Добро пожаловать на 75 голодные игры!

Я долго ворочаюсь в постели. Дождь все не прекращается. Мне кажется, прошло уже несколько часов, а я так и не могу уснуть. Нет, как ни странно, сегодня страшные сны отступили, мне просто не спится. Я думаю о предстоящей жатве. Нам с Питом нужно будет выглядеть счастливыми и влюбленными, когда на сцену будут подниматься трибуты. Хоть бы снова не выбрали Прим! Теперь ее не кому будет защитить, а Капитолий может придумать все, что угодно, ведь 75 голодные игры- это очередная квартальная бойня. От этих мыслей меня пробивает дрожь, поэтому я снова задумываюсь о свадьбе. Сегодняшнее обещание Пита меня немного успокоило. Главное, чтобы теперь Сноу не пришло в голову проверять чем мы будем заниматься в медовый месяц. Что-то мне подсказывает, что президент будет явно разочарован, если все-таки узнает о нашей с Питом договоренности. В окне мелькают серебристые молнии. Я слышу, как гремит гром. Гроза только набирает силу. Я сажусь на кровати и обхватываю руками колени. Монотонный стук капель по стеклу сливается с ненормально быстрым биением моего сердца. Мне становится страшно. Всегда тяжелее всего ожидание. Может быть, когда я буду точно знать, кто в этом году поедет на голодные игры, мне будет проще сориентироваться в своих действиях. Мы с Питом сможем оценить физические данные трибутов и определить их слабые стороны. Тогда и советы давать будет легче. Сейчас же я даже представить не могу, что должна говорить. Обхватываю себя руками. Завтра в десять утра в дистрикт 12 прибывает поезд из столицы с командой наших стилистов. За два дня они должны будут превратить нас с Питом в самую красивую пару Панема. Смотрю на свои руки. Кожа сильно обветрилась. Я совсем не пользовалась тем смягчающим гелем, который оставила мне Октавия. Уже сейчас представляю себе ее реакцию. Страх куда-то сразу отступает, и наружу вырывается истерический смешок. Быстро зажимаю рот рукой. Надеюсь, что не разбудила Пита. Интересно, удалось ли ему заснуть сегодняшней ночью? Когда я начинаю думать о Пите, понимаю, как сильно хочу, чтобы он сейчас был рядом со мной, как мне не хватает его тепла и уверенности в завтрашнем дне. Еще немного медлю, а потом все-таки решаюсь. Я тихонечко опускаю ноги на изумрудный ковер и босиком пробираюсь через всю комнату к двери, не зажигая свет. На мне только белье и темно-синяя рубашка Пита, которая достает мне до середины бедра. Закатываю длинные рукава и откидываю от лица распущенные волосы, чтоб не мешались. Подхожу к двери и снова ненадолго останавливаюсь. Вдруг Пит спит, и я его только разбужу? Или наоборот: рисует и не хочет, чтобы кто-то ему мешал? И почему я такая эгоистка?! Такая трусиха?! Почему я не могу сама справиться со своими же мыслями, со своими страхами?! Решаю просто пойти и посмотреть: если Пит спит или занят, я не буду его беспокоить. Открываю дверь и погружаюсь в сухой мрак коридора. Даже в темноте я прекрасно ориентируюсь здесь, потому что планировка во всех домах в деревне победителей одинаковая. Паркет холодный и скользкий. Я двигаюсь тихо и плавно, как на охоте в лесу, поэтому точно не разбужу Пита, если он все-таки заснул. Комната хозяина на другом конце коридора. Я уже почти у цели, но вдруг различаю едва уловимый шорох внизу. Подхожу к лестнице и, слегка перегнувшись через перила, замечаю легкий отблеск золотого света на полу перед дверью в гостиную. Недолго думая, решаю спустится вниз. Стараюсь не оступиться на лестнице. А вот и последняя ступенька. Может, Пит заснул внизу на диване, а шорох мне померещился? В конце концов, за окном бушует гроза. Наверное, он спит, и мне тоже лучше вернуться в кровать, но я не могу сдвинуться с места. Ноги не слушаются, и я стою как прикованная. Прислушиваюсь. Снова отчетливо различаю тонкий шорох, к которому примешивается еще какой-то непонятный звук похожий на свист. Что бы это могло быть? И тут до меня доходит: это дыхание. Так мелко, надрывно, с присвистом может дышать только человек, которого очень сильно напугали.