У нее сердце в груди бьется тяжело и гулко, а живот скручивает от одной мысли о том, из-за кого, Мерлин, это происходит.
Она жмет губы, складывая их в тонкую линию, решительно вздергивает маленький курносый носик и приказывает мышцам лица закаменеть. В голове ворох заклинаний, которые могли бы посодействовать в этом, но она ни за что не использует ни одно из них — он не достоин. Она справится.
Она — бесстрастная кукла, как та, что сидит на углу ее ветхого комода в Норе: старенькая, потрепанная Белль, магловская безделушка, так горячо любимая ей в детские годы, абсолютно ничего не выражающая своей мимикой.
Роуз вздыхает и подпирает подбородок рукой, чувствуя направленный на нее жгучий взгляд — он пялится на нее. Под этим пристальным взглядом отчаянно хочется заерзать на стуле, но она — сама собранность и спокойствие.
Наконец Уизли поднимает ресницы от бумаг, разложенных перед ней, встречаясь с упрямыми глазами напротив — серыми, как тучное небо, а ободок радужки на два тона темнее с синевато-белёсым отливом. Раздражение волной поднимается по ее спине вдоль позвоночника, когда он начинает улыбаться ей самой лучшей, солнечной улыбкой во весь рот, от которой у него появляются предательски-очаровательные ямочки на щеках.
Голова взрывается от ругательств, а живот сводит судорогой.
Они молчат — буквально едят тишину ложками, нападая друг на друга глазами. Ее полувздох резонирует, подхваченный эхом. Острые лопатки упираются в грубые каменные выступы в стене. Рука невольно опускается к краю шерстяной юбки, натянутой на бедрах. Пальцы бессознательно комкают ткань и пытаются натянуть ее ниже. Ей до смерти хочется опять забраться в свою ракушку — спрятаться от его внимательного взгляда, который обволакивает каждую клеточку ее тела, от этой лучезарной улыбки.
Его глаза осматривают ее от макушки до бледно-канапушчатых коленей, выглядывающих из-под неряшливой, форменной юбчонки. Она сжимает бедра, и он подмечает это, тяжело сглатывая. Роуз продолжает возиться с грубой тканью, бесполезно пробуя одернуть ее, елозит, сидя в своей неудобной позе, а у Скорпиуса голова кругом от того, как восхитительно вспыхивает ее кожа под его взглядом. Ему интересно, как далеко ползет этот румянец, скрывающийся в застегнутой на все пуговицы блузки. Не сопротивляясь желанию, он смотрит прямо на верхнюю — ту, что у самого горла.
Взгляд, которым она одаривает его в ответ одновременно снисходительно-раздражительный и искрит невыносимостью (не от того ли, что он замечает все ее проколы?).
— Можем, пойти заниматься в библиотеку, — любезно предлагает Малфой, превращая широкую улыбку в чуть приподнятые уголки губ.
Мерзавец.
— Мне и здесь нормально.
— Все были на занятиях. Ребята в курсе, что у нас совместный проект.
Ему кажется, что он слышит, как она сцепляет челюсти.
Бедные зубки полукровки.
Следует ли ему сказать ей об этом?
— Мне нравится здесь.
Она разбирает хриплый смех, плохо скрываемый слизеринцем.
Плевать.
Сидеть на голом и холодном камне, на коленях, в полуосвещенном углу коридора — что угодно, лишь бы не у всех на виду.
— Если мы здесь, потому что ты хотела потискаться — только скажи, — забавляясь, продолжает мальчишка.
Скорпиус наслаждается тем, как ее длинные ресницы взлетают чуть выше, а глаза почти незаметно расширяются. Яркие и такие голубые, они темнеют: от раздираемой злости или чего-то более интригующего. Теперь он с трудом различает в них прежние сероватые, полупрозрачные искринки, похожие на блики серебряных звезд. Много-много звезд, как в галактике.
Он протягивает руку вперед, почти касаясь ее, и ухмыляется, когда Уизли еще сильнее вжимается в стену и трет ладонями предплечья, пряча гусиную кожу.
У нее внутри все опускается, поэтому теперь, из-за того, что он просто подхватывает учебник, удобно размещенный ею у себя на согнутых ногах, она чувствует себя несусветно глупой. Кончики его пальцев задевают ее голую кожу, и Роуз дрожит, силясь не смотреть на то место, где только что были его длинные пальцы.
Малфой ловко перехватывает толстый фолиант и делает вид, что не замечает, натягивая безразличное выражение на лицо, но его рот кривится, и ее ладони чешутся от желания треснуть по этому надменно-безобразному лицу. Поэтому Роуз резко отводит взгляд от (не)безобразия, сдерживая все ехидные замечания.
— Малфой, прошу, сосредоточься. Нужно закончить все сегодня.
— У нас есть еще несколько дней, — возражает он.
— Нет. У меня много внеклассного чтения. Мне некогда, — чопорно отвечает Уизли.
Он следит за ней несколько секунд, но девушка перед ним такая ледяная, что ему чудится, как его шумный выдох растворяется облачком пара в пустоте коридора из-за нее.
— Знаешь, Уизли, — его шепот задевает каждый ее нерв, и она моргает, — хотеть меня — вовсе не преступление.
У нее связки в горле начинает сводить судорогой, Роуз таращится на его рот, который только что изрек такую несусветную бессмыслицу.
Нужно что-нибудь ответить. Хватит позволять ему беспечно бросать ей эти унизительные оскорбления.
Малфой выгибает бровь, чуть качая головой, и смотрит с циничным интересом. Расправляет страницы учебника, садится прямее. Когда ее взгляд цепляется за уголок его рта, что подрагивает в усмешке, Уизли кусает кончик языка.
— В твоих мечтах, Скорпиус, — морща носик, бросает девушка, выхватывая обратно увесистую книгу.
— В моих мечтах, Роуз, все куда более интересно.
— Еще один неприемлемый комментарий и, клянусь, Слизерин лишится очков.
— Ты не пойдешь жаловаться, малышка Рози. Иначе очки потеряем не только мы — никто не любит стукачей.
— Нахалов, острых на язык, тоже никто не любит, но это не мешает быть тебе придурком.
— А ты бы хотела, чтобы я таскал тебе цветы и слагал поэмы? — почти хохоча спрашивает Малфой.
Забавно, но Уизли почти видит его с букетиком полевых цветов — ромашки, васильки, гвоздика травянка. Ее бурное воображение уже перенесло их на зеленый луг, где они валяются, как самые настоящие дети, в траве, среди цветов, утопая в аромате зелени. Малфой завороженно водит по ее лицу травинкой, всматриваясь в блеск светящихся глаз.
Но вслух Роуз произносит только:
— Я хочу закончить этот проект и больше никогда в жизни не оказываться твоим партнером по заданию.
***
— Уизли.
Хриплый и в тоже время чуть бархатный голос раздается позади нее. Роуз несознательно хочется сделать вид, что она оглохла, притвориться, что это не она, ускорить шаг и скрыться прямо за первым поворотом. Но она, конечно, останавливается, выпрямляя спину, и оборачивается, наблюдая за тем, как Малфой быстрым шагом старается нагнать ее.
Его лицо снова украшает эта белозубая улыбка, от которой она почти незаметно вздыхает — точно одна из тех девиц, что жаждут его внимания. Легкий спазм удивления дает о себе знать где-то прямо у нее под ребрами.
Манжеты его рубашки, хоть она белоснежная, свеженькая и хрустящая на вид, закатаны. А подмышкой у него толстенная книга, кажется, та самая, что она одолжила ему для того, чтобы он мог закончить их проект у себя в гостиной.
— Не паникуй, — весело бросает Скорпиус, протягивая ей книгу.
Ее бровь изящно выгибается.
— Вся вне себя от паники, — саркастично замечает девушка, забирая учебник.
— Я сделал несколько закладок в разделах, которые тебе следует подтянуть.
Скорпу даже любопытно, как сильно эта ее бровка может еще изогнуться.
— Мы, вроде бы, оба получили отлично за домашнее задание.
— Да, но это потому, что я специально взял те темы, где ты слабее.
— Малфой, почему бы не закончить все на том, что мы снова свободны и можем не пересекаться друг с другом.
Глаза Скорпиуса загораются дьявольским блеском. Он озорно улыбается.
— Почему ты…
Она не успевает договорить, потому что он ее перебивает:
— Я сделал, как ты хотела, — нетерпеливо произносит слизеринец и, передергивая плечами, разворачивается, удаляясь.
***
Кончики ее пальцев пощипывает, когда она, прищурив взгляд, листает знакомые страницы, устроившись на мягкой кровати в своей комнате. В ладошку падает василек, высушенный временем и листами, стянутыми в переплете. Через несколько страниц к находке присоединяется ромашка, одуванчик и цикорий. Девушка бережно возвращает на места каждый из них. Сердце в груди Роуз стучит гулко-гулко.
Скорпиус Малфой не лгал — он сделал то, чего она хотела — он подарил ей цветы.
