Эроманга-сэнсэй. Reworked.

С того дня прошло два года. От мачехи я узнал, что Сагири – замкнутая личность, и ей трудно привыкнуть к новому месту. Честно говоря, это было бы понятно, если бы она хоть когда-нибудь выходила из комнаты в присутствии остальной семьи. На деле же получалось, что комната моей новоиспечённой сестрёнки оказалась открыта только для матери, и то не всегда. Хотя насчёт того, что больше её не видел, я чуть-чуть приврал. Пару раз краем глаза мне удавалось увидеть конец белого хвостика её волос, а однажды я узрел её почти полностью. Вот только сразу же после встречи наших взглядов девочка моментально заалела и закрылась в своей комнате. Клянусь, в тот момент я себя возненавидел за тормознутость. Таким образом прошло два года. Я ходил в школу, Сагири обучалась на дому с помощью мамы, работавшей художницей на заказ, а отец, как обычный японский работяга, иногда пропадал на сутки на работе в попытках сдать все отчёты и не умереть при этом. Иногда к нам приходила тётя Кёка, но обычно разговоры между ней и отцом заканчивались криками с обеих сторон, после чего тётя выходила из дома, а отец доставал виски и наливал себе полный стакан, перед этим положив туда льда. Только не подумайте, что он был пьяницей, вовсе нет. Нет ведь ничего такого в том, чтобы ради успокоения нервов пропустить стакан виски или чашечку сакэ? Мать не пыталась его успокоить своими силами, да это было и не нужно – отец всегда справлялся со всеми проблемами сам и не унывал подолгу. Так мы и жили, и у меня к концу второго года создалось впечатление того, что у нас полноценная счастливая семья. Пока не произошло нечто, что вынудило меня впасть в краткосрочную депрессию, а Сагири – окончательно закрыться в комнате и никогда оттуда не выходить. По крайней мере, с этого момента я больше её никогда не видел. На этот раз точно. *** – Ай... Спина... Из-за того, что я снова уснул на ноутбуке, голова нещадно болела, спину ломило, а о состоянии пятой точки лучше вообще не говорить. Если вы подумали, что это слишком резкая смена повествования, то, возможно, вы правы, ведь всё, рассказанное до этого, – очередной мой сон с воспоминаниями, коих у меня за прошедший год больше, чем любых других. На почему-то за столько часов не погаснувшем экране красовался конец моей новой истории, который я писал всю ночь из-за прилива вдохновения. Собственно, по этой причине я не сделал ни одной дом... Ой, лучше не вспоминать. На часах красовалось число "7:00". Что это значит? Правильно. Пора идти в школу, а перед этим... Топ, топ, топ. Да, сначала надо приготовить поесть. Себе и сестрёнке, которая о собственном существовании напоминает лишь этими стуками с потолка. – Да, да, сейчас! Нет бы, блин, сама вышла да приготовила... Заодно бы хоть увидел её, что ли... – тихо добавил я. Но, к сожалению, она твёрдо решила не покидать своей комнаты во что бы то ни стало. Поначалу я даже беспокоился за её опрятность и гигиену – в её комнате ведь нет ни душа, ни даже туалета – но спустя какой-то промежуток времени мне стало, по большому счёту, всё равно. Грустно ещё то, что она никоим образом даже в письменной форме мне не отвечает. Вот ведь нахлебница, будь она неладна! Ни одного тебе ни «спасибо», ни тем более «вкусно готовишь, братик». Чёрт, да даже с прислугой так не обращаются в наше время! Но делать нечего – мой собственный желудок тоже потребовал его наполнить чем-нибудь перевариваемым, поэтому, по привычке громко вздохнув, я принялся готовить два завтрака: яичницу себе, омлет Сагири, бекон на двоих и по стакану сока на каждого. Топ, ТОП! – Да подожди ж ты, чтоб тебя! – вот холера сидячая! Надо признать, иногда у неё получается меня раздражать. Один раз даже дошло до того, что я объявил ей бойкот на целый день и питался лапшой из стаканов за триста йен, дабы не тратить газ и воду лишний раз. На следующий день Сагири едва слышно топнула два раза, но к тому моменту еда уже была готова и стояла под дверью. В этот раз, к счастью, всё обошлось без нервотрёпки. Похоже, она понимала, что ещё чуть-чуть, и описанная выше ситуация повторится. И слава Будде, моя пищеварительная система тоже не горит желанием гореть весь следующий день из-за дурацкой лапши. Закончив готовку и положив часть Сагири на поднос, я понёс его наверх, к Неприступной Комнате младшей сестры. Постояв немного, чтобы она через щёлку между дверью и полом смогла уловить запах свежесготовленного завтрака (мой способ развлекаться и мстить за такое отношение к себе), я произнёс: – Вот твой завтрак. Пожалуйста, съешь, пока он не остыл, – и удалился вниз. Рядом со всей едой я привычно поставил фигурку, к которой прикрепил письмецо: «Покажи хоть лицо своё, я ж не чужой тебе человек, в конце-то концов». Правда, вероятности того, что она ответит, почти не существовало, но редкие её обрывки всё же были. Однако сегодня не тот день, когда надежда себя оправдает. Даже спустя пять минут дверь в комнату Сагири оставалась недвижимой. Вздохнув, я спустился на первый этаж и за те же пять минут прикончил свой завтрак, ибо времени оставалось до выхода всего-ничего. Допив сок, я положил всё в посудомойку и, включив её, отправился в школу. На улице я ещё взглянул в сторону окон в комнату сестры – те были, как и всегда, слегка приоткрыты. На дворе стояла весна, близился к завершению сезон цветения сакуры, а вместе с ним – и новый учебный год. Последний год в средней школе. Вдохнув весенний воздух, я побежал навстречу школе. *** Недавно закончился мой последний из издававшихся сериал – «Возрождение Серебряного Волка». По сравнению с остальными, последний том разошёлся как горячие пирожки – издательство только успевало отпечатывать новые экземпляры. К тому же, через день после старта продаж я провёл первую в своей жизни автограф-сессию с читателями и фанатами. Среди них было много моих сверстников, и поэтому я опасался, что кто-нибудь из моих одноклассников узнает меня. После этой сессии я в полной мере осознал, насколько глупым было моё решение подписываться своим же именем, но записанным катаканой вместо кандзи, поэтому, заходя на территорию школы, я натурально опасался косых взглядов в свою сторону. Но, слава Будде, обошлось без них. Единственной, кто на меня смотрел хоть как-нибудь, была моя давняя подруга и по совместительству большая любительница ранобэ – Такасаго Томоэ. Она то и дело отвлекалась от разговора с подружками, кидая на меня короткие взгляды. Вероятно, волновалась насчёт моего состояния после продаж и автограф-сессии. Мы всё равно после уроков пойдём к ней в магазин, там и поговорим насчёт этого. Да, Такасаго Томоэ владеет книжным магазином. Вернее, не она, а её отец, но с учётом того, как по-хозяйски она управляется с ним в одиночку, не будь отца на должности владельца магазина, он бы был полностью в её распоряжении и не потерял бы и доли того, что имеет. По крайней мере, такое создаётся впечатление. Но об этом потом. Сейчас же я решил сделать то, на что не решался со времён своего дебюта: «Самопоиск». Если вкратце, это означает прошерстить весь интернет на предмет своей персоны в свете последних событий, связанных с нею. В моём случае это последний том и автограф-сессия. В прошлый раз, когда я попробовал самопоиск, у меня возникло стойкое желание больше никогда не открывать интернет. Тогда я удостоверился, что это воистину страшное место для неуверенного в себе автора-подростка. Даже если брать в пример платформы для фанатского творчества, всё равно тут и там натыкаешься на троллей и недоброжелателей, и если ты не умеешь как-то справляться с тем потоком негатива, что они на тебя выливают, то лучше перестать ходить в интернет. Вот что я понял тогда. К счастью, сейчас дела обстоят намного лучше, чем тогда. Я поднабрался опыта в написании историй и умении справляться с троллями, а самое главное – приобрёл какую-никакую популярность, которая даёт мне возможность чутка ослабить свою защиту, ведь на моей стороне есть мои фанаты. Вот только... – Э-эээээ?! Похоже, умения контролировать себя при троллинге мне всё же недостаёт. На телефоне красовался комментарий, тролливший меня за мой почерк в автографе. Нет, ну серьёзно?! Почерк?! Я поник и до конца уроков так в таком состоянии и оставался. Лишь когда мы пришли в магазин Такасаго, Томоэ хоть как-то попыталась меня приободрить. – Да ладно тебе, господи! Подумаешь, почерк плохой, что уж теперь поделать-то? – Ну так-то оно так, конечно, но всё же это было больно... – Тьфу ты, не кипятись! Посмотри лучше на полку со своими книгами! Видишь – она почти пустая, а ведь тому всего неделя! – Ты права... Это действительно меня радует. – И кстати, мне самой весьма зашло. Грустно, конечно, что ты закончил этот сериал, но лучше уж так, чем паразитировать на имени, выпуская второсортный материал раз в два месяца... – с этими словами девушка покосилась на полку, где красовались книги за авторством Ка****** Рэ**. Что уж ты так о своём товаре-то отзываешься нелестно, Такасаго-сан... В принципе, бедствовать мне не придётся – тот роман, который я закончил сегодня ночью, мне поможет остаться на плаву. Я в нём уверен на все 100 процентов. Поэтому мне как автору было немного легче отпустить «Возрождение». – Кстати, Мунэ-кун! – Говорил же не называть меня грудью*, ну... Что там, Томоэ? – Ну извини, твоё полное имя слишком длинное. Вот, смотри, о тебе даже Эроманга-сэнсэй пишет в своём блоге. Да ещё и в твиттер репостнул! – Ну-ка, что та... Какого хера?! Наверное, мой возглас слышала как минимум половина магазина. Ещё бы – трудно не воскликнуть от недоумения, когда тебе показывают такое. На экране смартфона Томоэ красовалась главная страница блога Эроманги-сэнсэя. Что ж, содержимое соответствует псевдониму: на фоне рисунок почти голой Бэниусаги из «Возрождения», выполненный самим сэнсэем, поверх него пара ахегао из различных додзинси по «Возрождению» с тем же персонажем. Текст писался поверх всего этого «великолепия», и там художник шутил про то, какой же у меня ужасный почерк, демонстрируя при этом уже сто раз использованную фотографию с моим автографом. – Да ну чёрт подери, даже Эроманга троллит меня за мой почерк! – Ah shit, here we go again, – на ломаном английском вздохнула Томоэ и погладила меня по голове. – Тихо, тихо, всё с ним в порядке. Подумаешь, рука тряслась – это же первая твоя сессия была. Хотя выглядит забавно, это да, – тут она чутка усмехнулась, но сразу же приняла исходное выражение лица. – Между прочим, ты ему можешь высказать всё сегодня. Он стримить будет через несколько часов. – Стримить, говоришь? – Угу. Ссылка, если что, у него в блоге. – Хорошая мысль, почему бы и нет. Забавно только, что это будет наш первый разговор за все три года. – То есть? – Такасаго подняла бровь. – Вы что, ни разу не встречались с ним? – Даже не разговаривали, представь себе. Даже наша куратор и редактор не в курсе, кто это, хотя мы уже три года работаем. Три года, Томоэ! Иногда мне вообще кажется, что Эроманга-сэнсэй не мужик, а девочка маленькая – как вот сейчас, когда он меня в своём блоге с таким смаком разнёс из-за почерка и того, что я несколько томов назад убил его любимого перса. – Ничего себе... Вот так работа двадцать первого века... – И не говори... Я вообще удивляюсь, что с таким художником я смог так много продать. – В смысле? – Нет, ну сама подумай: что думает человек, видящий в имени иллюстратора «Эроманга»? – Хм... И правда, если брать это во внимание, то это воистину удивительно. Ну, поздравляю – ты собираешь в своих фанатах конченных извращенцев! Никогда не думал об этом. Однако, взглянув на время, я понял, что пора выдвигаться домой. – Угх... Ладно. Пойду я, а то ещё сестре надо будет ужин готовить. Томоэ кивнула. – Передай ей привет от меня, Мунэ-кун. – Говорил же про гр... – вздох. – Ещё б она со мной говорила, а то ж вообще не выходит из комнаты. – У-у-у-у, как всё запущено у вас там. – Ю донт сей, – ответил я ей на своём ломаном английском. – Бывай. – Ага, до завтра в школе! Уходя, я заметил, что Томоэ с улыбкой на лице машет мне рукой. *** – Я дома-а! Топ, топ, топ. Добро пожаловать в дом Изуми, где общение идёт только одностороннее и в повелительной форме. Причём одно от другого не зависит. Чёрт подери... – А подождать хотя бы чуть-чуть нельзя? Хотя бы пока я переоденусь в домашнюю одежду! «Могла бы и сготовить себе что-нибудь, пока меня нет, раз уж так сильно не хочешь на глаза показываться», – сказал я чуть тише. В этом доме фразы на такой громкости можно было услышать через потолок, но не думаю, что Сагири настолько интересно, что происходит этажом ниже неё. Наскоро приготовив сестре ужин и написав на клочке бумаги «скажи хоть, что любишь, а что нет из еды», я отнёс всё к двери и, сказав традиционное «ешь быстрее», удалился в свою комнату. – Значит, стрим, да?.. – прошептал я себе, включая ноутбук и заходя в блог Эроманги-сэнсэя. До начала ещё 10 минут, можно пойти сделать себе чего-нибудь быстрого. С этой мыслью я направился на кухню в третий раз за день, но совершенно не в последний – полноценный ужин никто не отменял. Не моя ж вина, что Сагири выработала привычку последний раз есть в полпятого вечера. Посему на пока что я сделал себе штуки три русских горячих бутеров (попросил тётю откопать всё же российской колбасы, а не наших сосисок), к нему чай заварил и с таким набором вернулся в свою обитель ровно к началу трансляции. – «Итаааааак, дамы и господа!» По ушам моментально ударил автотюн. Хоть я музыку не особо слушаю, да и дальше радиоэфира мои вкусы не уходят, я всё равно не люблю, когда люди используют компьютеризированный голос. Очень сильно слух режет, как по мне. – Ай... – рефлекторно просипел я, пытаясь привыкнуть к звуку. А Эроманга-сэнсэй, оказывается, тот ещё аноним... И правда, мой иллюстратор производил впечатление завсегдатая 5-чана**. Об этом говорил не только автотюн: на экране не было видно ничего ниже плеч, а лицо было закрыто большой, добротной такой маской, похожей на те, что на О-Боне детям продают вместо традиционных. Ничего не было видно у лица, ни малейшего кусочка. – «Ох ты, как много народа! Так, секунду! Ого, уже и первый донат пришёл!» И, несмотря на всю эту анонимность и ауру неизвестности... Он был чрезвычайно популярен. Хотя в этом ничего особо удивительного нет – в книгах, да и в жизни больше всего внимания привлекают те, кто меньше всего выдаёт о себе информации. Однако это что-то с чем-то... Вместе со мной на стрим пришло около полутора тысяч человек, а то и того больше – не особо смотрел на число. И создавалось ощущение, что каждый из них пишет в чат. «а правда что эроманга-сэнсэй на самом деле девочка?» – «Я-я не знаю никого с таким именем!» «эй-эй, не отвлекай его от работы такими вопросами! очевидно, девочка такую пошлятину рисовать не станет лололололол» «и то верно лололололол» – «Эй!» Было немного похоже на мою автограф-сессию. Тогда я тоже сидел на одном и том же месте, подписывал и раздавал книги и общался с пришедшими. Довольно выматывающе, но по итогу все остались довольны. Я наконец встретился с теми, кому нравится моё творчество, а они смогли поговорить со мной. – «Так-с... Что тут у нас? "Как тебе работа над Серебряным Волком?" Да как-как, хорошо вышло вроде бы. Вот только Изуми-сэнсэй дурак такой – такого хорошего персонажа загубил! Не прощу ему, ух! И именно поэтому сегодня я нарисую её!» – Нет, это всё больше похоже на разговор маленькой дево... Стоп. Это точно не было похоже на разговор взрослого человека или хотя бы подростка примерно моего возраста. Как будто бы теория о том, что Эроманга – маленькая девочка, подтверждалась у меня на глазах. Однако полностью удостовериться в правильности этой теории я смогу, только когда Эроманга-сэнсэй закончит рисовать и переключится на веб-камеру. Даже находясь в подвешенном состоянии из-за увиденного, я мог оценить скорость и качество рисования. Этот человек очень хорошо обращался с пером от планшета и Сайкой***, за пять минут сооружая на пустом листе набросок персонажа. Разумеется, это опять было что-то пошлое – не просто же так художника звать Эроманга-сэнсэй. Бэниусаги с катастрофической скоростью появлялась на экране, и от этого комментарии забегали по экрану ещё быстрее. Через минут семь она была завершена. – «Во-о-о-от так!» Экран заполонили комментарии вроде «Ничего себе, вот это скорость!», «Какая милашка!», «Уровень эротики: средний». Из-за них я даже не сразу заметил, как стример переключил экран на камеру и стал прощаться с народом. Однако, стоило мне разглядеть это, я вперился глазами в монитор, да так, что они заболели. А всё ради какого-то подтверждения какой-то бесполезной тео... – Ха... Ха-ха... Яре-яре-дазе, – спародировал я Куджо Джотаро****. – Да вы, блядь, шутите... Но никто не шутил. На экране, в темноте комнаты, виднелся маленький поднос с завёрнутой в целлофан едой, рядом с которой моим почерком было написано: «скажи хоть, что любишь, а что нет из еды». Эроманга-сэнсэй... Художник, с которым я работал последние три года... Извращенец, рисующий в основном пошлые арты и иллюстрации... Это моя 12-летняя младшая сестра, Изуми Сагири.