Панели

От биологии до литературы два этажа бегом по пожарной лестнице, а если ввязаться в спор с каким-то пятиклассником, кто быстрее до верха — так оно ещё быстрее пойдёт. Но сегодня наглая мелкота тише травы и ниже её же, колышатся себе у кабинета, о чём-то переговариваются. Петрову не до них, у него сейчас литература. И пусть единственное, чем он там будет заниматься — это пялиться на Евгенича все сорок пять минут, зато не в телефон как обычно. — Петров! Да, да, знает, бегать по лестницам нельзя, Крысиные приказы у него где-то на подкорке засели, а, значит, отвечать или хоть как-то реагировать нет смысла, он в опале в любом случае. Времени — завернуть за угол, пока завуч ещё чего-нибудь ему в спину не добавила. Успевает. Даже не врезается ни в кого, несмотря на то, что звонка на урок ещё не было. Неужели новое начальство не только зелёных нагнуло одним своим видом? Почему-то сравнение вызывает у него приступ чуть ли не истеричного смеха, но так откровенно ржать над своими же мыслями в общем коридоре — странно, потому Саня сначала доползает до указанного кабинета, растягивается на своей последней парте, прямо под каким-то фикусом, который накрывает его буквально с головой - этакая защита и, вообще, растительное благословение на продолжение жизни овощем. Он на эту тему уже шестой год шутит; всем надоело, а ему нет. — Добрый день, одиннадцатый «А». Директор входит в кабинет ровно со звонком, пиджак небрежно перекинут через руку, пристально оглядывает их пёстрый класс. Взгляд, останавливается на Сашке, выбивающемся из общей голубой толпы, хотя если задуматься — он-то здесь один самый голубой, и это снова вызывает улыбку. Любые его улыбки только к Меньшикову, но тот на весь этот фарс никак не реагирует. — Я буду вести у вас русский и литературу, пока школа не найдёт нового учителя. И если вы со мной уже знакомы, то я с вами — нет. Журнал? Кто-то указывает мужчине на преподавательский стол, который, даже потеряв хозяйку, вид имел обжито-запущенный. Обжито, потому что бардак какой-то творится, сколько не убирайся. Запущенный — по той же причине. Меньшиков на эту жёлтую махину только тонко кривится, но вешает на спинку стула пиджак, сам садится и открывает их многострадальный журнал. Уже второй за год, потому что кто-то решил, что нарисовать им всем новые оценки будет умно. Крыса не оценила. — Я называю фамилию, вы встаёте. Хорошо? Возражений нет, да и какие могут быть возражения? А фамилии все идут одна за другой, уже подскочила Кристинка, Кемпо лениво поднялся, а до него никак не дойдут: слишком уж много ребят на «Л», почти половина класса. Обычно это радует, сейчас — чутка нервирует. — Петров. Саня скалит зубы, но не поднимается. Меньшиков голову от журнала поднимает, цепляется острым, режущим взглядом за трёх оставшихся парней. — Петров Александр Андреевич, вам так больше нравится? За реакцией наблюдает, на нём задерживается. Может, взгляд выдает? Да ну, идиотизм. — Извините, а можно я вставать не буду? — Почему? Саня оттягивает листок многострадального растения и отпускает его, от чего все тонкие стволы приходят в движение. — Тут, видите ли, сдерживающий фактор, не хочу брата по разуму портить. Он снова лыбится. Ну и пусть шутка дурацкая, зато хоть какую-то реакцию из мужика выбил, пусть это и иронично изогнутая бровь и просто кивок. Начинать надо с малого. Когда перекличка закончена, из портфеля на свет божий извлекается толстая кипа листов. К одиннадцатому классу все знают, чем это может кончиться. Тестом. Да так и оказывается. — С вами я работаю первый раз, а поэтому маленький тест. Обобщающий. С пятого по десятый. Удачи. Уровень ехидного счастья в улыбке Меньшикова, пока он раздаёт им варианты, зашкаливает. Объяснить ему что ли, что это любимый приём Крысы, а её плагиатить никто не смеет — будет Крысиная месть? — А теперь телефоны прошу на первую парту; я знаю, что ваши гаджеты умнее вас, но давайте… — Не давайте. Перебивать нового директора — суицид, но это Петров понимает, только когда на него смотрят темно и немного пугающе. Изучающе. Он бы ещё добавил, что раздевающе, но это уже его пошлая фантазия. — Ну, давайте не давайте. Да всё, молчу я. Молчу. Осталось только руки вверх поднять, признавая поражение, но растение над башкой мешает. Зато телефон он сдаёт как миленький, передав через целую вереницу рук, благо пароль стоит давно и прочно. А вот мозг у Сани вставать не собирается: он просыпается реже того, что между ног. Как бы прискорбно это ни было, знает он что-то только о лирике, а её они проходили ужасно мало. Потому тест почти на три листа его если и не пугает, то в печаль точно вгоняет. Списывать у Кемпо смысла нет, тот принципиальный, Крыса приди по его душу: если и подскажет, то скорее объяснит, нежели даст точный ответ, в ум пытается Саню вернуть. А вот оно ему надо? Вроде нет, но судя по взглядам, которыми каждый раз его одаривает новый литератор — очень даже. — Да ну его к Крысиной матери. Саня сидит на подоконнике, свесив вниз, в воздушную пустоту, ноги. Там внизу — мусорка, будет очень символично туда свалиться и свернуть там шею к ебням. Так хоть школе какую-то славу принесёт. — Ну и в кайф тебе здесь до самой ночи сидеть? Серёга сидит на парте совсем рядом, уронив голову на чистый, только протёртый грязной тряпкой подоконник. Скоро встанет, потянется, разминая затёкшую шею и спину. Или нет. — Петров и Кемпо? Ирина Владимировна здесь? Феноменальная память у этого мужика: запомнил их с Серёгой лица, да ещё и классуху, вообще постную женщину — и ту не проморгал. А вот его чуть из окна не заставил выпасть; было бы совсем комично и немного неудобно. — Неа, у неё методический день, или как его там. Она вас встретить приезжала. Но знаете, мы лучше Ирины Владимировны, честное слово. Мы умные. Или нет. Нести чушь в присутствии Меньшикова уже становится традицией. Дебильной, но действенной. — Вот именно, «или нет», Петров. Ну или вам так хочется заполнять на самих себя бумажки? Увы, хорошего там мало. И ведь даже не огрызается. Максимально спокойно и с какой-то ужасной улыбкой. Немного снисходительной и язвительной, заставляющей его снова нести чушь, несмотря на, вроде бы, имеющийся здравый смысл и привычку язык за зубами держать. — А что, вы уже все дела успели посмотреть? На эту его реплику реакция феноменальная: тихо ржёт даже одноклассник, как будто самый умный нашёлся. — Александр, ваш класс - первый класс с конца, только вас я и просмотрел. И сидите аккуратней, аккурат под мусоркой же. Улыбается, как будто приклеился к нему этот оскал, и уходит, закрывая дверь кабинета. — Ну ты, Саня, и дурак. Комментарий от Серёги его совсем не радует, а потому Петров сначала садится ногами в кабинет, а потом пинает друга под колено, от чего тот сгибается, перемежая маты со смехом. Самому Сашке не до смеха. Это — объявление войны, Олег Евгеньевич. Не меньше.