоря по правде, намного легче. Как будто у Мэтьюза теперь была уважительная причина оставаться в стороне от всего самого низменного. Как будто на все предложения он мог просто указать на свою спутницу и спросить «а зачем?». Беспорядочный секс был больше не нужен, да и не принес бы даже близко столь же сильного удовлетворения. Наркотики никогда Джонатана сильно не увлекали, а теперь и подавно не было причин туманить разум до бессознанки — в сознании он видел кое-что много интереснее. Веселье сохранило свой колорит и без безумных выходок, а к адреналиновому досугу вроде массовых драк Мэтьюз и не был склонен.       Сидя на краю стола, играя в бильярд с непривычно молчаливым, спокойным Уоттсом, попивая виски, Джонатан подумал лишь о том, что, наверное, так и выглядит настоящая любовь — меняет тебя в лучшую сторону.

***

      Кэмерон Уоттс выиграл ту партию, потом снова сыграл с Грэгом, и эту партию выиграл тоже. За то время, что он играл, он выпил почти полбутылки отличного шотландского скотча в одно рыло, и его ни разу не затошнило. Это определенно означало успех.       Фрэнклин со старшим сыном весьма удачно смотались на выходные в Нью-Йорк, и даже головомойка от папаши (который точно попытался бы помешать тусовке века) Уоттс избежал. Чем больше становилась отметка промилле в его крови, тем больше он веселел.       Казалось, он прошел какой-то личный предел, за которым остались все его беды, и только потому, что выдержал все испытания, что не сломался и поступал по совести до самого конца — заслужил эту амнистию. Развалившись в тронном зале на диванчике, Кэмерон глядел на накорябанные на предплечье имена, вспоминая эти две приятные победы. Девчонки сдались ему еще до темноты, как в старые добрые. Как будто все еще было как раньше.       Темнота сгустилась, послышался трек, который Уоттс запомнил, как сигнал к началу. Зря что ли он обещал всему этому сброду тусовку, что затмит все, когда-либо здесь отгремевшие? Нет, простыми переодеваниями и попойкой не отделаетесь!       Биты огласили зал громче на пару децибелл, а после притихли, Уоттс поднялся со своего места и вытащил из-за колонки, что возвышалась за спинкой его диванчика, микрофон. Щелчок — и его голос разносится по всему особняку.       — Ну что ж, бродяги, — вкрадчиво произнес Кэмерон, глядя на зал из-за ширмы солнцезащитных очков. — Думали, это все, на что я способен?       Особые гости за его спиной зашевелились, слева навалилась на поручень Мануэла, не желая пропустить ни слова — все мгновенно поняли, что намечается что-то интересное. Кэмерон ощутил, как обдал его сладкий аромат духов Принцессы, намешанный с ее собственным нежным запахом. Улыбка сама расползлась на лице.       — Все мы здесь собрались по знаменательному поводу, если кто не в курсе, — оповестил он. — Меня не посадили за наркотики! Что бы это могло значить?       По холлу пробежался смех, Мануэлита зачадила под боком сигаретой, музыка стала совсем джазовой — уоттсовой любимой — и он невольно ощутил крошечную толику счастья где-то внутри.       — А значит это, — провозгласил он, — что наркотиков сегодня не будет!       И не успела толпа внизу разочарованно охнуть (хоть Уоттс и знал прекрасно, что сегодня в его особняке собралось, пожалуй, рекордное число дилеров с начала времен), как хозяин взмахнул рукой, дав сигнал лакеям, что, как стойкие оловянные солдатики, стояли внизу.       — Придется ограничиться бухлом!       Лакеи сдернули палантин, отделявший холл от пространства под лестницей, что уводило в гостиную, и в ту же секунду полыхнули разноцветные софиты, высвечивая огромную ванну-джакузи, бурлящую и до самых берегов заполненную чем-то винного цвета.       — Лонг-Айленд каждой заблудшей душе от меня лично! — крикнул в микрофон Уоттс. — Поднимем бокалы, челядь!       Визжащие от восторга гости ломанулись к ванной, лакеи зачерпывали целыми чашами, кто-то выхватывал прямо у них из рук, но похожие на манекены слуги с хитрыми улыбками отдавали и тут же доставали новые.       Кэмерон обернулся назад, окинул взглядом свою братию и улыбнулся.       — Ну кем бы я был, если бы для небожителей не припас особенной амброзии?       Ванну поменьше, но наполненную чем-то, похожим на шампанское, притащили прямо на глазах изумленной публики, в сопровождении танцовщиц, отплясывающих под оглушительные биты, в ярко-красных перьях и золотистых накидках. Лакеи начерпали чаш на всех, расставив по всем поверхностям, пока гости липли к джакузи. Первой подошла Хантер, пользуясь преимуществом первопроходца, черпанула из ванной прямо ладонью и радостно обернулась.       — Это не шампунь!       — Обижаешь, — склонил голову Уоттс. — Золотая Текила-Бум.       — Господи, Кэмерон, я в раю… — простонала Ферлингер, зачерпнув обеими руками. — Остаюсь у тебя жить…       На шум, вопли в холле и голос хозяина из колонок стеклись в тронный зал все недостающие фигуры — поднялся размашистым шагом Марлоу, нацепивший, видно, для приличия клетчатую зеленую жилетку, шляпу и бабочку, да нигде теперь не снимавший черных круглых очков. Он прихватил чашу, отпил и поспешил убраться восвояси, словно не желая привлекать внимание, а на смену ему вальяжно пришаркал Грэг: весь в светло-бежевом, с тростью и стрелками на брюках. Никому так не шла типичная укладка двадцатых годов — Вудкастер и так частенько ходил зализанный, но тут уж точно выглядел ни дать ни взять магнатом на пике карьеры. Его обогнала, облапав за плечи, Мануэлита, она процокала вперед, вся порхая перышками, локонами да своими шикарными ресницами.       — С ума сойти! — обрадовалась она. — Ох, Кэмерон, ты каждый раз знаешь, чем удивить!       Такую овечку, как Мануэла, удивить было несложно, что она видела в этой жизни вообще? А вот Вудкастер и Мэтьюз на восторги не разошлись, сдержанно одобрительно поджали губы и налили по бокалу.       — Выпьем! — поднял чарку Джонатан. — За нашего друга Кэмерона, которому снова все сошло с рук! За Его Величество Короля Вечеринок, да правит он долго!       Тронный зал заулюлюкал, Кэмерон кивнул, вскинув свой бокал, но подходить к чокающейся толпе не стал. Выпил, смакуя, стоя в отдалении, облокотившись на перила. Да, теперь они все были здесь, в моменты триумфа и радости все жители Жардан стекались отпраздновать с ним, порадоваться с ним, вкусить плоды побед и почить на лаврах. Однако он все еще помнил, как все они исчезли, словно призраки, словно их никогда и не было, когда ему в самом деле требовался друг. Кэмерон хотел бы злиться, если бы не понимал так отчетливо: он самый главный призрак среди них, лучший из тех, кто умел появляться в жизнях других и уходить, не оставляя никакого следа.

***

      Мануэла напилась уже через полчаса, а может и раньше — так сильно атмосфера в Виньябле пропиталась весельем. Весельем до того взрывоопасным, что вскоре жители Жардан и вовсе перестали спускаться в холл: там творилась какая-то вакханалия, а около лестниц галантно ошивались лакеи, не пропуская особо буйных наверх.       Все сливки разбрелись по этажам особняка, кто-то бухал около джакузи, развалившись на бархатных лавках, заботливо подставленных прямо к бортикам, кто-то тихонько укуривался в комнатах, а большая часть гостей вернулась в бильярдную — здесь включили собственную музыку, натащили чаш с текилой и устроили танцы.       Мануэла давно скинула свое боа, собрала волосы повыше, заколов мундштуком, и танцевала вместе с Джонатаном, забыв обо всем. То ли текила так хорошо подействовала, то ли травка, которой ее на пару затяжек угостил Дэмьен, но Мануэла действительно ощущала граничащее с эйфорией счастье. В кои-то веки все было хорошо, и ей не пришлось даже усилием воли запихивать подальше мысли об Эндрю — он, кажется, шел на поправку, подобрел и общался с ней по телефону как раньше. И как будто все действительно было как раньше, как будто все снова было хорошо. Мануэла и сама себе уже успела надоесть своей постоянной меланхолией, так что развеяться собиралась основательно, и пока что тусовка Уоттса и добрый Джонатан под боком этому только способствовали.       Поэтому, когда в дверях объявилась под удивленные переговоры собравшихся Аделия, облаченная в темно-синий шелк, жемчуг и собравшая волосы в зализанную прическу, Мануэла даже обрадовалась. Адель, однако, радость не излучала, а подойдя поближе, явственно выдала, что вне себя от злости.       — С возвращением, — махнула бокалов в знак приветствия Мануэла. — Как рука?       — Все уже хорошо, — выдохнула Адель, выдавив улыбку. На предплечье у нее все еще виднелся скрытый под шелками эластичный бинт. — Ну почти… Я вообще-то не планировала приходить…. У нас там семейный ужин, мне «велено» было присутствовать, — скривилась она, — но ей-богу, Мануэла, если бы ты слышала, что они несли! Я готова была даже на луну оттуда сбежать!       Поприветствовав Изабель, она хлопнула по ладони Джонатана, переводя дух.       — Что-то серьезное? — округлила глаза Мануэла.       — Да нет, — отмахнулась Аделия. — Несли всякий бред про удачный брак. Меня уже воротит! Есть тут у вас на что налечь?       — Целая ванна, — усмехнулся Мэтьюз. — Тебе уже можно?       — Если этому козлу можно, мне уж точно, — заверила Адель, указав кивком головы на Вудкастера.       Музыка потопила в себе происходящее, Аделию тут же взяла в оборот Иза, расспрашивая обо всем, что пропустила, та методично выпивала. Мануэла и сама не заметила, как расселась вместе с ними на диване и как через полчаса она, Аделия и Изабель уже смеялись над чем-то, как когда-то давно, до всего этого. Стало непередаваемо легко, будто какая-то последняя нужная деталь встала на место.       Три подруги в сверкающих нарядах, веселящиеся и опрокидывающие бокалы, притягивали к себе все внимание собравшихся: в ноги к Мануэле, откинувшись спиной на диван, упал угашенный чем-то Дэмьен, уперся макушкой в колени и что-то забормотал о том, что ему нигде нет места. К Аделии подсела Мэдли и стала шептать что-то, от чего та побледнела, потом покраснела, а потом неловко пораженно рассмеялась. Около сестры терся Грэг, со спины Мануэлу невесомо обвила руками за шею Хантер, поднося свой фужер поближе к бутылке Уоттса.       Разлили, подняли бокалы, Джонатан и Грэг, перебивая друг друга, предлагали тосты, один глупее другого, послышался звон, на девиц неизбежно посыпались брызги. В один из моментов Мануэла столкнулась с Аделией взглядом, улыбнулась и протянула бокал ей навстречу, а Адель звякнула о него своим.       Какое-то негласное перемирие ознаменовалось в бильярдной особняка Уоттса, не просто свершившееся, но освидетельствованное — а в Жардан Рояль если уж на что-то позволялось посмотреть всему честному люду, это бесспорно значило «написанному верить».

***

      С приходом Аделии как будто начался какой-то особый этап вечеринки, гости стали общаться куда охотнее, словно расслабились. До того, как отметила Хантер, было что-то вроде притирки — и, хотя в Виньябле все друг друга знали уже сто лет, каждый раз по приходу держали марку как в первый.       Когда бильярдную объял всеобщий расслабон, Хантер поняла, что момент настал. Она проследила взглядом за Мэдс, которая присела на колени к Джо, и решила, что все карты на руках — Крик занят, а Грэг в кои-то веки не под надзором сестрицы. Поднявшись, Хантер оправила волосы, взяла у Уоттса сигарету и поцеловала воздух в его сторону. Кэмерон в ответ только лениво полапал ее за ногу и продолжил пить, играя с кем-то в телефон. Хантер переступила через его колени и напоролась на валяющегося у ног Мануэлиты Дэмьена.       Непонятный мандраж сковывал Хантер каждый раз, что она встречалась с ним глазами, но на сей раз Марлоу не посмотрел на нее, демонстративно уперся взглядом в бокал. Хантер переступила еще раз.       В бильярдной было так сильно накурено, что различить Вудкастера или кого угодно другого толком не удавалось. Сливаясь с мягкой джазовой музыкой в один неделимый атмосферный флер, сигаретный дым пропитывал, слепил и глушил — пьянил сильнее алкоголя. Прислонившись к столу, Хантер затянулась и наконец углядела в конце комнаты Грэга — он снюхал что-то с экрана своего телефона, стоя у окна. Хантер ухватила валяющийся без дела кий и окликнула Вудкастера, привлекая внимание.       — Эй, Грэг, сыграй со мной! Всех остальных уже разморило.       Она знала, что он не упустит возможности сделать ее в чем бы то ни было, так что согласится, так оно и вышло, Вудкастер оттолкнулся от подоконника и подошел, взяв кий у нее из рук.       — Ты играть-то хоть умеешь? — насмешливо спросил он.       — А ты еще сомневаешься насчет моих умений в чем-либо? — склонила голову она. — Послушай, у меня к тебе есть дело.       — А, так и знал, что поиграть ты захочешь явно не в бильярд, — самодовольно улыбнулся Грэг. — Но нет, спасибо, я сегодня уже кое-кого присмотрел.       Хантер закатила глаза.       — Отдыхай, Вудкастер, я не за этим, — фыркнула она. — Ты в пятницу играешь с Сесилом, верно?       — Сама знаешь, что да, — лениво отозвался он, равняя шары на столе.       Он ударил, прицельно разбив и сразу закатив в лузы два полосатых шара. Хантер на мгновение даже взяла обида — все-то у этого сукиного сына получалось! И откуда столь развитая моторика, учитывая столь неразвитый ум!       — Думаю, тебе будет интересно узнать, что кое-кто сделал ставку на твоего соперника, — заметила она.       — Да что ты говоришь, ты, что ли, сделала? — усмехнулся Грэг, забив еще один. — На Сесила только ленивый не ставит, мне не завидно.       Четвертый шар наконец не попал в лузу, и Вудкастер выпрямился, а Хантер едва не забыла, зачем она здесь. Надо было ударить хоть для приличия.       — Ставка сорок тысяч долларов, — спокойно сказала она, шибанув по бордовому шару. Он метнулся в сторону лузы, но маленько промазал и прокатился в сторону.       Грэг нахмурился.       — Бред, — отмахнулся он. — Откуда тебе знать?       — Оттуда же, откуда я узнала о том, что ты, дурья башка, сделал ставку на самого себя, пока прикидывался мертвым, — продолжила Хантер. — И если ты уже догнал, что такие суммы не из праздного интереса ставятся, и сумел логически связать это со своим бедовым положением жертвы, я готова продолжить.       — Что ты имеешь в виду? — вытянулся Грэг.       — Что если кто-то настолько уверен, что ты проиграешь матч, значит, скорее всего, тебе в этом помогут. И как именно — остается только гадать, а учитывая твои нежные отношения с Касом…       Думал Вудкастер не очень долго, он поставил кий, уткнув ручкой в пол, и поднял недовольный взгляд.       — Ну? — гаркнул он. — Кто сделал?       — А что мне будет за эту информацию? — заулыбалась Хантер.       Ей до ужаса приятно было держать его на мушке, хотя бы только ради этого игра стоила свеч. Правда, Хантер так и не смогла придумать, чего же такого она могла бы с Грэга получить, чего не могла получить без его участия, но решила, что подвязка вышла полезная.       — Что хочешь, — мотнул головой Грэг. — Все равно херню какую-нибудь придумаешь… Ну так? Кто?       — Джо Крик, — выдала Хантер. — Вон, твою сестру сидит лапает.       Обернувшись рывком, как коршун, и прорезав дымку своим клювообразным носом, Грэг резво сунул Хантер в руки кий и сделал то, чего она уж точно не ожидала — быстрым шагом пошел прямо к Крику и Мэдс.       Это в планы уже не входило, и, бросив кий, Хантер вприпрыжку побежала следом. Стоило Грэгу оказаться рядом с сестрой и Джо, как он схватил ее за плечо и буквально стащил с колен приятеля.       — Ай! Грэг, ты рехнулся?! — возопила она, но брат только отпихнул ее куда подальше, чтобы схватить за грудки самого Джоаннеса.       Народ в бильярдной уловил резкое движение — назревала потасовка, и окружающие это заметили. Хантер невольно схватилась за плечи Грэга и, шипя, попыталась его оттащить от Крика подальше.       — Сюда иди, сучара! — прорычал Вудкастер, стаскивая Джо с насиженного места.       Тот был раза в полтора его меньше и на вид слабее, но в эту секунду ошарашенно распахнул глаза, явно не сопротивляясь от простого человеческого шока.       Больше всего Хантер боялась, что Грэг сейчас высыплет при всем честном народе, что она слила ему ставку, но он поступил еще глупее. Не размениваясь на мелочи, Вудкастер как следует всек несчастному Крику по морде. Несмотря даже на хватку, от удара Джоаннеса словно притянуло к полу огромным магнитом. Мэдли заблажила, залепив брату отрезвляющую оплеуху по лбу, Хантер заорала что-то нечленораздельное, силясь оглушить Грэга, но эта машина работала на чистой тупизне, и остановить ее было невозможно.       — Говори, мразота, что знаешь! — рявкнул он и встал Крику ногой на грудь, придавив каблуком к полу. — Что знаешь о матче?!       — Что ты нес-с… — пролепетал заливающийся кровью Джо, с трудом вообще разбирая, кажется, происходящее.       — Какого хрена ты знаешь о матче?! Зачем поставил сорок штук, сука?!       Грэг до того распсиховался, что со всей силы врезал Джоаннесу ногой по затылку, заставив взвыть, а после, разойдясь, замахнулся, чтобы повторить удар, когда Хантер вцепилась ему в волосы и рывком дернула, чтобы только отвлечь.       — Ты что творишь, идиот! — гаркнула она. — С ума сошел! Убьешь же!       Она заметила его взгляд — невидящий, потонувший в яростной пелене. Весь томивший днями напролет Грэга страх сейчас вылился на бедного Крика, да и Хантер как гонца плохих вестей этот псих щадить не собирался. Вудкастер вцепился ей в шею, сдавив так, что перед глазами поскакали мушки.       — Если он заодно с Касом, я вас обоих прикончу, суки…       — Да успокойся… ты… чертов… идиот… — просипела Хантер, царапая его руку.       К счастью, они были в бильярдной не одни: в тот же миг между ней и Грэгом пролегла тень. Кто-то силой оцепил его руку от горла, и через мгновение Вудкастера уже резким хватом оттаскивали Джонатан и Уоттс. Второй набрал в рот чего-то из своего фужера и как следует оросил Грэга в лицо, пока Мэтьюз профилактически успокаивал его ударом под дых.       — Какого хрена? — спросил Хантер голос, она обернулась на тень, которая отбила ее от нападения, и напоролась взглядом на Дэмьена. — Что у вас… а хотя похер, не мое дело…       Кажется, поняв, что накал ссоры спал, Марлоу постыдился собственных порывов и быстренько свернул сопереживательную лавочку. Хантер не успела даже ничего ответить, как он двинулся к Джо, помогая тому подняться.       — Тебе… Ты конченный, Вудкастер! — пролепетал он хрипло, отплевываясь кровью, едва поднявшись на ноги. — Мой отец узнает об этом! Сука… я тебе устрою…       Дэмьен и Мануэла, Адель и еще парочка подоспевших гостей выспрашивали у Крика самочувствие, кто-то предлагал вызвать врача, но Джоаннес уже вытащил сотовый, дерганно набирая чей-то номер.       Воздух, что стал попадать наконец в легкие беспрепятственно, заставил голову пойти кругом, Хантер вовремя взялась за руку Уоттса, что маячил рядом.       — Это ты ему сказала? — взвился рядом с ней беспощадный вудкастеровский вихрь, на этот раз в женском обличье. — Про ставку!       — Тебе какое дело… — лениво отмахнулась Хантер.       — Дура! — шикнула Мэдли. — Кто ж тебя просил рот раскрывать?! Я почти раскрутила Джо насчет этого!       — Ты знала? — ошарашенно обернулась на нее Хантер.       Мерзкое, постыдное чувство разочарования, словно свиная кровь, окатило и отметило ее незримым знаком «неудачница». Не может быть, чтобы она просчиталась так сильно…       — Знала, и знала бы куда больше, если б не ты, — фыркнула Мэдс, сложив руки на груди. — Крик сам про эту ставку проболтался… Теперь уже хрен его знает, зачем. Уж кто-кто, а ты должна знать, что угрозы Грэга выводят до истерики! Бьюсь об заклад, Джо больше ни слова об этом не скажет без адвоката…       Комната наконец перестала кружиться, Хантер оперлась на стену, Мэдли по одну сторону разочарованно кривилась, Уоттс по другую удивленно курил, прочие гости галдели, Грэг бухал, а в ту секунду обернулся на Хантер и прищуренно вперился взглядом.       Что ж, в одном Мэдс была права — на самом деле, не в одном, а во всем — Грэг был самым худшим сейфом для какой бы то ни было тайны. А Хантер вновь уверилась в том, что существуют связи, которые приносят априори одни только беды.

***

      Едва отойдя от происходящего, гости принялись пить усиленнее прежнего. Уоттс громко благодарил Грэга за любезно предоставленное шоу, сестра обматывала его многострадальную левую руку бинтами, одновременно опаивая водкой для успокоения. Мануэле наконец удалось согнать мандраж, что посеяла столь ожесточенная схватка, она взялась за сотовый, где висело уведомление в Инстаграм от Эндрю, но ее отвлекли.       — Мануэла? — запыхавшись, спросила ее какая-то знакомая на вид девчонка с медными волосами. — Не знаешь, что произошло? Все так быстро случилось…       — Спортивные терки, — отмахнулась она, пристально вглядываясь в лицо собеседницы. — Не бери в голову…       Где же она могла ее видеть?.. Может, это теннисистка из школы Сесила? Или кто-то из КГН…       — Слушай, хотела тебя спросить, — улыбнулась белозубой улыбкой та. — Не делает ли твой отец украшения по эскизу? У моей знакомой из Бель-Эйра будет день рождения, хотела заказать ей подарок…       Девчонка-лгунья из КГН, что выдумала себе роман с Вудкастером, вот кто это. Мануэла выпрямилась, вспомнив, и сразу явно приобрела свой более обыденный вид — напускной-надменный.       — Я его дочь, а не секретарь, — холодно улыбнулась она. — Обратись к нашим консультантам.       Сама виновата; все, кто хотел подмазаться к Мануэле и пытался заполучить ее внимание, зная, что вряд ли выйдет, начинал с отцовского бутика. Это было сродни лакмусовой бумажке, самый точный индикатор человека, с которым не стоит общаться — если заходил с ювелирки, значит, ему по-любому что-то нужно.       Отойдя подальше от явно расстроенной однокурсницы, Мануэла вышла в коридор, чтобы еще разок наполнить бокал из джакузи, но ее едва не сбила на входе в бильярдную всклокоченная Аделия, гаркнувшая кому-то не лучшее напутствие в телефон.       — Что это с тобой? — удивилась Мануэла, останавливая ту за локоть.       Все лицо Адели пошло пунцовыми пятнами, стоило ей бросить трубку и стиснуть ее в пальцах так, что чехол умоляюще скрипнул. Позади Мануэлы остановились Джонатан и Дэмьен — девочки загородили вход.       — Аделия? — позвала обеспокоенно Мануэла. — Ты как?       — Отец совсем сбрендил со своими династическими браками! — дрожа от злости, прорычала Адель. — Ты просто не поверишь, он всерьез решил сосватать меня за Мэтьюза!       Мануэла успела только ошарашенно вскинуть брови.       — Да ведь он, кажется, уже занят! — бесцеремонно заметил Дэмс, пихая друга в бок.       — Да, этот занят, — кивнула на Джонатана Адель, — а вот его сорокалетний дядя — нет!       Дэмьен расхохотался в голос и от греха подальше отступил за напитками, Мануэла сочувственно охнула, Джонатан ободряюще похлопал Аделию по плечу.       — Адель, мы не в каменном веке, он не сделает этого против твоей воли, — предупредила новую порцию ругательств Мануэла.       — Еще чего! — гаркнула та. — Конечно, не сделает! Все, о чем он думает — как бы продать меня подороже!.. Угораздило же поверить, что он раз в жизни отнесется ко мне серьезно… Ну ничего, я ему покажу, как меня недооценивать, — Адель сунула сотовый в сумку и с громким лязгом захлопнула ее. — Клянусь богом, сегодня я пересплю с худшим вариантом на мою руку и сердце!       Сказанное будто разрядило напряжение, Мэтьюз рассмеялся и стал предполагать варианты, Мануэла же сразу углядела в глазах Аделии искры, которые не сулили ничего хорошего. Нет, это безумие она задумала всерьез. Наклонившись к Адели, она решила задействовать совет, который точно поумерит ее пыл.       — Городские пацаны в обилии в холле, — подсказала она, качнув головой на дверь.       — Да, отец придет в бешенство, если я свяжусь с нищебродом, — протянула Аделия и отпила сразу несколько глотков из бокала, от чего на мгновение замерла, морщась, — но есть… есть вариант и похуже.       Она повернулась к Мануэле и расплылась в злорадной улыбке, кивнув куда-то за ее спиной. Мануэла развернулась — прямо за ней в компании пары девиц и еще каких-то пропойц сидел Кэмерон Уоттс.       Поймав его взгляд, Аделия вскинула игриво брови и поманила его пальцем. Кэмерон ответил что-то друзьям, поднялся и подошел.       — Ты уверена? — одними губами спросила Мануэла.       — О да, — прошептала Аделия, Кэмерон приблизился к говорящим. — Слушай, Уоттс, я столько раз бывала в Виньябле, а до сих пор не знаю, сколько тут комнат.       Кэмерон был на высоте, в лучших шмотках, прекраснейшем из настроений, так что явно сейчас в отказ не пошел бы. О нет, Адель ступила на минное поле.       — Аделия, девицы просят меня показать дом, когда хотят секса со мной, — заметил предупредительно Уоттс, сладко прикуривая.       — Ну, так и не тормози, Кэмерон, — промурлыкала Аделия, поправив его воротник.       — О, — выдохнул он, его брови взлетели вверх, — конечно, конечно, дорогая, идем! Там наверху столько интересного!       — Кэмерон! — окликнула одна из его спутниц, преградив ему путь.       — Пошла нахрен, — отмахнулся он, обнимая Аделию за плечи.       Мануэла расхохоталась, глядя им вслед, к ней подоспел Джонатан, уже с выпивкой.       — Что это? — указал он на удаляющуюся парочку.       Взяв у него бокал, Мануэла лишь усмехнулась:       — Аделия задействовала тяжелую артиллерию.

***

      Говоря по правде, стоило шуму стихнуть за спиной Аделии, пыл ее поутих. В темноте коридоров, куда она вела Уоттса, стало вдруг промозгло, ее объяла нервная дрожь.       — Что тут… у тебя интересного из интерьеров… — сглотнула она, вскинув голову.       В темноте мигала горячей искрой его подпаленная сигарета.       — В моей спальне самые красивые гардины в доме, — спокойно заметил он, закусив фильтр. — Тебе понравится.       — Я тоже так думаю, — ответила она, позволяя вести себя.       Распахнув дверь в комнату, где она раньше никогда не бывала, Уоттс пропустил Аделию вперед, дверь захлопнулась за ее спиной так резко, что она вздрогнула.       — Почему мне кажется, что ты меня разыгрываешь? — пьяно улыбнулся он, запираясь.       Адель была близка к тому, чтобы попросить его о пощаде или закричать о ней, но Кэмерон поднял взгляд и всмотрелся ей в глаза. Его ладонь снова легла на защелку двери.       — Передумала? — спросил он вдруг так спокойно, почти заботливо.       — Нет, — вырвалось у нее.       Словно что-то толкнуло изнутри, Аделия сделала несколько шагов к нему, привлекла к себе и поцеловала. Она ожидала чего угодно, но только не того, что Кэмерон замрет, словно его парализовало, стоило ей прикоснуться. Это длилось всего несколько мгновений, следом он расправил плечи, стягивая куртку, обнял ее, прижимая к себе и поцеловал сам, куда смелее, чем она.       Пару раз она представляла себе, каково это — целоваться с Уоттсом — и ощущения оказались точь-в-точь такими, как она рисовала в своих фантазиях: словно петарды взрывались в груди от волнения и возбуждения. Она вдруг поняла, что совсем не знает, как ему понравиться. У Аделии еще никогда не было парня старше двадцати.       Уоттс посадил ее на комод, поддел большими пальцами чулки и медленно стащил их вместе с туфлями. Адель почувствовала, как дрожь в коленях уходит, медленно стихает под его ладонями. Кэмерон всего на мгновение отвлекся на ее отражение в зеркале около, будто не веря, что перед ним именно она, а после вновь поцеловал ее. Аделия не глядя снимала верх, следом бюстгальтер, чтобы точно не оставить путей отступления. Впрочем, она себя недооценила — теперь ей вовсе не хотелось останавливаться. Она прижалась поближе, скрывая наготу, запустила руки под его рубашку, Уоттс оторвался на мгновение, только чтобы избавиться от верха.       Адель ожидала, что Кэмерон будет ей противен. Что с ним, чужим, вечно неопрятным, бухим и грубым, придется ложиться в постель через силу, но ошиблась. Он оказался намного выше и сильнее, чем она представляла — легко поднял ее на руки; приятно пах чем-то сладким и свежим одновременно. Обращался с ней так ласково, как никогда ни с кем не вел себя вне постели. Стянув рубашку, продемонстрировал неожиданно складный торс, совсем не такой худощавый, каким казался в висящих шмотках. Адель проводила пальцами по его плечам, отмечая, приятную на ощупь, загорелую кожу, разве только от волос сильно пахло куревом, но теперь ее это даже заводило. Кэмерон целовал ее шею, Аделия чувствовала, как по спине бегут мурашки, руки сами потянулись к его ремню, а Уоттс вдруг аж подавился, стоило ей коснуться его под поясом брюк.       Он поднял ее на руки снова, но только для того, чтобы переместить на кровать, где она растянулась, поймав себя на том, что ждет его с нетерпением. На какой-то миг Кэмерон замер, глядя на нее, лежащую перед ним в одних трусиках, взгляд на мгновение остекленел, Уоттс как будто хотел затормозить, но вместо этого встал коленом на кровать, вытянул из кармана блестящую упаковку и протянул ей между пальцами.       Адель поняла, что это такой последний рубеж. Что Уоттс давал ей понять: он здесь не для того, чтобы воспользоваться. Она поднялась на локтях и взяла упаковку.       Почти бесшумно открыла ее, заметив, как сверкнул в полумраке комнаты улыбкой Уоттс. Его изящная сильная рука расстегнула ремень, Кэмерон отнял у нее игрушку, склоняясь над ней. Адель уже и забыла, что приготовилась испытывать отвращение принципа ради. Никакого отвращения не последовало.       В первые секунды она только робко проводила ладонями по плечам Уоттса, но затем происходящее настолько захватило ее, что она и забыла, зачем затеяла все это. Дыхание учащалось по мере того, как Адель в полную силу осознавала, насколько же богатый опыт был у Кэмерона в постели, если у него так ладно это выходило. Рука непроизвольно метнулась к голове и сжала подушку в кулак, чего с Аделией не происходило еще никогда, она усилием заставляла себя не издавать звуков, кроме прерывистого дыхания, но с каждой секундой это давалось все труднее. Воздуха катастрофически не хватало, Уоттс целовал ее шею с такой потрясающей нежностью, что на секунду Адель забыла обо всем. Вдохнув побольше воздуха в легкие, она выдохнула, насыщая свою кровь долгожданным кислородом, но вместо выдоха у нее получился такой протяжный стон, что Кэмерону сегодня явно было, что праздновать. «Что это я делаю, боже», — пронеслось в голове у Адели, она хотела начать сопротивляться, вся сжалась в комок, будто бы Кэмерон каким-то образом мог сейчас ее не достать. Схватившись за его плечи, Аделия хотела уже отбросить его от себя, чтобы не признаваться себе, насколько сильно ей нравится происходящее, собралась прошипеть, чтобы он отпустил ее, но следующая волна удовольствия оборвала ее фразу. Она снова выдохнула и, всадив ногти Кэмерону в плечи, только и смогла, что провыть самое начало своего отказа — одно его имя.       Он поднял голову на нее, улыбнувшись, и Аделия не смогла вымолвить ни звука, ее легкие горели, сердце колотилось, как бешеное, ей настолько не хватало воздуха, что и вдох, и выдох казались в ее устах стонами. Уоттс смотрел ей в лицо всего секунду, она вперилась взглядом в его румяные щеки, он прерывисто дышал и улыбался, словно пристыдив ее за излишние эмоции.       — Какая ты, — сглотнув, хрипло произнес он, — огонь, Аделия, я и не ожидал.       Не дав вставить ни слова, он наклонился и поцеловал ее так горячо, что у Адели окончательно отшибло разум, она прижалась к нему всем телом, обняв еще крепче, чем раньше, словно заключая в тиски. Все ее существо жаждало продолжения, забыв о мести, о том, какой Кэмерон мудак, о том, что он худший претендент на ее руку и сердце, да и вообще на любые людские блага. Аделия лишь хотела задержать это мгновение, за ним — следующее, каждое, казалось, было лучше предыдущего, и в какой-то момент разум окончательно покинул ее, и на место всех мыслей, что были в голове, пришла всего одна:       «Да есть ли что-то лучше этого»?

***

      Сидя на краю кровати, Аделия пялилась в пол, не в силах поднять глаза. Кэмерон надевал рубашку, она натянула чулок и поднялась, вставляя ноги в туфли.       Оба они прошли в ванную, примыкающую к спальне. Уоттс умылся, с его щек все еще не сошел румянец, он посмотрел в зеркало, затем набрал в рот воды из-под крана и проглотил.       — Ты запишешь мое имя? — спросила Адель, кивнул на его руку.       Кэмерон пораженно посмотрел на нее.       — А ты хочешь?       — Я не против.       Уоттс усмехнулся и задрал рукав куртки, обнажив руку, на которой уже были написаны два имени. Подставил запястье под воду и хорошенько потер кожу, пока она не стала чистой. Затем достал из кармана брюк ручку и размашисто написал «Аделия» на всю руку от локтя до запястья.       — Ты сегодня — самое яркое впечатление, — пояснил он.       — Тут не хватит места для тех, кто будет после, — заметила Адель.       — Сегодня уже никого больше не будет, — покачал головой Кэмерон, — хочу сохранить ощущения хотя бы до утра.       Адель натянуто улыбнулась и покинула ванную.       Она шла по коридору, отчаянно пытаясь понять, что чувствует. Мысли об отцовских попытках сватовства ушли на второй план еще в тот момент, когда над ней погас свет, а теперь даже усилием воли Адели трудно было заставить себя вернуться к ним. Казалось, это уже не имеет никакого значения. Казалось, она совершила что-то, что перечеркнуло все ее новые убеждения, отбросило назад на исходную точку, и одновременно с этим Аделия ступала по глянцевому мрамору, едва чувствуя ноги. То, что произошло, ошарашило ее куда сильнее, чем она рассчитывала.       В бильярдной, слава богу, оказались люди, шум, курево, Адель попросила сигарету у Хантер и села рядом с ней на диван. Перед глазами полыхнул насыщенно-алый бархат, и к ней наклонилась Мануэла.       — Боже, Адель, на тебе нет лица, — охнула она шепотом, — все было так плохо?       Даже непривычно теперь было делиться чем-то с ней, но Мануэла единственная знала о том, что она удумала, а Аделии необходимо было с кем-то этим поделиться.       — Нет, — качнула головой она. — Не было плохо. Наоборот, было хорошо. Очень хорошо… так хорошо, что мне даже стыдно за это.       Она подняла голову, словно извиняясь непонятно перед кем за это страшное недоразумение, Мануэла расплылась в улыбке.       — Значит, ты теперь у нас с Уоттсом мутишь? — рассмеялась она.       — Глупости не говори, — отмахнулась Аделия, Мануэла плюхнулась рядом.       — Но тебе ведь понравилось, — напомнила она.       — Это же Кэмерон, — скептически усмехнулась Адель, — он всю жизнь учился трахаться вместо интенсивов по анатомии.       В бильярдную в эту минуту вошел Уоттс, и по спине Аделии прошли мурашки, когда она поняла, что загнала себя в еще большую ловушку, сама настояв на том, чтобы Кэмерон записал ее имя. Хотелось доказать себе неясно что, но теперь было мучительно больно от одной мысли, с какой жалостью сейчас на нее посмотрят все те, кто увидит чертову надпись. Однако вошедший Уоттс весело свистнул, прося у Джонатана кий, одновременно непринужденно влил в свой бокал побольше Лонг-Айленда, и Адель увидела, что оба его рукава были расправлены и накрепко заколоты запонками.

***

      Наступил момент, когда гости Виньябле настолько переполнились безлимитной выпивкой, что физически не смогли больше совершать безумства. Этот период в толковом вечериночном словаре назывался чилл-аут. Жардановцы смогли безбоязненно спуститься в холл, где уже не бесновалась похожая на племя неандертальцев толпа, а все оставшиеся на ногах плавали на волнах собственной усталости. Лакеи прибирали самый заметный бардак, выносили напитки покрепче и курево позабористей.       Хантер, разочарованная своим провалом, от переизбытка всего подряд в крови никак не могла сосредоточиться даже на каком-никаком новом плане. Она уже не была пьяна, но мозг тоже отъехал в чилл-аут и работать отказывался.       Теперь, когда окружающее поутихло, а все возможные миссии на сегодня она провалила, в голову лезли мысли о том, о ком, по-хорошему, думать не хотелось. И стоило Хантер в очередной раз подумать, она его заметила. Марлоу зашел с улицы понурый, каким она его еще не видела: словно сгорбившийся отчего-то, нахмуренный. Он бухал водку из стопок, Хантер силком потянуло вниз по лестнице. Она подошла незамеченной, и когда тронула его за плечо, Дэмс нервно дернулся.       — Что… черт! — Он вылил на себя стопку и раздосадовано отшвырнул ее на стол, уже пустую. — Подкрадываешься?       — Нет, — ответила Хантер. — Хотела узнать, как ты.       — Отлично, — бросил Дэмс. — А чего это ты такая трезвая?       Хантер на миг запнулась: не говорить же ему паршивую правду о том, что она тут проворачивала шпионские схемы, да так и не преуспела.       — Ну… ты меня бросил, и мне теперь не с кем, — заметила с грустной усмешкой Хантер.       Шутка шуткой, а это было правдой. С Хорнером она иногда могла покурить травки или на худой конец закинуться порохом, но всегда оставалась в здравом уме и сознании.       — Я тебя бросил? — переспросил, обернувшись, пораженно Дэмьен. — Ты, насколько я помню, вообще не признавала себя в отношениях со мной!       — Ты тоже, — справедливости ради заметила Хантер.       — Слушай, думать об этом я сейчас хочу в последнюю очередь, — прервал ее Дэмс. — Так что оставь меня в покое, ладно?       Он спешно пошел прочь, а Хантер почти не поверила своим глазам. Нет, это не было разовой акцией, он всерьез обиделся на ее измену. Неужели Марлоу и вправду ее любил? Неужели он только вот так умеет, а она не распознала? Сделала больно человеку, который на самом деле был к ней глубоко привязан?       На это она уже не была согласна. Сколько она помнила себя, все время, что она проводила с Дэмьеном, они оба считали развлечением. Она под страхом смерти запретила себе влюбляться, потому что знала, что это снова будет не взаимно, а что же получается? Не взаимно было у него?       С тоски Хантер поднялась обратно в тронный зал, благо, там нашелся Уоттс. Хантер поймала себя на мысли, что несмотря на все предрассудки о хозяине, он практически каждый раз оказывался лучшей из возможных компаний. На сей раз тоже — щедро наполнил бокал Лонг-Айлендом и подкурил.       — Что тебя гложет, душа моя? — спросил он, развалившись с ней на диванчике почти лежа.       — Дела сердечные, Уоттс, — вздохнула она. — Чертовы сердечные дела. Зачем оно мне все? Куда я лезу?       — Никак не разберешься со своими пьяными рыцарями? Бросай ты обоих! — махнул рукой Кэмерон.       — Да я вроде как уже, — заметила Хантер.       — И что? Не полегчало?       — Напротив, — поджала губы безрадостно она.       — Тогда, — поднялся Уоттс, — нужно найти тебе нового рыцаря. Есть кто на примете?       Хантер невольно рассмеялась.       — Нет, спасибо, — покачала головой она. — Мне, пожалуй, пока хватит.       Кэмерон умел спаивать как никто другой, так что через полчаса досуга с ним Хантер уже почему-то увлеченно играла в карты, не замечая счета времени. Мимо нее прошла фигура, что-то гаркнула в сторону Кэмерона, и Хантер на мгновение поймала отголосок запаха, машинально вскинув голову.       Она узнала Грэга по запаху, дожили. Он поймал ее взгляд, вновь сразу вцепился своим, продолжая разговаривать с Уоттсом, Хантер с силой заставила себя отвести глаза, но образ Вудкастера никуда не делся. Из зализанной назад челки выбились пряди, неряшливо спавшие на лоб, рукава рубашки Грэг закатал по локоть, обнажив мускулистые предплечья, на мизинце правой руки Хантер углядела серебряное кольцо и теперь думала о нем. Решение пришло лишь одно — накинуть еще.       Уоттс подливал исправно, как алкоавтомат: стоило бухлу в бокале преодолеть какую-то отметку ниже ватерлинии, у него включался режим добавки. После шестого бокала Хантер решила проветриться и перекурить, но поднявшись, поняла, что едва различает потолки. Вот тебе и компания Уоттса. Под коксом она, конечно, те еще приколы видала, но чтобы довести себя до такого состояния одним только бухлом? А Кэмерон тот еще волшебник!       Ноги заплелись, она уселась на какую-то поверхность в глубине холла, где потемнее. Жутко мутило, мимо нее прошел тенью какой-то человек, потом прошел обратно, и наконец третий раз.       — Опять ты? — позвал ее знакомый до зуда в ноздрях голос.       Она подняла голову и увидела Марлоу — он тоже был в стельку. Приглядевшись, Хантер на глазок поняла: кокс, вино, марки, и, вероятнее всего, еще раз кокс.       — Дэмьен, тебе бы домой уже, — пролепетала она.       — Кто бы говорил! А я ж тебя бросил, что ж ты такая бухая? — проговорил он с трудом и вдруг обрушился на колени там, где стоял.       — Господи, Дэмс! — возопила Хантер, подскакивая к нему.       Он удержался на коленях, но ногу ее на всякий случай приобнял. Хантер попыталась подтащить его к диванчику, где сидела, но поднять не смогла, Марлоу был тяжелее ее раза в два, не меньше. Она смирилась и села на пол рядом с ним, Дэмьен уткнулся носом ей в живот.       — Ты живой? Может, тебе проблеваться? — взволнованно спросила она.       — Ой, что ты, я же наркоман, — спокойно пробормотал Марлоу. — Мне разве привыкать? М?       Он поднял голову, что-то вроде претензии транслировало его выражение лица, но справлялось с задачей плохо.       — Я такого не говорила никогда, — возразила Хантер.       — Ты так думала! — рявкнул Дэмс, но она зажала ему рот рукой.       — Думала или нет — но это правда, — поморщилась она. — Слушай, ты употребляешь просто дохрена, особенно с тех пор, как вылетел из турнира, и я волнуюсь…       Он рассмеялся ей в ладонь, а после требовательно укусил, заставляя отпустить.       — Волнуешься, ага… не смей тут врать.       — Перестань, — склонила голову она, держа его за плечи. — Я знаю, ты злишься, но… это же не значит, что мне плевать.       — Нет, это значит! — закивал он, покачиваясь. — Когда спишь с лучшим другом своего мужика — это значит, что тебе плевать!       — Дэмс…       — Ну или что ты конченная тварь! — закончил он.       Хантер осела, вцепившись ему в плечи. Господи, вся эта ересь, что он нес, буквально кричала: я тебе доверял, а ты меня ранила, почему ты считаешь, что все в порядке?       — Прости меня, Дэмс, — сказала она тихо. — Наши отношения очень… странные. Я была уверена, для тебя это ничего не значит.       Лгунья. Она знала, что значит, просто не думала, что так много. Хантер вдруг почувствовала такую тоску оттого, что ей до него не дозваться. Оттого, что она понимала, что у него на душе, но стене между ними никогда не рухнуть, не обнажить истинные чувства друг перед другом — пускай лишь их ростки, но ростки чего-то искреннего.       — Да какого хрена-то? — вдруг взмолился Дэмьен, заставив ее обомлеть.       Он прижал ладонь к виску, а в глазах повисла какая-то неясная дымка.       — Что я, мать твою, делал не так?       Ее словно пригвоздило к полу этими словами. Ничего. Он ничего не делал не так, и она понятия не имела, почему вдруг поступила с ним так подло. Почему предала его чувства, в которых, хоть и искала изо всех сил, но все же не нашла ни одного подвоха.       — Ну вся эта история… с Грэгом и тем, что вы хотели сделать, — пролепетала она.       — Но я же тебя не знал тогда, — глупо проронил он. — Ну да, я дерьмовый человек, но… господи…       Хантер была в секунде оттого, чтобы начать умолять о прощении, но ей было не суждено.       — Прости? — поднял голову он. — Я… не знаю, как за это извиняться, но я… ну да, я много херни сделал… если это такая мне месть, то ты молодец, конечно…       — Дэмс, — прервала его Хантер, не веря, что говорит это, — не нужно извиняться, ты… ничего страшного.       Он поднял голову, словно действительно вспомнив, она выдавила подобие улыбки. Что ж, он хотел, чтобы она сказала ему это, и наконец Хантер поняла, когда подобное говорят друг другу в Жардан Рояль.       Когда действительно страшное.       Когда ты ни за что не простил бы, не будь ты собой.       Когда никто другой не смог бы сказать этого всерьез.       Но ты знаешь, что делаешь плохие вещи и видишь, как их делает перед тобой кто-то, кто тебе небезразличен. «Ничего страшного» — это когда ты в глубине души ужасаешься, на что способен твой близкий, но внутри тебя есть сила сказать то, что он ни за что не сможет сказать себе сам. Потому что себе он не поверит.       — Дело прошлое, — кивнула Хантер. — Это не… я тебе не мстила. Просто сорвалась, прости.       Он смотрел, не отрываясь, явно ждал этих слов, но на самом деле они были ему не нужны — он оправдал бы ее и сам.       — Ничего страшного, — едва дыша, проговорил он.       «Ничего страшного» — это когда ты ни за что не простишь, но ни за что не отпустишь.

***

      Мэдс вызывала водителя, когда притомилась на тусовке, ждала, что подъедет кто-то из дежурных, но то, что к Виньябле в пятом часу утра припаркуется семейный лимузин и из машины выйдет самолично отец, никак не ожидала. Переминаясь от усталости на крыльце, она едва успела выбросить косяк, вытянулась и ошарашенно вопросила одними глазами.       — Где твой брат? — спросил без намека на радость отец.       — Он… еще в доме, — ответила Мэдли. — Что-то случилось?       — Случилось, — прорычал Джордж. — Живо приведи его. Вы оба едете со мной.       Осознав, что объяснять ей никто ничего не собирается, Мэдс резво зашагала обратно в особняк. Пришлось спросить пару человек, но в конечном итоге все опрошенные указали на одну и ту же отдаленную спальню.       На предупредительный стук Мэдс размениваться не стала — не для того она целых девять месяцев делила с этим паршивцем утробу, чтобы теперь к нему стучаться. Распахнув двери, она заставила присутствующую там деву заверещать от неожиданности, а Грэга — оттого же заматериться. Неизвестная полезла под простыни, пока он восстанавливал сбитое дыхание и недовольно выпрямлялся, приличия ради дернув белье повыше.       Мэдли не впервой было заставать брата со спущенными брюками, но, говоря начистоту, мало какое удовольствие могло сравниться с роскошью обломать ему секс. Настроение всего на мгновение поднялось, после Мэдли вспомнила, что они оба в заднице.       — Какого хера? — рявкнул Грэг, недовольно провожая взглядом ускользающую в сторону ванной голую девицу.       — Отец здесь, — коротко сказала сестра. — Живо одевайся, кажется, тебя ждут розги.       — Подождать немного не может? — продолжил рисоваться Грэг, когда Мэдс закатила глаза.       С детства ее выводили из себя эти его игры в невесть кого перед бабами. Переступив порог, она в несколько шагов добралась до постели и схватила брата за воротник рубашки, которую он даже не удосужился снять.       — Да мать твою… Мэдс, отпусти! — заорал он, перебирая ногами и неловко ловя брюки на лету. — Что с тобой?!       — О-т-е-ц, — произнесла она по буквам. — З-д-е-с-ь. Здесь, в Виньябле в без четверти пять! Понял ты, идиот? Клянусь богом, если это из-за Крика, я тебя нахрен убью! Натягивай свои гребаные штаны и пулей за мной!       При этом она как следует огрела Грэга по голове, заставив лицо мотнуться в сторону. Это, кажется, сработало, он замолк и задергался. Брюки уже натянул, так что теперь лихорадочно приглаживал волосы и оглядывался в поисках пиджака. Мэдли углядела его раньше, схватила с комода у двери, следом сдернула с тумбочки знакомую маленькую черную сумку. Грэг застегнул часы и несколько раз попытался дыхнуть себе в ладонь. Бухлом от него разило так, что сестра ощутила за несколько метров, так что тут тоже явно был промах. Наконец он решил, что готов — Мэдс поняла по глазам.       — Идем, — коротко приказала она.       Девчонка позади что-то пробормотала из-за двери ванной, после выглянула, но Грэг на нее и не посмотрел. Мэдли вышла вслед за ним и захлопнула дверь.       Вниз оба спускались молча, она чувствовала, как Грэг напрягся, как струна натянулся от страха — как всегда. Опять придется все разруливать самой…       Отец встретил обоих без особых эмоций, кивнул на машину, сел первым. Близнецы забрались следом, Грэг залез последним, закрыл дверцу, и стекла начали медленно запотевать.       — Пап? — спросил он. — Что-то случилось?       — Джоаннес Крик собирается тебя засудить, — спокойно ответил Джордж, откинувшись на спинку сидения напротив.       Грэг заметно выдохнул.       — И все? — спросил он. — Черт, стоило тебе ради этого подскакивать в такую рань? Пускай судит, говна кусок… я его сам засужу! Он меня явно покалечить собирался!       — Рот закрой, — неожиданно оборвал отец.       Мэдли подобралась, брат замер на полуслове. Кажется, это, черт подери, было не все.       — Какой по счету судебный процесс тебе грозит, Грэг? — спросил отец.       — Не знаю… — проговорил тихо тот.       — Вот и я, мать твою, не знаю! — проорал отец, не двинувшись с места. — Уже не знаю, какой, нахрен, по счету! Потому что уже десятки их было!       — Пап, это было недоразу… — начала Мэдс, но что-то этой ночью определенно было не так.       — Замолкни, Мэдли! — рявкнул отец, не дав ей даже договорить.       Она вся сжалась в точку — нет, не испуганную, как Грэг, или пристыженную, — крошечную точку, которая была безумно зла и на повысившего голос отца, и на дебила-брата, который снова стал причиной. Очень редко гнев родителей касался Мэдс, и если касался, это значило две вещи: либо Грэг провинился так сильно, что ударная волна била заодно и всех, кто его окружал, либо провинилась Мэдс. По пальцам пересчитать можно было, сколько раз она вообще в жизни провинилась, и уж точно по пальцам одной руки случаи, когда родня об этом узнала.       — Я, конечно, поспособствовал бы разрешению и этого конфликта, Грэг, — спокойно продолжил отец, и Мэдс поняла, что он просто набирает воздуха для новой порции ора. — Хотел даже попросить помощи Бензли — как обычно. Только выяснилось, что Бензли не поможет. Потому что ты, черт тебя дери, заделал ребенка его дочери.       Мэдли буквально кожей ощутила, как вскипает от напряжения воздух. Лимузин куда-то двигался, а она даже не замечала, куда, но, кажется, золотые ворота остались позади.       — Переспал с дочерью Бензли Ройе и заделал ей ребенка, — повторил отец. — А потом подговорил сделать аборт.       — Она сама так решила, — сипло попытался Грэг.       — Рот закрыл! — проревел отец. — Не смей даже раскрывать свой рот, понял меня?! О чем ты, мать твою, думал?! О чем?!       Он схватил Грэга за ворот, дернув на себя, тот упал коленями на прорезиненный пол машины. Мэдс, как и всегда, метнулась перед ним.       — Пап! Пап! Успокойся! — залепетала она. — Давай спокойно! Он правду говорит!       Отец явно с большим трудом перевел дух и отпустил Грэга, Мэдли все держалась за плечи брата, даже не пытаясь подняться. Джордж снова сел на свое место, пока Грэг боялся даже шевельнуться, чтобы не навлечь на себя еще больше гнева.       — Аделия правда сама так решила, — сказала после паузы Мэдли. — Грэг идиот, но… послушай, забудь ты про этот иск! Завтра я отговорю Джо от суда, даю тебе слово!       Наконец отец выдохнул, глянув в окно, и этот взгляд Мэдс узнала — снова взял себя в руки. Снова смирился, и это снова была лишь ее заслуга. Джордж мог бесконечно злиться на сына, но на дочь злиться долго не мог никогда. Мэдли почти поверила в свою победу.       — Обязательно отговоришь, — промолвил отец. — А если нет — твой брат пойдет по статье.       Машина наконец притормозила, у Мэдли не хватило сил даже голову поднять, чтобы понять, где именно — все одно, ни черта хорошего их явно сегодня уже не ждет.       — Но это всё, — сказал тяжело отец, посмотрев на близнецов сверху вниз. — Ты отныне больше не будешь приносить мне разочарований, Грэг.       — В смысле? — сглотнул тот, наконец обретя дар речи.       — С этого дня ты начнешь приносить пользу, — с металлом в голосе проговорил Джордж.       Всего пару раз в жизни Мэдс видела его таким — беспристрастным и серьезным до дрожи. Ее добродушный всепрощающий отец словно исчез, и этот суровый чужак не был на него похож ни единой черточкой.       — Выходи, — приказал он, кивнув на дверцу.       Грэг открыл, вылез на улицу, минуя сидение, Мэдли торопливо выползла за ним. Машина стояла на заднем дворе какого-то места, подняв глаза, Мэдс увидела на высоте третьего этажа вывеску «Рококо Спа Отель».       — Что это? — сглотнула она.       — Иди внутрь, — коротко распорядился отец.       Все трое вошли с черного хода, двинулись по выбеленным коридорам симпатичного, на вид обыкновенного отеля. Мэдли не доводилось останавливаться в таких — этот был из дешевых, но не совсем. «Пять звезд для среднего класса», — определила она на глаз.       Девушка на ресепшене буквально расцвела, увидев гостей, к ней сразу порхнула еще одна — постарше, покрепче, с темными длинными волосами.       — Добрый вечер, сэр, — неизменно приветливо отозвались обе. — Мы вам очень рады!       — Знакомься, Голди, — без особых церемоний бросил отец. — Грэг, мой сын. Теперь он будет следить за тем, чтобы в «Рококо» все было хорошо.       — Мы очень рады знакомству! — наперебой заулыбались девицы. — Нам показать мистеру Вудкастеру все сейчас?       — Нет, отдыхайте, сегодня я сам, — отмахнулся отец. — У него сегодня последний выходной.       Мэдли лихорадочно соображала, сопоставляя факты в голове. Она не пила у Уоттса, но пять утра и стресс от перенесенного скандала давали о себе знать. Отца здесь знали в лицо, он мог назначить управляющего… без сомнения, это место ему принадлежало.       — Что это за дыра? — поморщился непонимающе Грэг, оглядывая ресепшн.       Девицы замерли, превратившись в манекены, и тогда до Мэдли дошло.       — Это заведение — часть сети, что кормит нашу семью, Грэг, — безрадостно сообщил отец, облокотившись на стойку.       — Отель? — презрительно фыркнул Грэг.       Сотрудницы слились с местностью, отец выдержал паузу, потер лоб и кивнул обеим.       — Он поумнее, чем кажется на первый взгляд. Не бойтесь.       — Это публичный дом, идиот, — наконец кашлянула Мэдс.       Грэг смерил взглядом ее, после отца, а после наконец понял, что это не шутка.       — Ты же говорил… какие-то финансы… — глупо пробормотал он.       Отец кивнул. Этот незнакомый человек в маске ее отца явно не лгал. Ну, разумеется, одними банковскими операциями они не жили — Мэдли это и раньше знала. Но увиденное все равно поразило настолько, что не выходило вымолвить ни слова. Благо, было кому сказать за нее.       — Да, финансы, — качнул головой Джордж. — И здесь финансов столько, что даже ты за всю жизнь потратить бы не смог.

***

      Одной из последних от особняка Виньябле на плохо идущих ногах зашагала прочь Аделия. Она, качаясь, доцокала до машины водителя и упала на сидение, оценив беспристрастность выражения лица открывшего ей дверцу шофера.       Вся целиком с ног до головы Адель была в текиле — нырнула на дорожку, как следует прополоскав сначала нутро. Выпивка подействовала, и Аделия забыла обо всех своих переживаниях. План, который она так мастерски осуществила, заиграл новыми красками — прямо с утра поднимется и выложит отцу, что ни за какого Мэтьюза не пойдет, да и вообще, есть вариант получше! Вот у него, наверное, лицо будет, жаль, не заснять! А, впрочем, решила Адель, может, и заснять получится.       Промокшее сидение захолодило зад, но ехать было недалеко, и уже через пять минут она нестройно порхнула в сторону входа замка Вуа Верт.       Прислуга отворила двери, Аделия прошагала гордо через гостиную, будучи уверенной, что родня давно спит. Однако она ошиблась и поняла это где-то через полминуты после того, как вторглась — ведь на всем этаже горел свет, что редко бывает в половину шестого утра.       — Адель? — прорезал тишину ошарашенный голос отца.       Он, мать, Марк Мэтьюз и его брат Мейсон, с которым Аделия имела счастье познакомиться за ужином, сидели за столом в гостиной, что-то приглушенно обсуждая, когда она вошла. Теперь же все четверо подняли на нее изумленные взгляды.       — В чем это ты? — поднялся с места отец.       — Это текила, — ответила преспокойно Адель, заправив мокрые волосы за ухо. — Я в ней искупалась. Ах да-а… я переспала с Уоттсом, кстати. И скорее выйду за него, чем за мистера Мэтьюза — без обид, сэр, ладно?..       Перемявшись на некрепких ногах, она смерила взглядом охреневшего от новостей отца, притихшую побледневшую мать, вежливо удивленного Марка и наконец Мейсона. Он тоже казался шокированным, хотя и пытался скрыть улыбку — Адель заметила. Ее отказ его только повеселил, впрочем… пожалуй, ее вид и сказанное повеселило куда больше самого отказа.       — Аделия, — просипел шокированный отец. — Ты выжила из ума?       — Мне восемнадцать, — передернула плечами она. — В моем возрасте это норма.       Немую сцену, казалось, не прервет ничто — время позднее (точнее, раннее). Вторгнуться было некому, Аделии нечего больше было сказать, а отец и мать пребывали в слишком глубоком ауте, чтобы еще и разборку устроить в довесок ко всему тому позору, от которого благодаря ней никогда не отмоются. О, да, Адель знала, как сильно отец дорожил уважением Мэтьюза, а тут вышел сразу дабл-килл! Однако следом за тем, как она вдоволь насладилась реакцией на устроенное представление, Аделия наконец сообразила, что все происходящее, мягко говоря, не походит на обычное.       — А что это вы делаете здесь так поздно? — наконец спросила она, моргая невпопад.       Надо отдать ему должное, отец взял себя в руки чрезвычайно быстро. Он надел снятые очки и кивнул на стол, где лежала какая-то внушительного размера папка, а рядом — газета, местный таблоид, освещавший новости Пасадены и предместий. Аделия наклонилась, чтобы прочесть сквозь двоящееся в глазах происходящее:       «Теннисист из Брентвуда, отравленный Дилером-Убийцей скончался, не приходя в сознание.       Уэйн О’Берли мертв».