судьба их не любит.

      Они разбиваются. Вместе. И могилы себе они тоже роют вместе. Одна старательно выгребает грязь и камни, чтобы падать туда было удобнее, а вторая улыбается и указывает на то, что та не замечает, чтобы ничего не пропустить. Они выбирают дату своей смерти так радостно, будто планируют свадьбу. И это должно быть неправильным, черт возьми, но им все нравится.       Шатенка с радостью разводит руки в стороны, чтобы возлюбленной было удобнее обнять и вырвать ее сердце – маленькое, теплое и черное. Брюнетка впускает ее в свою душу и подает бензин с зажигалкой. Это абсолютно точно не любовь, но это ведь и не важно, они все равно умрут, так и не узнав, что это было. В обнимку, крепко-крепко прижимаясь друг к другу, прострелят головы, вероятнее всего.       Есть такое заболевание, Ханахаки, вы знаете? Они тоже знают. Им их взаимность излечиться не помогла. У них теперь блядские розы в легких, потому что одна любить не умеет, а вторая боится. Им стоило встретить других людей, но с другими были бы они так счастливы даже от того, что умирают? Они не знают, и думать об этом перестают через пару недель отношений.       И когда они захлебываются слезами, кровью и лепестками алых-алых роз, девушки ни о чем не жалеют. Они изначально знали, что будет больно, предупреждали друг друга, но все же не остановились перед этим. Хотя стоило, очень даже стоило – тогда бы они прожили, наверное, куда счастливее. А сейчас сидят на холодном полу в ванной, опершись о стену, держась за руки и пытаясь говорить между приступами кашля и слез, вытирая с губ кровь рукавами кофт.       Их не пугает кровь и лепестки с бутонами вокруг, им, вообще-то, все равно. Они говорят о будущем, планируют поездки в Италию, ведь одна из них так хотела там побывать. Обещают, что все с ними будет хорошо, а если и будет плохо, то не навсегда. Только ни одна из двоих не верит, успокаивать ведь они тоже одинаково не умеют.       Под утро они будут переживать, сколько придется отмывать ванную, и встанут, опираясь о стену. Брюнетка оставит легкий поцелуй на губах любимой и уйдет собираться на работу, попросив ту, чтобы без нее тут ничего не трогала, поберегла руки. Шатенка кивнет и тоже направится прочь отсюда, чтобы хоть немного поспать, пока второй не будет в квартире – все же, когда они не рядом, цветы тревожат не так сильно.       На них эта болезнь явно дает сбой по всем фронтам, ведь не умирают они ни через полгода, ни даже через три. Розы не пропадают, а кашель перестает тревожить лишь когда они на допустимом друг от друга расстоянии, но это их не убивает. Порой кажется, что вот-вот и легкие разорвет пополам, но не случается и этого, хотя уже очень хочется. И любой нормальный бы на их месте уже давно решил бы просто не встречаться, но как же, у них свадьба через месяц в Лондоне, расстаться или умереть сейчас было совсем не к месту. И пусть все, что они смогут у алтаря, это проблеваться треклятыми цветами, абсолютно плевать. Они уже давно решили, что лучше уж они будут мучиться вместе, чем жить спокойно, но с другими людьми, ближе друг друга им никто уже и не станет.       И все же, хорошее во всем этом несомненно было тоже. Ведь это все же оказалась любовь, и хоть она их болезнь не излечила, грела она их всегда. Да и были иные способы хоть на время перестать страдать от глубоких корней и колючих шипов: долгие поцелуи, показатели «истинной» любви, то, как выражают ее иные, «нормальные» люди. Да, чертово мифическое заболевание просто не хотело верить в их чувства без этого. И не то, чтобы им оно и не нравилось, просто у девушек были свои причины прибегать к этому слишком редко.       Судьба их, верно, просто не любила, а информация в интернете и прочих источниках продолжала нагло врать, что взаимная любовь их спасет, если будет действительно взаимной. Сомнений друг в друге не было. Да и сомневаться было не из-за чего, просто чертовы розы прижились в их легких, кажется. Через какое-то время они просто шутили про то, что давно хотели завести комнатные растения, а они все это время так прекрасно жили у них внутри.       Спустя немного времени после свадьбы цветы тревожить их перестали. Кончилась кровь, кашель, лепестки. Кончились слезы. Девушки даже решили, что все прошло, только дышать им все же было тяжеловато. Розы никуда не пропали – цвели себе прямо у них внутри и почти даже стали любимы ими. Теперь сомнений не было: все источники и все доктора просто-напросто лгали им, говоря, будто лечение и правда есть, они просто глупцы, если считали, что каким-то образом можно вывести из организма проросшие, мать их, растения. Они не исчезают. Да и любовь от них не вылечит. Они просто привыкают к тебе. Всего-то нужно быть достаточно сильными, чтобы преодолеть это. А те счастливчики, что излечились от ханахаки, встретив свою истинную любовь (даже если так случилось у всех) просто долбанные читеры, которые в режиме настоящей любви то не играли.       Им оставалось просто жить в счастье до первой крупной ссоры. Что случилось никто из них, верно, не вспомнит, но квартира тогда снова наполнилась кашлем, слезами и красными лепестками. Им снова было больно: одной – от того, что произошло, другой – от того, что больно любимой. Они тогда снова под утро сидели на полу в ванной и снова пытались говорить. Снова держались за руки, сплевывая кровь прямо на пол, потому что им все равно нужно отмывать все. Их розы снова пытались их прикончить. У них снова почти получилось.       После этого ссор не было вообще – ни одной из них не хотелось, чтобы возлюбленная вновь так страдала. Это одновременно было и не было проблемой – они совсем о себе не заботились, но заботились друг о друге, восполняя этим все. Боли больше не было, и цветы их убить больше не хотели.       И все-таки, это было любовью, и если они и умрут, то будут знать, что им, совершенно точно, это чувство знакомо.