В борьбе обретёшь ты... (часть 3)

– Вам не интересно, мистер Макнейр? Мистер Макнейр! Голосок у старой суки Амбридж пришёлся бы впору баньши – визгливый и пронзительный, он долбился в уши так, что чесалось под черепушкой, а Уолден и без того неважно себя чувствовал. – Мистер Макнейр! Чего эта мымра к нему докопалась? Ох, зря он не прихватил на кретинское совещание любимую секиру – глядишь, и поубавилось бы охотников будить честного человека, малость занемогшего после вчерашнего. – Уолли, ебанат, разлепи уже зенки! – рявкнул за спиной драконоборец Бобби-Ромашка, заработавший своё прозвище за святую веру в пользу травяных настоев, якобы исцеляющих увечья и болячки получше всяких наглых хамов из Мунго. – Мистер Пилливикл! – тотчас возмутилась Амбридж. – Что за лексикон? – Так вы поглядите на эту образину, мэм! Как с ним ещё разговаривать? Спорим, он ваши речи и не понял даже! – Спорить я, пожалуй, не рискну, – помолчав, выдала Амбридж, а Уолден, не открывая глаз, сделал непристойный жест в надежде, что докучливые твари – кол-леги, блядь! – ради собственного блага допрут-таки, что беспокоить недужного колдуна – поступок не шибко умный. – Безобразие! Как вы смеете! – завизжала Амбридж совсем уж невыносимо, и Уолден со стоном приоткрыл правый глаз. Левый он тоже приоткрыл бы, не повстречай вчера в кабаке Квинтуса Флинта. Кулаками гадский тролль махал на зависть кузнечному молоту. Заживляющее зелье ценой в галлеон за унцию сказало: «Прости, дружище, не в этот раз!» – а дедовское зеркало, болтавшее обычно без умолку, наоборот, заткнулось намертво, едва в нём отразилась рожа Уолдена. А с утра непременно нужно было волочься на службу: Департамент, который присматривал за тварями и чьё правильное название Уолден так и не удосужился выучить, намеревалась посетить с инспекцией помощник министра Амбридж. Стервой мадам инспектор была знаменитой, а потому родной гадючник вот уже неделю лихорадило, как от драконьей оспы. Уолден намеревался куда-нибудь смыться на это время, но накануне вечером был изловлен в атриуме своим начальником мистером Хрен-Его-Знает-Вроде-Смит. Или не Смит? Кто этих грязнокровок разберёт: плодятся, что докси, и в морды их различать так же трудно – все, как одна, гладкие, скучные и чем-то недовольные. Вот и этот, завидев Уолдена, перекосился и заблеял что-то про неподобающий вид и недостойное поведение, за которое мадам Амбридж непременно взгреет весь отдел. Сотруднику Макнейру под угрозой лишения премии было велено привести в порядок себя и своё рабочее место, а также явиться на утреннее совещание. Сотрудник Макнейр задумчиво выругался, потёр недельную щетину, вспомнил, что точил секиру в обед и ни об кого затупить не успел, и камином ушёл в любимый кабак – пожрать и принять порцию зелья от всех напастей. Совещание совещанием, а заведённый распорядок нарушать не след. В кабак же неведомо каким ветром занесло Квинтуса Флинта, и спокойная дотоле жизнь пошла наперекосяк. Сволочуга Флинт, оказывается, не забыл давней драки, испорченной ебанутым на всю ушастую башку домовиком, и снова загорелся выяснить, у кого удар с правой лучше поставлен. – Только, чур, не колдовать! – весело ревел хорошо поддатый Флинт. – Хочу по-честному, палач ты хренов, потому как с магией понятно, чем закончится! Оно и без магии было понятно, чем закончится, но оскорбление министерского служащего – это вам не жмыр наклал. Уолден отодвинул поднос с нетронутым ужином (всё равно блевать потом), допил виски, встал, повёл плечами для настроя и, соблюдая достоинство представителя власти, сказал спокойно и вежливо: – Не палач, ебло ты немытое, а ликвидатор опасных существ. Считай, по твою душу, животное. И понеслась. Сначала дрались, потом пили мировую, потом снова дрались, но уже спина к спине, поскольку сука-кабатчик зассал и вызвал патруль, снова пили с аврорами, проставляясь за ложный вызов, а затем Уолден, стараясь не крениться на левый бок, встал из-за стола и объявил, что хватит. – Мне на совещание с утра, – спешно залеченные губы онемели и плохо шевелились. – Премию зажмут, если не пойду. Авроры сочувственно покивали – служивый служивого поймёт! – и тоже засобирались, припомнив, что до конца дежурства ещё часа два. – Хорошо же сидели! – расстроенно пробасил Квинт. – Мужики, вы чего? Сдалась вам эта служба! И ладно вызов, а то совещание! На хуя тебе премия, Уолли? Ты ж знаменитым егерем был, галлеоны горстями таскал в бордели! – Побегай с моё по лесам, – обиделся Уолден, – а потом умничай! У нас ещё ватага путёвая была, а то вляпаешься в дерьмо вроде покойного Клыка и не знаешь потом, в каком болоте сгинешь ни за кнат. На службе хорошо. Всё по часам, и уважение к тебе как к человеку, а не как к жмыру подзаборному. Деньги, может, и небольшие, но зато и жопу за них не подставляешь. Всё чинно и правильно, как Мерлин заповедал. Да и года мои такие, что призадуматься пора. Остепениться. – Ебать! – Флинт грохнул кулачищем по столу и насупился. – А ведь был боец! – Сплыл, – буркнул Уолден, обижаясь уже всерьёз. – Что-то ты, рожа, из Ковена не торопишься на волю. И сынка в Хог пристроил, а не в ватагу егерей. Да и в Ковене жрали не досыта, когда вас Палата турнула нахуй или когда Лорд гикнулся. Сейчас опять служить-выслуживать побежали, и никто вам слова дурного не сказал: все знают, что такое голодные семьи. – Точно, – поддакнул Джо Сэвидж, старший тройки. – Наоборот, радуются даже. Мол, не грабить подались, а к честному делу пристроились. Прав Макнейр, а ты, Флинт, не подумав ляпнул. – Ладно-ладно, виноват! – Флинт разлил остатки из бутылки. – Простите, ребята. Но совещание – это перебор, Уолли, согласись. Да ещё с самого утра. – А ты, темнота, думал, премии просто так дают? Не-е, надо помучиться! В итоге мучений выпало на четыре премии подряд. Вместо того чтобы проверять сотрудников на рабочих местах, Амбридж велела согнать всех в один из пустующих судебных залов. Уолден, не сообразивший зайти последним и приткнуться в задних рядах, очутился прямо перед судейской трибуной и вынужден был минут пять преданно таращиться на мадам инспектора, пока та несла какую-то херню про «верность делу» и «высокие идеалы». Потом Уолден припомнил, что ему не впервой втирают о «высоких идеалах», а Амбридж хоть и стерва, но вряд ли пройдётся Круциатусом по невосторженным слушателям, и со стоном облегчения прикрыл глаза. Ещё через пять минут выяснилось, что Круциатус можно как-нибудь вытерпеть, а бессвязные вопли вредной визгливой бабы – нет. Уолден заёрзал на жёстком стуле с драккловой прямой спинкой, сполз чуть ниже, кое-как вытянул ноги в тесном проходе, скрестил руки на груди и снова закрыл глаза. Увы, голосок у Амбридж тише и приятней не стал, а у Уолдена затекла левая нога. Он снова завозился, нечаянно пнул кого-то, выслушал тихое пожелание окриветь навсегда, огрызнулся в ответ и понял, что вот-вот помрёт прямо здесь – в зале суда, от разрыва черепа на семь кусков. Он расцепил руки и полез за палочкой, которую на службе надо было носить по-кретински – в казённом чехле на поясе. Безотказную «шлюшку», понятное дело, в министерство не пронести, но сейчас годилась и родная легальная – никакого безобразия Уолден учинять не собирался. Проклятый чехол застрял в складках мантии; Уолден больно стукнулся локтем, выругался и собрался уже подвесить пару «заглушек», как Амбридж заметила его возню. Лучше бы он ещё раз с Флинтом подрался: неугомонная Амбридж снова толкнула речугу – на сей раз о субординации. Ей гадючьим шипением в спину вторил Вроде-Как-Смит, и Уолдену стоило немало сил не наградить обеих сволочей чем-нибудь вразумляющим – прыщами на всю рожу, например. Однако он всё ещё надеялся уладить дело миром: молча вытерпел обидный разнос и психанул, лишь когда начальству стали подтявкивать драконоборцы. Этих ребят Уолден не любил за тупость и заносчивость, а те платили ему взаимностью – неизвестно, за что. По сути, они занимались одним и тем же делом – уничтожали охреневших тварей, что жрали и калечили людей на людских же землях. Однако Уолден понимал это дело как работу, а драконоборцы отчего-то воображали себя пупами земли и обзывали коллегу Макнейра то палачом, то живодёром. Обидно, вообще-то. К тому же они всегда ходили толпой, и навалять кому-нибудь из них можно было только в сортире или на официальной дуэли. Оба способа тянули на вылет со службы, и Уолден скрипел зубами, но терпел и выжидал подходящего случая. Да и сейчас он не стал хвататься за палочку, а просто рыкнул так, что Амбридж присела, и выложил наконец своё честное мнение о драконоборцах и их ближайших родственниках-пятиногах. Мадам инспектор пошла розовыми пятнами, в тон своему магловскому костюмчику, драконоборцы недобро заворчали, а Вроде-Как-Смит страдальчески застонал, словно его поволокли на корм дементорам. – Я это… Того… – пошёл вразнос Уолден, поняв, что премия накрылась. – Я жаловаться буду! – Кому?! – изумлённо квакнула Амбридж. – Мистер Макнейр, вы здоровы? «Да знать бы, кому! Вы все тут одна грязнокровая кодла! Разве что Сивому и пожалуешься. В канун ближайшего полнолуния», – подумал Уолден, а вслух выдал: – Министру! Мистер Фадж сам боец и кавалер ордена Мерлина! Он поймёт! – И чем вы объясните свой неприглядный вид и неприятный запах? – невыносимо противным голосом поинтересовалась Амбридж. – Простите, но вы выглядите так, словно вам разбили лицо в пьяной драке! «Положим, драка была трезвая. Пили мы потом», – мысленно возразил Уолден и сказал с мрачным достоинством: – У меня опасная работа, мэм. Заработай я эти раны в обычной драке, уже залечил бы. Отметины же тёмных тварей бадьяном заливать без толку. Он даже не соврал: тварь, темнее Квинта Флинта пойди ещё найди. Переплюнуть поганца по зловредности мог, пожалуй, только редкий заморский зверь нунду. – Вчера со службы вы уходили с целым лицом! – вякнул Вроде-Как-Смит. – Беда времени не спрашивает, сэр, – не растерялся Уолден. – Приходит, когда ей вздумается. Меня все знают, по камину вызвали. – Почему же вы не попросили помощи? – не отставал начальник. – У вас, что ли? Ну коли хотите помогать, в следующий раз непременно позову. Вроде-Как-Смит побагровел и заткнулся, а девицы из соседнего кабинета захихикали и зашептались. – Сектор по борьбе с домашними вредителями! – тотчас одёрнула их Амбридж. – У вас будет возможность поведать о своих достижениях! Девицы замолчали и сделали постные лица. Драконоборцы тоже заткнулись, но на их рожах отчётливо читалась готовность проверить каждое слово сотрудника Макнейра, а потом доложить о брехне начальству. Да пусть проверяют – в ту часть Лютного им, чистоплюям, ходу нет. Поэтому Уолден как мог расправил плечи (в левый бок немедленно стрельнуло) и упрямо повторил: – Вытащили раненого при исполнении на ваше дракклово совещание! Буду жаловаться! – Надо же, при исполнении! – возмутился Меннерс, старший у говнюков-драконоборцев. – Небось, левую деньгу решил зашибить, а оттого и попёрся на ночь глядя без приговора, не в казённом и без маски своей упыриной! – В маске этой ёбаной только кур на суп рубать! – теперь Уолден разозлился по-настоящему. – Не видно же ни хрена! Сколько раз просил, отмените на хуй эту срань! Точно, буду жаловаться! – Мы рассмотрим ваше предложение, мистер Макнейр, – сказала заметно поскучневшая после угроз Амбридж, – если вы изложите его письменно и в пристойном виде. Без ругательств, мистер Макнейр! Ступайте к колдомедику. Сейчас у авроров дежурит мистер Шортер, кажется. – Ага! – обрадовался Уолден и, насколько позволял проклятущий бок, заторопился к выходу. Мелкого Джима Шортера он знал, а ещё лучше знал его дедулю – ныне покойный Тоби-Мухомор лечил на дому тех, чьи доходы или биография не позволяли обратиться в Мунго. Помер дед до срока, лет в девяносто. Лекарский век из-за тяжёлых трудов недолог, и народу у его могилки постояло больше, чем на похоронах у какого-нибудь министра. Его внучок Джимми уже был настоящим целителем, из академии, но к дедовым пациентам относился хорошо и частенько покрывал их мелкие грешки. Авось и уцелеет премия. Уолден шустро ковылял по длинному коридору второго уровня, на ходу прикидывая, чем расплатиться с Шортером за подложный диагноз и куда свалить на время инспекции, когда из лифта вышел Он. Хищная тварь в ангельском обличье, распроклятая вейла, на которую Уолден яростно дрочил вот уже дюжину лет, – Люци Малфой. – Моё почтение, ваша милость! – Макнейр, – холодно обронил Люци со всегдашним своим выражением морды, будто все вокруг разом обделались и не торопятся сменить штаны. – Надо же, не под конвоем. Или сам повиниться решил? – хохотнул Уолден; ему и впрямь было интересно, что Люций забыл в аврорате. – Идиот, – последовал ожидаемый ответ. – И всё-таки? – не сдавался Уолден. – Не твоё дело. Что с лицом? – Нравится? – заулыбался Уолден. – Милашечка моя, дашь раненому бойцу? – Иди к дракклам. Новости есть? – Все новости сейчас в Косом. Тут вроде тихо, – Уолден вздохнул и состроил жалобную рожу: – Люци, а если подумать? Хоть разочек! – Разочек подумать? – выражение физиономии у Малфоя не изменилось, но в голосе послышалась усмешка, и Уолден едва сдержал торжествующий рык – ага, кокетничает! Пошло дело! Теперь хоть выдумывай министерские новости, чтобы назначить встречу в номере с крепкой кроватью. – Разочек дать! – поспешил он закрепить успех. – А то и два. Тебе понравится! – С дороги, болван, – теперь уже открыто усмехнулся Люций, и Уолден в полном восторге потёр руки: добудет он эти сраные новости, Мордред свидетель! Люци уже скрылся за дверью кабинета Робардса, а Уолден всё стоял в коридоре дурак дураком и счастливо лыбился, даже не пытаясь унять похабные мечтания. – Макнейр! – окликнул его ублюдок Шеклболтов, высунувший своё лупатое хлебало в коридор. – Тебе чего? Докси подрали? Так это не к нам, это в сектор домашних вредителей. – Сам ты домашний вредитель! – Уолден опамятовался, вспомнил, по какому он тут делу, и решительно потопал к дежурному целителю. Джимми Шортер, завидев Макнейра, присвистнул и велел выкладывать. – Флинт, сука, – неохотно признался Уолден и добавил: – Но надо, чтобы оккамий. Или там кельпи. Напиши, а? Что попросишь? – Сочтёмся, – ответил Шортер деловито. Уолден поморщился: долгов он не любил. – Подставляй рожу, – скомандовал Джимми, вынимая палочку. – Что, и поправишь даже? – оживился Уолден: к полудню денёк, начавшийся хреновей не придумаешь, расщедрился на парочку нежданных радостей. – Вылечу, – уточнил Джим и добавил ехидно: – Поправить тебе её и Мерлин не поправит – уж больно страхолюдная. Так, глаза закрыл, лапы убрал! Терпи – будет больно! Пока внучок Мухомора махал палкой и бормотал заклинания, а потом строчил заключение о телесных повреждениях, полученных ликвидатором Макнейром при укрощении кельпи, Уолден пытался угадать, зачем Люцу понадобились авроры, и прикидывал, кто в министерстве может знать что-нибудь эдакое. Люци не зря интересовался новостями. Люци вообще никогда не трепался попусту. Значит, затевается что-то интересное, и нужно быть настороже. Уолден подумал-подумал и понял, что проклятую инспекцию сам Мерлин послал. Не сбежит он никуда, а будет таскаться за Амбридж в свите прихлебателей. Выслуживаться как бы. Болтунов среди министерских больше, чем лукотрусов в Запретном лесу. День-другой, и будут для Люци новости. Уолден поневоле представил, как будет снимать с Люца сапоги, перчатки, мантию и прочий ворох накрепко заклятой одёжки, какую носили только лорды-маги, справедливо опасавшиеся проклятий и сглазов из-за каждого угла, и снова заулыбался. Понятно, что вряд ли обломится: Люц напрямую ничего не обещал. Но помечтать-то можно? – Чего скалишься? – тут же заинтересовался Шортер, любопытный, как все целители. Мало им, аспидам, в человечьих потрохах ковыряться, вечно ещё в душу норовят влезть. – Да так, вспомнил. – Флинтов кулачище, что ли? Я б такое точно не забыл. Рожа у тебя, Макнейр, каменная просто. Может, ты тоже малость тролль? – Поговори ещё, – беззлобно пригрозил Уолден, на пробу подвигал челюстью и повернулся туда-сюда. Справился Джим на отлично: как и не было ничего. – Что ж тебе такое пригрезилось, что при лечении не ругнулся даже ни разу? Ящик «Огдена»? – продолжил гадать Джим. – Новый топор? – Не топор, а секира, бестолковый. Тебе оно зачем? – Теорию проверяю. Потрахушки? – Вот же пиявка ты, Шортер. Отстань! – Точно, ебля! – обрадовался догадке Джим и тут же прыснул: – Не иначе, с Малфоем! Уолден хмыкнул. О его одержимости Малфоем в Британии знал каждый встречный, и каждый же норовил поведать о том, что до Снейпа ещё ни у кого нос не дорос. Вот и Шортер принялся умничать: – Ты для Малфоя простой слишком. Ему кого поинтересней подавай. Про нынешнего слыхал? Какой-то дикарь, совсем уж тёмный и чуть не потомок Салазара. – Базиля-Забулдыги он потомок, – вздохнул Уолден сокрушённо. – Скабиор, сенокосец. – Да ладно! Этот дурачок? Который у Бэтфорда отирался? – Он самый. – Это ненадолго, – уверенно заключил Шортер. – Крепись, Макнейр! Может, и тебя их милость удостоит. – Иди к Мордреду! Что я должен-то? – Не знаю, не придумал. Потом скажу. Вали! Уолден недовольно фыркнул и направился к выходу. Тошнить перестало, так что стоило бы пожрать. А потом идти выслуживаться. *** «Итак, у меня появился первый настоящий пациент, и ход лечения стоило бы описывать в специальном журнале, а не в дневнике, – Гарри взглянул на спящего мёртвым сном крёстного и нахмурился. Книги и статьи о фазах сна, прочитанные прошлым летом, неожиданно пригодились, и теперь Сириус спал «по науке», а не дремал вполглаза, то и дело вскидываясь посреди ночи. – Однако я по-прежнему не понимаю, что делаю и как. Всего за четыре дня… Ночи, точнее. Короче, за четыре сеанса моего лечения Сириус заметно окреп. Аппетит у него и раньше был хороший, а кожа стала не такая сухая, и синяки под глазами уменьшились. Крёстный уверяет, что сил прибавилось, и я чувствую – это правда. Огромный недостаток моей магии: можно добиться результата, но поди догадайся, как проходил процесс. Я определённо меняю что-то в организме пациента, но механизм воздействия непонятен даже мне самому. В общем, журнал нужен – наверняка существуют какие-то закономерности. Нужно их найти». Гарри остановил перо и крепко задумался. Он опять нарушил собственное слово: лечил живого человека, не дав клятвы Гиппократа, и применял сомнительные методики, не описанные ни в одной из книг по медицине. С другой стороны… «Полно здесь других сторон, если честно, – волшебное перо, подхватив настроение своего хозяина, укоризненно шуршало по пергаменту. – Методы лечения – это ещё ерунда. Формально я укрываю опасного преступника, а фактически – будущего убийцу. Не сомневаюсь, что Петтигрю доживает последние дни, но почему-то мне совсем его не жаль. Ещё я обманываю собственную охрану, авроров и мистера Сметвика. И мне ничуть не стыдно. Ну, может, самую капельку. Целитель Сметвик не заслужил вранья. Я ему потом расскажу, когда всё закончится. Так будет… Слово «правильно» сюда не подходит. «Правильно» – это сдать Сириуса аврорам и надеяться на справедливость и милосердие магического правосудия. Вряд ли на время разбирательства его определят в Мунго. Скорее всего, снова засунут в Азкабан. Это если Сириус сдастся живым. Но меня такой расклад не устраивает – крёстный у меня один. Короче, Поттер, поздравляю! Ты всё-таки стал настоящим слизеринцем. Главное, чтобы у Сириуса хватило сил и здоровья на все его затеи, а на закон, врачебную этику и собственные обещания тебе почему-то плевать!» Гарри тяжело вздохнул и снова погрузился в размышления. Записи лукавили: на самом деле, совесть грызла его нещадно, и всё чаще и чаще вспоминались предостережения Драко и целителя Сметвика. «Пожалуй, теперь я уже не имею никакого права поучать бедовую троицу, – думал Гарри, и перо старательно записывало его невесёлые мысли. – Они всего лишь хотели взять на время философский камень да пару-тройку ночей бродили по Хогу в мантии-невидимке. По сравнению с моими нынешними подвигами, это невинные детские шалости. Однако решения я всё равно не изменю, а значит, и писать не о чем. Вернёмся к лечению Сириуса». Перо неподвижно застыло в воздухе, а Гарри достал чистый свиток пергамента и повертел его в руках, прикидывая, как правильно оформить историю болезни. «Имя: Сириус Орион Блэк. Третий. «Третьего» не знаю, куда воткнуть. Наверное, после «Сириуса». Римскими цифрами, по-королевски. А крутое имечко у крёстного, прямо чувствую себя придворным колдомедиком». – Так, этого не пиши! – спохватился Гарри и досадливо чертыхнулся. – Тоже мне, волшебное перо! Не знаешь, что ли, что писать, а чего не надо? Прытко пишущее перо возмущённо встопорщилось и посадило небольшую аккуратную кляксу. – Ладно-ладно, не сердись! Потом перепишем правильно, – виновато прошептал Гарри и ласково погладил перо. – Момент, считай, исторический. Я волнуюсь. Ты тоже? Прости, не сообразил. Теперь, наверное, заглавными буквами нужно написать: «Анамнез». Да, вот так. Очень красиво, спасибо. «АНАМНЕЗ: сильный тёмный маг после двенадцати лет отсидки в каменном мешке. Полумрак, холод, сырость, скудное питание и отсутствие всякой гигиены». Гарри подставил ладошку, чтобы перо улеглось и немножко отдохнуло, а сам попытался представить заточение в Азкабане. Получалось, что условия содержания заключённых там были страшнее некуда. Натуральный концлагерь. Однако, если верить историческим свидетельствам, даже маглы могли существовать в таких условиях годами. Ничем хорошим такое житьё не заканчивалось, но и немедленной смертью не грозило. «Полагаю, срок жизни в Азкабане напрямую зависит от общего состояния организма, а организм у Сириуса – это нечто». Гарри припомнил свои ощущения во время «сеансов» и даже застонал тихонько: крёстный мерещился ему безумно сложным механизмом. Тысяча тысяч деталей из наилучшей стали. Было даже немного боязно вторгаться в это великолепие, но пятна ржавчины, неопрятные хлопья старой смазки и перетянутые пружинки были видны невооруженным глазом – механизм нуждался в чистке и отладке. – Ты будто робот! – потрясённый Гарри не сумел удержать язык на привязи. – Я такое только по телевизору видел! Обалдеть! – Гомункул, – согласно кивнул Сириус, потянулся с наслаждением, а потом недоверчиво прищурился и спросил: – Ты увидел? Так рано?! О, Мерлин! Говоришь, я похож на автоматона? Ну вот, а я так надеялся, что нет. Гарри хотел спросить, что за «автоматон» такой, но Сириус нахмурился, обернулся гримом и бегал потом где-то весь день. Про автоматонов рассказал трактирщик Том, и Гарри хлопал глазами будто пришибленный – идея робота без электроники его заворожила. – Маглы башковитые, – понимающе вздыхал трактирщик. – Мир у них дивный, да жаль только, что для нормальных людей негожий. Уж очень там всё хитро устроено, не по человечьим мозгам. «Треть жизни пациент провел в тюрьме. В результате он заработал сильное истощение, которое…» – Которое должно было свести в могилу любого, кто не носит королевское имя, – вслух проворчал Гарри. – Дюжина лет в нечеловеческих условиях, а Сириус Третий Блэк проплыл несколько миль в холодной воде, незнамо как добрался до Лондона и бегал туда-сюда без всякой медицинской помощи. Нас с тобой, – обратился он к перу, – похоронили бы без вариантов. «…Которое не стало необратимым. В настоящее время пациент активно восстанавливается, и воздействие Изнанки заметно ускоряет процесс выздоровления». – Вот так, – шёпотом подытожил Гарри и принялся сворачивать листы пергамента в трубочки. – Ни артрита, ни цинги, ни туберкулёза, ни язвы желудка! Хорошо быть тёмным магом с длинной родословной. Гарри задумался, а потом внимательно посмотрел на Прытко пишущее перо, снова развернул один из листов и сказал тихо: – Твой хозяин – идиот. Перо согласно качнулось и застрочило с бешеной скоростью: «Сириус рассказал мне о кровных ритуалах, которые проводила Нарцисса Малфой. Якобы именно они спасли его от верной гибели. Задание тебе, Поттер, номер один – устроить Драко допрос. Вместо истерики. Раз уж Хорёк растрепал мой секрет маменьке, пусть отработает вину, болтун». Гарри недовольно скривился: письмо Драко расстроило его и разозлило, но за «проныру» неожиданно вступился Сириус. – Молодец, обезвредил мою дражайшую кузину. Умный он парень, хоть и Малфой. Гарри тогда выложил всё, что он думает об умном парне Малфое, но Сириус только посмеялся. – Мой племянничек тебя заболтает, спорим? – сказал он. – Сам не заметишь, как помиритесь. – Замечу, – мрачно пообещал Гарри. – Легко не отделается, трепло! «Вот пусть теперь объясняет, что такое кровная магия и как именно колдует его мать. Да, и кто ещё у неё на попечении в Азкабане – чую, там моих поклонников немного». Сириус его беспокойства насчёт живых и условно здоровых мстителей не разделял: «Будь хоть малейшая возможность, давно сбежали бы». Крёстный считал, что леди Малфой зря тратит силы и продлевает мучения узников, не давая им упокоиться с миром. Гарри же подозревал, что если судьба внезапно вручила ему могучего защитника, то так же внезапно могла и настоящего врага подкинуть – просто так, для равновесия. Через два месяца наступит Хэллоуин, а в Хэллоуин может случиться что угодно. Гарри тряхнул головой, прогоняя дурные предчувствия, надписал на свитках даты, попрощался с пером и спрятал записи в дедов кошель. Потом поправил Сириусу одеяло, погладил довольно заскрежетавшую шипами книжку о чудовищах, улёгся и погасил Люмос. Однако сна не было ни в одном глазу, и Гарри с досадой чертыхнулся. Кажется, он окончательно перепутал день с ночью, но на это были веские причины. *** В последнюю неделю лета в Косом переулке толклось, кажется, всё население магической Британии и множество гостей из-за Барьера. Аврорат и Ковен вынуждены были обеспечить свободный проход в Косой, чтобы маги смогли сделать покупки к школе и посетить Гринготтс. По этому поводу Гарри имел серьёзный разговор с лордом Ноттом и мистером Робардсом, командовавшим аврорами. – Мистер Поттер, может быть, всё-таки погостите в моём доме? – солнечно улыбаясь, предложил Нотт. – Не то чтобы я навязывался с гостеприимством… – Я не рекомендовал бы, – хмуро выдал Робардс, крепкий седоватый мужик с бульдожьей челюстью. – Объяснять надо? Гарри вздохнул и замотал головой: окончательно портить отношения с министром ему не хотелось. – Шёл бы ты в Запретный лес со своими рекомендациями, – улыбка у Нотта не померкла, но от интонаций в голосе Гарри поёжился. – Парень жизнью рискует. – Парень – герой, – возразил Робардс. – Ему не привыкать. – Так и вам не привыкать пускать своих героев в расход по ерундовым поводам, – хмыкнул Нотт. Робардс гневно сверкнул глазами и упрямо набычился: – Он вас запугивает, Гарри. А ещё, жмыр продажный, в благодетели набиться желает. Но ситуация не такова, чтобы ударяться в панику и искать укрытия незнамо где и не пойми за какую цену. Бродяга, развалившийся на своей лежанке у камина, зевнул во всю пасть и почесал ухо. «Оба хороши!» – перевёл с собачьего Гарри и поспешил прекратить назревавшую ссору. – Простите, но мне тоже кажется, что не всё так страшно, – сказал он лорду и тоже улыбнулся. – Том, пива сюда! – крикнул трактирщику Нотт и опустился на стул рядом с Гарри. – Не хочу спорить, мистер Поттер. Нам, продажным тварям, веры нет, я понимаю. Но позвольте озвучить мои опасения. Народу будет не протолкнуться, а Блэк не дурак, чтобы заявиться в своём облике и без единого амулета. Случись стычка, мы вас вытащим во что бы то ни стало, обещаю. Но жертв среди цивилов, скорее всего, не избежать. Да и своих людей я привык беречь – у меня-то героев нет. – Всех не прояснишь, тут и говорить не о чем, – вмешался Робардс и грузно уселся напротив. – А вот сделать из «Котла» крепость вполне в наших силах. Посидите чуть-чуть в номере, вот и всё. – Это ваш выбор, мистер Поттер, – пожал плечами Нотт. – Подходы к вашему номеру мы перекроем наглухо, не вопрос. Гарри посмотрел на притворявшегося спящим Бродягу, потом взглянул на Тома, яростно натиравшего полотенцем пивную кружку, и снова улыбнулся. – Я никуда не поеду, – сказал он. – Но и в номере я запираться тоже не буду. Будь что будет. Робардс отчётливо скрежетнул зубами, а Нотт допил пиво и встал: – Как пожелаете, Гарри. Хорошего дня! – Опрометчиво, – попытался урезонить Гарри Робардс. – Всё-таки Блэк… – Мой папаша, – непочтительно перебил его Гарри. – Предположительно. Вы же не верите, что он явится меня убивать. Ведь так? – Это всего лишь одна из версий, – не смутился Робардс. – Случиться может всякое. – Значит, лучше перебраться в Нотт-мэнор? – Нет, не лучше. – Я понял, – помолчав, сказал Гарри, а Бродяга дёрнул ухом и встревоженно поднял голову. – Всё останется по-прежнему, господа. Я герой, мне не привыкать. Робардс посмурнел ещё больше, но промолчал, а лорд Нотт, дождавшись, пока за аврором закроется дверь, снова уселся рядом. – Что это было? – с любопытством спросил он. – Я не в упрёк, мне вправду интересно. – Мистер Робардс уверен, что защиту на магловский дом героя поставил блудный папа Блэк, а вы совершенно точно знаете, что Блэк сидит запершись в своём особняке, – спокойно ответил Гарри. – Вы знаете, что Сириус Блэк мой крёстный по кровному обряду. Вы тоже не верите, что он будет меня убивать. – Допустим, – осторожно сказал Нотт; он больше не улыбался. – Защита, – сказал Гарри и вдохнул-выдохнул, уговаривая себя не заводиться. – Защита – это когда от Авады кого-то закрываешь или на Блэка выходишь грудь в грудь. А то, чем вы с Робардсом сейчас занимаетесь, я не знаю, как назвать прилично. Нотт крякнул и закрыл лицо рукой. – Пусть будет «спектакль», – продолжил Гарри и больно прикусил щёку изнутри, чтобы не заорать от злости. – Так вот, я не нанимался. Без меня, пожалуйста. Договорились? – Простите, Гарри, – отнимая руку от лица, вздохнул Нотт; скулы у него горели румянцем. – Люциус Малфой назвал это «спекулировать на ситуации». Но мне очень нужна эта спекуляция, простите. – Я понимаю. Тео – мой друг, и я только обрадуюсь, если ваше прошлое не будет ему мешать. Только давайте без вранья? – Договорились, – лорд протянул было руку, потом отдёрнул, а потом махнул ею и протянул снова. – Никогда мне не было так стыдно. Простите, Гарри. Я не со зла. – Ничего, – улыбнулся Гарри, отвечая на рукопожатие. – Всё разрешилось, и я не в обиде. Бродяга протяжно вздохнул и опустил голову на лапы. – Без вранья! – веселился Сириус полчаса спустя. – Нотта ты сделал красиво, но зачем? Пусть бы думал, что самый умный! А главное, за что? Сам-то врёшь напропалую! Вот же дети Слизерина − кто кому ловчей глаза замажет! − Дети Гриффиндора тоже не промах! − огрызался смущённый Гарри. − Не спали тебя Хорёк… − Уел! − радостно соглашался Сириус. − А теперь правильный служака Робардс идёт и докладывает Скримджеру, что герой всё просёк и хлопоты по охране не оценил. Крестник, почему именно сегодня ты озаботился всеобщей честностью? У тебя какой-то план появился? Сириус заинтересованно приподнял бровь, и Гарри невпопад подумал, что крёстный по выздоровлении станет очень красивым мужчиной. − Никакого плана, − вынужден был признаться Гарри. − Просто надоело, что все всех обманывают просто так. − Ты полагаешь, враньё от вранья отличает цель? Гарри надолго задумался, соображая, почему некоторые лжецы бесят его до потери самоконтроля, и понял, что Сириус отчасти прав. − Я вру, чтобы никто не умер, − выдал он наконец итог размышлений. − И ты. А Хорёк врал-врал, а потом – бах! − сдал меня своей матери! Теперь даже не знаю, что хуже, – ложь или правда. В общем, я окончательно запутался, крёстный. Сегодня мне было неприятно Нотта слушать, а почему – не могу объяснить. − Чутьё, − усмехнулся Сириус. − Значит, не нужно тебе сидеть взаперти. Что ж, будем гулять. Однако гулять они стали меньше, потому что следующей же ночью Сириус случайно обнаружил способ «спрятать» Гарри от особо глазастых магов вроде Флинта и леди Малфой. − Когда ты психуешь, сквозь тебя твоя «подруга» просвечивает, − крёстный сосредоточенно всматривался Гарри в глаза. − Я, например, несколько раз Её отчётливо видел. И проныра твой видел, а это совсем плохо. − Почему? − испуганно пискнул Гарри, стараясь не моргать. − Он светлый, вот почему. Будешь так светиться, раскусят мигом. Счастье, что любезная кузина прежде с подобным не сталкивалась, а архангелов потомок Флинт и Чума Причард видели тебя лишь спокойным и довольным. Говоришь, тишком вырубил Флинта в Тайной комнате под видом призрака? − По-идиотски поступил. Вывел из строя лучшего бойца, ослабил отряд. Правда, Чернильного лорда он даже в таком состоянии сделал. А почему Чума? − Годрик-милостивец, и это говорит тринадцатилетний пацан, − пробормотал Сириус. − Недаром вашего брата гоняли всем миром, забыв про давние свары. Теперь сюда посмотри. Нет, левее. Ага, так. Чума, потому что малефик − беги-спасайся. Но ты его можешь не бояться: надорвётся он тебя проклясть. Гарри хотел было обидеться за «всем миром», но решил, что себе дороже: сегодня Сириус охотно отвечал даже на самые дурацкие вопросы, а это случалось редко. В основном он только и делал, что расспрашивал Гарри. Про битву у зеркала Еиналеж и охоту на василиска, например, Гарри ему уже раза три-четыре рассказал в мельчайших подробностях. И всякий раз пугался, что крёстного удар хватит. − Почему надорвётся? − поспешил он воспользоваться словоохотливостью Сириуса. − Некроманты непроклинаемые какие-то? − Угу. Непроклинаемые, − Сириус замер и раздул ноздри, словно принюхивался к чему-то неведомому, а потом хмыкнул: − Слово-то какое! Смешно, но точно. Гарри припомнил Причарда, отца тихони Грэхема – невзрачного дядечку с сонными глазами, которому совершенно не шло его зловещее прозвище. На вид тот не выглядел чумой: так себе, обычная простуда. – Не похож мистер Причард на злого-презлого колдуна, – сказал он вслух. – Грэхем тоже нормальный парень, вежливый даже, – Гарри подумал и уточнил: – Насколько может быть вежливым боевик. Меня он не задирал никогда. – Злятся они редко, факт, – согласно качнул головой Сириус. – Эмоции им мешают. Видишь ли, малефики – это такие вредные чароплёты и ещё немного прорицатели. Они не только чуют вероятности, но и могут обеспечить для тебя наихудшую из возможных в текущих условиях. – Вредные – это тёмные? – Как шкура у Бродяги. − А некроманты? − Ты, чудо моё, классификации не поддаёшься. Ещё ты запутываешь вероятности одним своим присутствием, так что играть с тобой в кости не рискнёт даже самый сильный малефик. Везучий ты, мистер некрос. − Почему? − Предположительно, твоя сила вместе с везением родом из чужого мира. Грубо говоря, ты кусочек Изнанки. − Ничего я не кусочек, − обиделся Гарри. − Я целый. Мы с Ней сами по себе. − Слава Мерлину, − серьёзно сказал Сириус и снова всмотрелся Гарри в глаза. − Сейчас я Её не вижу, но чую запах. Насколько Она близко? − Не знаю, − Гарри озадаченно прислушался к себе. − Где-то... Где-то рядом. За спиной. − Прогнать можешь? Если не насовсем, то хоть на время? − За что?! И как тебя потом лечить? − Да уж не подохну. − Я тоже пока не подох. − Вопрос времени, − с неприятной деловитостью сообщил крёстный. − До первого тёмного мага с мозгами. − Хватит меня пугать! − занервничал Гарри, и Грань тут же отозвалась, ласково прильнув вплотную. – Я устал бояться, честно. Сириус резко отшатнулся и посмотрел на Гарри с укоризной. – Что ты творишь? Не бывает магов с фиолетовым нимбом! Держи Её на расстоянии! – Как? – Откуда я знаю? Твоя подружка, сам договаривайся, – Сириус задумался, а потом неуверенно добавил: – В Тайной комнате тебя никто не почуял из-за мантии Джейми, так ведь? Гарри пожал плечами. Никто не увидел – факт. Об остальном можно только догадываться. – Это не выход, потому что маг-невидимка – тоже ненормально, – продолжил крёстный, снова впал в задумчивость, а потом нахмурился и велел Гарри в точности припомнить свои тогдашние ощущения. – Говоришь, мантия тебе мешала. Как, почему? – В ногах путалась. – Не то! Думай дальше! – Просто неудобно, – Гарри крепко зажмурился, представляя себя под мантией. – Глазами вроде всё вижу, но как-то… – Вот! – торжествующе выкрикнул Сириус, и Гарри вздрогнул от неожиданности. – Зачем снял?! Надень! – Что? Я не понимаю. – Мантию, говорю, надень, – ухмыльнулся крёстный. – Мысленно облачись в Третий дар: складки расправь, полы запахни, капюшон натяни на нос. Там, у себя в голове. Понял? – Попробую, – с сомнением сказал Гарри. – Зачем пробовать, когда с первого раза вышло? Это легко, как пером твоим командовать, – сказал Сириус и внезапно рявкнул: – Живо надел! Гарри ойкнул и нырнул под воображаемую мантию-невидимку. – Отлично! Там и сиди! – азартно потёр руки Сириус и снова принюхался. – Ничего! Пусто! Мальчик и мальчик. Молодцы мы, крестник! – Ты молодец! – засмеялся Гарри. – Я никогда бы не додумался! Сириус заставил его ещё несколько раз снять и надеть «мантию», похвалил и велел тренироваться. Вдохновлённый первым успехом в контроле над своей своенравной магией, Гарри рискнул задать крёстному давно мучавший его вопрос: – Может быть, мне палочку сменить? Пока я здесь, в Косом? Мистер Олливандер рассердится, скорее всего, но… – Какая, кстати, палочка? – заинтересовался Сириус и покаянно вздохнул: – Вот, был бы твой крёстный порядочным светлым магом, первым бы делом спросил. – Палочка у меня почти как у Неназываемого, – насупился Гарри, – с пером феникса. Только у меня остролист, а у него тисовая была. Мистер Олливандер сразу рассказал мне про феникса и Лорда, но я тогда вообще ничего не понимал. Вернее, она мне сразу не понравилась. Я хотел отказаться от неё, но постеснялся. Зря не вернул. Вредная она, просто ужас. Мешается всё время и тупит страшно. Я ей «Люмос», а она мне «Нокс». Одно слово – сестрица! Вместо того чтобы посочувствовать крестнику, бессовестный Блэк запрокинул голову и счастливо заржал. Гарри переждал приступ обидного веселья молча, но руки на груди скрестил по-снейповски и, кажется, даже лицо сделал как у обожаемого декана. – Не дуйся, – отсмеявшись, сказал Сириус. – «Сестриц», как ты выражаешься, на свете много. Самые распространённые сердцевины – волос единорога и сердечная жила дракона. Если следовать вашей с Олливандером логике, то один бесхвостый единорог делает братьями целую толпу волшебников. – А у тебя какая палочка? – Без понятия, – пожал плечами Сириус. – Схватил первую попавшуюся, что нашёл в доме. – И как она у тебя работает? – Сносно. Во-первых, это палочка кого-то из моих родичей, а мы, увы, похожи друг на друга не только лицом. Во-вторых, приноровиться можно ко всякой палочке. Если в бою отобрать чужую, то поначалу та будет тупить. Вернее, будешь тупить ты, потому что привык действовать палочкой с иными свойствами: длина, жесткость, отзывчивость к твоим командам и тому подобное. Короче, не в палочке дело, а в тебе, – Сириус подумал и добил растерянного Гарри сравнением: – Обувь. Один в один ощущения, когда влезаешь в чужие, дурно сшитые сапоги. Привыкнуть можно, но пока мозоли в нужных местах не набьёшь, будешь ковылять. – Мои сапоги… – задумался Гарри. – Из наилучшей кожи, мастерски сшитые – сам Волдеморт, тщеславный сукин сын, такими не побрезговал. Вот только ты, вольное дитя, привык бегать босиком. Теперь тебе любые сапоги будут жать. – Что же делать? – Вспомнить, что ты не дикарь, и обуться. Давай, мою попробуй. Гарри робко протянул руку за красивой, но немного странной палочкой – привычной рукояти у той не было совсем, а древко украшал резной узор в виде незнакомых рун и дубовых ветвей. – Постарайся не сжечь её первым же заклинанием, – предупредил Сириус, и Гарри тут же отдёрнул руку. – Впрочем, плевать, – крёстный улыбнулся. – Другую найдём. Гарри осторожно, кончиками пальцев, прикоснулся к резным рунам: – Тёпленькая. – Неплохая. Времён замирения с вейлами, судя по виду. Тогда в моду вошла «естественность». Листики, там, цветочки, сучки и прочая фигня. Моя дражайшая кузина Беллатрикс носила прапрабабкину палочку – та вообще была похожа на обычную ветку. – Кузина или палочка? – нервно пошутил Гарри, всё ещё страшась взять чужую палочку в руки: он очень боялся оставить крёстного безоружным. – Палочка, – сказал Сириус и скривился: – Кузина была похожа на злобную дуру в вечной истерике. – А почему она… – К дракклам Беллс! Палку хватай! Вот так! Первое заклинание – легонько! – «Люмос!» Гарри, зажмурившись и позабыв от волнения о вербальной формуле, еле-еле шевельнул кистью и замер. Сириус пару секунд молчал, а потом сказал задумчиво: – Не сгорела и послушалась. В комнате стало светло. Для первого раза просто отлично. Открой-ка глаза, мой дорогой крестник, и полюбуйся на результат. Гарри замотал головой и зажмурился ещё крепче. – Тёмный маг, – наставительно произнёс Сириус, – всегда должен быть готов к творящейся вокруг него хер… гм… ерунде. Мало того, к совершеннолетию он просто обязан научиться гордиться этим и на каждом углу, не затыкаясь, превозносить свою уникальность. Так моя покойная маменька говорила, а уж она во всякой хер… Э-э… В тёмных искусствах мадам Вальбурга была признанным экспертом. Открывай же глаза, не трусь. На самом деле, это даже красиво. Гарри опасливо приоткрыл один глаз, ойкнул и распахнул оба: комната была залита светом тысяч мерцающих огоньков – от светло-лиловых до чёрно-фиолетовых. – Круто! – показал большой палец Сириус. – А теперь, как в школе учили: глаза открыть, жест сделать, заклинание сказать вслух и жилы при этом не рвать. Тебе свеча нужна, а не лесной пожар. В результате должен получиться небольшой огонёк цвета солнышка. Гарри судорожно кивнул, несколько раз вдохнул-выдохнул и… Ослепительно сияющий злым белым светом огненный шар на свечу похож не был. – Он ещё и горячий, – невозмутимо сообщил Сириус. – Мне, например, жарко. Погаси это и попробуй снова. – А если… – Ты самые простые вещи делаешь очень затейливо, – перебил его Сириус. – Вроде как на пути из Хога в Хогсмид заскочить в Лондон, а потом в ещё и в Париж. Понятно, что в «Три метлы» ты добираешься совершенно вымотанным, и сливочное пиво уже не в радость. Но ты решаешь, что мало и плохо старался, честно удваиваешь усилия и в следующий раз аппарируешь куда-нибудь в Румынию, а в Хогсмид не попадаешь вовсе. Понял? Не стараться нужно, а расслабиться. – Не уверен, что получится. – Не волнуйся. Ты спокойно зажигал Люмосы без палочки, я видел. Не знаю, как ты представляешь свою силу, но я в Хоге мысленно отщипывал крошки от огромной горячей буханки хлеба. Вку-усно! – Сириус мечтательно вздохнул и погрустнел: – Дома запрещали таскать еду с кухни, а в столовой у меня кусок в горло не лез. – Почему? – Пять вилок, maman и разговоры о величии древней крови. – Ты путал вилки?! – Не отлынивай! Итак, «Люмос». Гарри решил последовать совету и представить что-нибудь большое и очень вкусное. Ему сразу вспомнился мамин праздничный пудинг с фиалками. Гарри сглотнул слюну и снял с воображаемой глазури крохотный засахаренный цветок. Затем сделал заученный жест и негромко произнёс заклинание. Палочка чуть дрогнула в пальцах, и на её кончике загорелся небольшой жёлтый огонёк. Гарри облегчённо перевёл дух, а Сириус негромко засмеялся: – Поздравляю! Видишь, это нетрудно. Работать палочкой проще, и сил требуется намного меньше. Запомнил ощущения? Гарри кивнул. – Теперь спрячь Изнанку и попробуй снова зажечь Люмос. Отлично! Ну вот, теперь ты добропорядочный маг – ни один вредноскоп не пискнет даже, – Сириус подумал и прибавил с досадой: – Вот же я дурак! Надо было из дома карманный вредноскоп прихватить, чтобы ты мог самостоятельно тренироваться. – У меня есть! – обрадовался Гарри. – На день рождения подарили! Только я его в носок замотал и сунул в рюкзак поглубже, а то он свистел. – С днём рождения я тоже дурак, – грустно сказал Сириус. – Кто подарил? Сметвик? – Нет, Рон Уизли. Мы сильно поссорились перед каникулами, но он, видно, решил зла не держать. – Хороший парень? – Неплохой, но мы всё время ругаемся. – Почему? – Потому что Рон по натуре герой. – Не понял, – нахмурился крёстный. – Ревнуешь, что ли? – Ещё чего! – возмутился Гарри и печально вздохнул: – Рон – это мёртвый герой с погибшими друзьями. Вообще мозгов нет, одна удаль. – Уизли? – удивился Сириус. – За ними такого не водилось никогда. В Прюэттов пацан удался, что ли? Тогда беда, ты прав. Взять хоть меня, – он помолчал и махнул рукой: – Ладно, доставай подарок. Откалибруем под тебя. С тех пор крёстный каждую ночь вручал Гарри свою палочку и учил простейшим школьным заклинаниям. Тренировки Гарри нравились, потому что проходили веселее даже, чем уроки у Локхарта. Сириус дурачился, передразнивая то Макгонагалл, то Флитвика, то Хуч, а то и самого Дамблдора, а Гарри, смешливо фыркая, учился укрощать свою дурную силу и выдавать её наружу по капельке. Так и получилось, что спать ночью времени не осталось. Час-другой Сириус тренировал Гарри, а потом Гарри лечил Сириуса. Ещё они долго разговаривали обо всём на свете, и Гарри всё сильнее и сильнее привязывался к крёстному. Досыпал он утром и после обеда, а мистер Деррек и бармен Том качали головами и встревоженно переглядывались. Надо думать, мистера Сметвика вызвал кто-то из них, потому что целитель пришёл камином вчера под вечер, и вид у него был встревоженный. В номере Гарри показал ему фокус с «мантией-невидимкой», и Сметвик долго молчал, а потом сказал тихо: «Вот это подарок, шкет! Спасибо!» Затем он увёл Гарри в Мунго якобы на обследование, накормил шоколадом, напоил какао и написал длиннющий отчёт о полном выздоровлении героя Поттера от воздействия тёмного проклятия. Теперь Гарри официально стал обычным полукровкой, не слишком сильным, но зато и не сквибом. «Завтра – последний день каникул, – подумал Гарри и заставил себя закрыть глаза. – Надо пройти по Косому и попрощаться со знакомыми. К мадам Малкин и к мистеру Фортескью нужно заглянуть обязательно. Послезавтра я поеду в Хогвартс – навстречу очередному Хэллоуину. Без Бродяги. Грим останется на попечении бармена. Потом он, конечно, сбежит и… Господи, только бы с Сириусом ничего не случилось! Только бы мы все остались живы!» Он поворочался ещё немного, «снял» надоевшую маскировку и наконец-то очутился на Грани, в сияющем великолепии звёздного хоровода.