Панели

Если писать книгу про их класс в пятницу на уроке литературы, то можно вспомнить Агату Кристи и её «Десять негритят». Нет, Саня книгу, конечно, не читал, но их тоже было десять. И в книге, вроде, сдохли все. Так они тоже на грани уже, даже несмотря на то, что литра — первым уроком. Если подумать, то на пятницу вообще нельзя ставить уроков — суббота же скоро. Что он и озвучил соседу по парте. Серёга вздохнул только чуть неловко, будто перед вселенной за придурка-друга извинялся. — По твоей логике и в четверг тогда ставить нельзя. И в среду тоже. Да и вообще лучше школу прикрыть. По воодушевлению на лице Сани Кемпо понял, что вместо того, чтобы задуматься, Петров такому варианту обрадовался. Ну да, о чём это он. Саня и учёба? Извольте, это как Саня и критика, как русская литература и счастливый финал. В общем, вещи несовместимые. — Последняя парта, что у вас там нашлось интересней Гумилёва? Сергей только хочет сказать, что ничего и они вообще извиняются, тем более до звонка всего десять минут, но не успевает. Ни сам ответить, ни друга остановить. Саня скалится и чуть приподнимается на своём месте, заставляя стул под собой отчаянно заскрипеть. — А я высказал теорию, что в субботу нельзя ставить уроки, выходной же. Ну и в пятницу, соответственно, день перед выходным. А четыре дня вполне на всё хватит. Ну разве я не прав? Олег честно обещал себе не реагировать на Петрова, потому что знал, что все его шутки и провокации — это то же самое, что девчонку за косички дёргать. Только вот парню семнадцать лет, а не семь. И вместо косичек одноклассницы — нервы своего директора. И нет, ему всё нормально, он не видит ничего, что заставило бы его заткнуться или хотя бы снизить количество и градус своих шуток, которые и шутками-то нельзя назвать. Если на его языке — подъёбы. — Тогда и в четверг тоже не надо? А там уже и вся неделя в пролёте? — А чё у вас всех аргументы одинаковые? Сергей не знает, глаза ему закатывать или смеяться, потому что на Петрова Олег Евгеньевич смотрит ну и вправду как на идиота. А Сане хоть бы хны. Улыбается так, словно его мысленно не посылают нахер. А посылают точно, Сергей в этом уверен. — А это уже причина задуматься, Петров. И причина перестать срывать мне урок. Саша выглядит почти обиженным. Чего это он срывает? Он, может, на интеллектуальную беседу напрашивается, а его тут так банально отшивают. — Да чего тут срывать? Вон, спят все, а до звонка всего пара минут. Я ж развиться хочу, а вы не даёте. Диспут не поддерживаете. На лице мужчины явственно читается вопрос, а знает ли Петров значение слова «диспут». А вот знает, он же не совсем дурак. Озвучь он это, то у Меньшикова появилось бы ещё несколько вопросов и все сводилось бы к оспорению этого заявления. — Ты бы лучше отвечал так, чем языком трепать. — Вот у всех учителей одинаковые отмазки. Олег бы с удовольствием рявкнул что-то типа «Петров, прекрати!», но прекрасно понимал, что этого мальчишка и добивается, что если он сейчас выйдет из себя, то Саша найдёт тысячу и один способ завести его дальше, чтобы Олег срывался раз за разом, наорал в конце концов. Это бесполезная игра мышонка со старым котом. Избитое сравнение, но Меньшикову точно не хочется выдумывать для Петрова метафоры. — Саш, ты пиздец как нарываешься. Петров только фыркает и ногу на ногу закидывает. Ну и пусть не перед кем красоваться — он делает это из чистой любви к пижонству. Ну пусть никто не оценит — в зале только парни из их класса и физрук — а ему как воздух надо сделать вид, что он беспечный и весь такой красивый и самодостаточный. На самом деле нихуя он не беспечный и вообще заебался уже сверх меры так, что впору идти и переводиться. — Как будто я сам не знаю. Он пожимает плечами и смотрит, как кто-то отрабатывает броски в кольцо. Смотрит, а сам думает о чём-то своём. Вообще, понятно о чём. О Меньшикове. В последнее время вообще ни о чём больше думать не хочет, потому что, наверное, в принципе и не о чем. Школа-уроки? Он никогда не был зациклен на этом, хотя долгое время и являлся почти отличником. Умный, харизматичный, все дела. А больше чего в принципе надо? Значит, это пролетает. Дом-семья? Последнее, о чём он вообще хочет думать, с удовольствием бы забыл это всё, но не получается. Возвращается туда почти каждый вечер, слушает, какая он мразь и быдло, что сдохнет в канаве. И молчит. Просто смотрит на этих якобы родных ему людей и молчит. Лучшая тактика. Остаётся немного. Друзья в виде Серёги, увлечения в виде футбольной секции и вот, Меньшиков. Хилый такой набор, не находите? — Петров, хватит штаны просиживать! Физрук оглушающе свистит, и Саша без удовольствия ловит в руки мяч, поднимаясь с лавки. Ну забьёт он пять из пяти, получит свою отличную оценку. И смысл вообще? Но не скажешь так, тем более Крыса нагрянула, посмотреть решила. Ну пусть посмотрит. — Без выкрутасов, Саш. Это вообще кто сказал? Физрук или Кемпо? Не очень такой вопрос, потому что Саше в принципе похер. Без выкрутасов? Ха, очень смешно. Он весь свой образ на выкрутасах строит, а тут такие заявления. Пара длинных и быстрых шагов, затем прыжок. Мяч оказывается в корзине и пролетает вниз. А Саня решает, что будет красиво на секунду зацепиться пальцами за край кольца. Доля секунды, и он уже цепляется за кольцо. Хруст выходит очень глухим, а дыхание перехватывает, как только кольцо вместе с ним летит вниз. Он отпускает его у самого пола, чтобы не придавило, но удар и без того вышибает весь воздух, заставляя его дугой подскочить на полу, стараясь сделать вдох. Воздух как будто ударяется о невидимую преграду и не может войти даже в горло. Его задушенный хрип сливается с двумя криками «медикакдиректору». Хер знает, кто хочет отправить его в медпункт, а кто за сломанное кольцо — к директору. Саша думает только о том, как бы не задохнуться сейчас к хуям. У родителей не хватит денег на похороны, они только деньги за кредит отдали. — Петров, твою мать. Шипит кто-то сверху. Физрук, наверное. Саше наплевать, он вдохнул! Всё, теперь точно не сдохнет. Если его Крыса за порчу школьного имущества не убьёт. Она может, у неё школьное имущество как своё, родное, за кровные купленное. И кольцо она прям свой кровью выкупала, не иначе. — Вот Олег Евгеньевич узнает! — Да прекратите на парня орать, какой директор? Саня не может не улыбнуться. Ну хоть кто-то Крысу заткнёт, и на том спасибо. — Вот я всегда знала, что так кончится. Шипит завуч ему, кажется, на самое ухо, пока Саша садится. Дышать уже может, и даже спина почти не болит. А вот голова — очень даже. Он ей так приложился или это спина ответку кинула? Чтобы ответить, надо перестать дышать так, словно сейчас ему обратно воздух перекроют. — Петров, ты живой там? — Физрук на кортаны рядом присаживается, а Саня только кивнуть и может. — Слушай, ты живи там, у нас же у медиков сегодня выходной. Домой пойдёшь? Он снова кивает и с помощью одноклассников умудряется встать. А потом отмахивается и огрызается, что не припадочный, чтобы с ним так таскались. Кемпо заявляет, что друг у него дурак. А Саня что, иначе, что ли, думает? Дурак, покрасоваться захотел. А теперь чинить походу кольцо придётся. И Крыса Олегу настучит, мразь. Он и так проёбывался на уроках, а теперь ещё и школу разломать решил. Хотел доказать мужчине, что нет ветра в голове? Молодец, ты прохерился. Очень феерично прохерился, хоть этому радуйся. Самое страшное — чтобы пройти в свой кабинет, ему предстоит пройти мимо кабинета Крысы и директора. Ладно Меньшиков, он адекват. А вот Крыса может начать ему выговаривать за сломанное кольцо. И ей ведь и вправду наплевать, что он себе чуть спину не сломал, потому что они кольцо хреново закрутили. — Петров! Шипит завуч, а Саня, не скрывая, кривится. Чем вызывает ещё больший гнев завуча. Ну всё, пиздец, тушите свет. А Крыса цепляет его острыми когтями за плечо и, не слушая его возмущения, тащит к директору. Мимо приёмной с секретарём, которая даже сказать ничего не успела. — Вот! Вот он, моя самая большая головная боль и просто мрак всей школы. Представьте себе, сломал кольцо в спортивном зале. А чинить кто будет? Кто будет, я спрашиваю? — Женщина шипит это ему прямо в лицо. — Ой, а идите нахер! Я там почти позвоночник переломил, а вам всё кольцо! Он вырывается из чужой хватки и с мрачным удовольствием смотрит на шок на лице Крысы. — Так. Анастасия Валерьевна, мне уже позвонили по поводу ситуации в зале. У нас ученик пострадал из-за плохого инвентаря, а вы тут кричите. У меня к вам тоже пара вопросов. Почему у нас у медицинских работников выходной в один день, почему у нас плохо прикручено кольцо, почему вы позволяете себе так обращаться с учениками? Меньшиков откладывает какие-то бумаги и внимательно смотрит сначала на Сашу, а потом на завуча. Та как рыба открывает рот, а звуков ноль. Это пробивает Петрова на смех, за что и он получает такой же серьёзный и отчасти взбешённый взгляд. Ой, Саня, самое время вспомнить, что ты в опале, и заткнуться уже. — Александр, идите домой, вас больше не задерживают. Пусть и болит голова, Саша не может никак улыбки сдержать. Потому что Крысе сейчас пизда, и всё из-за него! А ещё говорит, что не интересуется им. Вот как защищает. Мысль, что он бы так ратовал за любого, признаётся в голове несостоятельной. — До свидания, Олег Евгенич, я домой и шёл. На расшаркивания нет времени, директору уже явно не терпится разъяснить Крысе, кто тут не прав. А кто он такой, чтобы мешать вершиться правосудию? Правильно, никто. Потому уже через три минуты Саня нёсся в сторону дома. И спина уже не беспокоила, и вообще весь мир подождёт, пока он добежит до дома. Туда он заходит всего на секунду, чтобы цапнуть из кармана отцовской формы сигарету и взбежать на крышу. Дверь туда никто никогда не закрывал, не слишком у них дом высокий, чтобы суициды делать. Девять этажей, а внизу мягкая земля. Не умеет Саша курить от слова совсем. И сигарета чуть не выпадает из рук, и зажигалка гореть не хочет. И дым слишком горький, но он всё равно затягивается. Кашляет, как и всегда, но затягивается раз за разом всё глубже. Дым вместо мыслей, потому что слишком хорошо. И ощущает себя Саня самым счастливым в мире. Ну и пусть он сегодня навернулся, и голова болит до сих пор. Но он понял, что Олегу на него точно не наплевать, а значит, ему есть куда идти.