В борьбе обретёшь ты... (часть 3)

Лаял грим совсем не по-собачьи – Гарри не взялся бы описать резкие рычащие звуки, но ни от одной собаки он такой жути не слышал. Внезапно разбуженный этим лаем, он подскочил в кровати и растерянно заморгал. Оказывается, в дверь номера стучали, и Бродяга, разбудив своего растяпу-крестника, плюхнулся на задницу и ухмыльнулся, вывалив язык. – Гарри! – в голосе бармена Тома явно слышалась тревога. – Гарри, всё в порядке? – Мистер Поттер! – мистер Деррек, кажется, уже готов был вынести дверь, и Гарри, чертыхнувшись, выпутался из одеяла, подошёл к двери и повернул ключ. – Доброе утро! – Добрый вечер! – поприветствовал его мистер Деррек, внимательно оглядел номер и убрал палочку. – Я уж думал, тебя твой оглоед сожрал. Всю ночь не спал, что ли? «Оглоед» недобро ощерился, показав страшные клыки, и Гарри успокаивающе погладил его по голове. – Не мог уснуть почему-то. – Да уж, денёк был тот ещё, – покивал мистер Деррек и тоскливо вздохнул: – И вечерок не лучше. – Не обломилось нигде, так помалкивай, охальник! – сердито прикрикнул бармен. – Взяли моду при ребёнке языками чесать! Гарри, ты ужинать вниз пойдёшь или сюда принести? – Ужинать? Что, и вправду уже вечер? – Гарри прикрыл невольный зевок рукой и подумал, что не прочь вернуться в кровать – разговор с Блэком затянулся до самого рассвета. – Смеркается, – подтвердил мистер Деррек, – а ты до сих пор голодный, и скотина твоя не выгуляна. Не нагадила ещё в углу? – Нет, – покраснел Гарри. – Он воспитанный. – Много ты знаешь о воспитании, твоё геройство, – развеселился мистер Деррек. – Бывает, как припечёт… – Молчи, бесстыжий! – сердито перебил его Том. – Можно подумать, ты больно много знаешь о воспитании! Псина поумнее тебя будет, как я посмотрю! Бродяга внезапно дёрнулся из-под руки Гарри и громко лязгнул зубищами. Мистер Деррек отскочил, выхватывая палочку, и крепко выругался, а с кровати донеслось воинственное «клац-клац»: чудовищная книжка встопорщила шипы и стала похожа на рассерженного краба. – Фу! – крикнул Гарри. – Сидеть! Бродяга чинно уселся, обернул лапы хвостом и сделал невинную морду – точь-в-точь дрессированный полицейский пёс. Книжка тоже угомонилась и шустро заползла под подушку. – Молодец, твоё геройство! – похвалил Гарри мистер Деррек; палочку он убирать не стал, просто опустил правую руку. – Готовый командир – я сам чуть не сел. – Одевайся, Гарри, – проворчал Том, – и ступай ужинать. А этих негодников я запер бы в номере. Кто выживет, того и счастье. – Все выживут, – не сумел промолчать Гарри. – Мне нетрудно чуть-чуть потерпеть. Блэк виновато ткнулся носом ему в ладонь, а Деррек смущённо крякнул и воткнул палочку в чехол на предплечье. – Здесь чуть-чуть, там чуть-чуть, – не унимался Том, – ещё чуть-чуть, а потом – хлоп! – терпелка и кончилась. Поди объясни потом, что ты терпел до последнего. Сам же виноват и останешься. Проще сразу дать окорот, чтобы впредь остерегались. Уж мистер Сметвик быстро порядок навёл бы. – Простите, – пробормотал Гарри, чувствуя, как стремительно портится настроение. – Я сейчас спущусь. Мистер Деррек встревоженно его окликнул, но Гарри сделал вид, что не расслышал, и закрыл дверь. Бродяга вздохнул и лизнул ему руку. – Не превращайся пока, – попросил его Гарри. – Я не из-за тебя расстроился, честно. Просто представил… Точно, надо как-то понять, что два хороших человека могут друг друга ненавидеть, и не удивляться этому. Тогда терпелка не кончится. Наверное. Только… Крёстный, а давай ты тоже пока немножко потерпишь? Я знаю, ты рассказывал, что Пожиратели творили в войну, но война закончилась, а у мистера Деррека есть дети. Они хорошие, ты сам видел. Какими они станут, оставшись без отца, я не знаю. Потерпишь? Бродяга всё-таки перекинулся в человека, и Гарри снова удивился, как быстро и незаметно у него это получается. – Я терплю, – сказал он тихо. – Упырь жив, хоть руки так и чешутся. Не волнуйся. Я не сделаю ничего, что могло бы тебе навредить. Ты мне веришь? Хорошо. Но кабатчик прав. Держи всех на расстоянии и приближай лишь тех, в ком уверен. – Как я могу быть уверен? – Учись чувствовать. Разум тёмным магам не особо и нужен – благословение и проклятие одновременно. – Ладно, – с сомнением протянул Гарри, – я попытаюсь. Хотя и странно всё это. В трактире было довольно людно, и бармен Том поспешил за стойку, а мистер Деррек ввязался в перебранку с каким-то дородным дядькой в бархатной, не по погоде тёплой мантии. Герой Поттер жил в «Дырявом котле» достаточно долго, чтобы обитатели Косого уверились в безобидности и самого героя, и его окружения. Почтенные отцы семейств завели привычку беседовать с Ноттом или Флинтом о делах в «диких» землях или о поставках товаров в Нотт-мэнор, а «душегуба» Деррека взялись попрекать во всех злодействах, совершённых Пожирателями в войну. Когда такое случилось в первый раз, Гарри не на шутку испугался. Какой-то дед с белыми от бешенства глазами внезапно вскочил из-за стола и заорал на «сучьего Упыря», обвиняя в смерти сына. Посетители бара замерли, а Гарри даже глаза зажмурил, но сразу же открыл, потому что мистер Деррек спросил спокойно: – Сын аврором, что ли, был? Дед только выругался грязно, и бармен Том, не опуская палочки, ответил за него: – Торговал он. Порешили их с соседом за товар. Кто – не скажу, может, и ваши. – Не наши, – жёстко усмехнулся Деррек. – От наших вам, баранам, только случайно могло прилететь. Вы же сами барахло нам мешками таскали. Откупались. Посетители недобро заворчали, а мистер Деррек солнечно улыбнулся, показав ямочки на щеках: – А могли не откупаться, трусы, могли отряд сколотить не хуже нашего – все маги, все с палочками, все при деньгах. Да ты и сейчас на меня налетел не ночью из засады, а в людном месте: знаешь, старый хрен, что жив останешься. Заступятся, посочувствуют, виски задаром нальют, да ещё и храбрецом прослывёшь. На дуэль тебя вызвать, а? – Да ладно тебе, Упырь, – опять вмешался Том. – Поди не лорд, чтобы из-за каждого неловкого слова в позу вставать. Выслушал и пивом запил. – Наливай тогда, чего балаболишь попусту? – Разоритель! Точно, Пожиратель и есть! Мистер Деррек нарочито небрежно развалился на стуле, повернувшись к онемевшему деду спиной, подмигнул перепуганному Гарри и шумно отхлебнул из кружки с пивом. – Ладно, бараны, – громко сказал он чуть погодя, – можете ещё поблеять, я нынче добрый. С тех пор и повелось: подвыпившие торговцы выкладывали «хорошему душегубу» все свои обиды, а тот огрызался, через слово обзывая их трусами. Обид было много – разорённые дома, ограбленные лавки, выросшие цены, обнаглевшие гоблины и ещё тысяча больших и малых бед, какие случаются во время войн, но о погибших родичах больше никто и никогда не заговаривал. Понимали, что не то время и не то место. Да и «душегуб» не тот – каким бы ни был гадом, а с Неназываемым ему не равняться. Вот и теперь дядька в бархатной мантии зло бурчал что-то о «житья не стало честному человеку», а Деррек глумливо ухмылялся и предлагал честным людям избавиться от лишнего сала и заняться боевыми тренировками «для пущей честности». Гарри же на это только грустно хмыкнул: с его успехами в ЗОТИ стать честным человеком ему не грозило. Бродяга сунулся к своей миске и презрительно фыркнул на полфунта обглоданных костей. Затем он нахально задрал заднюю лапу на барную стойку и был немедленно выгнан Томом на задний двор. Этот фокус был отработан гримом давным-давно, и Гарри знал, что дежурная тройка авроров с руганью откроет «проклятому кобелю» вход в Косой переулок, лишь бы тот не вздумал справлять нужду в тесном дворике. В Косом к шляющемуся туда-сюда гриму тоже привыкли и даже подкармливали вкусненьким, не забывая, правда, обозвать «страхолюдищем» и попенять его новому хозяину на излишнюю жалость. В общем, ужинать пришлось в одиночестве, чему Гарри был ужасно рад. Голова плыла от недосыпа и обилия информации, и ему требовалось некоторое время для того, чтобы немного прийти в себя. Поэтому он бездумно ковырялся в тарелке, рассеянно ловил обрывки разговоров и, плюнув на манеры, подпёр щёку рукой. Так он просидел с полчаса или около того и, наверное, всё-таки задремал, потому что очнулся от оклика мистера Деррека: – О чём печаль, боец? Мясо уже изморозью взялось, погляди. Гарри вскинулся в панике, страшась и впрямь увидеть куски льда вместо жаркого, но Деррек пошутил – мясо было просто остывшим, со схватившимся жирком в подливе. Гарри облегчённо выдохнул и смущённо улыбнулся: – Спать хочется больше, чем есть. Сейчас дождусь, пока пёс мой явится, и в номер пойду. – То есть рифмоплёта гнать к дракклам? – с надеждой в голосе поинтересовался мистер Деррек. – А то вон торчит у стойки. Благоговеет, придурок. Гарри торопливо обернулся и едва сдержал ликующую улыбку. – Нет, что вы! – старательно притворяясь равнодушным, сказал он. – Это будет невежливо. Конечно, я поговорю с ним. – Твой геройство, – занервничал мистер Деррек, – ты только намекни, что тебе стишки о самом себе слушать нравится. Мы с парнями скинемся и наймём поэта потолковее, чем это чучело. Как тебе идея? – Он же старается, – с укоризной сказал Гарри и всё-таки не выдержал, засмеялся. Мистер Деррек недовольно поморщился и махнул рукой, подзывая «рифмоплёта» поближе, а завсегдатаи бара заметно оживились, предвкушая бесплатное представление. – Мистер Поттер! Ко мне вновь пришло вдохновение! – радостно вскричал молодой светловолосый парень, размахивая свитком пергамента. – Я написал новую поэму в вашу честь! Сейчас я её исполню, – он начал было разворачивать свиток, но тут же скрутил его плотнее: – Эти слова навечно отпечатались в моей памяти! Слова о вашем великом подвиге, мистер Поттер! – Здравствуйте, очень рад вас видеть, – вежливо склонил голову Гарри. – Благодарю вас, но вовсе не стоило так утруждаться, мистер Чепмен. – Это не труд, это счастье! – восторженно-дебильным голосом выдал Кевин, и Гарри снова едва удержал серьёзное выражение лица. – Счастье воспевать великий подвиг героя Поттера во имя равенства, гуманизма и прогресса! – Чего?! Твоё геройство, что он несёт? Гарри припомнил, что в прошлый раз объяснял Дерреку значение слова «гуманизм». Долго объяснял и, кажется, безуспешно. Значит, теперь пришла пора «прогресса», и настроения это не прибавило. – Можно, я потом вам расскажу? – взмолился Гарри. – Не сквернословит хоть? – Нет, что вы. – Жалко, а то б я его… – Не имеете права! – тут же оскорбился Кевин. – Я тоже маг! С дипломом! А у вас есть диплом? – Менять мозги на обрывок пергамента? Мерлин упаси! – В вашем случае и менять-то нечего! – Поговори мне, хрен с дипломом! Тебе его тоже авансом выдали! – Господа, прошу вас, – поспешил урезонить спорщиков Гарри; за стойкой хихикал бармен Том, да и остальные посетители, судя по физиономиям, изо всех сил пытались сдержать смешки. – Прошу прощения, мистер Поттер, – заулыбался Кевин. – Верно, незачем растрачивать пыл моей души на ссору с неучем. Ода, – он патетически вскинул руку со свитком вверх, – посвящённая бесславной кончине гнусного тёмного мага, чьё имя наказано забвением, и его кровожадных приспешников от рук отважного героя… – Слышишь, ты, учёный, отдай стишата, получи автограф и вали, – попытался отделаться малой кровью мистер Деррек. – А? Заметь, добром прошу, так-растак тебя через забор. – Декламация, – наставительно произнёс Кевин, – одна из наиважнейших частей поэтического процесса! Написать стихотворение и не прочитать его поклонникам – это святотатство! Поэзия молчания не терпит! – Значит, вали читать это дерьмо поклонникам, а тут таких нет! – Не бреши, Упырь! – ухмыляясь, пробасил могучего сложения торговец, державший магазин садового инструмента. Гарри из любопытства как-то зашёл туда и понял, что маги-садоводы – отчаянные люди, ежеминутно рискующие жизнью. Иначе было не объяснить изобилие кошмарного вида крючьев, пил и прочего инвентаря, назначение которого Гарри распознать не смог. – Мы все в душе поэты. Просим вас, мистер Чепмен, просим! – поддержала силача пухленькая тётушка, хозяйка лавки с мелким скобяным товаром, посмотрела на побагровевшего мистера Деррека и добавила с ехидцей: – Ежели не в тягость, про кровожадных приспешников поподробнее, будьте любезны. – Ода! – не стал чиниться Кевин, посмотрел на свою воздетую вверх руку, подумал и приложил вторую к сердцу. – Малефик подлый и бесчестный решил младенца извести… Гарри совершенно не разбирался в стихосложении, но даже он был вынужден признать, что Кевину есть над чем поработать, прежде чем устраивать декламации. Ритма не было, рифмы хромали, и их откровенно не хватало, потому Кевин иногда переходил на прозу – неуклюжую и выспреннюю. Зато по информативности ода мистера Чепмена могла дать фору любой из статеек «Пророка», и гости «Дырявого котла» слушали её с неподдельным интересом, время от времени вставляя: «Точно, так и было. Слышь, Упырь, а ты всё-таки упырь». Гарри же снова украдкой зевнул и в очередной раз удивился уму и нахальству Кевина Чепмена. *** Авроры и Нотт-старший со своим отрядом взяли Косой переулок под контроль слишком быстро, и Гарри не успел встретиться с Кевином – тот исчез и не показывался. Гарри ничуть не удивился. Не с биографией мистера Чепмена лезть на глаза полиции и «неравнодушных граждан». Поэтому первое письмо домой он отправил проверенным маршрутом – от мадам Малкин. Кстати, добрая женщина была ужасно напугана вестями о побеге Блэка, придумывала один фантастический план обороны за другим, пока Гарри не прошёл с ней по Косому и не убедил в надёжности охраны. Мадам Малкин немного успокоилась, но всё-таки вызвала по камину мистера Сметвика и с умилённой улыбкой выслушала всё, что пожелал ей сообщить вымотанный тяжёлым дежурством целитель. «Курица не курица, – рассудительно сказала она после того, как колдовское зелёное пламя погасло, – а убедиться должна. Как я в глаза Петунии и Вернону буду смотреть, если с тобой что-нибудь случится? Становись-ка на эту скамеечку и вытяни руки в сторону – буду мерки снимать». Ответное письмо от родителей доставила Букля, причём умная и осторожная сова дождалась вечера и постучала в окно номера, а не влетела днём в общий зал. Послание было длинным и подробным – папа рассказывал о провальном визите министра Фаджа, мама наказывала беречь себя, а Дадли переборол-таки отвращение к чистописанию и изложил историю осады родного дома чуть ли не поминутно. Кровно-бескровная защита сработала без осечек: после позорной ретирады Фаджа она проигнорировала почтальона, посыльного из зеленной лавки, мамину приятельницу миссис Булман, а потом внезапно долбанула какого-то подозрительного деда в дурацкой шляпе, смахивающей на цилиндр, и – сюрприз! – старуху Фигг. Последняя заверещала на всю улицу, когда дед в цилиндре прилёг под живой изгородью, принялась над ним квохтать, а потом, видно, задела листву, получила разряд фиолетовой молнии и рухнула рядом. По настоянию мамы папа набрал три девятки (1), но вызванные им парамедики засунули в машину одну лишь миссис Фигг – едва пришедший в себя дед с нестариковской резвостью дополз на карачках до середины улочки и исчез. Скандальную пропажу деда заметили не только Дурсли, но уже к вечеру о странном происшествии никто из соседей не помнил, из чего Гарри заключил, что пост охраны не снят, министерские обливиаторы своё дело знают, а сумасшедшая кошатница Фигг – тот самый маг-наблюдатель, которого в своё время не смог вычислить папа. Больше защита никак себя не проявляла: то ли «разрядилась», то ли волшебники опасались к ней приближаться. Последнее устроило бы Гарри намного больше, и Даддерс намекнул, что тоже не прочь это проверить. Сто процентов, беды старухи Фигг ещё не закончились, или Гарри плохо знал своего брата. Кевина Чепмена защита не тронула. Хитрец Кевин созвонился с Даддерсом, вызвал папу на разговор и напросился в гости. Следующим же вечером к домику номер четыре по Тисовой улице подкатила дорогая машина, и лощёный молодой человек в светлом летнем костюме на глазах у соседей и дежурных авроров хлопал по плечу «дружище Дурсля» и раскланивался с «очаровательной миссис Дурсль». Даддерс с тётей Мардж были готовы ко всему, вплоть до тайных похорон гостя на заднем дворе, но Кевин прошёл через защиту, будто её и не было. Да что защита, ему даже Злыдень повилял обрубком хвоста и дал потрепать себя по загривку. «Толковый мужик, – писал Даддерс, – не то что эти ваши кретины. Выдал нам всю информацию, разложил её по полочкам и объяснил, почему за Барьером ты в большей безопасности. Ещё он сказал папе, что будет держаться в стороне от толпы защитников – мол, козырь в рукаве и всё такое. Офигеть, но отцу было нечего добавить к его плану! Так что жди мистера аптекаря в гости и не облажайся – сделай вид, будто в первый раз его видишь». Судя по «мистеру аптекарю», о наркоторговце Бубонтюбере родители не узнали. Оно и к лучшему, меньше вопросов без ответов. Гарри принялся ждать, но всё равно оказался не готов к явлению мистера Чепмена. Он-то вообразил, что Кевин озаботится какими-то хитрыми чарами или ещё чем-то страшно-магическим: обмануть Ковен и аврорат – дело нелёгкое. Но Кевин просто явился в Косой переулок в своём натуральном облике и восторженно заорал, размахивая руками: – Боже мой, да это же Мальчик-Который-Выжил! Мистер Гарри Поттер! Ура герою! Мистер Поттер, автограф! Прошу вас! Само собой, к Гарри его не подпустили, а Нотт-старший только плечами пожал: – Ты этого типа знаешь? Вот и я не знаю. Проверим, а потом поглядим. Через день Нотту доложили, что маглокровка Кевин Чепмен держит аптеку в небогатой части магического Лондона, и не прогорел лишь потому, что магловские родичи время от времени подкидывают деньжат. – Балбес, хоть и в Рейвенкло учился, – хмуро объяснял мистер Ургхарт. – Зельевар так себе, торговец вообще никакой. К нему толком и не ходит никто, потому как сидит за прилавком и книжки читает, а то закрывается посреди дня и неделями может не открывать. Малахольный он – стишки сочиняет, а не рецепты. Жены нет, друзей-приятелей нет, мозги вроде должны быть – всё-таки Рейвенкло! – но, видно, не туда повёрнуты. В целом безобидный, соседи ничего такого за ним не замечали. – Смотри сам, – обратился Нотт к Гарри. – Такие чудики могут быть надоедливыми. – Что мне, автограф дать жалко? – отозвался Гарри и следующей ночью уже читал письмо от самого Кевина, вручённое на глазах у охраны под видом стихов в честь победы Гарри над Неназываемым. В послании Кевин извещал, что в Лютном Блэка не видели, а Гарри может располагать временем и возможностями мистера Чепмена как своими собственными. Гарри попробовал представить возможности мистера Чепмена и сдался: кто знает, на что способен человек, которого считали умным Люциус Малфой и Вернон Дурсль? *** Пока Гарри размышлял, Кевин закончил декламацию и торжественно вручил ему очередной свиток. Гарри поблагодарил, расписался на собственной позапрошлогодней фотографии и виновато улыбнулся мистеру Дерреку. – Простите, – сказал он тихо, когда Кевин, расточая улыбки, вышел из «Дырявого котла». – Он же ничего такого не сделал, не сердитесь. – Я не сержусь, мне малость боязно, – так же тихо ответил Деррек. – Люди всё ещё злы на нас, но мстить Пожирателям им не с руки – мы будем огрызаться и в одиночку к Мордреду не уйдём. Я, во всяком случае, без компании подыхать не собираюсь. Но мы – народ конченый, не жалко. А дети? – А дети тех, кого вы за компанию с собой прихватите? – угрюмо спросил Гарри. – Мистер Деррек, пока вас не убивают, надо терпеть. В конце концов, пара злых стишков не в рифму – наказание вполне посильное. Люди спускают пар и делают это в трактире, а не в засаде у вашего дома. – Так-то оно так, твоё геройство, – натянуто улыбнулся мистер Деррек. – Вот только наказывают нас лишь за то, что проиграли. Мы ведь и для лавочников старались, не только для себя. Если ты думаешь, что эти бараны не стали бы гнобить грязнокровок, то крупно ошибаешься. Они над стишками про тупых маглов точно так же ржут. – Тогда хорошо, что проиграли, – отрубил Гарри. – Я ведь тоже, считай, грязнокровка. Простите, но давайте закроем эту тему. Война закончилась, – он помолчал и с неожиданной даже для самого себя злостью добавил: – А если у кого-то не закончилась, так я помогу! Деррек вскинул руки: «Сдаюсь!» – и снова отхлебнул пива. Вскоре заявился Бродяга, весело рыкнул на Тома и с довольным видом повалился на свою лежанку. – Чего лыбишься, будто на сучку вскочил? – с этими словами бармен бросил в сторону Бродяги кусочек мяса. – И костями брезгуешь, паразит. Отожрался, что ли? Блэк, лязгнув зубами, поймал и мгновенно проглотил подачку. Затем он повозился, устраиваясь на лежанке, и душераздирающе зевнул. – Кажется, – сказал Гарри и стиснул свиток пергамента ещё крепче, – я всё-таки не выспался. Ничего, если мы не пойдём вечером гулять? – Я не против, – пожал плечами мистер Деррек. – Попрошу сменить да отправлюсь домой. – Передавайте привет Трикси и Перегрину, – улыбнулся Гарри. – Спасибо, твоё геройство, передам. Да и сами скоро увидитесь – через пять дней в Хог. Думал, с кем собаку оставить? *** Позарез нужен был план. План защиты единственного за несколько столетий некроманта с чистой, не перелицованной на-Изнанку душой. Один лишь Мерлин ведает, как Гарри сумел уберечься: старые, ныне запретные книги в один голос твердили – чем раньше случается личная встреча с Госпожой, тем меньше человеческого остается в её избраннике. Крестник же сумел не стать чудовищем – невиданное дело. В другое время Сириус непременно попытался бы выяснить причины, но сейчас на это попросту не оставалось времени. В сочинении планов у Сириуса опыта не было: не потому, что идиот, а за ненадобностью. Так получалось, что всю жизнь он приходил на готовое. Всегда находились люди умнее или отважнее, лучше знающие жизнь и куда больше заинтересованные в переменах, чем он, великолепный Блэк из Блэков. Не было нужды кроить и перекраивать вероятности – Сириус либо следовал чужим планам, либо сопротивлялся им изо всей фамильной дури без оглядки на последствия. Долгий ночной разговор утомил Гарри, и сон поборол крестника прямо посреди фразы: «Я знаю, Дамблдор мне не враг, но…» Сириус же заснуть не смог. Обернувшись Бродягой, он метался туда-сюда по комнате, вспоминая рассказ Гарри и пытаясь справиться с желанием схватить крестника в объятия, аппарировать на Гриммо и просидеть там, запершись, лет тридцать, а то и все пятьдесят. «Трус! – пытался урезонить сам себя Сириус. – Прижился в тюрьме, страдалец? Ещё хочешь?» Когда эмоции улеглись, он попытался обдумать эту идею хладнокровно, и убедился, что ничего здравого в ней нет. Не тот у Гарри характер, чтобы прятаться от людей. Да, крестник мечтает о защищённом месте, где можно успокоиться и отдохнуть: пару раз он обмолвился о какой-то башне в Запретном лесу – откуда там башня, кстати? – и сознался, что отчаянно скучает по своему магловскому домику. Однако по натуре Гарри не затворник, и заточение на Гриммо может лишить его рассудка. То, что не сделала Изнанка, сделает добрый крёстный. Нет, бегство никуда не годится. С другой стороны, убежища надёжнее, чем особняк Блэков, в Британии не найти. Жить там невыносимо, но в отчаянной ситуации выбирать не приходится – не Азкабан, и ладно. Кстати, защиту особняка стоит укрепить, не то любезная кузина её всё-таки взломает. К встрече же с Нарциссой Сириус был не готов – не сейчас, когда он слаб, истощён, не владеет ситуацией и не имеет союзников. «Даже так? Союзники? – насмешливо поинтересовался некстати проснувшийся внутренний голос. – Мистер Мне-Никто-Не-Нужен задумался о союзах?» «А, очнулся, – нелюбезно поприветствовал его Сириус. – Думал, ты без Азкабана сдохнешь». «Я в тебе живу, а не в Азкабане, – резонно возразил голос. – Так что там с союзниками?» С союзниками было плохо. Союзники у Сириуса были только бывшие или мёртвые. Бродяга задумчиво почесал ухо и показал зубы книжке, выглянувшей из-под одеяла. Та в ответ злобно заскрежетала шипами, но нарываться не стала – придвинулась к спящему Гарри поближе и затихла неподвижно. Итак, союзники. Как ни горько сознавать, но без них не обойтись. Сириус не сможет отправиться с Гарри в Хогвартс – аниформой не вышел. Кто же знал, что самая правильная из них – это жаба? На жабу даже Шизоглаз внимания не обратил бы, а террариум можно и на занятия носить. Сириус сердито потряс головой, отгоняя дурацкие и несвоевременные мысли. Для дела хватит обличья грима, а в Хоге рядом с Гарри всегда будет хитрый и ловкий Малфой. Затем он улёгся, положил голову на лапы и принялся размышлять. На это нелёгкое дело ушли остаток ночи и целый день. К вечеру, когда Гарри проснулся, Сириус успел обдумать основные вехи грядущего плана. Пока Гарри ужинал, Сириус выскочил в Косой размять ноги и в очередной раз обежать-проверить посты охраны. Надо отдать Скримджеру должное: нынешние авроры были обучены и экипированы куда лучше, чем тринадцать лет назад. Молодняк грамотно распределён среди бойцов постарше, штурмовые тройки увешаны недурными амулетами на все случаи жизни, и аптечки у ребят укомплектованы на зависть. К тому же все бойцы, даже самые зелёные, были вооружены отличной работы ножами и открыто носили чехлы с запасными палочками. На минутку Сириус задумался, кто обучает курсантов ножевому бою (да он и сам не отказался бы позаниматься с толковым учителем), а затем заметил тройку дебилов из Ковена, отиравшуюся неподалёку от патруля авроров, и немедленно на них нарычал. – Ты, тварюка, догавкаешься когда-нибудь, – угрюмо пообещал ему занудный козёл Ургхарт. – Герой наш расстроится, – убирая палочку, с сожалением сказал незнакомый Сириусу парень. – Герой добрый. Он и трёхногую тварь кормить будет, не выгонит, – проворчал гадёныш Боул и задумчиво добавил: – Подозрительно предвзятая тварь – только на нас скалится. Этот подарочек герою не Хагрид, случаем, подбросил? – Во-от, даже зверь неразумный чует, какие вы сволочи, – наставительно пробасил аврор Керк, добродушный здоровяк лет на пять старше Сириуса. В своё время Керк был одним из немногих, кто мог выписать страшному тёмному магу Сириусу Блэку подзатыльник за провинность или залепить профилактический щелбан. Голова потом гудела полдня, но Сириус не обижался – «гостинцы» выдавались вовремя и по делу. – Ага, а когда на тебя пырился, чуть не ссался от радости, – огрызнулся Боул. – Наверное, почуял, какая ты сука! – Прости его, Годрик, – проникновенно выдал Керк, уставившись в небо, – за хулу клеветническую на детей твоих кротких и незлобивых. А коли не простишь, то сразу после дежурства дай знак, что избран я орудием твоим праведным. Ибо брешет тёмное отродье так, что удержаться от кары ни один святой не сумеет! Сириус решил не дожидаться конца представления и для конспирации облаял старушонку с холёным книзлом на поводке. Книзл в панике сиганул футов на пять вверх, заорал дурным голосом и, не жалея когтей, рванул по булыжной мостовой; поводок волочился следом. Старушка завизжала-заголосила: «Пуфик, детка! Котёночек мой! Уберите палочки, ироды, не троньте детку! У него нервы!» – и авроры наперегонки с Пожирателями кинулись ловить ополоумевшего книзла и утешать гневную даму. Довольный проделкой Сириус помечтал, как дурной жмыр когтищами разнесёт Ургхартову рожу в лоскуты, и потрусил назад, в «Дырявый котёл». Явился он вовремя. Полоумный маглокровка, повадившийся читать крестнику корявые стишки собственного сочинения, только-только отчалил, и Сириусу не пришлось слушать его восторженные завывания. Гарри же отчего-то был в неважном настроении, но старательно улыбался бармену и Упырю. – У меня есть план, – без предисловий объявил Сириус, как только они с Гарри поднялись в номер. «Заглушки» он, подумав, наложил не на всю комнату, а лишь на полог кровати: старикашка-бармен вполне мог попытаться погреть уши у двери, и чары тишины учуял бы влёт. Незачем было дразнить любопытство ушлого деда. – План? – невесело хмыкнул Гарри. – Вот так сразу? – Да. Только он тебе не понравится, уж прости. Крестник нахмурился и до того стал похож на Регулуса, что Сириусу понадобилась пара секунд, чтобы справиться с собой. – Не понравится, – повторил он и вздохнул. – Я и сам не в восторге, но надо. Он помолчал, собираясь с мыслями, а потом заговорил нарочито спокойно и размеренно: – Я вовсе не зря навязался тебе, не представившись. Мне нужно было выяснить, как сильно на тебя повлияла Изнанка. Ну и… Предупредить, в общем. Не факт, что ты стал бы меня слушать, но долг есть долг. Понимаешь? – И что потом? – Да не было никакого «потом», – грустно улыбнулся Сириус. – Я ничего о тебе не знал, а к прорицаниям у меня талантов нет. Я ведь так и не рассказал, с чего я вообще надумал бежать. – Если рассказы про Азкабан не враньё, то причины были. – Не враньё, но дело не в этом. Я-то думал, что всё устроилось. Я был уверен, что Дамблдор знает, кто ты. Я думал, что он решил спрятать тебя у маглов именно поэтому. Крестник немного подумал и нахмурился ещё сильнее. – Дрессированный некрос? Не на цепи и без камня в потрохах? И ты был не против? – Дрессированный лучше, чем на цепи, и намного лучше, чем мёртвый, – в комнате ощутимо похолодало, но Сириус идти на попятный не собирался. – В тот день выбора у меня не было. Меня упекли бы в любом случае, это понятно. А начни я сопротивляться, то и пришибли бы. Я был готов умереть, но только при условии, что о тебе позаботятся. Хорошо позаботятся! Поэтому, отправляясь за Питером, я был уверен, что ничего не теряю. Ошибался. За мою ошибку заплатили двенадцать маглов. И ты. Сириус замолчал, давая Гарри обдумать сказанное. – Упекли бы? – спросил крестник угрюмо. – С чего ты взял? Скримджер, он нормальный. Логичный, будто и не маг. Сказал бы ему правду про Петтигрю, а потом забрал меня. – Такое дело, крестник. Тогда Скримджер был на третьих ролях, а мы с Ремусом – под подозрением в предательстве и у Ордена, и у авроров. – Для подозрений были основания? – А как же! Лунатик – оборотень, а я – Блэк. Гарри, это даже для меня основания. Никто лучше тёмных магов и нелюдей не знает, как лихо завёрнуты у их собратьев мозги и как дивно расставлены приоритеты. Недоверие к нашему брату не на пустом месте выросло. В моём случае подозрения оправдались полностью. Я действительно виноват в гибели Джейми и Лили. Прозевал всё на свете и собственноручно определил им в хранители Фиделиуса двуличную мразь. – Разве ты мог что-то сделать? Ведь Петтигрю был вашим другом, вы ему верили. – Мог пораскинуть мозгами и понять, что если предатель не я, то им может быть кто угодно. Мог сообразить, что из-за Пророчества дом под Фиделиусом попытаются вычислить и взломать силой. Умельцев у Лорда хватало. Мог вспомнить, сколько секунд Джейми стоял против меня на тренировках. Мог напроситься к вам в гости до конца войны. Твоя мать предлагала не раз и не два. Мог послать Орден с их «важными» и непременно одиночными заданиями. Понимал же, что провоцируют и проверяют. Короче, я мог быть в доме, когда явился Волдеморт, – Сириус, не удержавшись, выругался, а крестник погрустнел, но зато расслабился. – Хорошо, что тебя не было в доме, – сказал он тихо. – Ты живой. – Ребёнок, ты всерьёз полагаешь, что этот драный Лорд был непобедим?! – изумился Сириус. – Да он заявился один только потому, что точно знал – в доме нет бойцов! Почему он своих заклеймил, как думаешь? Неподчинения боялся. Бунта. Гнида и трус! – Согласен, – кивнул Гарри. – Итак, что должен был сделать Дамблдор? – Спрятать тебя от магов. Воспитать нормальным человеком без этой чепухи о всемогуществе магии смерти. Держать подальше от политических дрязг, где ты был бы разменной монетой. – Так и вышло. Только этим я обязан не ему, а маме и папе. Сириус скрипнул зубами. Папой и мамой крестник должен был называть Джейми и Лили, а не какого-то толстого магла и его жену, повёрнутую на домоводстве. И виноват в этом лишь он один, беспутный Блэк. Может быть, права была мадам Вальбурга, не давая своему отпрыску ни капли воли? Что, если и сейчас он совершает очередную ужасную ошибку? – План такой, – сказал Сириус, с ужасом чувствуя, что уверенности в его голосе ни на кнат. – Мне надо завоевать доверие Дамблдора. – Зачем? – подозрительно прищурился Гарри. – Затем, что он по-прежнему Верховный чародей и директор Хога. Затем, что он сильный маг и влиятельный политик, а ты его злишь. Чем дальше, тем больше. Я не рассказывал, но незадолго до Рождества меня навестил логичный мистер Скримджер. Часа три выворачивал мне мозги на редкость нелогичными вопросами, и первый час я не понимал, куда он клонит. Потом сообразил – у меня интересовались тобой. Исподволь, издалека. Тот Руфус, которого я помнил, всегда говорил, что думал и в выражениях не стеснялся. Этот… Этот извивался так, что смотреть было больно, и врал напропалую. Я тогда сначала решил, что это какой-то министерский прыщ под обороткой. – А… – растерялся Гарри. – Зачем я какому-то прыщу? – Через час его облик не изменился, хотя тип ничего не ел, не пил и никуда не отлучался. Ни одна оборотка столько не продержится. Значит, это был Скримджер. Развлечений в тюрьме немного, и я потом двое суток препирался сам с собой, соображая, что это было такое. Дементоры слетелись, до того я увлёкся, – Сириус замялся и смущённо пояснил: – Гнусные они. Страшные. Даже если не хочешь от них прятаться… Само получается, бессознательно. Как бы в оцепенение впадаешь, лишь бы мимо пролетели, сволочи. – Что они делают? – тихо спросил Гарри. – Души жрут, – буркнул Сириус, не желавший даже вспоминать о мерзких тварях. – Не знаю как, не спрашивай. Хорошие люди умирают быстрее. Весёлые, добрые, чуткие. Я, сам понимаешь, хорошим никогда не был. Но и мне было гадко и страшно до смерти. – Ужас, – поёжился Гарри и сочувственно погладил его по руке. – Но ты жив, и это главное. – Пока жив, и это не главное, – отмахнулся Сириус. – Слушай дальше. Через несколько дней меня снова поволокли в допросную. На сей раз посетителей было двое. Вместе со Скримджером заявилась мадам Боунс. Я сразу предупредил, что рта не открою, пока они не посидят смирно больше получаса. А потом началось. – Тебя… – побледнел крестник. – Били?! – Мерлин с тобой, – успокоил его Сириус. – Им правда нужна была, а не предсмертное проклятие. Спрашивали о тебе, уже не таясь. Что за ритуалы я творил над несчастным младенцем, и как теперь младенца лечить. Стыдили, к остаткам совести взывали и – самое главное! – приволокли пару отчетов Дамблдора и мадам Помфри о твоём здоровье. Из отчётов я и понял, что мой крёстный сын остался без присмотра на целую дюжину лет и до сих пор жив лишь чудом. – Как ты это понял? – Во-первых, по распределению в Слизерин. Воспитывай тебя Дамблдор, этого не случилось бы. Во-вторых, по регулярным ночёвкам в Больничном крыле. Силищи у тебя невпроворот. – Поэтому у меня ничего не получается толком? Тебе показалось. – Щиты над твоим магловским домом мне не привиделись. Министру, аврорам и тайнюкам они тоже не померещились. Силы навалом. Фактически, сейчас её больше, чем тебя самого. Это опасно, Гарри. С твоей магией нужно учиться управляться, иначе она тебя сожрёт. – С учителями у меня очень плохо, – замявшись, признался крестник. – Что-то смогу показать я, – неуверенно предложил Сириус; он не знал, пригодится ли крестнику его собственный опыт. – Аналогов светлых заклинаний мы насочиняли много. Бытовых, в основном, но в Хоге другие и не нужны. – Точно, ты же тёмный маг! Здорово! – оживился Гарри. – Когда начнём? – Сначала разберёмся с моим оправданием в глазах Дамблдора. – Одного только Дамблдора? – снова поскучнел Гарри. – А смысл? – Смысл в том, что за Блэка в бегах он должен ухватиться обеими руками. У меня есть деньги, убежище, знания и ты. Но объявиться открыто я не могу – нужен покровитель и заступник до тех пор, пока моя невиновность не будет доказана. Профессор Дамблдор подходит идеально. – Может, начнём с доказательств невиновности? Я расскажу всем… – Нет! Ты не должен знать, что я был рядом с тобой! Ты понимаешь, что сейчас укрываешь опаснейшего преступника? – Блин. – Это не всё. – Пошёл я нору копать в Запретном лесу, – сообщил крестник с таким видом, как будто под кроватью у него и впрямь лежала лопата. – Погоди, ты вроде про башню толковал, – решил поддержать шутку Сириус. – Башню ещё построить надо. Начну с норы. – Домом Блэков не обойдёшься? – почуяв правильный момент, осторожно предложил Сириус. – Там и библиотека есть. – Тебя же выгнали! – Когда вернулся, впустили. Думаю теперь, зачем. – Просто так? – пожал плечами крестник. – Потому что вернулся? Сириус внимательно посмотрел на крестника и улыбнулся: – Даст Годрик, Изнанка обломает об тебя зубы, а потомки прозовут «Миротворцем». – Не знаю, есть ли у Неё зубы, но потомки обзовут меня «Плаксой», соберут отряд боевиков и грохнут, а горелые развалины моей лечебницы в Лютном засыплют солью, – мрачно пообещал Гарри. – Во всяком случае, все малфоевские байки про некросов заканчивались примерно так. – Не помирай заранее, – фыркнул Сириус. – Никто не знает, когда и как ушёл за грань Рыцарь смерти. Вполне может быть, что в канун трёхсотлетия, – он подумал и уточнил: – После ночки с молоденькой столетней любовницей. Всегда равняйся на лучших в своём деле. – Например? – Какой ещё пример? Это тебе решать. Знай только, что я всегда приму твой выбор. – Вот как стану вторым Архангелом! – с вызовом сказал Гарри. – Умнейший малый и отличный боец, – спокойно парировал Сириус. – Он из своего лучшего друга лича сделал! – возмутился крестник. – Наверняка не прогадал, – одобрительно кивнул Сириус. – Когда будешь поднимать меня, будь добр, позаботься о толковых зубах и когтях. – Это неправильно! – Не скажи. Я гримом оборачиваюсь, и каждый раз жалею, что когти у собак – одно название. – Крёстный! Я не шучу! – обиженно воскликнул Гарри. – А вдруг это будет неправильный выбор? – Как будто выбор бывает правильным. Крестник гневно сузил глаза, и Сириус поторопился объяснить свою мысль: – Кто-то да останется недоволен. Но это буду не я. – Почему? – Не умею я такие вещи объяснять. – Какие? – Очевидные, – Сириусу надоело препираться; они ещё и четверти проблем не обсудили. – Не нуди, ребёнок. Я тоже выбрал. – Дамблдора? Сириус горько вздохнул. Кажется, Гарри здорово себе польстил сравнением с Архангелом. Уж Лудо Флинт никогда не заморачивался такой ерундой, как неудобные союзники или неэтичные поступки. – Дамблдор – это следствие выбора, а выбрал я тебя. – Всё равно не понимаю. – Ты не защищён с той стороны, – объяснил Сириус. – Между министерством и тобой стоят Сметвик и его должники, а должников у доброго целителя много. От Пожирателей тебя прикрывают Ковен втёмную и Малфой сознательно. Если же Ковен вдруг взбрыкнёт, то сразу выяснится, что их любимые детки увязли с концами. А вот между тобой и Дамблдором никого нет. Теперь буду я. Гарри сердито засопел и принялся укутываться в одеяло. – Не хочу я никем прикрываться! – сказал он, и глаза у него подозрительно повлажнели. – Это случайно получилось. – У тебя, может, и случайно, а Сметвик и Малфой последствия прикинули, не сомневайся. План слушать будешь? Или мне его втихую провернуть, по методу Сметвика? – Ладно, рассказывай свой план. А то я что-то давно не ревел. – Расклад такой. Где-то бродит Петтигрю, и я даже знаю, где, но тебе не скажу. – Почему? – встревожился крестник. – Чтобы в случае чего ты не огрёб соучастие. Ещё где-то бродит Ремус. Мой второй облик он знает лучше собственного, а дальше мы можем лишь догадываться. Он жив – значит, не вышел из доверия у Дамблдора. – Сразу объясняй, – попросил задумчиво нахмурившийся крестник. – Я ничего в твоих раскладах не смыслю. – Оборотни – твари, и никто не стал бы затевать суд. Авада и яма с падалью для фестралов. Значит, Ремус Люпин по-прежнему числится человеком. Слушай, а хорошо, что я сознался перед аврорами! Тогда ни о чём не думал, умереть только хотел, но ведь правильно сделал. – Да? – Расследования не вели, суда не было. Тебя отдали родным, Лунатик уцелел, – Сириус довольно улыбнулся и подмигнул хмурому крестнику. – Я не знаю, рассказал ли Ремус Дамблдору о моём облике. Кажется, нет. Опять-таки, можно только догадываться, отчего он молчит и о чём думает. – Он опасен? – Оборотень? Без сомнения. К тому же мы с Джейми прятали тебя от Ремуса – оборотни чуют тёмную магию и дуреют от неё. Как коты от кошачьей мяты. – Как же вы дружили? – Вот так и дружили. Каждый в борьбе со своей натурой. Но человек он хороший, куда лучше меня. – Понятно, – проворчал Гарри. – Опасайся, крестник, Ремуса Люпина – хорошего человека и плохого оборотня. – Постараюсь вернуть нашу дружбу, – подумав, признался Сириус. – Мне её не хватает. Мы дурака тогда сваляли, надо было ему всё рассказать. – Какой-то очень странный друг. – На проныру своего посмотри. – Квиты. Дальше? – Дальше Снейп. Декан Слизерина, твою мать. Не думал, что Сопливус так высоко заберётся. Этим он обязан Дамблдору, без всяких сомнений. Про грима он тоже может знать. Стоит исходить из того, что знает и Дамблдор. – Тогда почему… – Щиты над твоим домом, которые поставил «настоящий папа героя». Теперь только Сметвик и Нотт хотят убить меня без разговоров. Остальные не прочь поговорить. Понял? – Понял, и мне это не нравится. Опасно очень. – Дамблдор не станет меня убивать. Выслушает, поверит и постарается прикрыть. – Допустим. Как ты доберёшься до Дамблдора? – Оставишь меня здесь, порадуешь кабатчика. Я с недельку потоскую и рвану за тобой в Хог. Никто не удивится, гримы умны и привязчивы. – А где ты будешь жить? – Да уж не в слизеринских подземельях. Лес рядом, и Хагрид будет рад приютить и подкормить бедного пёсика. – Встречаться мы будем, а вот поговорить, боюсь, не выйдет. Терри Ургхарт вряд ли меня без присмотра оставит. – Зачем нам разговаривать? Записок в условленном месте будет достаточно. Запомни: когда всё откроется, ты знать не знал, что за собачка к тебе прибилась! Пообещай! Крестник грустно кивнул, а потом решительным жестом указал Сириусу на кровать. – Спать будешь здесь. Превращаешься ты быстро, не застукают. – Зачем? Я ведь объяснял… – Лечить тебя буду. Давно не колдовал, и Она соскучилась. – А ты умеешь? – опасливо поинтересовался Сириус. – Заодно прикину, какие тебе зубы и когти выдать, – буркнул Гарри, вылез из одеяла и задёрнул шторы на окне. Сириус хмыкнул, а затем послушно вытянулся на постели и принялся втолковывать запаниковавшему внутреннему голосу, что один мелкий некрос вряд ли переплюнет толпу дементоров. Крестник сел рядом, взял его за руку и улыбнулся: – Красиво? Комнатушка в трактире внезапно осветилась светом тысяч неизвестно откуда взявшихся фиолетовых огоньков – маленьких, будто светлячки. Они замерцали, закружились в беззвучном танце, складываясь в причудливые узоры, и заворожённый зрелищем Сириус сам не заметил, как уснул. ___________________________ (1) 999 – телефон экстренной помощи в Великобритании.