Ведьма

«Хто, як не ти Впізнає мій слід на снігу. Хто, як не ти Здолає мій страх чути лиш тишу.» Он уже какое то время пришел в себя. Ощущение доселе невиданной легкости и умиротворения наполняло его существо до самых краев. Он лежал и не торопился размыкать все еще тяжеловатые после забытья веки. Вдыхал запахи, слушал звуки, заполняющие место, где он находился. Было тепло. Пахло дымом и готовящейся едой, а еще пряным ароматом трав и кореньев, некоторые из них он узнавал. Раздался треск полена в очаге. Тепло. Ощущение тепла окутывало и рождало чувство безопасности. Он вспомнил, как ему было холодно еще недавно, как он замерзал, теряя с кровью жизнь. Мужчина осторожно пошевелился под меховым одеялом, укутывающим его до самой шеи. Ослабшие пальцы коснулись левого бока где должна была быть рана. Рана была плотно забинтована и не болела. Он выдохнул с облегчением. Живой! Перед внутренним взором стали проноситься обрывки событий, которые едва не стоили ему жизни. Так уж повелось в его роду, что земли его вотчины были пограничными, и не было ни одного поколения его предков, чтоб обошлось прожить в мире и благоденствии. Вот и ему приходилось не раз и не два браться за меч, чтобы защитить свои пределы от находников, желающих не просто поживиться грабя мирные селения, но и притачать к своим, земли которые считались не пригодными для жизни, пока его люди не отвоевали их у леса и теперь то был кусок доброй земли для пахоты и пастбищ. Но обычно стычки происходили не зимой. Дороги в селения заметало, залив замерзал. Он до сих пор не мог представить кто нанес предательский удар, когда он со своими людьми отправился не в поход, а на тинг, куда каждый год сходились землевладельцы и ярлы из разных частей страны в назначенный срок. К тому же у него предстояло судебное разбирательство. Воспоминания и долг окончательно возвратили его в реальность. Он заставил себя открыть глаза. Мягкий свет очага освещал полумрак помещения, придавая таинственности всем предметам и довольно скудному убранству. Сперва он видел все размыто, нечетко, как сквозь поволоку. Было сложно сфокусировать взгляд. Он снова прикрыл веки и выдохнул. Наваждение. В следующий раз он повторил попытку, поскольку услышал звук посуды. Он увидел женщину у очага, она склонилась над котлом, подвешенным над пылающим огнем, и неспешно перемешивала ложкой пищу. Мужчина видел ее стройный стан, упрятанный под грубоватыми складками суконного платья и передника темно зеленого цвета, перехваченного на талии обычным рыжим ремнем из грубой кожи как у мужчин. Он видел ее непокрытый затылок, вдоль спины лежала толстая коса, которая напоминала ему блестящее тело большой черной змеи. Видимо он очень пристально на нее смотрел. Женщина застыла, перестала мешать в котле, помедлила, и только потом оглянулась. Выпустив из рук ложку, она смотрела на него широко распахнутыми глазами. Если бы не его слабость и нечеткий взор, он бы увидел больше, чем успел прочесть на ее лице в этот момент. Он понял, вернее, ощутил во всем ее облике одно – женщина его узнала. Мужчина рассматривал ее, она была необычной. И даже очень. И эта ее растерянная беззащитность. Он ощутил к ней тепло. В следующий момент невидимые перемены произошли в ней. Она все также не сводя с него взгляда, неспешно наклонилась и подобрала с пола ложку, положив на разогретый камень круглого очага. Она молчала. И это уже была другая женщина, та, которая знает и видит больше чем говорит. Он смотрел в ее глаза, в самые зрачки и ощущал себя словно посреди морских вод или бескрайней ночи усыпанной звездами, или вдыхающим ветер на краю утеса. Странные сравнения... Она приблизилась. Присела на краю лежанки и положила ему ладонь на лоб. Мягкое прохладное прикосновение. - Лихорадки нет. Жар спал. Ты идешь на поправку. – Сказала она ему. И только потом убрала ладонь. – Как ты себя чувствуешь? Сейчас будем кушать. Эти обычные слова, обычные действия сделали ее совсем даже земной. Да, так намного лучше. Проще. Он ощутил облегчение. - Где я? Как сюда попал? И не ты ли моя спасительница? – раздался мягкий, чуть сипловатый голос. Он был приятным на слух. Она медлила с ответом, легкая полуулыбка коснулась ее лица. Она снова его рассматривала. Открыто, беззастенчиво. А ему нравилось когда люди смотрят ему в глаза, в лицо при общении. Это говорило о сильных личностях. - Точно идешь на поправку! - рассмеялась женщина немного запрокинув голову, – так много вопросов на одном дыхании, - добавила она, и поднявшись направилась в дальний угол дома, откуда снова донесся звук посуды. Он ее не торопил с ответом. Поймал, что ему нравится это неспешное затягивание времени, эта странная игра в ожидание. Пока она хлопотала о завтраке, мужчина окинул взглядом дом. Это было довольно просторное помещение бревенчатой хижины, с деревянным полом и бревенчатой крышей. К открытому отверстию крыши устремлялся дым, потому он почти не ел глаза. Вдоль стен, между балками, были протянуты шнурки, и на них висело множество пучков и связок разных трав и кореньев. На стенах было не меньше полочек, где стояли в порядке банки и пузырьки из темного стекла, горшочки да мешочки с разными снадобьями и прочими предметами, о предназначении которых он не имел ни малейшего понятия. У противоположной стены под окошком стоял большой ларь и скамья с корзинкой и шитьем. Ларь был накрыт овчиной. Рядом стоял стол на котором располагалась нехитрая домашняя утварь, полочки с припасами. У самого входа у двери висела меховая накидка, старый кожаный плащ с капюшоном. Лук, колчан со стрелами, рыбацкая острога, силки, копье и даже топор. Мужчина подумал, что видимо в доме есть хозяин, ежели все эти атрибуты охотника имеются в доме. Да и не может молодая пригожая женщина жить одна в горах. Он увидел за дверью бочку и ковш. - Женщина, дай мне пить, - попросил он ее. Она обернулась. Оставив помешивать в миске похлебку, она подошла и взяв у изголовья плошку с зельем, приподнимая его затылок помогла напиться. Сейчас он в полной мере ощутил насколько слаб и беспомощен, и насколько он зависит от этой странной женщины. - Ложись, и не напрягайся лишний раз. Тебе нужно беречься, чтоб раны не открылись. Я позабочусь о тебе. И она снова приложила плошку к его губам, заставив сделать еще несколько глотков. – Молодец. Этот отвар не из приятных, но ты даже виду не подал. Он видел в ее глазах одобрение. Поймал себя на мысли что верит ей. Хм, что удивляться, говорил разум, имея такой арсенал снадобий в своем распоряжении, она вполне может вылечить кого угодно. Мужчина догадывался, что попал в жилище травницы. Он наблюдал, как она открыла крышку ларя и взяла кусок полотна, прихватив овчину. Ловким движением она скрутила овчину и осторожно подложила ему под голову, убрала с лица волосы. - Сейчас мы будем есть, похлебка уже не горячая. Она проворно застелила ему полотно на грудь и присев, принялась кормить с ложки. Ему казалось, что он ничего вкуснее не ел! Он понял, насколько был голоден! Когда первые ложки утолили первый голод, она заговорила. - Здесь ты в безопасности. Тебе нечего бояться. Набирайся сил и поправляйся. Ты можешь оставаться в моем жилище столько, пока не сможешь уйти сам. – Говорила она с некой расстановкой. Ее голос был ровным, с низкими нотками, не режущими слух. Он успокаивал. Сейчас он глотал похлебку и рассматривал ее совсем близко. Она сидела спиной к очагу и ее лицо было в тени, делая контраст белой ровной кожи и черных волос на прямой пробор, еще более глубоким. Изгиб таких же черных бровей подчеркивал правильность черт лица, нос немного с горбинкой, но это нисколько не портило, скорее придавало лицу уверенности. Губы были не яркие, но сочные. Он помнил как они улыбались. Сейчас улыбнулся и он, снова осмелившись заглянуть в ее глаза. Он увидел как ее зеленовато желтые радужки почернели, углубились как ночь. Она заботливо промокнула его губы краем полотна и прервала этот контакт словами. - Как ты оказался в здешних краях? Ты заплутал в горах? Сюда без надобности даже летом лишний раз не хаживают. Тебя едва не убили. Как звать тебя, гость мой? Она не назвала его ни господином – у нее нет господина средь людей, ни воином – у него не было меча и шлема, ни мужчиной – она не была его женщиной. - Я Адам. Сын Эбера и Лейлы, потомок Человека из Замка, построенного на скале на краю плато. Ты знаешь этот замок? Он очень древний. И я не заплутал, на нас напали, была стычка, ночь. Меня ранили и я не помню что было дальше, как оказался здесь. - Адам… прошептала она, словно пробовала на вкус звуки его имени. – Думаю, все же тебе повезло. Твоя лошадь унесла тебя в горы. Сюда вряд ли кто бросился бы тебя преследовать глядя к ночи. Эти места кишат голодными стаями волков. При тебе оружия не оказалось. Твоя лошадь погибла, ее растерзали волки. Но я до сих пор удивлена как они не обнаружили твое присутствие, я нашла тебя совсем рядом от пиршествующей стаи. Он слушал ее слова, и она заметила как жилка сильнее запульсировала на крепкой шее. Она видела, что слова эти волнуют его. Густые брови мимо воли нахмурились образуя тени, в глазах, доселе теплых, блеснул знакомый холодный огонек. Он думал сейчас о чем- то своем. Она не мешала. Адам молча выдохнул, непроизвольно дернувшись, видимо глубокий вдох причинил боль в ране. - Все в порядке, заверил он. Его глаза снова потеплели и веснушки тоже, на губах и переносице и веках… - Выходит именно ты моя спасительница? – его удивление сменялось на лице восхищением. Он снова улыбнулся. – Как зовут тебя? Кто ты? Настал черед улыбнуться и ей. Она отвела глаза, потому что долго глядя на эту улыбку, в его зеленовато серые глубины, она испытывала боль и притяжение почище смерти. Это была сладкая мука видеть их. Снова. – Кто же еще, конечно я. Я обнаружила твоего коня, и решила что он заплутал и был растерзан ночными волками. Но просто чудом помедлила и услышала твой стон. Дальше не составило труда забрать тебя домой. - Не составило труда говоришь? Он простер руку из под мехового одеяла и взял ее за запястье, разжал пальцы которые все еще были в ссадинах, как и ладонь. Но она смутилась на миг и убрала ладонь. Адам улыбнулся. – Благодарю тебя...эмм? - Эйра, или Морриган, как бы ни назвал, не ошибешься, - улыбнулась она. – Те, кто меня призывают или нуждаются в моей помощи, я то и другое. Ведь у людей тоже принято давать своим детям несколько имен. - И очень часто. Я не исключение, - улыбнулся он белозубо, совсем по-мальчишески, от чего его лицо стало еще более светлым, приятным, на него хотелось смотреть и смотреть. - У тебя красивая улыбка, Адам, - заметила женщина. – И знаешь что я тебе скажу? Она между словами снова приложила ладонь к его лбу, - я думаю, что тебе следует поспать. Тебе надо немало сил на восстановление. Для первого раза мы и так сказали много слов. Она снова наполнила плошку отваром и поднесла к его губам, чему он покорно подчинился и выпил все до дна, отметив, что и вправду устал. Он сыт, рана пока не ноет, тепло окутывало его тело, и кажется еще нечто кроме обычного тепла, может присутствие этой женщины или какая то магия, которую знала только она… Эйра… Морриган… Но Адам так и не додумал свои догадки и просто провалился в исцеляющий глубокий сон. Ведьма осторожно убрала овчину, поправила одеяло. Он проспит еще долго. Зачерпнув в ту же миску порцию похлебки, она села на ларь и поела сама, задумчиво уставившись на угасающий очаг. Вскоре вместо котла с едой на крюке висел чан для кипятка и снова запылали поленья. Надо чтоб в хижине было всегда тепло. Эйра засобиралась. У нее были дела. Когда сиреневые тени стали сгущаться синими сумерками, за дверью хижины раздалось некое движение, потом шаги. Эйра возвратилась. Она спешила до темноты. Вскоре в распахнутую дверь в клубах холодного воздуха вошла ведьма с немалым усилием втащив добротное лошадиное седло, сбрую и сумки. Оставив поклажу в углу, она прошла к скамье и устало уселась снимая рукавицы, расстегивая меховой плащ обсыпанный слежавшимся снегом. Дом погрузился во тьму, подслеповатое окошко не давало света, очаг угас. Она неслышно как кошка подошла к лежанке, слыша его глубокое дыхание, она убедилась, что Адам все еще спал. Сотворив знак , она легонько дунула в сторону очага и на перегоревших головнях снова появились язычки пламени в которые она поспешила положить сухих дров. Женщина отвязала длинный сверток, заброшенный за спину и положила его на ларь. Мех плаща и суконное платье взмокли от быстрой ходьбы на лыжах и увесистой поклажи. Вскоре одежда сушилась на веревке, а она сидела у окошка, и рассматривала то что принесла. Толстая восковая свеча освещала сумки, она хотела осмотреть содержимое, но не стала этого делать. Снова бегло глянула в сторону спящего. (Он мне доверяет) и она отложила их прочь. Но вот рассмотреть поближе найденный меч никто ее не остановит. Она сняла холстину и уставилась на рукоять искусной работы, в таких же прекрасно сработанных ножнах. Кожа промокла от тающего снега и льда, ведь найти оружие в снегу было непростым делом. Но она умела с ним обращаться позвав высеченные на лезвии защитные руны, отчего они засияли жаром в снегу и она подобрала меч. Теперь он здесь. Она неспешно вынула из ножен прекрасное оружие, ровное широкое лезвие блеснуло сизой статью и холодным глянцем. Она с восторгом рассматривала змеящиеся узоры ковки и тонкой чеканки. Он на месте, он здесь и снова в ее руках. Оставив рядышком меч и ножны, она прикрыла их, словно спящее дитя. И едва оторвав взгляд от оружия, поняла - за ней наблюдают. Адам видел в ее руках свой меч. Он видел и седло своего коня в углу, догадавшись где она была пока он спал. Но ведьма и бровью не повела что была застигнута врасплох, все так же молча глядела на него своими кошачьими глазами, и он не мог понять что читалось в этом прямом как копье взоре, улыбка, насмешка или даже вызов. Она поднялась и направилась к нему. - Погода портится, в ближайшие дни будет мести. Мы будем отрезаны от окружающего мира. Хочешь есть? - она стояла совсем рядом, но не присела на краю, как обычно, смотрела на него с высоты своего роста чуть склонив голову набок. Адам не пасовал, пронзая ее взглядом. - Я не против подкрепиться. И я вижу ты многое успела до снега… пока я спал. Это был не вопрос, а утверждение. На что ответом был едва заметный кивок и улыбка в уголочке пухлых губ. Она снова терпеливо кормила его похлебкой, попеременно черпая кусочки вареной зайчатины, и наслаждалась его присутствием, заботой о нем. У нее еще есть время все взвесить. - Ты сказал что тот замок, на скале, построил твой далекий предок, но ты не назвал его по имени, как водится. Человек из Замка это не имя. Или оно забыто? Адам не спеша прожевывал мясо, размышляя, что ей сказать. В его роду никто не знал как зовут Человека из Замка. Это не делало ему чести. Он на миг поджал губы. – Я не знаю его имени. - немного смутившись под ее ожидающим ответа взглядом . - Меч, который ты недавно держала в руках – он достался мне по наследству. Он снова отхлебнул порцию похлебки и проглотил. – Но я видел твое лицо, Эйра, когда ты смотрела на старинное оружие, откуда ты его знаешь? Сейчас Адам пристально, испытующе смотрел на нее в упор. Он ждал ответа. Он ощущал, что стал свидетелем чего то такого, о чем и не подозревал, что не должен был узнать. Но что? Эта странная женщина держала в своих руках его родовое оружие, в силу обстоятельств он сейчас полностью в ее власти, и худшее из всего - в ближайшее время его вряд ли найдут и он сам не сможет уйти… Черт подери, он имеет право знать, что она скрывает или знает о нем такого, но не желает озвучить! Адам лихорадочно прикидывал в памяти, не встречал ли он ее прежде, может даже в детстве. Отчего то в эти мгновения ему казалось, что она намного старше своих лет, и пусть на ее лице не было морщин зрелости, уста оставались сочными и юными, темные волосы не имели ни единого седого волоска, но глаза… Они так много повидали. Наконец он смог определить себе, что именно его смущало в обществе Эйры. Все это время она кормила его и безмолвно наблюдала за его мыслями. Она выдержала напор его взгляда, и его слов. И все ее существо ликовало. ОН! От последней ложки Адам отвернулся и молча прикрыл глаза, так и не дождавшись от нее ответа. Она видела, чувствовала, что внутри он кипел. Это был хороший знак. Вскоре рана затянется и он уйдет, забудет о ней, забудет дорогу. Уж об этом она тоже позаботится. Но сейчас она должна была хоть что что-то ответить. - Да, я знала этот меч раньше. Когда была маленькой, в наше селение приехал один человек и несколько дней гостил у нас. Мы с братьями пробирались не замеченными поближе к столу, где за трапезой сидел гость и любовались красивой рукоятью и ножнами. Когда гость уезжал, он сказал нам, что этот меч выковали эльфы и он волшебный. Мы пищали от восторга слыша его слова, считали себя самыми счастливыми и везучими, потому что видели меч эльфов. Ты бы не ощутил то же самое, если бы довелось снова увидеть нечто очень ценное для тебя с детства? - она сейчас смотрела на него исподлобья, как та маленькая девочка из детства. А Адам ощутил себя круглым дураком, подозревающим то, чего и в помине не было. - Выходит ты старше меня? – логично заметил Адам. Их взгляды встретились, сцепились в немой схватке сверкая огоньками, и они оба просто прыснули от смеха. – А ты думал что нет, и попытался мне указывать и умничать как старший брат? Она пыталась его урезонить, чтоб не открылись раны. Еще был риск. Но она видела, что его просто душил смех. Тогда она просто поднялась и принесла к нему в постель его меч. Он принял в подрагивающие руки свое сокровище. Это был старый друг испытанный и верный. Он уже отчаялся, что клинок был украден или утерян в стычке. Но эта удивительная женщина помогла ему вернуть меч. Адам с благодарностью смотрел в ее лицо, сейчас оно словно светилось изнутри, одухотворенное, живое, свежее, юное, без печати прожитых жизней. Адам снова смутился от этих мыслей, откуда они? При чем тут прожитые жизни… Но вместо этого он положил меч у себя на животе и снова взял ее за руку и сжал в порыве благодарности. Он уже дважды за день благодарит ее. - Я твой должник, Эйра. Ты спасла мне жизнь, вырвала из лап смерти, вернула мой меч. Чем я могу отплатить тебе? - Адам гладил ее запястья, заметив, что добился того, что ее щеки порозовели, но на этот раз рук она уже не вырвала, а просто молчит и смотрит на него, игриво улыбаясь. - Я могу просить все что хочу? Он кивнул. – Ну, тогда три просьбы, и первую ты исполнишь для меня сегодня. Можно я расчешу твои волосы и заплету в них косицы? Адам ожидал от нее чего угодно, но только не такого. Они снова рассмеялись, и он торжественно кивнул. Когда меч был вложен в ножны, и стоял у него в изголовье, Эйра достала из ларя свой костяной гребень и подбросив в очаг побольше дров, уселась на табурете. Она принялась наводить в его шевелюре порядок, то и дело все еще вычесывая из густых золотистых прядей еловые иголки, соринки, распутывая колтуны, которые свалялись пока он валялся раненный в ельнике. Это оказалось нелегко. Адам терпеливо позволил ей эту женскую возню. К тому же это было забавно и весело. За этим занятием они скоротали долгий зимний вечер. Адам так и не дождался плодов ее стараний и просто уснул сном младенца под мягкие перебирания и почесывания в его волосах. Он так и не видел ее слез на щеках, когда она прижала палец к губам поцеловала, легонько коснулась им его сомкнутых губ, там где тоже уснули веснушки... Укрыв его, Эйра закуталась в тяжелые складки просохшего мехового плаща и легла на скамье у окна. Она впервые за множество лет уснет без одиночества и чувства пустоты и давящей тишины. А утро встретило повалившим густым снегопадом. Нужно было снова попытаться пополнить стол свежим мясом или же придется к празднику обходиться соленьями и сухими грибами. Рано утром Эйра растопила очаг и вскипятила воду, объявив Адаму что надо перевязать и проверить раны, потому что она должна оставить его на некоторое время и отправиться по делам. Снимая осторожно повязки она видела что раны заживают скорее чем она ожидала, видимо она хорошо для этого постаралась совершая ритуал исцеления. Потому смешивая нужную комбинацию трав, она тихонько заговорила лекарство и присыпав порезы, стала накладывать свежие повязки. Это оказалось совсем не просто. Теперь, когда он не лежал в беспамятстве, а молча наблюдал за ее действиями, позволяя пальцам прикасаться к теплой коже, щедро усыпанной золотинками, иногда даже помогал придерживать ткань, и вообще сама его близость заставляли безвозвратно терять все ее самообладание. Она злилась на себя, может даже на него. В очередной раз пришлось склоняться над ним дабы бинты легли как можно плотнее, то и дело щека касалась золотых завитков покрывающих широкую грудь, его тепло, его дыхание… Земля уходила из под ног. Тяжелая коса, как на зло, скользнула из за плеча и упала ему на грудь словно обнимая. Адам поддавшись некоему порыву, взял ее в руку, погладил черный шелк, и прижал к губам, вдыхая ее аромат, он смотрел опешившей ведьме в самые глаза, он ощутил неведомую доселе силу, словно касался не просто волос женщины. Ее мысли путались (Ну почему в тебе есть столько всего, что действует на меня как хмельное вино, как дурманящие травы?! Лучше бы ты был со мной груб, резок, я бы нашла на тебя управу. Зачем ты так притягателен!) Она ощущала себя беззащитной, словно стояла пред ним без одежды и даже плоти, с голой душой. Он был ее слабостью. Всегда был. Но есть ли шанс все исправить? - Эйра, - начал Адам, - с каждым днем во мне крепнет чувство, что мы прежде виделись. И не просто виделись, мы были частью жизни друг у друга. Это правда? – спросил Адам, все еще держа у лица ее косу, и не сводил глаз с женщины. Он видел как побледнели ее губы, румянец сошел с лица. Еще никогда он те был так близко к истине. Он видел и ее растерянный вид, чувствовал что ему искренне жаль ее, наверное, и себя тоже. Ведь он ничего не помнил! Теперь же начал понимать, что все странное поведение этой женщины ничто иное как терзания. Адам осознал одну вещь – видимо их встреча была предначертана прядильщицами судеб, и еще никто из них не знал, какую роль суждено отыграть им в жизни. Кажется, они оба оставили на сердце друг друга глубокие следы, и эти следы были засыпаны не менее глубоким снегом времени. Эйра ничего не ответила на его слова. А он и не надеялся, зная ее привычку медлить. Но был уверен, она скажет, когда будет готова. Он не торопил. Ведьма молча поднялась и коса медленно, словно живя своей жизнью, сползла с его ладоней черной змеей. Он не сказал больше ни слова, лежал, прикрыв согнутой в локте рукой глаза. Эйра была благодарна ему за это. Их завтрак прошел в полном молчании. Адам чувствовал что женщина была не в духе. Но предпочел не заводить разговор больше не о чем. Он видел как Эйра надела меховое платье поверх домашнего, теплые оленьи сапожки, привычным движением вложила за голенище длинный нож, опоясалась длинным кинжалом, о существовании которого он и не знал. Набросив тяжелый плащ, она подхватила лук и стрелы, не обронив более ни слова - вышла прочь. Надо ли даже спрашивать у такой женщины есть ли в доме хозяин мужчина, если она в нем совершенно не нуждается, заботясь о себе сама. Он улыбнулся. Адам не знал, как долго оставался один, но чтобы не взвыть от безделья он осторожно попытался сесть, привыкая к новому положению. Голова не кружится и рана не болит, он так же осторожно опустил босые ноги на пол, ступив на домотканый коврик которого до этого не замечал. Он откинул одеяло чтобы встать и понял что все это время был полностью наг. Поискав глазами свою одежду, он ее нигде не увидел, потому просто встал и медленно прошел к окошку, возле которого на ларе так и лежали его чересседельные сумки. Адам взял их и вернулся обратно в постель. Он стал проверять свое имущество что брал в дорогу. Кремень, мешочек с монетами, кусок сыромятной кожи и замши для чистки оружия, даже мешок со снедью прихваченной в дорогу – все было на месте, кроме одного. Свитков с документами и ходатайство. Их на месте не оказалось. Он задумчиво отложил сумки. По крайней мере теперь он точно знал цель нападения на его небольшой отряд. Это были не дикие оголодавшие в селениях люди, и не грабители. Это были враги. Ему надо бы поскорее поправляться и возвращаться в замок. И без того важные дела набирали опасные обороты, их нужно было срочно решать! Эти мысли словно придали его плоти и духу сил, он извернулся и достал стоявший у изголовья меч. Вскоре хижина наполнилась плавными звуками полируемой стали. Он приводил в готовность свой клинок. Время перевалило за полдень, за дверью послышались легкие шаги по скрипучему снегу. Адам знал что вернулась травница. Он был рад ее обществу, так как тишина дома давила. К тому же все это время ему казалось, что он чувствует чужое присутствие. Это было не очень приятно. Но когда на пороге показалась женщина, только теперь Адам заметил в самом дальнем углу потолочной балки, где свет очага никогда не прогонял густую темноту дома, некое движение. И через мгновение темная тень взмыла под балками нарушив вязкую тишину протяжным – Угууу…! Сова сверкнула такими же зеленовато желтыми глазами как у хозяйки и беззвучно взмыла к дымовому отверстию, проскользнув наружу, словно и не было ее здесь никогда. Эйра улыбнулась птице. Потом бросила взгляд на Адама, явно ошеломленного происходящим. Волосы, убранные в височные косицы, отросшая борода, грудь воина - все подчеркивало его мужественность, но этот по-детски приоткрытый в изумлении рот с белеющими зубами, эти чистые изумленные глаза, которые блестели от эмоций, сразили ее наповал. Она застыла на пороге и любовалась этим моментом, любовалась этим мужчиной и понимала, что никогда больше не причинит ему вреда, никогда не оставит, никогда не откажется. Он ее награда, за которую она будет бороться до конца. И он уже не лежал, а сидел, и как она отметила, занимался делом. Сумки рядом, меч тоже, а в руке кусок замши. Внутри сменяя тепло от увиденного, что он быстро набирается сил - заползал холод понимания, что вскоре он уйдет. Его придется отпустить. Но Эйра прогнала от себя эти мрачные мысли, она улыбнулась ему, потому что ничто под этим небом не могло отобрать у нее счастье дней пребывания его рядом. Она повесила лук и полупустой колчан, положила на пол увесистый мешок, и снова скрылась за дверью. На этот раз в проеме двери появился огромный ворох хвойных и можжевеловых веток, облепленных свежевыпавшим снегом. Все это она тоже сложила в углу . Адам видел каким восторгом сияли ее глаза. - Мы должны приготовиться к празднику и украсить дом, приготовить угощения богам и для нас. Йоль! О чем Адам совершенно забыл. – Я хочу тебе помочь в приготовлениях. Меня мучает бездействие. Эйра улыбнулась его словам, не снимая плащ, она прошла к полкам с припасами, и поискав там, вынула небольшой сверток. Вскоре на его коленях лежал холщовый мешочек, деревянная миска и короткий нож с массивной рукоятью. – Это все, чем я могу тебя занять, пока я буду свежевать добытую дичь. Мне нужны орехи для праздничного стола. Умеешь добывать ядро? – очень серьезно спросила она, но в глазах сияли смешинки. - Кажется, ничего другого я пока у тебя не заслужил, потому мне ничего не остается как печь пироги, а женщина будет свежевать туши подстреленные ее же рукой, - издеваясь над своим положением завершил он. Эйра понимала его, но лишь рассмеялась в ответ. (Людям солнца иногда тоже приходится заниматься не теми делами, какими им положено. Но все это временно). Они были прерваны появлением совы в отдушине. Казалось хищница упала в пространство дома, словно из ниоткуда, беззвучно сделала круг между балками двускатной крыши и скрылась в темной глубине дома. Адам заметил в ее лапах болтающуюся тушку жертвы. Птица как и ее хозяйка сегодня удачно поохотились. Он улыбнулся уголком губ и покачал головой. Женщины удивительны. Достав из своей сумки плоский кусок кремния, он принялся бить костяной рукоятью лесные орехи. К вечеру следующего дня хижина преобразилась. Эйра развесила незамысловатые гирлянды из еловых и можжевеловых веток под балками, свила несколько венков и украсила их шишками, желудями, сухими травами, красными плодами шиповника и боярышника. Повсюду подвесила пучки омелы. К привычным ароматам трав добавился свежей волной аромат хвойных веток и аппетитно пахнувшего жаркого на вертеле. Эйра испекла на углях свежих ячменных лепешек, которые были обильно политы растопленным маслом и медом пересыпанных битыми лесными орешками, и сейчас эта аппетитная стопка лакомства красовалась на устланном белой холстиной столе. Она достала с закромов своей крохотной подклети соленых грибов, засоленную речную форель и, конечно же, моченых в дубовых листьях и соломенных отрубях диких яблок. В котелке их ждала отваренная пшеничная каша, которую надлежало также сдобрить орешками, сушеными ягодами земляники и черники, кусочками яблок и медом. Адам достал из сумок кусок сыра и вяленой оленины которую всегда брал в дальнюю дорогу. Так сообща они собрали праздничный ужин. Эйра вскипятила ягодное вино, которое сама готовила летом, подсластив его медом, ароматными травами и корицей. Получилось неплохо. Когда в доме зажгли свечи и плошки с жиром, он наполнился уютом и волнующей таинственностью. Адам был давно одет в свою одежду, которую она выстирала и починила. Но в заботах она кое-что забыла! - Обещай, что не станешь подглядывать? И запасись терпением, - попросила Адама Эйра. И когда он кивнул, указала, - Отвернись туда! Можешь пересчитать баночки на полках. Я знаю им число. Тогда я увижу, не отвлекался ли ты. С этими словами она удалилась в дальнюю часть хижины. Адам уже дважды успел счесть все склянки до единой, как почувствовал, что она стоит рядом. Обернулся. Адаму показалось, что он видит прекрасное божество. Смертные женщины не могли быть такими! Она была одета в платье из тонкой беленой шерсти, искусно вышит серебром и речным жемчугом вырез платья открывал стройную шею, плавные линии плеч, ключиц. Зауженные рукава подчеркивали стройность рук, а тонкий стан был опоясан дорогим пластинчатым женским поясом, с длинными концами, спускавшимися вдоль бедер. Не всякая королева имела такой наряд. Сегодня темные как ночь волосы свободно струились волнами и были украшены лишь несколькими замысловатыми косицами вдоль скул и на затылке. Сегодня из украшений на ней был только серебряный венец, очень тонкой работы и амулет на черном кожаном шнурке, который она никогда не снимала, но Адаму никогда не доводилось его рассмотреть спрятанного под складками одежды. На лбу между бровями были нанесены какие то знаки, витиеватые узоры тянулись к скулам вдоль бровей. Это выглядело странно, дико и очень красиво. - Это тебе. И Эйра протянула ему небольшой сверточек. Он был удивлен и немного смущен, но принял с ее рук подарок, отметив, что сегодня они необычайно мягкие и теплые. Она ждала пока Адам развернет сверточек. Там оказалось ожерелье, вернее амулет, очень напоминающий тот, что украшал ее сегодня. Два серебряных дракона свились телами в единое целое, расправив в полете перепончатые крылья. С первого взгляда украшение напоминало странный цветок на стебле. Кожаный шнурок был унизан самоцветами, узелками и костяными плашками на которых были вырезаны древние знаки рун. Он догадался что эта вещица не просто украшение. Адам поднялся во весь рост и поблагодарил за подарок, пытаясь взять непослушными от волнения пальцами за концы шнурка, чтобы надеть амулет. - Давай я тебе помогу, - шепнула она, и мягко взяла у него амулет. – Приподними волосы. Она ловко завязала шнурок на узел и поправила на груди украшение. – Теперь ты будешь под надежной защитой. Амулет точно такой же как и у меня. Адам стоял и, кажется, боялся выдохнуть. Смешанные чувства обуревали его естество: тепло и холод, покой и страх, любопытство и отрешенность, желания обладать и убежать и еще много чего, бросающего в водоворот смятения. Сейчас перед ним стояла прекрасная женщина, она его спасла от смерти, и не раз, она дала ему кров, пищу, тепло, заботу, и даже защиту, он ощущал себя обязанным ей. Он ощущал, что есть что-то еще, что связывает их незримыми нитями, и оно очень прочно, но он также понимал что большего, чем то ,что он чувствовал сейчас, дать не мог пока. Потому он взял ее лицо в теплые ладони и склонившись мягко поцеловал в лоб, глаза, носик. Эйра вся напряглась как тетива, словно решалась ее судьба. Его обожгло догадкой. Он понимал, что сейчас нечто большее на кону чем просто поцелуи благодарности. И он решился сделать этот шаг. Ради нее. Эта женщина стояла больше чем то, что он мог ей подарить этой ночью. Однажды он возвратит ей долг и отдаст за нее даже жизнь, но не более. Он склонился к ее губам и накрыл своими, ощущая сладость их на вкус. Еще, и еще… и это ему нравилось. Он стал пробовать на вкус ее кожу, оставляя на ней теплые дорожки и понимал, что ему это тоже нравится.. Когда он жарко прижал ее податливое тело к себе, чтоб ощутить его тепло как можно теснее - это ему тоже понравилось… Он чувствовал предвкушение знакомой горячей волны, накрывающей его существо в моменты близости и отключающей мозг, хотя знал наперед - его сердце снова останется замкнутым. Горячка плоти взяла верх, и он впился в ее губы горячим жадным поцелуем, ощутив что она ему ответила тем же. В какой то миг ему показалось что мир перевернулся. Свечи и плошки затрепетали, огонь в очаге посреди дома не сдавался, метался, танцуя силу первобытной стихии. Прочь полетели одежды, преграды и все что разделяет их. Кожа Адама горела, сердце вырывалось из груди от жажды обладать и утолить ее. Такого он еще никогда не испытывал с женщинами, от женщин у него не горела кровь в жилах. Но на этот раз нечто новое ворвалось в него. Словно он не земной мужчина, а нечто более живое, возвышенное, мощное. Откуда такое? Он пил эти уста, он обжигал и обжигался их ласками, он не знал, что так можно желать смертное существо, не помнил ничего подобного и с мужчинами!.. он не хотел сейчас думать ни о ком. Все его существо, весь мир, вся вселенная сошлись в центре его объятий. – Эйра, Морриган, - позвал он ее по имени. Ответом были ее горячие поцелуи, жадно обжигающие его кожу, они сводили с ума. Творилось нечто странное, сквозь биение сердца и шумного дыхания, до его слуха доносились странные звуки, словно музыка, монотонная, подстраивающаяся под темп их ласк, поцелуев, словно некое низкое грудное пение на неизвестном ему языке, смешивалось с более высокими голосами, поющими ту же мелодию, все эти звуки исходили где-то изнутри, звучали в его голове, подсознании. Они смешивались с тем, что он ощущал физически, что ощущал душой и сердцем в своем естестве и к женщине, которую обнимал и целовал как никого в жизни. Это была какая то магия, волшебство, завладевшее им всецело, и эта власть была в руках этой женщины – ведьмы ли, колдуньи ли. Воистину он ничего не имел против такой магии. Он возблагодарил богов что даровали ему такую ночь. Их тела сплелись в жарких ласках, ему казалось если он не доведет все до финала, он просто умрет. И склонившись над ее телом, пытался войти в нее, но понял что для нее это было впервые, собственно как и для него. Он никогда не имел девственницы. Это его напугало, но и еще больше разожгло желание обладать. Она помогла ему в этом. Желание раствориться друг в друге смело все. Тела стали одним целым, дыхание, движения, ритмы сердец.. В такт позвякивали свившиеся телами драконы на их амулетах… Он видел как зеленоватым огнем светились ее глаза, он ощущал что их волосы свивались прядями как змеи, ощущал как он наполнял ее существо собой, своей силой, своей энергией, но ощущал что он получал намного больше! Нечто очень мощное, всеобъемлющее, древнее вливалось в него, как каждый уголок его тела заполнен светом, силой, словно сама жизнь одарила его своей полнотой. Он ощущал незримые токи, пульсирующие в каждой клеточке тела. Он целовал ее губы, глаза, шею, ускоряя темп, вырывая из ее горла сдавленные стоны переходящие в приглушенный рык, вторя ей почти теми же звуками. Казалось, вся вселенная свилась в крохотную точку, чтобы взорваться. Огонь свечей погас как от ворвавшегося в дом ветра. Пламя очага металось в стороны, но не угасло. Оно рисовало причудливые тени на стенах, балках, крыше… Его существо распирала такая сила и мощь, что заставила его кричать от боли, удовольствия экстаза и, еще такого, чего он никогда не ощущал и названия не знал, кусая губы, хватая ртом воздух. Сейчас его глаза тоже светились зеленоватым огнем, но он этого не знал, если не считать что его пряди также змеились в воздухе как и ее. Они шумно дышали, еще не в силах разжать объятия, но волосы уже медленно опадали как листья на траву. Они так и не прикоснулись к праздничной пище, так и не пили горячего вина, не загадывали желания в волшебную ночь, не гадали на алтаре о будущем и не целовались под веточкой омелы…Хотя может и целовались. Она ею утыкала все балки дома. Они спали остаток ночи. И пусть за стенами хижины бушевала метель, завывала заунывными звуками в могучих ветвях дубов и елей. Порывы ветра с невероятным напором налегали на крохотное жилище, затерянное среди лесистых склонов гор, желая сравнять его под снегом. Что могут сделать стихии, если среди миров есть нечто более сильнее .