И что она тут забыла? И что она сидит на скамье, даже не возле нужной палаты? Почему ноги дальше ее нести не хотят?..
Она никогда себя такой жалкой не чувствовала. Внутри что-то противно скреблось, да так, что уже по костям, а совсем скоро и по коже, дыхание сбивалось, все тело трясло, а перед глазами — темная-темная пелена. И больше ничего вокруг, только рваное дыхание, собственное сердцебиение и нескончаемый писк, может даже и не в реальности, лишь в голове брюнетки, да и только.Что она скажет, когда зайдет? Что спросит в первую очередь? Что сможет сделать, если не разреветься на месте?
***
А там, в палате, сейчас куда напряженней, там мужчина с женщиной склонились над койкой и ждут того, что просто так не произойдет. Уже даже не чуда, просто чего-то. Там девушка с парнем спят на одном кресле, но так чутко, что любой скрип заставляет раскрывать глаза в панике, "неужели что-то произошло". Они этих стен и не покидают уже почти неделю, и их прекрасно понимают, никто бы не покидал. И сейчас они говорят то, что лежащая на койке возможно и не слышит даже, как раньше говорила она, когда те были слишком заняты, чтобы послушать. А брюнетка вне палаты все сидит и никак не решится. Все не знает, как объяснить. Да и объяснять ничего не хочет, все равно понимать ее никто не станет.— Кем приходитесь? — Хорошей подругой. "Всего лишь, не больше, честное слово."
И дверь в палату открывается очень-очень медленно, и брюнетка до последнего надеется, что просто ошиблась. Но не ошибается. Не ошибается, черт возьми. И бледное тело, что сейчас там лежит, совершенно точно Ее, ошибок здесь нет, а так хотелось. Ноги девушки больше не подкашиваются, а взгляд не пустеет — итак пуст. И слезы отчего-то не идут совсем, но так правильно сейчас будет расплакаться. Ей вдруг хочется проснуться. Пощипать руки, ноги, ударить себя очень больно или нарушить обещание и располосовать себе руки глубокими порезами, но проснуться. Это ведь все не в реальности сейчас происходит. Девушке просто приснилось, как ей позвонили среди ночи, тихий голос недавно плакавшего человека, совершенно точно женский, сообщил, что что-то случилось. А позвонили, потому что знали, как важно такое знать. Просто приснилось, как она больше не заснула тогда, а тут же начала собирать вещи: теперь уже плевать на все, теперь уже ей все равно, что будет, если она таки сделает. Как покупала билет, не думая, осталось ли что-то на жилье, еду или обратный билет, не думая, нужен ли ей вообще будет обратный в ближайшее время. Шаги даются так тяжело, будто на каждой ноге груз килограмм в двадцать точно. Брюнетка не здоровается с Ее родителями, их встреча должна быть не такой, она сразу же опускается на один из стульев совсем рядом с койкой и не знает, что сказать. Не знает, что говорить, и не знает, нужно ли говорить вообще. Все вдруг становится таким глупым и совсем не важным, что и в слух произносить стыдно. Девушка кидает взгляд на женщину с мужчиной, почти умоляющий, и они как-то понимают. Они понимают всё. Женщина тянет мужа и детей на выход, только потому что правда верит, что так нужно сейчас, и спорить совсем не хочет. Они остаются одни, но говорить все еще нечего. И плакать не о чем тоже, наверное, раз брюнетка так и не плачет. Возлюбленная лежит совсем рядом, ее можно коснуться, ведь так давно хочется, но так ей совсем не нужно. Безответно, в пустоту, не зная, чувствуют ли ее вообще. — Мне не нравится играть с тобой в Белоснежку. Ты слишком хорошо вживаешься в роль, — она не хотела плакать ровно до тех пор, пока не произнесла это. Сейчас по ее щекам уже бегут слезы. Они холодные, соленые и совсем девушке не нравятся. — Я снова плачу из-за тебя, неужели тебе так нравится, когда я это делаю? — только теперь брюнетка знает, почему именно плачет. Она слез не вытирает, она нежно проводит пальцами по руке девушки: по предплечью, кисти, до кончиков пальцев. Переплетает пальцы и чуть наклоняется вперед, касаясь губами. И почему их первая встреча такая? Почему здесь вновь все идет не так? А может это они просто не правильные? Все вокруг говорит им, что ничего у них не выйдет, так и слали бы эту затею к черту. И чувства, и желания, и друг друга. Только даже туда они пойдут вместе, мать их, и за руки, потому что иначе уже не могут. Или могут, да только не хотят. И вместо любимой песни здесь писк приборов, вместо ароматических свеч неуютный белый свет и больничный запах. И в следующий раз место для свидания абсолютно точно будет выбирать не шатенка. И как бы не хотелось, слезы не прекратятся. И наедине сидеть они будут недолго. Их потревожат через пол часа, потому что дольше нельзя, пора идти. И каждый день после этого будет сломан, растерзан в клочья, но не убит.***
— Ты все еще не веришь в сказки и "любовь победит все"? Мы ведь можем попробовать, только обещай, что проснешься. Потому что я пока еще верю, — спустя пару недель посещений вдруг спрашивает брюнетка, взяв из угла стул и поставив его прямо возле койки. Она не плачет, даже немного веселая, улыбается и смотрит на шатенку так, будто та просто лежит с закрытыми глазами. Будто спит не две недели. Девушка усаживается на него и смотрит внимательно, не отрывая взгляда ни на секунду. Она почти привыкла к бледной коже, к множеству бинтов на ее теле и к ужасным синякам под глазами. Шутила про то, что бинты сейчас должны быть не на ней, ведь им так нравилось проводить глупые параллели, понятные может и не только им, но и далеко не всем. Девушка поднимается со своего места и на пару секунд опускает взгляд. Глупые идеи в последнее время посещают ее слишком часто, а сделать ей больше и правда нечего. Сидеть и смотреть, как вторая становится все больше похожей на призрака каждый день, больше не хочется. И в какой-то момент это и правда все превращается в глупую игру в Белоснежку и прекрасную... принцессу?.. Наверное, так. И прекрасная принцесса спасет ее от злого проклятья, потому что принцы тут, увы, бессильны, да и кто бы их к ней подпустил. И ничего, что происходит сейчас, внимание брюнетки не привлекает, хотя должно бы: это ведь несомненно должно быть важным. И когда она касается своими губами губ возлюбленной, девушка совершенно точно не ждет, что та откроет глаза, как только она отстранится. А стоило бы, наверное, обратить внимание на тихие шевеления пальцами или что-то подобное, указывающее на то, что от "проклятья" шатенка потихоньку просыпается, но так ведь куда интереснее. Так можно поверить в сказки. Но что с этой верой делать брюнетка сейчас не знает, она не знает, что вообще ей сейчас делать. Смотрит на возлюбленную, и то ли плакать ей, то ли бросаться на шею. Нужно позвать врача и ее родителей, верно, нужно. Да вот только и с места двинуться она не может, а ее Белоснежка врубиться в происходящее не может от слова совсем. И теперь это лучший конец сказки: они просто залипают друг на друга, позабыв вернуться к реальности. Начиная соображать только тогда, когда медсестра замечает, что больная, наконец, проснулась, и зовет врача. А "больная", один черт, еще в ступоре, да и "здоровая" тоже. И, кажется, у них сейчас у обоих внутри что-то перевернулось.***
А в сказки шатенка все еще не верит. И в любовь не верит до сих пор. Но так любит просыпаться, ощущая легкий поцелуй на губах, толком не отойдя ото сна, тянуться к девушке, а затем настойчиво тянуть ее к себе, чтобы полежать так еще немного, а может поцеловать вновь.