Шелковое сердце

Перешагнув порог квартиры, Том моментально услышал, что Адам уже дома. В гостиной на огромной плазменной панели шли кадры первого сезона сериала «Плохие хорошие мальчики», где Адам Ламберт исполнял одну из главных ролей – персонажа по имени Флинн, подростка из выпускного класса, который вместе со своими друзьями проживает на экране свой последний школьный год. - Адам, - позвал Том, входя в гостиную и осматриваясь. – Адам! Ламберт полулежал на их широком диване, опираясь спиной на подушки и вытянув вперед свои бесконечные ноги. Возле него на стеклянном низком столике стояла початая бутылка виски, а в руках он крутил стакан, бездумно глядя на экран телевизора. Том подвинул его ноги на диване и сел рядом. Адам по-прежнему молча крутил в руках стакан с виски, глядя на то, как экранные мальчики ведут между собой важный диалог о взаимоотношениях Флинна с новенькой девочкой в классе. - Послушай меня, - начал Томми, не обращая внимания на происходящее действие на экране. – Ничего смертельного не произошло. - Ничего, - Адам говорил вместе со своим сериальным персонажем, повторяя за ним все его звучащие в телевизоре реплики, - ничего, кроме того, что у нее репутация шлюхи, как говорят. Том поморщился. Он видел, что муж не сильно пьян, но это его безразличие и еще и созерцание собственного героя на экране, в одном из самых узнаваемых его кинематографических образов, все это настораживало и даже пугало Тома, он попросту не совсем понимал, как ему себя сейчас лучше вести с Адамом – жалеть, не обращать внимания, отвлекать… Казалось, что бы он сейчас не сказал, все равно будет больно. - Что бы они все сейчас не говорили, есть только одна правда, - наконец сказал Томми, - и эту правду мы с тобой знаем, и ты, и я. - Все ее темные уголки души спрятаны у нее под короткой кожаной юбкой, - подал очередную реплику Адам-Флинн. - Да прекрати ты повторять эти заученные шаблоны! – воскликнул Том, - Ты же говоришь, как в кино, а сейчас, сейчас – это реальная жизнь, очнись же! Том схватил пульт и вырубил плазму. В квартире сразу стало тихо, эту тишину нарушил лишь стук поставленного пустого уже стакана о стеклянную поверхность стола. Адам посмотрел на Тома, тот пересел ближе и сказал: - Очень жаль, что тебе приходится переживать такое… такую грязь раз за разом. Но, эта индустрия, этот шоубиз, он постоянно держится на подобных шумихах, это все равно забудется уже через неделю, вот увидишь. Том сидел боком к Адаму, опершись руками о диван, и Адам взял его за запястье и провел рукой вверх по томминому рукаву. Том повернул голову и посмотрел на него. Адам потянул его на себя и Том обреченно закрыл глаза, предполагая ход дальнейший событий и думая, что возможно, как раз секс поможет Адаму выйти из этого пугающего безразличия. Но почти сразу же почувствовал, как Адам разжал свои руки, выпуская мужа. - Но… почему? – шепотом спросил Том. - Этого должны хотеть оба, а не только лишь я один. Так ты опять скажешь, что я все проблемы пытаюсь решить через секс. И будешь прав, как всегда. Том – правильный и непогрешимый. – и тон голоса безжизненный и холодный. Том внутренне запаниковал. - Я не это имел в виду, когда так говорил. Не понимаю, отчего ты придаешь этому такое важное значение. Я не спорю, интимная близость, да, это весомая часть отношений любой пары, конечно, это важно, но это всего лишь часть, часть, а не целое. А ты просто зацикливаешься на этом, не желая, или боясь шагнуть дальше. - Боясь? – впервые в голосе Адама прозвучали его знаменитые бархатистые нотки эмоций. – Я скажу тебе, чего я боюсь. Не того, что подумают обо мне зрители, фанаты или остальная вся эта тусовка. Тут ты прав, это случай не первый, и, увы, не последний. Пошумят и оставят, даже еще и в выигрыше кто-то останется – черный пиар тоже пиар. Адам поднялся с дивана и прошелся по просторной гостиной, подошел к окну и посмотрел на городской пейзаж за стеклом. - В детстве я был премилым пухлощеким карапузом, и моя мать, вдохновившись моим успехом в том самом первом рекламном ролике, начала таскать меня по всевозможным кастингам в рекламу, в фотосессии, еще куда-то, я и не помню толком. - Время шло, годам к десяти у меня уже был опыт работы в дефиле, когда я попал в съемки каталога детской одежды, выступления в различной самодеятельности в школе и в театральном кружке, в принципе, можно сказать, что вся эта суматошная артистическая жизнь и была моим единственным интересом, я никогда не планировал заниматься ничем другим. И я уже тогда старался проводить дома как можно меньше времени. Адам помолчал, взял в руки бутылку виски, покрутил ее и поставил обратно на стол. - Видишь ли, Томми, я никогда в жизни не видел настоящую семью, настоящий дом, и я никогда не знал, что такое семейные традиции или семейные отношения. Моя мать всегда была увлечена только своими … скажем так, поклонниками, ухажерами, а не мной, своим единственным сыном. Том напряженно вслушивался в его слова. Кое-что он знал, о чем-то догадывался, но лишь сейчас перед ним вырисовывалась полная картина жизненного пути одинокого малыша, подростка, юноши и молодого мужчины, у которого, как и всех остальных людей, все началось с детства. - Я рассказываю тебе это сейчас не для того, чтобы вызвать в тебе жалость или еще что-то, - Адам искоса взглянул на мужа. – Просто мне бы хотелось, чтобы ты понял, именно ты, а не какие-то далекие мне люди. - Я понимаю, - ответил Том. - Вряд ли, - отозвался Адам, - Это трудно понять, пока не проживешь и не прочувствуешь это сам. - Все равно, - упрямо гнул свое Том, - я все понимаю, по крайней мере, то, что касается тебя. Адам усмехнулся. - И вот тогда, моя мать, она, понимаешь ли, она начала стареть, по мере моего взросления. Я взрослел, а она старела. Это естественно, скажешь ты. Но ее этот процесс бесил до одури. Стареть – это значило, что поклонников все меньше, а рядом постоянно еще находится взрослый, ну или почти взрослый сын, который еще и добавляет возраста, хотя бы чисто внешне, уже одним своим существованием. Вот тогда она и начала говорить о том, что самое главное в отношениях – секс. Только он способен поддержать, утешить, успокоить, создать иллюзию отношений, или иллюзию того, что ты сам хотел бы намечтать. - Наверное, поэтому, у меня и остались такие вот отголоски. – Адам сел рядом с Томом на диван. - Я расскажу тебе одну историю. – Том сел удобнее и поджал под себя ноги. - Еще одну сказку, как ту, про Дровосека? – Адам улыбнулся уже немного спокойнее и не так нервно, как усмехался до этого, рассказывая Тому о себе. - Не совсем сказку, - ответил Том, - но послушай. В детстве она была послушной девочкой, а когда выросла – стала послушной девушкой. Доброй, отзывчивой, милой. Нежной блондиночкой с невинными голубыми глазами. Девочка поехала из своего маленького городка в большой город, чтобы попытаться осуществить свою мечту и стать знаменитой. Адам насторожился. - И что же с ней случилось в городе? - Город сожрал ее. Перемолол и выплюнул. - Да, - помолчав, согласился Ламберт. – Это предсказуемый ход событий. Нет ничего необычного. - Ничего необычного. – подтвердил Том. – Кроме той цены, что заплатила девочка за несколько минут своей славы и известности. - Цены? Мы все платим свою цену, ту, которую в состоянии заплатить. – сказал Адам. – Если цена завышена… - Именно. А в этой истории, у девочки спрашивает другая девочка, которая уже получила свою порцию славы, которая уже заплатила и слава ее проходит, а она не знает, как ее удержать. Так вот она спрашивает у нашей девочки, какого это – чувствовать себя единственной, входя в зал, полный людей, когда они все смотрят только на тебя, когда их глаза видят и восхищаются лишь тобой, какого это, чувствовать себя недосягаемо прекрасной? И девочка отвечает… - Это чувство бесценно, - ответил за Тома Адам. - Да, - подтвердил снова Том. – Это чувство бесценно. - Что ты мне все-таки, рассказал? – Адам почти вернулся к своему нормальному состоянию, по крайней мере, Том чувствовал, что то напряжение, что сидело в его муже скрученной пружиной, понемногу начинает его отпускать, можно было не волноваться, пожалуй, что пружина резко вывернется и причинит ему боль. – Ты рассказал мне очередную сказку, чтобы отвлечь и развлечь меня, да? Томми вытащил из-под столешницы несколько страниц, и подал Адаму так, чтобы была видна четко отпечатанная надпись на первой верхней странице – «Тот, кто виновен», автор Томми Джо Рэтлифф, основано на реальных событиях."