***
— Куда прёшь, придурок?! — раздался крик незнакомца из машины, в которую чуть не врезался Россия. Просигналив, мужчина в машине рванул по дороге, пока жена в соседнем кресле не начала его успокаивать. Вот бы и ему, дураку, такую же жену, что будет успокаивать его. Немного придя в себя, беловолосый повернул в сторону, съезжая с главной трассы в сторону какого-то лесочка.***
Мужчина за водительским сиденьем сосредоточенно вёл машину, иногда щурясь от ярких летних лучей солнца, пока пятнадцатилетний парень валялся на заднем сидении автомобиля. Курчавый рассматривал, как дома за окном сменяются солнечными полями, а после душным лесом. Россия не знал, куда это наметил его отец отправиться вместе с ним. Не уж то решил закопать его в лесу из-за той пачки сигарет, что случайно выпала у россиянина из кармана? Или за то, что его чуть не забрала милиция за вандализм? Или за сломанным унитаз, куда он с Украиной и Казахстаном бросили почти целую пачку петард? От этих мыслей у мальца по спине пробежался лёгкий холодок, что прогнал сонное состояние русского в машине, ибо как тут не закимарить от столь долгой поездки, пусть она и длится всего-то полтора часа? Сглотнув ком в горле, белобрысый перевёл слегка встревоженный взгляд на отца и немножечко залюбовался, как слегка прищуренный взгляд мужчины внимательно следит за дорогой, пока шаловливый ветер из открытых окон «Ласточки» играется с его слегка волнистыми волосами. «Буду ли я таким же как и он? — всегда всплывало в белокурой голове России частенько по вечерам, но сегодня, видимо, было исключение, — Буду ли я таким же сильным правителем? Достоин ли?.. Ведь…». Не успел Россия додумать, как из своих мыслей его вывел бархатистый бас отца: — Сядь нормально, когда гаишников проедем — можешь лечь обратно, — закончил свою фразу коммунист, мимолётно взглянув в зеркало заднего вида, отслеживая то, как старший выполняет его поручение. — Пап, — принимая нормально положение и пристёгиваясь ремнём начал Россия, — а куда мы, собственно, едем? На этот вопрос СССР вновь оторвал свой взгляд от дороги, посмотрев на лицо своего сынишки и с лёгкой улыбкой произнёс: — Тебя в лесу закапывать буду за все твои грехи! — И после по салону разлился тёплый смех Советов, когда тот подметит, как лицо младшего вытянулось от страха, а после превратилось в злую мину с нахмуренными бровями. — Ой ну тебя, вот возьму и ремень тогда отстегну прямо перед гаишниками, — недовольно пробурчал Россия, складывая руки на груди. — А после этим же и ремнём по жопе получишь, — весёлым голосом произнёс мужчина, лукаво улыбаясь. —Когда приедем, тогда и узнаешь, сыночка. Недовольно вздохнув, парень на заднем сидении снова стал наблюдать, как одно дерево сменяет другое. Вот тебе и ёлка меняется местами с сосной, а та, в свою очередь, меняется местом с дубом, а после всё по новой. После того, как гаишники, что стояли около какой-то зелёненькой машины и проверяли документы бедного гражданина, были успешно преодолены, РСФСР вновь улёгся на заднем сидении, прикрывая глаза от качки в машине. Вот только ему не суждено подремать, ведь минут через десять отец свернул на лесную дорогу из-за чего машину встряхнуло, а курчавого откинуло в сторону двери и тот ударился головой. — Ай, — воскликнул парень, держась за голову и усаживаясь на пятую точку, — знаешь, в каждой шутке есть доля правды и, мне кажется, ты и впрямь решил меня закопать, — всё так же держась за голову и потирая её, проговорил Россия. На это заявление, Союз лишь усмехнулся и сказал: — Если бы я хотел тебя закопать, то ты бы лежал в багажнике со связанными руками и тряпкой во рту. — немного подумав, мужчина добавил: — И с тобой ещё поместились бы Украина с Казахстаном. Приподняв одну бровь, кучерявый устремил свой взгляд на отцовское отражение в зеркале заднего вида. — То есть ты хочешь сказать, что у тебя появлялись мыслишки о том, как бы нас закопать в лесу? — с неким возмущением в голосе, произнес младший. — Да с вами и не только задумываться начнёшь, знаешь ли, — с некой иронией в голосе произнёс СССР, пока на лице старшего сына выступила усмешка, — Не удивлюсь, если ваши учителя вместо кофе пьют валерьянку с корвалолом. На такое заявления отца Россия довольно хмыкнул, убирая руку с головы и облокачиваясь на спинку сидения. Взглянув в зеркале на самодовольное лицо старшего из сыновей, СССР решил, что сейчас подходящий момент для чтения лекций мелкому засранцу. — Что как кот сметаны облопавшийся сидишь? Знаешь, это не по-пионерски так с учителями обращаться, — строгим голосом и с серьёзным видом сказал Совет. — Ой, да брось, они от нас сейчас отдыхают, да и ничего мы такого не делаем. Подумаешь, химичке под ноги кинули мини-бомбочки, — всё так же с усмешкой на губах проговаривал РСФСР. — Ну да, действительно, всего-то мини-бомбочки от которых та с лестницы упала и руку сломала. — Ой, пап, она ж не умерла от этого, да и вообще, ты будто таким же не был. — Конечно был, но я не делал мини-бомбочки и вёдра с ледяной водой на двери не ставил. Кнопки на стул только клал, — смягчившись в конце предложения, произнёс глава семейства советских, видимо, вспомнив свои проделки юности. — Не-е-е, кнопки — это пережитки прошлого, а вот…— не успел парень закончить, как его голос перебил голос отца: — Россия, — делая акцент на первой буквы имени сына, произнёс Советы, строго смотря в нагло-синие глаза негодника через зеркало. — Ладно-ладно, молчу, — слегка приподнимая руки в знак подчинения, произнес Россия. После, опустив руки, парень, подумав немного и усмехнувшись, вновь подал голос: — И всё же кидать петарды в унитаз весело. — Посмотрим, как тебе весело будет с татуировкой на жопе в виде звезды с моего ремня. — Всё-всё, пап, не кипишуй, лучше скажи, мы когда приедем? — успокоив своего внутреннего засранца, спросил младший. Медленно вдохнув и выдохнув воздух, видимо успокаивая и так слегка подорванные нервишки, Союз кратко ответил: — Минут пять и мы будем на месте. После в салоне воцарилась тишина, что прерывалась лишь бряцанием веток деревьев о наружные поверхности дверей «Ласточки» и шорох камней со сломанными палками под колёсами. От неровного грунта машину трясло вместе с отцом и сыном в салоне, где второго так и катало из стороны в сторону на заднем сидении. Всё же не стоило отстегиваться раньше времени, вот теперь и жди, когда отец проедет все ухабы с ямками и остановится в, пока что не известном для России, месте прибытия. И вот некий коридор из деревьев начал редеть, показывая немного розоватое небо с солнцем впереди, что стало слепить не только Союза за рулём, но так же и его сына на что тот недовольно жмурился и прикрывал глаза от не таких жарких лучей, как днём, солнца. Машина остановилась и вместе с ней остановилась та нервирующая тряска. Россия убрал руку от глаз и взглянул, как отец глушит мотор своей «Ласточки», оставляя ключ зажигания на месте и поворачивается к сыночке. На лице Советов играла улыбка, а в янтарном глазе сверкало предвкушение, такое, когда вот-вот подаришь кому-то из близких подарок или когда показываешь свой детский рисунок родителю. — Чего сидим, кого ждём? — так же смотря на сынишку с улыбкой, произнёс СССР, отстегнув ремень безопасности, — Приехали, выползай. — после чего мужчина отвернулся и вышел из машины. России повторять не нужно, хотя иногда нужно и очень рекомендуется, и сразу же за отцом вылез из машины, захлопнув за собой дверь, чтоб та точно закрылась. Небо розовело, а солнце медленно, но верно ползло к горизонту, пока отец подходил к будто только что привязанным к массивной ветке дерева качелям на верёвках, доставая из кармана слегка потрёпанный временем портсигар. Впереди был выступ с большим деревом на ветви которого расположились импровизированные качели в виде доски с прикреплёнными к ней двумя верёвками. Именно к ним и шёл отец, пока РСФСР залипал на ещё нетронутый никем огромным зелёным лесом с торчащими в некоторых местах старыми соснами. С большой силой воли, Россия перевёл свой синий взгляд на статную фигуру отца в развевающейся от лёгкого ветерка лёгкой рубашке с завёрнутыми рукавами, что стоял вполоборота к сыну, держа во рту дымящуюся папиросу. По янтарному взгляду отца можно было без слов понять, что тот ждёт, когда же его сын подойдёт к нему. — Знаешь, — начал было Россия, подходя к отцу, но что-то задумался, остановившись рядом с батей, посматривая на качели. — Знаю что? — выдыхая дым, спросил Союз. — Да не, забей, — отмахнулся курчавый, садясь на качели, верёвки которых издали характерный звук натяжения. Этот звук не обошёл слуха Советов и тот, хитро ухмыльнувшись и взглянув на сына произнёс: — Че эт верёвки под тобой скрипят? Жирочка поднабрал? — с ехидством в глазах, то есть в одном глазу, протянул Союз, на что получил возмущённый взгляд сына. — Вроде бы порции всем одинаковые выдаю…, — задумчиво произнёс коммунист, вглядываясь уже вдаль леса, пока Россия недовольно запыхтел под боком отца. — Да ладно, не пыхти ты так, лучше договаривай, что сказать хотел, — наслушавшись пыхтения сынишки, спокойно произнёс Советы, стряхивая пепел с папиросы. Пыхтение под боком прекратилось, уступив место крикам ласточек в небе и звукам сверчков в высокой траве. Прошло несколько долгих секунд, после чего РСФСР подал голос: — Да так, ерунда, типо пошутить хотел, но передумал, — немного покачиваясь на качелях, произнёс парень, вглядываясь в низины. Наступило молчание. Долгое молчание. — Рядом речка, да? — решив прервав молчание, спросил Россия, на что отец улыбнулся слегка. — Да, во-о-он там, — немного приблизившись к сыну, указывая вправо, протянул Совет. — в километрах трёх-четырёх отсюда деревушка небольшая расположилась. — А-а-а, теперь ясно, кто тут качели повесил, — смотря в сторону, где предположительно должна быть деревня, проговорил курчавый, пока отец отстранился от него. — Нет, качели здесь я повесил, —докурив папиросу произнёс Союз, туша её в жестяной банке, немного закопанной вглубь земли около качелей. — Но иногда сюда люди с деревни приходят, если на кору дерева взглянуть. — Хах, ну ясное дело, что приходят, красивое место, — произнёс Россия. — Но ведь ты меня привёз сюда не на красивый вид посмотреть, да? — подняв глаза на отца, подметил белобрысый пионер, на что получил кивок со стороны родителя. — Верно мыслишь, сынок, верно мыслишь… — мужчина замолк, видимо, подбирая слова, пока парень на качелях всматривался в слегка опечалившееся лицо отца, пытаясь понять, что за разговор сейчас будет. Через пару секунд бархатный бас СССР продолжил: — Это место моего детства. Я часто сбегал сюда от своего отца, твоего деда. Тут было принято очень много решений и дальнейших моих действий. Даже идея поднятия революции была тоже решена здесь, — на последнем слове мужчина горько хмыкнул. — И я хочу, чтобы это место так же стало знаковым для тебя, чтобы здесь ты смог принимать самые важные решения, где никто тебя не смог бы потревожить… Ведь ты же знаешь, что мы все не вечны, и когда-нибудь рано или поздно покинем этот мир… — Пап… — встревоженно произнёс парень на качелях, всматриваясь синими глазами в фигуру отца, ведь тот никак не мог понять, к чему это клонит его родитель. Неужели тот хочет сказать, что скоро умрёт? Или то, что неизлечимо болен? От этих мыслей внутренности холодели, проваливаясь куда-то в ноги, пока в горле начинало саднить, ведь… не может такого быть, чтобы ОН, великий и могучий СССР, отец пятнадцати республик, мог так скоро умереть. Это же просто немыслимо, вздор! Он не может так быстро закончить своё существование. Просто не может. Мужчина замолчал, задержав свой взор на зелёных макушках деревьев впереди, после чего он повернулся к сыну, поднявшегося с качелей, что слегка ударили того по оголённым икрам ног. В глазах России блестел страх. Страх о том, что папы вскоре не станет. И этот блеск не обошёл стороной мужчину и тот, чтоб разрядить обстановку, улыбнулся, кладя свою увесистую руку на юношеское плечо сынишки. — Просто хочу сказать, что это местечко теперь не только принадлежит мне, но и тебе. Наше тайное убежище от посторонних глаз, ведь где ещё мы можем с тобой поговорить с глазу на глаз? — подмигнул Совет, тепло улыбаясь, пока в глазах сына, как снеговик летом, начала таять прежняя тревога со страхом. — Хах, ну ведь это ты решил завести пятнадцать детей, — с лёгкой усмешкой произнёс младший, убирая тем самым последние капли боязни, после немного нахмурился и, легонько ударив своего родителя кулаком в живот, недовольно забурчал. — Ты вообще меня напугал вначале. Говорил так, будто умрёшь скоро. — Эй, это кто сказал, что я умру, а? — пропустив конечные слова сына, с наигранной обидой, но с улыбкой на лице, произнёс Союз, перехватывая мальца за шею и начиная трепать тому волосы. На такие действия Россия схватился за руку отца, пытаясь вырваться из некой ловушки, заулыбавшись и наиграно недовольно забурчав, пока коммунист продолжал причитать. — Да я ещё детей твоих детей переживу, не то что вас всех мелких! Ха-ха-ха! Из нежно розового небо стало переливать в багровый вместе с солнцем, что наблюдало, как отец и сын на выступе оврага устроили ребячества, задорно смеясь. И продолжалось это веселье минуты две, после чего коммунист отпустил из своей ловушки раскрасневшегося и лохматого сынишку, озарявшего его задорной улыбкой и ярким весельем в глазах. Это же веселье было и в одном янтарном глазе Советов. Россия стал поправлять волосы, всё так же улыбаясь, пока его не позвал голос отца. Парень убрал руки от своих волос и, встав прямо, посмотрел на теперь уже мягко улыбающегося отца, который держал что-то в кулаке. — Сынок, просто знай, я всегда буду рядом и помогу в любой ситуации, даже если я окажусь в Сибири, я все равно приду на помощь, — мужчина одной рукой взял маленькую, по сравнению с его, руку сына, повернув её вверх ладошкой и положил в неё что-то, что Совет держал в кулаке. — Я знаю, что ты часто заглядывался на него. В руке младшего оказалось отцовское гладкое снаружи кольцо с какой-то надписью со внутренней стороны. Русский взял и приблизил перстень к лицу, рассматривая надпись внутри. «Alles wird wahr»* гласила надпись. — Это кольцо мне подарил твой дед на мой последний день рождения, когда у нас были… Хорошие отношения, — пояснил Советы, смотря, как сынишка рассматривает эту заковыристую надпись внутри, а после поднял на того взгляд. — Теперь оно твоё, — улыбнувшись произнёс мужчина. — Правда? — с неким удивлением произнёс курчавый, смотря то на кольцо, то на отца. — Я когда-то тебе врал? — с наигранной обидной спросил Союз. — Конечно врал, — с важным видом произнёс Россия, на что его родитель приподнял одну бровь, складывая руки на груди. — И когда же это было, м-м-м? — с возмущением протянул мужчина. — Когда мне было шесть лет и ты сказал, что Дед Мороз подарки под ёлку кладёт, — все так же с важным видом продолжал парень, сложив руки на боках, — а это ты их клал в итоге, сам видел. После услышанного, Советы фыркнул и, с мелкой улыбкой на губах, вновь потрепал волосы сына, на что тот улыбнулся тоже, надевая отцовский перстень на указательный палец. — Люблю тебя, пап, — подняв взгляд, произнёс курчавый. — И я тебя тоже люблю, Россия…***