*
— Ма-а-а-айкро-о-офт... С бешено бьющимся сердцем мальчик подскочил на постели. Бледное лицо младшей сестры мелькнуло возле окна и исчезло в темноте угла. — Эвр? Тебе приснился кошмар? — обеспокоенно спросил Майкрофт, собираясь встать. Но, к счастью, сработал инстинкт смотреть под ноги прежде, чем сделать шаг. Округлившимися глазами мальчик уставился на пол своей комнаты. Пухлая ладошка метнулась ко рту, заставив поднимавшийся из груди крик застрять в горле. Мерцавшие края реальности практически скрывались под скользким слоем ползучих гадов. Змеи сплетались в шипящие и резко дергающиеся клубки, снова расползались и переплетались с другими змеями, а промеж них передвигались омерзительного вида громадные многоножки и жуки, наименования которых Майкрофт тогда ещё не знал. Пол кишел живностью и шевелился сплошной черно-бурой массой, отражавшей от себя неровными бликами лунный свет. — Что ты сделала?! — проглотив зарождающуюся истерику, закричал Майкрофт. — Что ты натворила, Эвр?!! — Он пришел поиграть, братец, — раздался насмешливый певучий голосок из мрака. Тонкие пальчики, по которым ползли мелкие змейки, скрываясь от лунного света, потянулись к окну и стряхнули соль, покрывавшую толстым слоем подоконник. — Прекрати! — в панике заорал парализованный страхом ребёнок, прижимая к себе плотней одеяло. — Мама! Папа! — Ты слабый, Майкрофт, — рассмеялась сестра. — И всегда был таким слабым. Они так много могут дать нам. Они просто хотят поиграть с нами. — Они порабощают нас, опомнись, Эвр! — Нет, он прекрасен, Майкрофт! — спокойно парировала девочка. — Он обещал, что я буду в безопасности и что с ним будет очень весело! Мальчик больше всего хотел добраться до комнаты своего маленького брата, но не мог побороть страх перед тварями, кишевшими на полу. Майкрофт прекрасно понимал, что под ними вообще может не оказаться пола, и через портал он провалится куда угодно. В том числе на другую сторону. — Ничего твоему дражайшему Шерлоку не грозит. Он скучный, — надменное превосходство в голосе сестры всколыхнуло волну бешенства. Майкрофт резко выдохнул и успокоился, обращая все свое внимание на сестру. — Ты правду говоришь? — он понимал, что она лжет, но должен был услышать это. — Конечно. Но он заплакал, когда увидел его, потому я одна. Он остался поиграть с братцем, чтобы тот уснул снова. Майкрофт посмотрел на шевелящийся пол. Посмотрел в светящиеся глаза сестры, которыми на него смотрел иной, угрожавший жизни Шерлока всего в нескольких шагах от его комнаты. — Ты не оставляешь мне выбора, Эвр. Сестра расхохоталась, но её смех резко оборвался, стоило давлению Майкрофта с треском обрушить первый барьер. — Ты не выгонишь его! — злобно выкрикнула девочка, вышагивая из темноты прятавшего её угла. Опутанная тьмой с ног до головы, она даже не беспокоилась о ползучих гадах и жуках, так как они уже беспрепятственно ползали по ней. Змеи расступились перед её ногами. Одна за другой они вставали вертикально, поднимая плоские страшные головы от пола, и все, как одна, посмотрели на мальчика. И одновременно, словно по команде, зашипели. Майкрофту показалось, что его оглушили, но потом звук врезался в него с удвоенной силой, вынуждая зажать уши. Он закрыл глаза, концентрируясь на смеси чувств внутри. Боль, разочарование, страх, злость и...любовь. Он любит свою семью и никогда никому не позволит причинить ей вреда. Даже Эвр. Ступившая на кривую дорожку и польстившаяся на заверения тёмного, она, по сути, была ещё слишком мала, чтобы осознать до конца. Он будет проклинать себя за это до конца своих дней. Сила, приложенная им на выдохе, заискрила в воздухе треском изломанных барьеров. Ворвавшись в голову сестры, он погнался за тьмой, застилавшей её разум, и Эвр закричала от боли. Тьма испарилась под его давлением, осталась только девочка, но дальше Майкрофт не ступил. Он оставил её наедине со своими демонами, ненавидя в тот момент сильнее, чем кого-либо. — Майкрофт, — в дрожащем тонком голоске слышался неподдельный ужас. — Брат, помоги мне! Майкрофт! Она отступала к стене под омерзительный хруст и чавканье от собственных шагов, пригвождая ими к полу жуков поменьше. Склизкая масса двигалась на неё чёрной волной. Он ощущал пульсирующий сгусток тьмы в комнате неподалеку. — Майкрофт! Эвр пыталась отбросить оплетающих ноги насекомых и змей, но безуспешно. — Майкрофт!!! Из комнаты Шерлока раздался едва различимый за шорохами и шипением детский плач. В тот миг чаша весов склонилась окончательно и бесповоротно. На всю жизнь, пожалуй. Заставляя ненавидеть самого себя день за днём. — Спасай себя сама, — прошептал Майкрофт. Эвр изумлённо уставилась на него полными слёз глазами и панически огляделась. Мальчик силой расчистил себе путь. Разбиваясь в отвратительные ошметки о стены и мебель, насекомые и змеи под мощным всплеском силы разлетелись с его пути. Позади осталась плачущая и покорённая тьмой сестра, однако, как ему сказали позже, Эвр хватило умений подхватить его атаку и отбросить от себя мерзких гадов. Майкрофт же бегом рванул в комнату младшего брата и застыл на пороге, цепенея от страха. Над кроваткой склонился живой мертвец. Прошедший измерения, он утратил лоск изнанки, явившись в их реальность существом, наполовину сгнившим от влияния тьмы. Его аура — глубокий беспросветный обсидиан. Казалось, переливчатый мрак поглотит тебя, стоит только подойти ближе, втянет, словно болотная топь попавшего в неё пленника. Белесые безжизненные глаза уставились на Майкрофта, стоило твари учуять его появление. Страшный полузверь стоял на двух ногах, заканчивавшихся копытами; в проплешинах меж свалянной шерсти виднелись жуткие нарывы, вытянутую, как у собаки, морду испещряли шрамы и гнойные язвы, разорванные уши покрывали заскорузлые грубые наросты. Как будто тварь вылезла из своего мира, забыв стряхнуть с себя грибы, мох и плесень. И трупную вонь. С широколапых костлявых рук с узловатыми когтистыми пальцами слезала кожа, создавая вполне гармоничный для твари контраст с грязно-бурой шерстью. И одна из отвратительных лап тянулась к мальчику в колыбельке. Тварь замерла, осклабившись, едва учуяла его дар и узрела свет открытого, но обороняющегося видящего. Барьер укрыл колыбель, обжигая ладонь нечисти голубоватым сиянием. Тварь взвизгнула, отдергиваясь прочь, и тут же двинулась на Майкрофта, видимо, найдя его более ценной добычей, чем младенца на ужин. Ментальный барьер уступал напору вгрызавшегося в него тёмного. Майкрофт чувствовал, что силы начинают покидать его, но отступать не собирался. Тварь, впившаяся в него полным восторга и вожделения взглядом, не заметила, как у её ног разверзлась пасть портала. Поглощенная мыслью о том, чтобы заполучить его, она двигалась медленно, уже собираясь начать уговаривать мальчика, а тот следил за её приближением и молился, чтобы та не посмотрела вниз. Да и едва ли та могла всерьёз опасаться ребёнка. — Майкрофт! Мальчик вздрогнул, услышав из коридора панический крик матери, но только сделал шаг ближе к порталу. Иной неосмотрительно шагнул к нему, и тут же дыра портала распахнула свои двери. Сквозь призму измерений Майкрофт видел острые скалы, которые омывали волны багрового моря изнанки. Тёмный с воем обрушился вниз, нелепо взмахнув лапами. Когти мелькнули в нескольких миллиметрах от мальчика, но твари не позволили дотянуться. Мощный рывок отбросил Майкрофта назад, в надежные руки отца. Портал с треском захлопнулся. Майкрофт чувствовал, как проваливается в пустоту. Измотанное тело требовало отдыха, и он успел только слабо улыбнуться встревоженным лицам отца и матери, склонившимся над ним. — Как Шерлок? — пересохшие губы разлепить казалось невозможным, но он сделал это. — Хорошо, с ним всё в порядке, тварь не успела его коснуться, — поглаживая его по лицу, пробормотала мать. — Эвр... Она не виновата. Она поверила. — Мы знаем. Он был у неё в другом облике, а потом не стал тратить силы на его поддержание, — ответил отец. — Отдыхай, сынок.*
Потолок комнаты явно не принадлежал его собственной. Несколько секунд, затраченные на анализ, выдали один единственно верный результат, и Холмс был уверен в нём так же как и в том, что раньше никогда не был в этом месте. Тело упрямо отказывалось покидать теплый уют постели. Майкрофт позволил себе несколько минут насладиться мягкостью пышной перины и шелковистой нежностью постельного белья, казалось, умолявших его оставаться с ними как можно дольше. Сев и осмотревшись, Майкрофт восхищённо отметил стильный и сдержанный интерьер из красного дерева, стекла и металла. В камине напротив огромной кровати горел огонь. Дотянувшись до края, чтобы взглянуть на пол, мужчина усмехнулся и кивнул, приветствуя великолепного охранника, следившего за ним через портал. Волк стоял на берегу реки, а его густую черную шерсть трепал завывающий ветер. Казалось, стоит коснуться перехода, и Майкрофт почувствует его прохладную свежесть. Холмс смело потянулся ладонью к порталу, свесившись с постели. Он сам не верил в то, что делает это, но зверь не вызывал у него опасений. Портал, гладкий на ощупь, словно зеркальная поверхность, был столь же холодным. Волк шагнул навстречу, вызывая у Майкрофта волны какого-то возбуждающего страха, приятно засосавшего под ложечкой. Зверь шёл к нему прямо по рябившей волнами поверхности реки. Ладонь нажала сильнее — и вот уже её обжег порыв прохладного ветра. Волк подходил всё ближе, и самое время было прорезаться здравомыслию, но оно молчало. Затаив дыхание, Майкрофт с любопытством наблюдал за тем, как огромный зверь обнюхивает его ладонь. Чёрный нос ткнулся в центр ладони. Холодный и влажный, секунду спустя он согрел её дыханием. Пронзительный взгляд янтарных глаз отличался добродушием и умом — существо явно не было просто зверем. Шершавый язык медленно прошёлся по его ладони, оставляя влажный след. Фыркнув, волк напоследок толкнул руку Холмса носом и пошёл обратно к берегу. Майкрофт проводил его взглядом, прежде чем обратить его к замершему на пороге спальни мужчине. — Это?.. — Изнанка отличается от вашей реальности, — тихо ответил Грег. — Таков я по ту сторону. — А по эту? — не скрывая любопытства, живо спросил Майкрофт. — Человекоподобен. В рамках вашего воображения, — хмыкнул Лестрейд, опускаясь на край кровати. — По людским понятиям, я довольно страшен. — Все тёмные приходят в этот мир в облике, близком к людскому? — Нет, не обязательно. С вашей реальностью просто приходится считаться, если собираешься быть среди людей. В природе мы не скрываемся. — Отсюда и людские предания о леших, оборотнях, вампирах и прочей нечисти. Грегори кивнул и улыбнулся. — Забавные сказки. — Только сказки? — Майкрофт скептично приподнял бровь. — Там, где нежить обедает людьми — нет, пожалуй, — хохотнул мужчина. Майкрофт покачал головой и подтянул одеяло на плечи, внезапно осознав собственную наготу. — Не прячься, — улыбнулся Грег. — Мне можно во что-то одеться? И где мои вещи, позволь узнать? — Ты мне больше нравишься без них, — откровенный взгляд иного был интимнее прикосновения. К щекам мгновенно прилила кровь, но Майкрофт старался казаться возмущённым, несмотря на то, как тело облизнуло волной тепла, сконцентрировавшейся в паху. Боже милостивый, он хотел этого мужчину! Но когда Грег, ощутив в его ауре аромат возбуждения, приблизился, Майкрофт выставил между ними руку. В ладонь, замершую на груди тёмного, шумно билось живое горячее сердце. Температура тела Грега на несколько градусов превышала температуру тела человека. — Какие новости? Он бы с удовольствием занялся сейчас совсем другим, но силой заставил себя вернуться к насущным проблемам. Грег недовольно нахмурился, но застыл совсем близко, подчиняясь его воле. — Теракт, массовая паника и нелестные вопли СМИ в адрес власть имущих. — Чёрт. Мне нужно возвращаться, — Майкрофт твёрдо взглянул на иного, стараясь выглядеть как можно убедительнее. — О твари что-то есть? — Да. Она знатно наследила, и я преследовал её этой ночью до самого моря. Но она ушла, я потерял её вонь на побережье. Она явно не хочет тратить силы на переход, остается здесь, чтобы быть ближе к тебе и продолжать давление. — И ты её спугнул. Теперь она знает о тебе. — Ничего она обо мне не знает, — прорычал Грег. — Кроме того, что по эту сторону солдаты Ордена еще стоят на страже Закона. — Она может почувствовать связь? — Связь? — Ну, то, что ты... — Майкрофт запнулся, не в силах правильно сформулировать свои мысли. По крайней мере так, чтобы не обострить и без того накалённую ситуацию. Страх преследования, страх за жизнь брата и родителей, страх за собственную жизнь... Он устал бояться. Устал бежать, сражаться с тьмой, которая сидела сейчас перед ним в самом своём соблазнительном обличье. Лестрейд прав — соблазн поддаться ему основывался в Майкрофте именно на ужасе от собственного положения и перманентном страхе быть подчинённым чему-то настолько чудовищному. Но почему тогда кровь так ускоряла свой бег по венам в присутствии Грегори? Тёмный, несомненно, был совершенным хищником. Сильным менталистом, владевшим древней магией, создавшей его мир. Он источал опасность всем своим видом, каждым движением, брошенным даже вскользь пристальным взглядом. Он привлекал Майкрофта — Холмс был честен перед самим собой. И честно признавал, что давно уже с потрохами принадлежал этому мужчине. — Это просто разрешение, которое видящий даёт по своей воле. В твоей ауре нет моего отпечатка, на тебе нет ни моего запаха, который способна учуять нечисть, ни кровной печати, подтверждающей брак. Ты не мой, — ответил Грег. — Если бы я сдался тебе раньше, мы бы избежали стольких жертв, — горько прошептал Майкрофт, опуская глаза. Воспоминание об убивавших себя на его глазах людях отпечаталось у него на обратной стороне век, и Холмс боялся, что теперь оно будет преследовать его до самой смерти. Вместе с чувством вины. Тёплые пальцы уверенно обхватили подбородок, приподняв его лицо и заставив смотреть в отливавшие потусторонним огнём глаза. Иной приблизился, опаляя губы горячим выдохом. Майкрофт сглотнул и, не удержавшись, облизнул пересохшую кожу, отчего чёрные зрачки нечистого расширились и запульсировали вместе с золотистой радужкой. — Нет, любовь моя. Тогда жертвой стал бы только ты, — большой палец погладил Майкрофта по нижней губе, оставив за собой покалывающее чувство... незавершенности. Томление в теле нарастало пропорционально искрящему меж ними напряжению. — Теперь ты понимаешь, почему я не сделал тебя своим сразу? Я не хотел твоей ненависти. Одно сердце на двоих. Один сумасшедший заполошный ритм, сбоивший от предвкушения, стоило расстоянию между их губ сократиться на дюйм. Сдерживаемое желание, сидевшее под кожей, обжигало на грани боли, всё больше походя на извращённую пытку. — Я знаю всё? — Майкрофт испытующе заглянул в завораживающие глаза Грега. — Ты наблюдал мой характер и сталкивался с моей яростью. Ты ощущал моё влияние. Ты видел зверя и всё же доверяешь мне. Ты знаешь достаточно, чтобы не бояться принять меня всего таким, какой я есть. А я не отрицаю, что становлюсь другим рядом с тобой. Дразнящее касание губ, замерших на губах Майкрофта, но не подаривших поцелуя. — Я знаю всё? — повторил Холмс. — Да, — радужка заблестела ярче. — Ложь, — Майкрофт провел языком по нижней губе, касаясь кончиком и губ иного. Расплавленное золото его глаз вспыхнуло ярче огня. — Я люблю тебя. Это главное. Майкрофт позволил последним сомнениям испариться, сдаваясь напористому жадному поцелую. Желанное прикосновение словно погрузило его в иную реальность — в ту, где существовали лишь они двое. Рука словно сама по себе взметнулась к Грегу, ероша густые волосы на затылке и притягивая мужчину ближе. Лестрейд вёлся, углубляя поцелуй, и вот уже одеяло выскользнуло из сжимающей его ладони, обнажая веснушчатые плечи. Комнату наполнили тихие стоны. Крепкая широкая грудь и горячая кожа под тонкой тканью рубашки. Майкрофта практически обжигали жадные прикосновения ладоней к собственной спине. Они прижали его к иному, заставляя грудью чувствовать бешеный ритм чужого сердца. Губы сминали поцелуем так, что становилось больно, а Майкрофт с восторгом впитывал в себя его вкус — незабываемый, с чувством горького падения, — и зарывался в его волосы дрожащими пальцами. Время застыло вокруг них. Майкрофта бережно опустили на постель, и он поддавался, инстинктивно обхватывая ногами бедра улёгшегося сверху мужчины. Одеяло окончательно сползло с него, выставляя напоказ обнажённое тело. Ладони Грега сместились ниже, вминаясь пальцами в чувствительную кожу, и подхватили Холмса под поясницей, прижимая к иному с силой и нуждой, заставивших Холмса задохнуться от желания принадлежать. Он чувствовал, что готов. Что хочет — всей душой и всем сердцем. Телефонный звонок выдернул обоих в реальность. Хмельное сознание медленно трезвело под противный звук гаджета, вибрировавшего на полу. Они разорвали поцелуй с тягучим влажным звуком и уставились друг на друга, тяжело дыша. Звонили Майкрофту. Краткосрочный отпуск закончился. Иной обнажил удлиненные клыки и раздраженно зарычал, когда настырная мелодия повторилась. Реальность ворвалась в их мир лучами восходящего солнца, пробивавшими себе дорогу через ткань портьер. Холмс облизнул губы, ощущая его вкус и разочарование от холодной пустоты от прерванного поцелуя. В тёмных глазах напротив плескалось острое сожаление. — Я приготовлю завтрак, — Грегори запечатлел поцелуй над тем местом, где сердце Майкрофта грозилось пробить грудную клетку. — Не задерживайся. К лучшему. Именно так подумал Холмс, стараясь вникнуть в быструю речь Антеи. Но, прислушиваясь к насущным проблемам, он продолжал смотреть на закрывшуюся за иным дверь. Подавив раздражение в груди, Майкрофт с силой ударился затылком о подушку, по крупицам возвращая себе самообладание. К лучшему, точно?*
В его семье дар переходил по наследству не одно поколение, либо по женской, либо по мужской линии. И в итоге передался обоим родителям, что было огромной редкостью. Не только их встреча, но и созданная семья, которую с годами не смогли разрушить никакие обстоятельства и препятствия. Хотя Майкрофт знал из рассказов отца и матери, что немало тёмных пыталось разбить их союз, но общими усилиями они, не без помощи деда и бабушки, от которых им передался дар, сумели защититься. Знающие и владевшие даром предсказывали, что от брака двух потомственных одарённых родятся невероятные дети. И будут не просто видеть и влиять, а владеть способностями, не подвластными обычным одарённым. К сожалению, пророчество сбылось. И Майкрофта окрестили первым чистокровным одарённым, рождённым в подлунном мире за последние два столетия. Дар для него стал проклятьем едва ли не во сто крат большим, чем для всех других видящих. С младенчества жить по обе стороны, пусть и без полного понимания мира... Он привык. Смирился с ранним взрослением. Для него это стало жизненной необходимостью — узнать, понять и обрести раньше, чем какой-нибудь сильный тёмный протянет к нему свои лапы настолько удачно, что даже семья не сможет укрыть его. Его учили. Множество прочитанных книг и впитанных в себя знаний из практик и рассказов иных, видящих и тех, кто имел магический дар по эту сторону, создали из Майкрофта независимого и сильного видящего уже к десяти годам, позволив осознать и освоить свои силы в раннем возрасте. И научили противостоять влиянию тёмной стороны. Иные умели обходить защиту видящих, подрывать их сознание, волю и использовали их в своих целях, а потому с каждым годом сил на барьеры затрачивалось всё больше. И все щиты теперь не могли удержать Майкрофта от желания, которое разгоралось в нём при встрече с одним единственным иным.*
— Всё-таки, думаешь ты исключительно тем, что у тебя между ног. Скройся отсюда, у меня, благодаря твоим капризам, куча работы. Майкрофт всем своим видом выражал недовольство, демонстративно уставившись в пестревшую сообщениями рабочую почту. Лестрейд измерял шагами его кабинет, раздражённо рыкнув в ответ. — Что ты хотел после своей истерики? Что я позволю тебе выносить себе и мне мозг мыслями о том, что случилось? Мне необходимо было сосредоточиться, а лучшим вариантом для этого стал твой сон. Холмс приподнял бровь, набирая текст, и бросил на иного выразительный взгляд. — Поверь мне, даже имей я тебя ежедневно, это не отменит моего желания постоянно видеть тебя в своей постели. Майкрофт возмущенно вскинулся, но, верный своему обещанию не отвлекаться на настоявшего на встрече иного, силой заставил себя сосредоточится на текущих проблемах. Присутствие и сумасшедшая энергетика Лестрейда в принципе не способствовали его концентрации, а потому разговоры на интимные темы и вовсе хотелось внести в разряд табу. — Ох, прости, что оскорбил непотребным выражением твой утонченный слух, — наигранно всплеснул руками иной. — Не морщись. Тем более, что скоро ты убедишься в правдивости моих слов на деле. По телу Холмса пробежала волна предательских мурашек, заставляя пальцы на долю секунды сбиться с быстрого ритма, в котором он печатал. — Это лишний раз доказывает мою правоту. Думаешь ты вовсе не головой. — Не перестанешь — нагну прямо над этим столом. Майкрофт закатил глаза в ответ на полноценное рычание и сосредоточился на кратком анализе результатов брифинга комитета внутренней безопасности. — Не моя вина, что ты так долго противишься нашему браку. — Скажу тебе то же, что сказал ему. Я не твоя собственность. В груди Майкрофта всколыхнулось раздражение. — Агр-р-р-р. — Выразительно, — саркастично ухмыльнулся Холмс. — Пока не мой. А когда станешь — сохрани твою задницу ваш бог, Майкрофт. Я буду иметь тебя так часто и так долго, что ты забудешь про все своё занудство, чопорность , высокомерие и манеры, привитые тебе воспитанием. Ты будешь скулить и подставляться, пока я буду трахать тебя, а после снова скулить и умолять меня о передышке. Потому что ты слишком зарвался, любовь моя, и когда я до тебя доберусь, то в первую очередь ты примешь мою иную сторону, моего зверя, а он, как и я, слишком сильно хочет тебя. Майкрофт поймал себя на том, что не дыша слушал тихую речь, сопровождавшуюся утробным рычанием. Внутри всё скручивалось и дрожало в странном предвкушении, которое, по идее, он не должен испытывать, но желание иного перекидывалось и на него, заражая распаленной запретной похотью, от которой так сладко пульсировало в паху. — Перебеситесь. Оба, — и, не моргнув глазом, несмотря на испепеляющий прищур практически чёрных глаз: — Ты обдумал план, как мне аппетитней выглядеть на крючке для этой твари? — Да. Тебе придётся проявить определённые способности. — Я слушаю, — Майкрофт поднял на иного взгляд и жестом пригласил того сесть. Лестрейд дернул губой и отрицательно покачал головой, но всё же остановился напротив сидевшего за своим столом Холмса, опираясь ладонями о спинку стула для посетителей. — У Шерлока вообще никогда не проявлялся дар? — М-м-м... Нет, а причем тут мой брат? — мужчина насторожился, откладывая очередной подписанный документ в папку. — Справедливо будет сказать тебе, что ты ошибаешься. Или весьма убедительно лжёшь самому себе. Рука предательски дрогнула на последнем штрихе размашистой росписи. Майкрофт на автомате подмахнул новый документ, обмозговывая услышанное и стараясь не выдать крайней степени своего изумления тёмному. Чей взгляд уже, кажется, ощущался физически — настолько пристально Грег наблюдал за переменами в его лице. — Я должен спросить, откуда ты знаешь? Майкрофт осознал, что снова перепутал папки, смешивая документы разных законопроектов. Антея будет далеко не в восторге от его рассеянности. — Едва ли ты это признаешь вслух, но не то чтобы нельзя было догадаться. У Шерлока есть определённые эмпатические способности. Пусть это и всё, что ты ему оставил, но этого с лихвой хватит, чтобы рассмотреть в нём отголоски дара. — Я ему... — Холмс растерянно выдохнул, поднимая на тёмного беспомощный взгляд. — Не строй из себя невинную овечку, любовь моя, — усмехнулся Лестрейд. Чёрные зрачки постепенно затапливали пульсирующую радужку. От жуткого взгляда хотелось отвернутся, но Майкрофт лишь выдохнул, пытаясь взять себя в руки. — Давно ты знаешь? — Со дня нашего знакомства. У потомственных одарённых с чистой кровью гены просто не могли отыграться на двух отпрысках из трёх. Так не бывает, Майкрофт. Не в вашей породе. Майкрофт старательно игнорировал витающее в воздухе раздражение тёмного, сделав вид, что его увлекают предложенные ему на подпись бумаги. Где-то на десятой минуте вынужденного молчания и второй перевернутой странице, документы буквально вспыхнули в руках Холмса ярким огнём. Язык пламени болезненно лизнул кожу, и Холмс, чуть слышно чертыхнувшись, оттолкнулся от письменного стола, с тоской наблюдая, как сгорают бумаги. Последний щит, пожалуй, который прятал его от тяжёлого разговора. Он раздражённо посмотрел в яркие глаза тёмного, сидевшего напротив. В них отражались всполохи огня и плохо скрываемое бешенство. Майкрофт сердито поджал губы и обиженно отвернулся, сжимая обожжёнными подушечками мочку уха. Прохладная бутылка виски уняла ноющую боль. Игнорируя нервную дрожь и набиравшее обороты напряжение, наэлектризовавшее атмосферу кабинета, Майкрофт щедро плеснул себе напиток в стакан и залпом опрокинул его, морщась от обжёгшей пищевод крепости и терпкого вкуса. Налил ещё столько же и отошёл от бара. Напиваться в компании иного было худшей идеей из всех существующих. — Это не твоё дело, нечистый. — Твоя жизнь и безопасность моё дело с тех самых пор, как мы встретились! — рыкнул в ответ иной. Пламя на столе перекинулось и на остальные документы — это Майкрофт понял по усиливающимся отблескам в зеркалах и на стенах. Его яростью было невероятно трудно дышать. Майкрофт всегда старался быть честным перед самим собой. Самообман он считал одной из худших людских склонностей, которая неизменно вела к проигрышу. Он боялся даже представить, что будет, если тёмная сущность, прятавшаяся под привлекательной внешностью Грегори Лестрейда всерьёз решит применить силу. Иногда он даже пытался мысленно прикинуть, как долго сможет выдержать невероятное давление волевого бессмертного, и надеялся, что шанса проверить свой дар в борьбе с этим иным ему не представится. Потому что проигрывать Холмс не любил. А трезвая оценка реального противостояния между ним и Лестрейдом выдавала в конечном итоге очень печальный результат. Реальность начинала давить на плечи невероятной тяжестью. Стены кабинета дрожали в зыбком сером мареве истончающихся граней. Зеркала надрывно треснули, не выдержав аппрессии первобытной силы, и через змеящиеся по стеклу трещины начали проступать раскалённые капли серебра. Повернуться и взглянуть в бешеные глаза иного сейчас Майкрофт откровенно боялся. Их исходная форма пугала не только дикостью или цветом, так похожим на пылающий огонь, а ещё и своей способностью ломать волю на корню, завораживать первозданной нескрываемой магией. — Ты закатываешь истерику на ровном месте, — Майкрофт спокойно сдержал первый натиск чужой силы, как будто бы проверявшей его на прочность. — А ты попытайся не игнорировать меня, — язвительно парировали за его спиной голосом настолько не от мира сего — загробным, жутковато-хриплым, утробным и низким, — что от него подкашивались ноги и предательски сжималось сердце. Совладав с собой, Майкрофт медленно добрёл до уцелевшего кресла и опустился в него, не доверяя дрожи в собственном теле. Пристальный тяжёлый взгляд ощущался ожогами на коже. — И после этого ты спрашиваешь, почему я сопротивляюсь так долго? — Майкрофт горько улыбнулся сам себе, покачав головой. Изнутри, ломая ребра фантомной болью, поднималась волна чудовищной, непомерной усталости. И тут он посмотрел. Открыто, без страха, даже не выстраивая перед собой ментальный щит. Ужас — естественная реакция инстинктов, как и желание отвернуться, спрятаться, убежать как можно дальше от испепеляющего гнева потустороннего существа. Безысходный, по животному дикий, леденящий душу и вызывающий ненавистное оцепенение в застывшем теле. Иной — а это, несомненно, был именно он — не дрогнул и не сжалился, продолжая распространять вокруг себя ауру сильнейшего из живущих по эту сторону существ, столь же тёмную, как измерение, из которого он пришёл. Беспрекословно подчиняться одарённым было просто не дано природой, вложившей в каждого изрядную долю просто-таки ослиного упрямства. Но Майкрофт постарался не выдать своего истинного состояния, титаническим усилием воли сохранив твердость духа и не отводя глаз от ярко-жёлтых радужек, исполненных неукротимой ярости, которую подчеркивали отражения всполохов огня от догорающих на письменном столе бумаг. — Я никогда не лез тебе в душу и память глубже, чем ты разрешал мне, — внезапно заговорил тёмный. — Старался уважать твоё личное пространство, которое ты так ценишь, и я ценю его не меньше, в основном потому, что мне важно твоё доверие. И что я получаю в итоге? Что твоя жизнь — не моё собачье дело? — Неужели ты не понимаешь, что я не хочу это обсуждать?! — в отчаянии воскликнул Майкрофт. Стакан с жалобным звяканьем брызнул осколками по стене. Остатки алкоголя, расплескавшиеся по мерцавшему камню, сами по себе раскалились докрасна и загорелись, образуя необычную горящую картину кисти художника-авангардиста. Майкрофт сдался, отпуская горящий взгляд иного. Он поник, проклиная себя за слабость, но сил противостоять этой горькой, скребущей бритвой по сердцу боли у него не осталось. Утопив лицо в ладонях, чтобы хоть как-то спрятаться от пронзительных глаз, Майкрофт упёрся локтями в колени и осел в кресле. — Ты называешь чудовищем меня, однако, себя считаешь им в не меньшей степени. И никак не можешь себя простить, не так ли? — Замолчи... Замолчи, пожалуйста, — глухо шептал Холмс в дрожащие ладони. — Ты ещё не понял, как это работает? В горе, в радости... Всепоглощающее чувство вины сменит надежда, когда он пообещает избавление от гложущих тебя проблем. Пообещает тебе изменить мир, изменить каждый твой поступок, который не даёт тебе спокойно спать по ночам, пообещает избавить тебя от кошмаров, воскресить души тех, кого ты видишь в своих снах и... — Я умоляю тебя, замолчи. Щёки обожгло влагой, вырвавшейся из-под плотно зажмуренных век. — Майкрофт, — тихо позвал его голос совсем рядом. Веки жгло горько-солёным сожалением и удушающей тяжестью груза непомерной вины. Дыхание перехватывало от попыток задавить на корню плач измученной и уставшей души. — Позволь мне прикоснуться, — тихо попросил тёмный. — Ты ничем не лучше его, — прошептал Майкрофт, всё ещё борясь с подступающей истерикой. — Ты играешь со мной, будто кот с мышкой, заранее зная, что итог определён. Неужели тебе до сих пор не надоело? Он с трудом отвёл руки от лица и взглянул в чужие страшные глаза. Сознавая, насколько разбит, Майкрофт нашёл в себе силы скривить дрожащие губы в надломленной усмешке. Было откровенно плевать, насколько жалким он выглядит в его глазах. — Не нужно этого показушного благородства. Либо бери, либо убирайся вон с глаз моих. Ему протянули широкую крепкую ладонь. — Ты клялся мне, — задыхаясь от обиды, прошептал Майкрофт. — Клялся, что никогда не причинишь боли. И ты нарушил эту клятву. Реальности, накладываясь друг на друга, соединились в одну. Мерцавшую, запаянную наглухо по периметру от любого вторжения, прикосновения, влияния. Изломанные линии напоминали Майкрофту жуткую клетку, справится с оковами в которой он не сможет. Уже не сможет. Чего он хочет добиться, демонстрируя свою слабость сгустку мощнейшей тёмной энергии, в чьей ауре не было и следа тепла? От которой кровь застывает в жилах, а по телу пробегает ненавидимый Майкрофтом холод? — Я не хочу тебя. — Ложь, — спокойно возразил иной, продолжая держать перед Холмсом руку ладонью вверх. — Тебе не нужно разрешение. Я уже сказал тебе — бери или выметайся. — Я не пытаюсь сделать тебе больно, солнце. Я пытаюсь помочь тебе пережить ту боль, что ты причинил себе сам, — иной смотрел тяжело, голодно, до дрожи в глубине души. Но не утешал, как делал обычно, заглаживая причиненную обиду. Подбородок дрогнул, и Майкрофт с силой закусил губу, пряча глаза от темного. Тонкие дрожащие пальцы коснулись протянутой ладони, безмолвно умоляя, призывая, прося о том, о чем Майкрофт никогда не решится сказать вслух. Если бы остались силы, Холмс удивился бы температуре кожи иного. Ладонь казалась раскаленной, словно под телесной оболочкой мужчины кипела лава вместо крови. Тёмный осторожно сжал вложенные в его руку пальцы, согревая ледяную кисть потусторонним теплом. — Не втравливай в это Шерлока. — Верни ему дар. — Нет! — Майкрофт потряс головой, отгоняя жуткие воспоминания из детства. — Верни. Он справится, — неожиданно мягко попросил его тёмный. — Ты не видел того, что видел я, — сглатывая ставшую горькой и вязкой слюну, прошептал мужчина. Он не знал, как сильно сейчас в тёмном было желание забрать его боль. Забрать его всего и спрятать, но Лестрейд знал, что его изломанная испытаниями судьба не простит ему этого. Но как заставить Майкрофта преодолеть последнее, самое тяжёлое, и не навредить ему ещё сильней? Неужели он сам не замечает, насколько сильно его уже покалечило? — Ты прошел через Ад, Майкрофт. Ты до сих пор тонешь в нём и не позволяешь мне увести тебя с этого гибельного пути. — Я уже потерял Эвр. Я обрёк её на сумасшествие, Грегори, я, собственными руками, понимаешь?! Майкрофта трясло. Барьер треснул, словно зеркало за спиной иного. Зеркало, в котором сейчас не отражался ни один из них. — Шерлок справится. Ты можешь дать ему эти знания, вернуть дар на исходную и помочь понять его. Он сам научится им управлять и ему будет проще. Тебе будет проще, любовь моя. — Я не могу потерять и его, понимаешь? — в отчаянии прошептал Майкрофт. Безжизненно. Изломанно. Он почти пересёк черту, по краю которой ходил от самого рождения. — Ты его не потеряешь. — Откуда ты знаешь? Откуда мне знать, что я могу верить тебе?! Иной ласково поцеловал костяшки аристократически изящных пальцев, удерживаемых в руке. Глаза Майкрофта понимающе расширились. В светлых радужках проступил нескрываемый ужас, и он тотчас отдёрнул ладонь. Стоявший перед ним на коленях мужчина терпеливо прикрыл глаза и тяжело вздохнул. — Вы давно это придумали! Вы оба, чёрт, да будьте вы прокляты! — заорал Майкрофт, и мощный выброс его энергии сотворил щит такой плотности, что вынудил тёмного отступить и недоумённо нахмуриться, поднимаясь на ноги. — Майк... — Майкрофт! Ледяная ярость гасила чужое пламя. Реальность перестала дрожать, возвращая себе привычный вид рабочего кабинета Холмса. За тем лишь исключением, что выглядел он подобно месту, в которое упала бомба. — Пошёл вон отсюда! Остатки битых зеркал, чудом державшихся на стенах, с громким звоном осели на полу. — Ты просишь доверия, а сам... Сам... — Майкрофт захлебнулся словами на вдохе, ненавидя существо рядом с собой всеми фибрами души. — Никогда я больше не поверю ни единой твоей клятве, обещанию или слову, слышишь! Не смей тянуть лапы к моей семье! Тёмный в примирительном жесте выставил перед собой открытые ладони. — Правда в том, что Шерлок никогда не был один. С тех самых пор, как проявился дар. И тот, кто заметил его в нём, принял твоего брата и полюбил и без утраченных способностей. — Нет, — Майкрофт покачал головой, отступая всё дальше от разделявшего их барьера из выгоревшего стола. — Невозможно, — прошептал он, и в огромных печальных глазах паника смешалась с грядущим чувством утраты. — Ты должен отпустить брата, Майкрофт, — жестко сказал тёмный, делая к нему осторожный шаг. — Ты не выдерживаешь это бремя, неужели ты не чувствуешь? Всё изменилось. Давным давно изменилось, и не будет прежним. Шерлок уже любит, хоть и сопротивляется этому чувству на подсознательном уровне, так как не осознаёт самого себя до конца. У него слишком много вопросов. — И ты просишь меня вернуть ему дар, зная, что его потом обратят в раба? — с горечью спросил Майкрофт. — Этого не случится, — покачал головой иной. — Убирайся. Я не хочу ничего слышать! — зло прикрикнул Холмс, и тут же вздрогнул, когда чужие ладони жёстко сжали его плечи, встряхивая так сильно, что он покачнулся на подкашивающихся от напряжения и усталости ногах. — А я не могу видеть, как ты убиваешь сам себя! — заорал ему в лицо тёмный, срываясь на яростный рёв в конце. Реальность с треском лопнула за спиной Холмса, обдавая жгучим холодом перехода. Сильные руки развернули мужчину на сто восемьдесят градусов, прокрутив на месте так резко, что на миг у него закружилась голова. В уши ворвался механический звук скрипки, но как будто издалека, из другой реальности. Сердце замерло в груди Майкрофта и забилось снова в рваном, совершенно заполошном ритме, вызывая острую панику и тошноту. Перед глазами потемнело, а в уши словно натолкали ваты. Большая камера за толстым пуленепробиваемым стеклом. Однотонные стены, светлое постельное белье и только лишь один пленник. Майкрофт смотрел на себя, играющего на скрипке. Впалые щеки, пустой помертвевший взгляд, землистая бледность... Тонкие потрескавшиеся от сухости губы, сжатые в упрямую полоску. — Смотри! — прорычал тёмный за его спиной. — На это ты обрекаешь себя! — Нет! — истошно выкрикнул Майкрофт, пытаясь вырваться из плена окутавшей его тьмы. — Да! Грегори развернул мужчину к себе и заставил смотреть в глаза. Майкрофт с трудом сморгнул пелену слёз, и от его растерянного и напуганного вида, от исступленной бессильной ярости, предшествующей пониманию того, о чём ему толковал иной, Лестрейд готов был вырвать болезненно разрывавшееся сердце из собственной груди. — Я люблю тебя, слышишь? Я последую за тобой куда угодно, выполню любое желание, я буду принадлежать тебе до последнего вздоха, но я не хочу видеть, как ты сойдёшь с ума. Он соприкоснулся с Майкрофтом лбами и продолжил говорить, надеясь, что убедит без влияния: — Я клялся тебе, что не причиню боль, и я не причинял. Ты сам делаешь себе больно, обрекая каждого из нас на одиночество, а после считаешь меня виноватым во всех грехах это мира. Ты не справишься в одиночку. Тьма всегда уравновешивает свет, Майкрофт. Они просто не могут существовать друг без друга. Но то, что ты забрал себе дар родного брата, стараясь уберечь от всех кошмаров, через которые пришлось пройти тебе самому, сбило баланс. Майкрофт беззвучно плакал. Слёзы скатывались по дрожащему подбородку, капая на светлую ткань рубашки, и этого тёмный выдержать не мог. Их с ног до головы лизнуло холодом, и Лестрейд сделал шаг назад, вытягивая за собой из портала одарённого. Из воздуха сотворился мягкий плед, опускаясь на поникшие трясущиеся плечи, которые мужчина незамедлительно обнял. И то, как безропотно Холмс рухнул в его объятия, почти сломало его решимость довести разговор до конца. Иной бы проклял самого себя, если бы можно было стать таковым ещё раз. Майкрофта окутало привычное присутствию нечистого тепло. Тот увлёк Холмса за собой на ковёр из животных шкур, которым было выстелено пространство вокруг пылающего костра, разведённого посреди высокого, расписанного странными узорами шатра. Костёр полыхнул ярче; искры взметнулись к отверстию в конусообразной крыше. Майкрофт устало покорился манящим объятиям. — Твоё сияние слишком сильное. Ты не можешь видеть себя в сумраке со стороны, но если бы мог, то ослеп бы. След твоей ауры обжигает сильнее серебра, ты ослепителен, но ты и отдаешь в своей щедрости куда больше, чем получаешь взамен. Я пытаюсь уравновесить и дополнить всё, чего тебе не хватает, как делал те несколько лет, что мы знакомы. Знаешь, я ведь ещё когда впервые встретил твоего брата понял, что рядом с ним есть обладатель дара. Я учуял тебя, ещё не будучи знаком с тобой, а когда увидел воочию — о, мне стоило огромных усилий не похитить тебя сразу. Я не понимал, как ты можешь удерживать внутри такую мощь, но позже догадался. Майкрофт сглотнул, отвлекаясь от костра и переводя взгляд на тёмного, что баюкал его в руках. — Не всем одарённым начертано самим управлять своей судьбой. Иногда им жизненно необходима оппозиция, сила, которая бы уравновешивала их собственную. Шерлоку пора становиться самостоятельным. Ты обучишь его и направишь, и он останется по эту сторону реальности, в безопасности. Это говорю тебе я — Страж Догм, Закона и Верховный обвинитель Тёмного Совета. Я не позволю причинить вред твоим родным, любовь моя. Больше не позволю. Одарённый прикрыл покрасневшие от слёз глаза, справляясь с дыханием. Частым, хриплым, с отголосками откатывающей истерики. Он так хотел верить этому воплощению тьмы. — Я каждый божий день живу в страхе затеряться в собственном разуме, Грегори. Боюсь не справиться и сойти с ума, разделить участь Эвр и оказаться в той камере, которая защитит мир от моего сумасшествия, — срывающимся шепотом признался Майкрофт. И эта короткая исповедь для тёмного была ценнейшей наградой за годы томительного ожидания. — Ты еще не пересёк черту, любовь моя, — Грегори переплёл их пальцы. Контраст льда и огня обжигал и вызывал в груди трепетное чувство заботы, желания растопить громадную стену и согреть — и тело, и душу. — Я не могу отмотать время назад. Я не могу излечить Эвр, никто не может, и мне жаль, что тебе приходится просто мирится с этой болью. Но в том, что было тогда, нет твоей вины. Вы были на равных — за тобой охотились с раннего детства, но ты прошёл через это, несмотря на то, что многолетнее успешное противостояние тьме удаётся далеко не каждому. Майкрофт слышал гулкие и частые удары сердца в груди существа, что с удивительной бережностью прижимало его к себе. — Ты всегда считал себя виноватым, когда оступался кто-то другой. У тебя самое большое и доброе сердце из всех, кого я знал когда-либо, и защищать его от ударов судьбы тебе всё труднее. Ты сам замкнул этот круг. И самое страшное — ты осознаешь это. Ты не ответственен за весь этот мир и должен только самому себе, — от трепетного поцелуя в висок у одарённого перехватило дыхание. — Помоги мне спасти тебя, Майкрофт Холмс. — Не единожды ты мог поступить куда проще. — Мог. Заворожить, убедить и наслаждаться итогом давным давно, но я сказал тебе это тогда и повторю сейчас — мне не нужна безвольная кукла. Мне нужен равный. Тёплая ладонь осторожно гладила Майкрофта по холодному лицу. Прости, Господи, но он знал, что падет. Он никогда не выбирал себе противников сам — неприятности находили его самостоятельно, но, видит Всевышний, Майкрофт не мог определиться с тем, наказанием или спасением для него стал этот иной. Кто из них проиграет в этой борьбе? И проиграет ли? — Хорошо. Я не знаю, правильно ли поступаю. Но точно знаю, что при плохом исходе всё равно буду винить себя. Его целовали столь глубоко, нежно и властно, что Майкрофт безоговорочно капитулировал перед напором иного, больше не боясь признаться себе в том, что страстно хотел этого падения. Он хотел принадлежать.*
Спрятанный под манжетой браслет источал привычное тепло. Майкрофт едва заметно улыбнулся солнечным лучам, стоя у входа в кафе под квартирой брата. В Лондоне выдался необыкновенно погожий осенний денек. Ласковый ветер и солнце выманили на улицу многочисленных прохожих, обтекавших стоявшего посреди тротуара задумчивого мужчину, который вертел в руках чёрный зонт-трость и, кажется, никуда не спешил. — Хладнокровные, что с вас взять. Знакомый голос раздался совсем рядом. — Добрый день, Джим, — оборачиваясь к мужчине, настороженно улыбнулся Холмс. — Соглашусь, пожалуй, — оскалился Мориарти, снимая солнцезащитные очки. Майкрофт едва заметно вздрогнул, но сдержался от барьеров, прекрасно осознавая, что иной, стоявший перед ним, точно знает о том, каким крутым может быть нрав будущего супруга Холмса. И пусть аура Лестрейда ещё не была соединена с его собственной, Джим просто знал о тёмном, охранявшем покой одарённого. — Почему вы всё-таки согласились? Признаться, не думал, что обвинителю удастся убедить вас. — Он сказал, что вы дали ему кровную клятву не навредить Шерлоку. А её нарушение слишком дорого вам обойдётся по обе стороны. Тёмно-карие, практически чёрные глаза прожигали насквозь. Этот иной поражал своей контрастностью. Он мог смотреть так, словно мысленно уже препарировал вас, а через секунду улыбнуться — и неприятная тяжесть от жуткого взгляда сменялась уверенностью в том, что перед вами сущий ангел во плоти. Он мог выглядеть так, словно только что сошел с яркого билборда в образе мегауспешного современного бизнесмена, а мог вызывать немыслимое умиление, появляясь на публике в рваных джинсах и футболке, со слегка растерянным видом разбуженного пять секунд назад взъерошенного воробья. Он завораживал своим голосом, направляя людей по выбранному им пути и забавлялся после их падением, когда те переходили черту, за которую он их столь успешно толкал. Он мог поднять восстание и усмирить толпу за несколько секунд, мог искажать реальность столь сильно и резко, что уследить за многообразием и быстротой смены его настроений казалось чем-то совершенно нереальным. — Я готов заплатить определённую цену за обладание столь редким экземпляром, — иной картинно-небрежно сунул руки в карманы чёрного пальто и окинул Майкрофта оценивающим взглядом. — Обвинитель же заплатил свою. — Я не вполне понимаю, — нахмурился Холмс. — М-м-м... Занятно. Ты ещё не знаешь, — менее всего сейчас его оскал располагал к душевной беседе, и Майкрофт с трудом поборол собственное раздражение. — Судя по вашему лицу — и не узнаю. — Совершенно верно, друг мой, — Мориарти широко улыбнулся. — Никто в здравом уме не захочет портить отношения с ним по столь незначительному поводу. — А если я скажу, что от этого зависит, упадёт ли вам в руки столь желанный экземпляр? — Низко, низко, мистер Холмс, — протянул Джеймс, ленивой походкой огибая Майкрофта. — Хотя, кому я это говорю... Человеку, решившему за собственного брата его же судьбу. — В попытке уберечь его от подобных вам, Джеймс. Мной никогда не двигало желание причинить Шерлоку какой-то вред. — Охотно верю и снимаю шляпу — всем бы вот так решать проблему, когда та ещё писается в люльке. — Джим, — грозно прорычали из-за плеча Майкрофта. — Что он несёт по поводу цены? Что и кому ты заплатил? — Холмс мгновенно обернулся к прибывшему тёмному. От Лестрейда веяло кофе и могильной прохладой сумрака, портал через который незаметно закрылся за его спиной. Две невероятно сильные ауры столкнулись на оживлённой улице, и Майкрофт невольно подмечал детали этого события. Как ветер перешёл от легкого дуновения к резким порывам. Как затихли звуки музыки, льющиеся из окна над их головами. Как прохожие иссякли, сами не зная почему переходя дорогу и стараясь обойти как можно дальше странную троицу напротив 221В. Мориарти уступил с долей недовольства, почтительно кивая Стражу. — Я тоже принёс клятву крови. Он это пытается тебе сказать, — процедил тёмный, правда, сверля при этом совершенно недобрым взглядом ухмыляющегося своей удачливости Мориарти. Глаза Майкрофта изумлённо расширились. — Кому? — Твоим родителям. — Ты... Что?! — если бы не вымуштрованная с годами способность держать лицо в любой ситуации, Майкрофт уронил бы собственную челюсть — настолько дико для него прозвучало сказанное. — Может быть вы свои милые семейные разборки оставите на потом? — Джим нетерпеливо закатил глаза. — Мы тут по другому поводу собрались. Всё ещё потрясенный, Майкрофт поднял руку и постучал, рефлекторно поправляя дверной молоток. Услышанное с трудом осознавалось и принималось кипящим от напряжения мозгом, и сердце отстукивало учащённый ритм в такт с быстрыми шагами по ту сторону двери. Она распахнулась мгновением позже того, как Майкрофт успел совладать с лицом и нацепить на себя приемлемую маску дружелюбия. Перед носом застывшей на пороге миссис Хадсон бесцеремонно щёлкнули пальцами, но Майкрофту было откровенно и глубоко плевать. За их спинами он услышал стук закрывающейся двери и ругань пожилой леди, бранившей на чём свет стоит хулиганов и нерешительных клиентов консультирующего детектива. Марта обошла невидимых гостей и ушла к бормочущему в кухне радио. Майкрофт замер перед ступенями лестницы, отделявшими его сейчас от судьбоносного решения. Прикрыв глаза, он устало прислонился спиной к стене, мысленно взвешивая ещё раз все "за" и "против". Мориарти с самым тошнотворно-скучающим видом замер позади Лестрейда, но его нервозность выдавали плотно сжатые губы и напряжённо стиснутые кулаки, натягивающие карманы пальто. Грег приблизился и мягко поцеловал избранника в висок. — Я знаю, — он тепло улыбнулся, когда в растерянном взгляде, обращённом к нему, мелькнул страх. — Доверься мне. Доверие. Столь важный, сколь и непостижимый фактор в их отношениях. А временами казалось, что и вовсе недосягаемый и невозможный. Сердце гулко отбивало чечётку за тесной рёберной клеткой, пока Майкрофт поднимался в квартиру брата. Если он ошибётся — всё обратится прахом. Пеплом, в котором сгорит его собственная жизнь, а потом и он сам, обращаясь в ничто. Он замер, подняв руку для стука. И почувствовал, как свободную ладонь в жесте поддержки сжимают чужие и такие родные пальцы иного. Горячие и сухие, слишком желанные и дарующие покой. — Куда испарился мой зонт? — оттягивание неизбежного, но Майкрофт не был бы собой, если бы не заметил пропажу. — Он внутри, — спокойно ответил Грег, глядя на одарённого. Майкрофт прикрыл глаза на секунду, закусил губу и коротко помолился. Мысленно. Отстукивая короткий ритм по старому дереву. Дверь распахнулась спустя несколько долгих минут, являя Майкрофту заспанное и недовольное лицо брата. — Какого чёрта в такую рань? — возмущенно буркнул тот, преграждая Майкрофту путь. — Забыл вчера зонт, — виновато улыбнулся старший Холмс. — Доброе утро, братец. Шерлок настороженно нахмурился, окидывая его взглядом, и молитва возносится к небу ещё раз — о том, чтобы брат на миг утратил свои способности раскусывать людей по неведомым им мелочам. Майкрофта выдавало буквально всё — от сжатых пальцев руки, что стучала в эту дверь с судьбоносным решением, до почти что скорбного выражения бледного лица. — Кто-то умер? Крушение надежд мистическим образом сопровождал звук разбивающегося стекла и металлический скрежет. Шерлок отвлекся на мгновение на шум аварии на улице и вернул внимание брату. — К чему твоя ложь? — всё так же недоумевая, спросил Шерлок. — Я без понятия, где носило тебя вчера вечером, но свой драгоценный зонт ты оставил точно не здесь. — Слева от камина, брат. Погода портится, видишь ли, — сглотнув, Майкрофт мысленно пожелал себе провалится сквозь землю, прямиком в адские котлы. — Что ты несёшь?! — взвился Шерлок, встав в полуобороте и махнув в сторону окна. — На небе ни облачка! С той стороны стекла послышались визги попавших под обрушившийся на столицу ливень людей. Их разнёс по окрестностям порывистый ветер, сопровождавший разгул стихии. Брови Шерлока сошлись на переносице, и он задумался, возвращая свой взгляд к тому, что творилось за стеклом. — Я уверен, что несколько секунд назад там светило солнце. Детектив сделал шаг в направлении окна и застыл, боковым зрением замечая зонт-трость с выточенной из слоновой кости вычурной ручкой. — Погода очень переменчива, Шерлок, — прошептал Холмс, когда младший брат бессильно рухнул в его объятия. За окном разразилась настоящая буря. Слетевший с катушек ветер бросался на стёкла домов, заставляя их дрожать под напором; ливень хлесткими струями атаковал бегущих прохожих, заливал стёкла машин на проезжей части, лишая их водителей видимости почти полностью, а дворники приравнивая к совершенно ненужному атрибуту, бесполезному в борьбе с яростью стихии. Касание заледеневших кончиков пальцев к вискам брата принесло неимоверное облегчение — дар, словно виляющий хвостом преданный пес, рванулся к хозяину, облизывая бессознательное тело жгучим жаром. Шерлок дернулся, приходя в себя, и потрясённо замер, стоило только его глазам распахнуться. — Джим? — недоверчиво пробормотал мужчина, рассматривая нависшего над ним хищника. — Что ты?.. Договорить ему не дали, бесцеремонно превращая неозвученный вопрос в изумлённое мычание. Майкрофт отступил, почти стыдясь того, что стал свидетелем сцены, которая не предназначалась ни для чьих глаз. Грег безмолвно потянул его к двери, и Майкрофт смущённо отвернулся, встречаясь с восхищённой теплотой в глазах цвета его любимого кофе. — Идём, — мягко позвал его тёмный. — Оставь Джиму эту привилегию — успокаивать истерику Шерлока. Майкрофт улыбнулся и шагнул за порог вслед за Лестрейдом. Уже открывая входную дверь под звуки набирающего обороты скандала на втором этаже, тёмный протянул Холмсу зонт, задумчиво глядя в потолок. — Надеюсь, небеса не опрокинутся на землю от этого союза. Майкрофт печально покачал головой. — И зачем я только согласился... — он с силой сжал прохладную ручку зонта и раскрыл его, решительно шагая под дождь. Обратного пути уже не существовало. — Ты идёшь? — Не сомневайся. Грег нырнул в небольшое сухое пространство, но придержал Холмса за руку. В ответном взгляде были укор и боль, которую ему так хотелось успокоить, но время и место не соответствовали его желанию. — Легче? — осторожно спросил иной, бережно проведя большим пальцем по скуле Майкрофта. Лишь спустя долгую минуту аналитической оценки своего состояния, тот нашёл в себе силы кивнуть. — Странно, но легче. Хотя боль я всё так же чувствую, — покусывая нижнюю губу, признался мужчина. — Она часть тебя уже долгое время. Она утихнет, но никогда не пройдет окончательно. Это привилегия людей — чувствовать мир настоящим, живым и полным, а не искажённым пороками и злобой, каким он предстаёт перед нами. Грег оборвал себя и нахмурился, оглядываясь по сторонам. — Что? — замерев, настороженно спросил Майкрофт. — Он здесь, — спокойно, словно констатировал очевидную истину, ответил иной. Он не успел схватить Майкрофта, которого когтистые лапы буквально затащили в распахнувшийся за его спиной портал. Холмс вскрикнул от неожиданности, проваливаясь в ледяную пустоту, но переход не был долгим. Из тела почти выбило дух от удара о пол грязно-серого цвета. Майкрофт с трудом пришёл в себя, пытаясь сморгнуть мутную пелену проступивших от боли слёз. В голове стоял звон, а затылок ощутимо ныл от соприкосновения с жёсткой поверхностью. Мужчина приподнялся на руках, принимая сидячее положение, и мгновенно оцепенел от увиденного. — Здравствуй, Майкрофт. Скучал по мне?