Сердце во тьме

Следующие два дня прошли для Кристины под девизом: «Принять и жить дальше». Принять, что ей никогда больше не удастся почувствовать тепло мужа, услышать его голос, даже запаха его практически не осталось в квартире. Она начала собирать как запутанный пазл из тысячи деталей свою новую жизнь. Получалось неуклюже, неумело. Не сходились детали, опускались руки и всё по наклонной, куда-то вниз, в непроглядную, чернеющую вдали неизвестность… Сергей больше не приходил к Кристине. Она пару дней радовалась своему одиночеству. А на третий день в сердце затаилась тревога. Звонит ему- абонент недоступен. В дверь соседской квартиры стучит неуверенно, а потом вспоминает, что Трущёв Максиму пару месяцев назад запасные ключи дал, на всякий случай и находит их в прихожей. Дверь открывает. И квартиру знакомую не узнаёт: зеркало разбито, стулья валяются на полу и… Серёжа весь в крови. Девушка к другу подбегает. — Ссерёёжа.- вены перерезанные видит, из которых кровь струится, лицо в ссадинах. Бинты в спешке ищет и скорую набирает. Повезло Трущёву, что больница буквально в паре кварталов от дома находится. Спасли. Кристина ладонь его сжимает крепко, плачет. Он глаза открывает. Больница. Глаза её, болью до краёв наполненные, смотрят на него с непониманием и укоризной. — Что же ты наделал. А если бы я не пришла? Ты хоть понимаешь, что могло произойти, если бы я не пришла или если бы у меня не было ключей от твоей квартиры… — Прости. Я- слабак. Нази ушла и на этот раз навсегда. Я удержать её не смог. Лучшего друга не уберёг, женщину любимую не удержал, два концерта отменил, потому что не поётся мне сейчас, Крис. И не живётся. Совсем никак. Я сильным всегда себя считал. В разных передрягах побывал. Нет. Слабак. Не плачь, Крис, не надо. — Обо мне ты не подумал, Серёж. Я ведь только с тобой о Максе могу говорить и, вообще, ты- мой лучший друг. Не делай так больше. Пообещай мне. — Обещаю. — С кем подрался? — Кристина аккуратно провела большим пальцем по ссадине на лице друга. — Да это так, пустяк. — Не ври мне. С Азатом, да? — Вчера вечером ко мне пришла Назима. Он её избил, Крис! Избил и выгнал из дома, сказав, что, если она уйдёт ко мне, то о дочери может забыть! Я не мог этого так оставить. Поехал к нему в офис. Меня туда даже не пропустили. Два амбала из его охраны так со мной поработали, что мама не горюй. Домой еле живой приполз. А Нази, когда меня увидела, побледнела. Обнимала меня долго, плакала. Раны все обработала, спать уложила, сама рядом легла… Только вот утром её в квартире уже не было. Записку оставила, мол, прости меня и забудь, не принесу я тебе счастья. Вот так. — Серёж, мне жаль. И Нази жаль. Ей больно не меньше, чем тебе. Быть может, даже больнее. Она тебя защитить хотела поступком этим, ярость мужа от тебя отвести, понимаешь? — Понимаю. — Я пойду. К Максиму на кладбище хочу съездить. Всё ему про тебя расскажу, про все твои пустяки. — И про то, как нам его не хватает. — И про то, как нам его не хватает. Пока. Поправляйся. — Пока и спасибо ещё раз, Крис. Кристина к могиле Анисимова медленно подходит. Каждый шаг жгучей болью в грудной клетке отдаётся. По лицу такому родному на памятнике мраморном проводит. На улице тепло, а мрамор холодный. Кристина цветы на могилку кладёт и говорит вполголоса: — Здравствуй, мой любимый. Тебе там, наверное, холодно, Макс. Я скучаю по тебе. Очень- очень. Серёжа тоже. Но мы справимся. Не знаю, как жить без тебя, но я научусь. Ты же всё видишь, всё знаешь теперь. А я свыкнусь с мыслью, что нет тебя, родной. Обещаю.