Hassliebe

— Шах, — Малфой самодовольно растягивает губы в ухмылке и упирается локтями в стол, опуская подбородок на сцепленные пальцы. В его глазах едкий блеск победы, и Роуз раздражительно скребет ногтями по шее, обдумывая свой следующий ход. Блондин неумолимо следит за тем, как она царапает кожу, кусает щеку изнутри и щурит взгляд, сосредоточенный на фигурках волшебных шахмат — в груди почему-то теплеет, будто огромный пушистый кот сворачивается в ногах, приятно согревая. Скорпиус практически свыкся с мыслью, что Роуз Уизли особенная: для его мозговых клеток и нервных окончаний, для его взгляда, слуха и даже обоняния — для всего него. Гриффиндорка выпрямляет спину и расправляет плечи, замечая внимательный взгляд почти прозрачных серых глаз, напоминающих, плещущиеся воды Северного моря. На мгновение ей кажется, что он разглядывает ее не из примитивного любопытства. На мгновение ей кажется, что там — в этом взгляде — есть нечто другое — то, отчего у нее покалывает подушечки пальцев и сводит живот. — Не спеши радоваться, — тянет девушка, откидывая несколько мягких рыжих локонов с лица. Малфой вопросительно выгибает бровь, продолжая заинтересованно наблюдать за ее дальнейшими действиями. Все это напоминает ему какую-то игру — далеко не шахматную. Уизли аккуратно стучит тоненькими пальчиками по поверхности стола и кончиком языка проводит по губам, словно бросая ему вызов — впрочем, как и всегда. Иногда слизеринец думает: что было бы, если распределительная шляпа выбрала для нее не гриффиндор? Что, если бы это был слизерин? И возможно ли такое? Стала бы она соревноваться с ним? Противилась бы ему так, как это происходит сейчас? Или ласково бы держала его за руку и сидела у него на коленях в их о б щ е й гостиной, не стесняясь взглядов сокурсников, не боясь ловить его губы своими, не боясь отвечать ему? Он задумчиво хмыкает себе под нос, рисуя перед глазами заманчивые картинки, продолжавшие, к сожалению, оставаться для него лишь иллюзией. Роуз объявляет свой ход, заметно нервничая, что, конечно, не остается без внимания с его стороны и не может не радовать. Ее королева «бьет» слона, и от того остаются лишь поломанные на части кусочки. — Завтра, Уизли, — бросает, улыбаясь от уха до уха и сияя, как звезды, замершие над их головами в большом зале Хогвартса. — Во имя Мерлина! Просто делай свой ход, — рычит девушка, обжигая его взглядом, — она вся похожа на сгусток, плавящей, лавы — от огненной макушки до пят. С другой стороны, что еще ей остается делать? Разве что глупо пялиться на то, как ее фигура разносит в пух и прах его, не веря своим глазам. — Дай мне немного насладиться моментом, — подмигивает, отчетливо понимая, что в этот раз у нее не получится просто так отделаться от него. Не выйдет высоко поднять голову и уйти, стуча маленьким каблучком туфель по полу, повернувшись к нему спиной. Роуз перекидывает ногу через скамью, намереваясь прекратить подобное издевательство, и встать из-за стола, за которым они расположились некоторое время назад — безусловно выбран был гриффиндорский, ведь ей претит сама мысль о том, чтобы сидеть со Скорпиусом Малфоем за столом слизерина. Взгляд мальчишки тут же цепляется за бледные колени, виднеющиеся в разрезе мантии, и почему-то ему кажется необходимым лишний глоток воздуха — с этим Скорпиус тоже практически свыкся. — Конь на h3, — твердо произносит Скорп, замечая странную хрипотцу в собственном голосе. Уизли замирает, оборачиваясь. — Шах и мат. Они оба впиваются взглядом друг в друга. Смотрят пронзительно, не обращая внимания на шахматную доску, где ее короля разбивает очередная фигурка Малфоя — подумать только! Отец долгие годы учил ее игре в шахматы. Ей казалось, что она унаследовала такую же страсть и врожденный талант. Роуз частенько играла с однокурсниками, без особого труда обыгрывала Альбуса, Лили и остальных ребят, Скорпиус никогда не был исключением. Единственное, на что соглашалась обладательница красно-золотого галстука, когда дело касалось Малфоя, — шахматная партия. Потому что Малфой. Потому что каждая игра с ним казалась настолько незамысловатой, что Роуз почти скучающе следила за ее ходом. Волшебные фигуры путали парня всякий раз, а он поддавался им, и она с иронией глядела в его сторону. Потому что он ведь никогда не пытался выиграть. Ему всегда нужно было только… Только… ее внимание. Скорпиус тратил все время на развязные взгляды, глупые комментарии и нелепые предложения, лениво обращая внимание на шахматную доску. Чертов Малфой! Чертовы шахматы! Чертова ее голова! — В Хогсмиде, — продолжает парень, вставая со своего места. Его слова бьют под дых. Мысль, что Скорпиус Малфой только что выиграл у нее партию, отдает зудом под кожей. Она решает, что ни за что на свете не расскажет об этом кому-либо — особенно отцу. Даже представить его реакцию страшно… если узнает, что она проиграла сыну Малфоев, а если поймет, что проиграла не только партию… от этого подкожный зуд только усиливается. — Если будешь хорошо себя вести, может быть, зайдем в «Сладкое королевство», и я куплю тебе что-нибудь. Бахвальство Скорпиуса смехотворно. Ей бы отчитать его за непристойное, недостойное, отвратительное и просто неприемлемое поведение. Сказать, что все это полнейшая ерунда. Сказать, чтобы он катился куда подальше и Мерлин с ним. Но она не отступится от своих слов, не даст ему повод считать ее трусихой. Хотя тонкий, противный голос в ее голове стойко шепчет, что не получится обманывать саму себя вечно. Однако Уизли делает вид, что шепот слишком неразборчив. Она делает вид, что вовсе не трусиха, что мысль о свидании с Малфоем не пугает ее до дрожи в коленях. И самое главное, Роуз делает вид, что сердце не колотится о ребра, а спина не покрывается мурашками, которые разбегаются непонятным волнением в области поясницы, только от того, что представляет, будто ему захочется положить туда свою ладонь, если они окажутся достаточно близко друг к другу, сидя в «Трех метлах». — Я же сказала, — проглатывая ком в горле, — не спеши радоваться, Малфой. Он щурится, складывая руки на груди. — Ты выиграл свидание, — слова нехотя слетают с ее губ. — Но это еще не значит, что оно тебе понравится, — уголок ее губ ползет вверх, копируя его ухмылку. И в этот момент, для него, она прекрасна. — О, мне понравится, — самодовольно, как может только Малфой. — Но еще больше, понравится тебе. Скорпиус опускает ладони на стол и наклоняется к ее лицу. Слишком близко. Настолько, что она чувствует терпкий, насыщенный запах хвои и мяты, опутывающий ее незаметной паутиной. — Так понравится, что ты не захочешь меня отпускать.