Подумаешь учитель геометрии...

Утро для меня наступило довольно рано. Мысли в голове о молодом преподе не позволяли заснуть: даже во сне он показывал мне язык, а моя фантазия успела поиметь его во всех позах. Однако жаль, что это был лишь какой-то сон. Будильник отчаянно прокричал, что мне пора вставать в школу. В тот момент, я лишь желала остаться со своей любовью навсегда. Обняв посильнее подушку я недовольно проныла. — Ты не разлучишь нас с кроватью, я буду всегда любить лишь её! — кинув подушку в будильник, тем самым начав утро, я ушла в направлении моего царства-ванны. Провозившись у зеркала полчаса и не съев ничего, я медленно выдвинулась в сторону места получения знаний, где обитает причина моего недосыпа. У порога мне пришлось остановиться, почему-то я окинула взглядом весь дом, мне стало так одиноко. И сделав глоток из своей верной фляжки, сославшись на «показалось». Путь благо был недолгим, этому я всегда искренне радовалась, но уныние и это странное чувство не покидало меня сегодня, но почему? Я задумалась и не заметила человека перед собой, при ударе головой об чьё-то горячее и крепкое тело, я подняла голову и быстро проговорила: — Сорян, я не заметила, — я удивилась, словно по моей прихоти стоял Денисыч, эх, правда в одежде. Лучше чем ничего. — Да ничего… О, Соколова! С тобой-то я и хотел поговорить, — на его лице появилась ухмылочка, а глаза больше по форме походили на лисьи, но меня это не пугало. Приняв нормальную позу и засунув руки в карманы большой серой толстовки, я выжидающе стала смотреть на лиса, со своим прищуром, а затем слащаво прошептала: -Да, конечно, Денис… Кажется это его позабавило, но лишь немного: я увидела румянец. — Дениска краснеет? — мужчина выпрямился и стукнул книжкой мне по лбу, от чего я ойкнула и принялась потирать свой бедный лобежник. — Соколова, остынь, тут жарко что-то стало. Поговорим после уроков и не каких Денисок, — ого, теперь я прекрасно видела разницу в нашем с ним росте. На две головы выше. А ещё я заметила очень странную вещь, о которой и решила спросить после уроков, -так тошно, Денис Олегович. Он пошёл дальше своей вальяжной походкой, напоследок одарив меня улыбкой. Самой мне пришлось идти на урок литературы. Он был не самым скучным, но наш учитель довольно скучно вёл его. Правду говорят, что повеситься от скуки можно, но не сегодня, угадайте кто наблюдал за проведением урока? Да, сам сексуальное величество — Денисыч. Литература? Какая литература? Весь класс тихо сидел и смотрел на молодого аспиранта, а я что? Я взяла блокнот и стала быстро рисовать его, жалко, что в мою сторону он совсем не смотрел. Штрих, штрих, спустя минут двадцать у меня был набросок мужчины, но дорисовать мне было не суждено. — Соколова, не желаете ли вы нам прочитать какое-нибудь произведение? — что? Нет, Боже правый, только не стихи, я плохо их читаю и мало, что помню. Но я ведь не могу так сказать, я встаю из-за парты и одарив взглядом Михаила Ивановича и Дениса, начинаю рассказывать, первое, что пришло в голову: — Лежит безжизненное тело На нашем жизненном пути. Ну, а тебе какое дело? Идёшь с блядями и иди! — я грациозно поклонилась под смех одноклассников и крики учителя, меня выгнали. Куда идти теперь? Что делать? Страдать от этого я не хотела и медленными шагами поплелась в сторону лестнице, что вела на крышу. Ступенька, ещё одна и ещё, вот он! Свежий и такой чистый воздух. Я осела на крышу у парапета, смотря куда-то далеко, хорошо, что рисунок остался. Я не была никогда идеальной и читать стихи не могла, как-то этого с детства не было, поэтому я с головой могла уйти в живопись. Я подняла свой взгляд невинно-голубое небо, вдохнув воздух в лёгкие полной грудью и прикрыв глаза, я начала читать стихотворение. — Человеку надо мало: чтоб искал и находил. Чтоб имелись два начала — друг один и враг один. Человеку надо мало: чтоб тропинка вдаль вела. Чтоб жила на свете мама. Сколько нужно ей жила… Заметив на себе взгляд я обернулась, учитель по литературе стоял в дверях и смотрел на меня с удивлением, непривычно видеть меня такой. Сейчас я больше походила на неё… Я выбежала оттолкнув учителя в сторону и побежала на другой урок, хотя и его я прогуляла. Хотелось привести чувства в порядок, понять причину грусти. Вот и уселась на пустыре, что был недалеко от школы, затем улеглась и закрыла глаза. Сколько я здесь лежу, не знала точно даже я. Я бы наверняка уснула, если бы не тень, что нависла надо мной. — Таки знала, что это вы, Денис Олегович. Не видите — я умираю, — тихо пробурчала, приоткрыв правый глаз, он вновь зарядил мне книженцией по лбу и в этот раз я вскрикнула: — ты чё? Мужик… больно, — он был невозмутим и вновь ударил меня книжкой, тут я разозлилась и повалила его на прохладную землю. — Не, ну ты нарываешься! — он одним движением поменял нас местами и также холодно смотрел на меня. Блять, в саму душу смотрел, от этого мне совсем стало не по себе, а затем я увела взгляд. — Соколова, прогуливать мой урок удумала? Вообще страх потеряла? — мои чувства перемешались, стало страшно. Впервые кто-то так был близко. Сердце забилось так сильно, что единственное, что я могла прошептать: — Горю, слезьте с меня. Он действительно слез с меня и даже помог подняться, но теперь меня ждал неприятный разговор, а на улице погода напоминала о том, что скоро пойдёт дождь.