В борьбе обретёшь ты... (часть 3)

Бывали дни, когда всё ладилось, а бывало и наоборот – дела шли наперекосяк, и любой ход, даже самый разумный и выверенный, превращал неважный расклад в совсем уж гадкий. Люциус Малфой за свою жизнь успел изведать всякого и теперь пребывал в твёрдом убеждении, что плохие дни – это ерунда. Гораздо страшней были дни непонятные, когда события сыпались на голову безостановочно, а он не мог сообразить, к добру или к худу они обернутся. Отцовский метод «отпусти ситуацию» работал, но при этом настолько угнетал деятельную натуру Люца, что радости от внезапного разрешения проблем он не испытывал. Лучше бы всё было плохо – выгребаться из дерьма Люциус умел как никто, и даже немного гордился этим сомнительным умением. Нынешнее лето непонятными днями изобиловало, и временами Люц чувствовал себя последним недоумком, особенно когда видел своё отражение в серьёзных серых глазах последнего из Неккеров. Дикарь с отвратительной кличкой и красивым именем оказался недурным компаньоном для вынужденного отдыха на природе. Он сносно стряпал, умел из пучка сорняков сделать вкуснейший травяной отвар и обладал неиссякаемым терпением – Люц, как ни старался, так и не смог по-настоящему вывести паршивца из себя. В сердцах Люциус как-то сравнил его с магловским святым Иовом, а потом вынужден был рассказывать запомнившиеся обрывки старинной сказки об идиоте, который всю жизнь только и делал, что «отпускал ситуацию». – Бедняга, – вздохнул Аженор по окончании рассказа и задумчиво прищурился. – А меня вы зачем злите, милорд? Тоже испытываете? – Нет! – рыкнул Люциус и поморщился. Огневиски помогало выключить голову, но расплачиваться приходилось жесточайшим похмельем – голова без боя не сдавалась. – Какой же ты малефик, если не умеешь злиться? Как ты людей будешь проклинать? – Я умею злиться, – поразмыслив, сообщил паршивец. – Когда в этом польза есть. Вы, прошу прощения, ваша милость, хоть и выпили лишку, всё одно сильнее. Какой прок в пустой злости? – Салазар, за что мне это? – страдальчески изрёк Люц, рухнул в гамак и закрыл глаза: во сне голова болела поменьше. Когда он проснулся, рядом с гамаком стоял табурет, а на табурете – прикрытый салфеточкой кувшин со свежим отваром. Наутро дикарь, не умевший злиться попусту, сунулся было с очередной порцией вопросов, но увидел, как Люц, отодвинув поднос с нетронутым завтраком, призывает бутылку виски, скривил физиономию, бесследно растворился в зарослях лещины и объявился только к ужину. – Брезгуешь? – раздражённо поинтересовался Люциус, прекрасно зная ответ на вопрос. После нескольких недель запоя он уже и сам собой брезговал, а проклятая «отпущенная» ситуация всё никак не разрешалась. – Я? – изумился гадёныш и пояснил с беспощадной честностью: – Опасаюсь. – Клятва, – напомнил Люц устало; у него просто адски трещала голова. Аженор пожал плечами: – Пьяный не хозяин ни себе, ни своим словам. Я похлёбку сделал, милорд. Будете? Люциус поспешно сглотнул, подавляя накатившую тошноту. – Заодно и проблюётесь, – невозмутимо добавил паршивец. – Давайте, ваша милость, не гробьте потроха. – Сучёныш! – простонал Люциус и с непристойной торопливостью метнулся в ближайшие кусты. Он всерьёз опасался, что сгорит от огневиски и дикарь закопает его тело под гамаком, но не пить не мог. Трезвым он неизбежно принялся бы думать, а это грозило… Один Мерлин знал, чем бы это грозило – даже здесь имелась проклятая неопределённость, а её Люциус не выносил и терпеть не собирался, и потому вливал в себя очередную бутылку. Так бы всё и продолжалось, и неизвестно чем закончилось бы, не явись в тайное убежище Фенрир Грейбек, встревоженный путаными малфоевскими посланиями. По счастью, Неккер пропадал где-то в лесу, а потому не был свидетелем принудительного протрезвления «их милости» и не слышал проповеди о вреде пьянства, изложенной Сивым такими словами, от которых сгорел бы даже зачарованный пергамент. – Люци, прекращай! – сурово велел Фенрир, выставляя на стол пыльную винную бутылку. – Вот это полезно, а виски… Твои мозги нам ещё понадобятся. Жрал сегодня хоть что-нибудь? Я так и думал. Дождёшься, павлин ты ощипанный, проклянёт тебя твой малефик! Нестояк организует или ещё чего похуже. – Например? – вздохнул Люц, откупоривая бутылку. – Ого! Где взял? – Например, отсушит язык. Или рожу перекроит в обыкновенную, и тогда тебе точно конец, – злорадно посулил Сивый и ухмыльнулся: – У Флинта, где ж ещё. Вынюхали мои волки один обвалившийся погребок, а там такая красота. Даже не знаю, сколько это может стоить. Я леди Линде сказал, и она велела треть забрать в награду, а про остальное помалкивать. Мол, будущей невестке в приданое даст. – Выкуплю всё, – решил Люциус, принюхиваясь. – Божественно! То ли волчья удача Грейбека переломила неопределённость, то ли просто время пришло, но с этого дня Люциус почуял перемены в делах. Он как мог привёл себя в порядок, торжественно извлёк из походного бювара разграфлённый пергамент и принялся думать. Следующие недели, как ни странно, стали самыми спокойными в его жизни. С утра до ночи он был занят, но никуда не торопился: писал письма, размышлял над полученными посланиями, вычерчивал по десятку таблиц за день, сопоставляя факты и рассчитывая вероятности, а в перерывах развлекался обучением Неккера латыни и основам нумерологии. Учеником паршивец оказался талантливым и, что ещё важнее, старательным. Люциус был настолько впечатлён его успехами, что послал репетитору, подготовившему Драко в Хогвартс, письмо с просьбой найти время для ученика. Оплату Люц прозорливо пообещал удвоенную – Аженор был по-дикарски прямодушен и мог ошарашить несчастного старичка историями из своей короткой, но насыщенной жизни. Такими, какими он время от времени расстраивал самого Люца. – Человека? Лет в шестнадцать. Клык велел. Его тогдашний хахаль под мантикору подставился и всё равно был не жилец. Ну я и добил. Почему же не жалко? Жалко. У меня Авада потому и получилась с первого раза – смотреть на него было невозможно. Я потом блевал и ревел, пока Клыку не надоело. Да ничего такого, выпорол, и всё. В постель он позже меня взял, через полгода где-то. Нет, не заставил, я сам захотел. Потом? Бил, конечно, но намного реже и только за дело. Заботился даже, когда был не пьяный. – Ко мне тоже «сам захотел»? – горько усмехнулся Люциус, радуясь, что в палатке не осталось ни единой бутылки виски. – Ну да, – согласно кивнул Аженор. – Не всю же жизнь бегать. А почему арабские цифры прижились не только в арифмантике, но и в нумерологии? Римские совсем не годились, что ли? Жаль, они красивые. – Послушай, – прервал его Люциус. – Мы и так связаны накрепко – клятвой, моим проклятием, Поттером и драккл знает, чем ещё. Поэтому если не хочешь, то не надо. Я и без постели буду о тебе заботиться, честное слово. Трезвый, пьяный – какой угодно. Ясно? – Ясно, – снова кивнул Аженор. – Спасибо, ваша милость. Люциус застонал, уткнул лицо в ладони и подумал, что рождественское знакомство с дикарём сделало его настоящим мастером стонов. Пожалуй, никто в Британии не стонал чаще и жалобнее Люциуса Абраксаса Малфоя. Несмотря на паршивца и его жуткие рассказы, отдых на природе пошёл-таки Люцу на пользу, и он смог безо всякой спешки соорудить несколько годных планов по выживанию в эпоху Тринадцатого некроманта. Даже известие о походе Драко и Тео в обитель Лудо Архангела Люциуса не расстроило, а повеселило. Ребёнок у них с Нарси родился на зависть прочим – умный, храбрый и хитрый. Однако отдых получился недолгим. Через некоторое время Сивый явился с известием о побеге Сириуса Блэка из Азкабана, и Люциус понял – вот оно. Началось. В тот же день Люций объявил сборы. Палатку вместе со всей утварью, припасами, аптечкой и сменой одежды он намеревался спрятать в подвале старой башни: кто знает, когда и откуда придётся удирать? Неккер такое решение одобрил, но отчего-то страшно удивился, когда Люц заставил его заучить координаты аппарации и взять порт-ключ на случай, если аппарировать будет невозможно. – У меня есть убежище, ваша милость, – сказал он, заворожённо рассматривая порт-ключ в дешёвенькой подвеске с турмалином. – Надёжное. – Будет два, – отмахнулся Люциус. – Если надоест жить там, переселишься сюда. Прощаясь с Аженором, Люц без церемоний впихнул ему в руки увесистый кошель с галлеонами. – Молчи, – велел он, не желая слушать уверения в благополучии от человека, чьи пожитки умещались в карманах кожаного плаща. – Снимешь на полгода наш прежний номер в трактире – помнишь, какой? – и купишь себе пристойную одежду. Желательно, скромную и неброскую. – Милорд? – Ещё ты не будешь ходить по улицам без охраны. Я уже написал Гилберту и приказал не спускать с тебя глаз. Не делай такое лицо, ты и сам знаешь, что нужно. По лесам вообще пока не будешь бродить. – Ваша милость? – Не суйся в леса, слышишь? Понимаю, ты скучаешь по акромантулам, а они – по тебе, но потерпи немного. К тому же наш роман ещё не закончен, некоторое время придётся встречаться. – А как же… – Я обещал отпустить, помню, но дай мне время. Я ничего не забыл? Ладно, о чём позабыл, потом напишу. Люциус царственно кивнул пытавшемуся что-то сказать Неккеру и аппарировал. Наверное, с паршивцем стоило вести себя повежливее, но у Люца уже не оставалось никаких душевных сил. Он надеялся, что вдали от своего персонального проклятия обретёт былое хладнокровие и вернёт прежнюю ясность мыслям. Сейчас же стоило побеспокоиться о других вещах. Например, о грядущем скандале с любезной супругой. Скандала не случилось. Разумеется, Люциус втайне мечтал о мирном завершении своих каникул, но всерьёз на такой подарок не рассчитывал. Однако Нарцисса сумела его удивить и порадовать. Она, подобно идеальной жене из романов, всплакнула у него на груди и пожаловалась на совершенно отбившегося от рук сына. Люциус с благодарным вздохом обнял её и стоически принял крепкий хлопок по плечу от Магнуса. На том радость и закончилась, потому что Нарси, осушив слёзы, сказала с той самой неистовой горячностью в голосе, присущей лишь Блэкам: – Люци, мне нужно поговорить с ним! Я знаю, где он! Я знаю это! – Салазар-милостивец! Цисси, нет, только не снова! – охнул побледневший Нотт, нахально выдернул Нарси из объятий супруга и привлек к себе. Драко и Тео, бессовестно пялившиеся на эту сцену, синхронно ткнули друг друга в бока и многозначительно переглянулись. Оказывается, Нарцисса уже пыталась пройти в дом Блэков, ею же самой закрытый после смерти леди Вальбурги, и Магнус обзавёлся парочкой седых прядей. – Ладно, мальчишки в аббатство сорвались, – пожаловался он Люцию, – на то они и мальчишки. Но Цисси! Умная ведь, предусмотрительная! Бэддок говорил, что по три раза каждый расчёт перепроверит! И вот, пожалуйста! – Бывает, – пожал плечами Люций, за годы брака привыкший ко всему. – Главное, жива и здорова. – Это я виноват! – непоследовательно заявил Магнус, а в ответ на изумлённый взгляд Люциуса пояснил: – Дурацкое лето! Все бегают, я догоняю! Как будто проклял кто! Сын – в руины, любимая – к братцу, мелкий Флинт – с экзамена, Блэк – из Азкабана, Поттер – от Блэка, а ты – хрен знает куда, но с хахалем! – он прищурился и смерил Люца подозрительным взглядом. – Ты, кстати, первый начал! Признавайся, это из-за тебя все мечутся, как мантикрабами покусанные? – Водички попей! – огрызнулся Люциус, слегка обалдевший от Ноттовой логики, – Шизоглаз приснился, что ли? – Что нам делать, Люц? Она ведь не отступится! Дракклов Нотт оказался пророком. Спустя несколько дней Нарси снова попыталась войти в дом Блэков, хоть Люц и Магнус едва не охрипли, отговаривая её от сумасшедшей идеи повстречаться с Сириусом. Дело произошло ночью, а наутро Люций и бедняга Магнус, серый от запоздалого ужаса, слушали рассказ Нарциссы. – Думала, раз не впустил, сама взломаю. Ни в какую. Чего я только не пробовала, – Нарси поморщилась и посмотрела на свою левую руку, забинтованную от середины пальцев до самого локтя. – Но он там, могу поклясться. Оказывается, тётя его ждала. Интересно, просто надеялась или у неё план какой-то был? – Сожгу, – глухо сказал Нотт. – Как только увижу – сразу сожгу. – Согласен, – буркнул Люц, сам намеревавшийся удушить Блэка издалека и без всяких разговоров. – Нарси, о чём ты думала? Это всё равно что перед дементором распинаться! Пусть Лорд нам и не верил, но мы-то точно знаем, насколько безумен и смертоносен твой кузен. – И что?! – вскинулась Нарцисса и с вызовом на него уставилась. – Дом его впустил! Значит, Сириус Орион Третий Блэк – глава рода! Я должна знать, что… – Не должна! – перебил её Люциус и встал с кресла, до белых пальцев стиснув трость. – Ты давно уже не Блэк, и твой – твой! – глава рода велит тебе сидеть дома и никуда не лезть! – Ах, так? – Да, так! – Погодите, – Магнус вскинул руки в примирительном жесте. – Цисси, объясни, зачем тебе Блэк. Может, мы чего-то не знаем? Нарцисса помолчала, успокаиваясь, а затем вздохнула: – Можно устроить так, чтобы вы его не трогали? А я договорюсь, чтобы он не трогал ни вас, ни детей. Вы правы, он очень опасен. Имеешь во врагах Блэка – загодя копай могилы. – И ты решила начать со своей, – покивал Люциус. – Умно, дорогая. Магнус, говори ты, а я больше не могу. Нотт упал перед Нарси на колени, и Люций, не желая слушать всё те же доводы по третьему кругу, вышел из кабинета. У него и без жены-самоубийцы имелась куча проблем. После каникул дела пришли в некоторый упадок, и Люциус вынужден был днями напролёт метаться между министерством, Нотт-мэнором и Лютным переулком. Он вёл переговоры и раздавал взятки, уговаривал и запугивал, вербовал союзников и мстил врагам. Со стороны его метания казались хаотичными даже неглупому Паркинсону, но Люц твёрдо знал, что делал – уводил бизнес в Лютный. Через пару лет Драко останется без отца, и ему понадобится независимый и никем не контролируемый капитал. Содержать тёмных владык – дело затратное. Волдеморт обошёлся своим сторонникам в колоссальную сумму, а сколько может стоить настоящий некромант, Люц даже представить боялся. Оставалось только надеяться, что мистер Поттер для начала постарается устроить себе целительскую практику, и лишь затем развяжет войну. К тому времени Драко должен будет прочно встать на ноги, обзавестись непререкаемым авторитетом в своём окружении и – помечтать-то можно? – избавиться от фамильного проклятия. Кто знает, может, какой-то из бастардов уцелеет, и род Малфоев вновь возродится, пусть и под другим именем. Дела не оставляли времени ни на что другое, поэтому когда в почте попался контракт на уроки магии, Люциус на несколько секунд завис. Уж что-что, а школу он в Лютном открывать не собирался. Однако старомодная вычурная подпись на послании, приложенном к контракту, поставила мозги на место. Мистер Сноуоул, репетитор Драко, сдержанно благодарил лорда Малфоя за предложение работы и извещал, что новый ученик ему приглянулся. Люциус вспомнил сухонького старичка, чопорного и церемонного, словно принц-консорт на приёме в честь иностранных послов, насмешливо фыркнул и перечитал письмо внимательнее. Как и следовало ожидать, Аженор не подвёл и сходу опробовал на репетиторе все свои кунштюки с преклонением колен, «вашими милостями» и прочими «соблаговолите». Как можно было делать подобные глупости искренне, без малейшей издёвки, Люциус не понимал, но паршивцу Неккеру это удалось – мистер Сноуоул был не на шутку растроган и хвалил «любезного юношу». Люц снова перечитал письмо, подписал контракт, отправил его с совой, а потом решительно отодвинул груду бумаг на середину стола и призвал мантию: давненько он не бывал на свиданиях. По договорённости Аженор каждый будний вечер проводил в трактире под охраной Хромца и его людей. По словам Гилберта, вёл себя Неккер скромно, был немногословен и всё время проводил запершись в номере. К полуночи он выходил, кивком прощался с охраной и аппарировал с заднего двора в неведомом направлении. – Кто его знает? Молчит же, – пожал плечами Хромец в ответ на вопрос о настроении Аженора. – Тихий, но мои бойцы его опасаются, милорд. Есть что-то такое в повадках… На вид человек, а чуется как тварь. Может, ну его к дракклам? Мало ли сговорчивых мальчишек попроще? – Поговори мне! – пригрозил Люц и медленно поднялся в номер. Он уже и сам не знал, зачем явился. «Потолкуем об учёбе и подумаем, как правильно прекратить этот дурацкий роман», – решил он и постучал в дверь. План не удался. Всполошённый визитом Неккер то порывался бухнуться Люцу в ноги, то сбивчиво благодарил, то обещал непременно вернуть все долги. При этом он нервно теребил ворот рубахи и косился на расстеленную кровать. Вздохнув, Люц посмотрел туда же: на подушке лежал учебник грамматики в окружении исписанных вдоль и поперёк пергаментов. – Чую, книгам я не соперник, – усмехнулся Люц и полюбовался, как паршивец краснеет. – Ты ужинал? Отлично. Тогда я в душ. Освежившись, он вошёл в комнату, восхищённо присвистнул при виде обнажённого Аженора, упал в кровать и заснул, едва коснувшись щекой подушки. Он проспал часов семь кряду и не видел ни одного сна – настоящее счастье. С тех пор он часто ночевал в трактире, чтобы наутро встать бодрым и вроде бы даже помолодевшим, и делал вид, что не замечает удивлённых и слегка обиженных взглядов Неккера. В день Великой прогулки по Косому Люциус твёрдо решил устроить себе выходной. С развлечением зевак вполне справились бы жена с сыном, да и общаться с мистером Поттером Люцию не хотелось – кому охота смотреть в глаза собственной смерти? Поэтому он с утра спустился в винный погреб, а потом устроился в библиотеке с недавно изданным романчиком о нелёгкой доле отпрыска старинного чистокровного рода. Герой романа в силу невнятно описанных обстоятельств был стеснён в средствах и вынужден – о ужас! – изыскивать источник их пополнения. Вообще-то Люц собирался подремать, время от времени вознаграждая себя глоточком вина, но невольно увлёкся чтением. Описание бедствий отпрыска завораживало: несчастный гробил своё здоровье изнурительными трудами над счётными книгами, уговаривал жестокосердных гоблинов на выдачу крупной ссуды и, не преуспев, после долгих и мучительных раздумий решился на мезальянс. В отличие от злых нелюдей, папаша невесты проникся страданиями молодого и красивого лорда. Он дал за девицей приданого втрое больше, чем собирался, осыпал будущего зятя дорогими подарками и похлопотал в Визенгамоте насчёт непыльной должности, достойной отпрыска старой крови. Люц заподозрил было, что щедрый тесть сам возжелал героя, но нет: автор романа, скрывавшийся под псевдонимом «Мадам Демонесса», оказался сторонником традиционного семейного уклада. Молодые зажили в счастье и довольстве, за счётные книги засел добрый папа, а автор в коротком, но прочувствованном эпилоге дал читателям понять, что добродетель неплохо продаётся. В смысле, недурно окупается. Люций допил вино и решил, что прожил жизнь неправильно. Ему стоило бы жениться на ком-нибудь вроде миссис Паркинсон – нет, лучше сразу на Паркинсоне! – и посвятить освободившееся время прогулкам по магазинам модного платья. С этим замечательными мыслями он всё-таки задремал и был разбужен домовиком. – Милорд хозяин, сэр! Леди велеть ужинать! Леди говорить – найти лорда! Будет бежать – тащить на верёвке! – домовик затрясся, всхлипнул и преданно вылупился на Люца. – Хозяин не бежать? – Куда? – тоскливо поинтересовался Люц и покорно проследовал в столовую. Ужин был званым и оказался поводом для разговора о Поттере. Точнее, Нарцисса желала затеять гостям скандал, а Люций терпеливо сводил её попытки на нет. В глубине души он сочувствовал Нарси – ещё год назад он сам бушевал бы не хуже. Но даже у самой глубокой пропасти имелось дно, и Люциус уже сидел там и прикидывал, как обживаться, а Нарцисса все ещё летела вниз, попусту молотя руками воздух. Просвещать супругу об их общих невесёлых делах Люц не собирался – чем больше лишних движений рядом с мистером Поттером, тем непредсказуемее и сокрушительнее ожидались последствия. Результатами разбирательства Люц остался недоволен. Нарси сумела задать множество неудобных вопросов, и Нотт с Бэддоком поневоле принялись шевелить мозгами. Деррек же усердно прикидывался идиотом, из чего Люций заключил, что личный охранник героя – господин непростой и в любимчиках у Басти Лестрейнджа числился не зря. Какие у Деррека на самом деле сложились отношения с Гарри Поттером, Люциус не знал, а потому счёл за благо промолчать и здесь. Известие о трёх кровных обрядах Люц выслушал с интересом, но ничуть ему не удивился. Со страстью Блэков насильно причинять добро он был знаком не понаслышке, а у Гарри в ту пору имелось целых два защитника из этого достойного рода. Люциус не думал, что эти обряды хоть как-то сказались на способностях мистера Поттера: если уж даже оборотни способны сопротивляться кровной магии, то некроманты и подавно. Поэтому он намеренно сбивал собеседников с толку, попутно внушая им главное – Драко и Гарри стали неразлучны, а в расчетах появилась константа. «Важную встречу» он выдумал, желая как можно скорее завершить утомительное расследование, но к концу вечера понял – встреча и впрямь стала нужной. С таким нетерпением Люциус не мчался на свидания уже очень давно: он предвкушал, как завалится в мягкую постель рядом с обнажённым, божественно сложенным юношей и безмятежно проспит до самого утра. Увы, счастье длилось недолго. Люциус едва успел закрыть глаза, когда услышал встревоженный голос сына. – Папа! Папа, ты меня слышишь? Папа! Устроившийся в подушках Неккер дёрнулся, уронил книжку Люцу на спину и потащил на себя одеяло. – Что опять? – недовольно проворчал Люций, перелёг на бок и призвал переговорное зеркальце из кармана мантии. – Добрый вечер, сынок. – Ой! – ребёнок зажмурился. – Прости! Добрый вечер! Пап, тут у нас… В общем, кажется, я маму расстроил. Она… – Драко открыл глаза, но лишь затем, чтобы виновато похлопать ресницами. – Она плачет, пап. – Ты же в парке был. С Теодором, – холодея от дурных предчувствий, сказал Люц. – Хотел полетать перед сном. – Ну… Это я так… – Что ты сказал матери?! – Па-ап? – испугался ребёнок. Неккер тоже вздрогнул и натянул одеяло повыше. – Драко! – Пап, она всё равно вот-вот... Ну и... Мне почему-то показалось, что... – под пристальным взглядом Люциуса Драко нервно передёрнул плечами, насупился и перестал прятать взгляд. – Папа, давай дома поговорим! Не думаю, что это будет интересно мистеру... э-э-э... Прошу прощения, я не знаю вашего имени, – ребёнок капризно выпятил нижнюю губу, как делал только в присутствии неприятных ему посторонних. Аженор снова дёрнулся, а потом замер и, кажется, вообще перестал дышать. – По-хорошему, стоило бы тебя оставить с этой бедой один на один, – устало сказал Люциус; он уже понял, что вместо приятной ночи заимел очередную кучу забот. – Не маленький уже, и должен уметь держать рот на замке. – Мама плачет, – повторил сын с отчаянием в голосе. – И я никак не могу её утешить. Папа, пожалуйста! – Я приду камином, – проворчал Люциус и спрятал зеркало. Неккер осторожно вдохнул, но выпутываться из одеяла не стал. – Предполагаю, мой сын осчастливил Нарциссу признанием насчёт мистера Поттера, – сказал Люц и страдальчески потёр виски. Аженор нахмурился и закусил нижнюю губу. Люц уже знал, что это означает: паршивцу охота высказаться, но боязно нарваться на гнев «их милости». – Не стесняйся, – велел он и принялся надевать штаны. – Урождённая Блэк, – помолчав ещё пару секунд, прошелестел гадёныш. – Не думал, что когда-нибудь скажу это вслух, но Блэки бывают разные, – Люциуса внезапно одолело неуместное веселье. – Леди Вальбурга при известии о Поттере тоже заплакала бы, а мадам Беллатрикс, уверен, заголосила бы навзрыд. – Да? – изумился Неккер. – Обе – от счастья, – кивнул Люц. – Но мне, слава Салазару, в жёны досталась нормальная женщина. Вот увидишь, ты ей понравишься. – Я?! – перепугался паршивец. – Ваша милость, я не... – Ты ещё не понял, дурачок? – Люциус раздражённо дёрнул завернувшийся ворот рубашки и набросил мантию. – Мы теперь одна большая и крепкая семья. Мистер Поттер ничего наполовину не делает – никуда мы друг от друга не денемся. Осталось только молить Мерлина, чтобы нас похоронили не разом, а по очереди. – Молите, чтобы нас вообще похоронили, – буркнул Неккер, подобрал книжку и сердито уткнул туда нос. – Доброй ночи, милорд! – И тебе, – фыркнул Люц, вышел из номера и, лишь очутившись за крепкой дверью, еле слышно добавил: – Сучёныш! Разумеется, домовики попрятались, и их было не дозваться. Люциус ругнулся, уронил мантию на пол у камина и торопливо зашагал к покоям Нарциссы. Разговор ожидался неприятный; Люц на ходу прикидывал, сколько вазочек и склянок разобьётся у него на голове и не огребёт ли он от взбешённой супруги Круцио. Однако он совершенно не был готов к тому, что Нарцисса бросится навстречу и разрыдается у него на груди: – Прости! Прости меня! – Что я пропустил? – опешил Люций. – Драко, что ещё случилось? – Только я! – ребёнок был не на шутку перепуган. – Па, честно! Люциус тяжело вздохнул и погладил жену по спине: – Не плачь, дорогая! Драко случился давно, и мы должны были привыкнуть. – Он едва не умер сегодня, и всё из-за меня! – Мама! – Нарси? – Он видел Сириуса! Он говорил с ним! – Где?! – Не знаю, – заплакала Нарцисса. – Я так виновата! Сириус мог убить нашего мальчика! Люций почувствовал, что ему нужно присесть. Перед глазами замелькали какие-то пятна, и отчего-то закружилась голова. Не выпуская Нарциссу из объятий, он отступил к диванчику и постарался устроиться так, чтобы не дать ей быстро достать палочку. – Давайте все немного успокоимся, – тихо сказал Люц, с ужасом понимая, что руки у него дрожат, как у распоследнего магла. – Милая, не плачь. Наш ребёнок жив и здоров, видишь? – Да, но… – Это главное. Не плачь. Сейчас мы его выслушаем и подумаем, всё ли мы сделали, чтобы так и оставалось впредь. – Тебя я тоже хочу выслушать, Люциус Малфой! Ты же знал! Всё знал и молчал! Дуру из меня делал! Как я устала от твоих тайн! Люций, ведь мы договаривались! Но ты опять завёл от меня секреты! – Зато ребёнок молчать не стал. Послушный сын. Верно, Драко? Сын, бледный и растерянный, неловко топтался посреди комнаты. Слов у него не нашлось, поэтому он просто кивнул и уставился в пол. – Куда Блэк тебя аппарировал? – спросил Люциус. – Или у Гарри есть порт-ключ? Драко съёжился и побледнел ещё больше: – Блэк прячется, пап. Там, в Косом. – От Ковена можно спрятаться. Не в Лютном, в Косом, – уточнил Люциус и зажмурился, чтобы не обругать Нотта вслух. – Где вы встретились? Милая, ты же обещала глаз с ребёнка не спускать! – Люци, я такая дура! Прости! Я совсем потеряла голову! Сначала из-за Магнуса, а потом Поттера увидела и… Позор! Она снова зарыдала, спрятав лицо у него на плече. – Ничего не случилось, – напомнил ей Люциус. – Твой кузен не стал, как обычно, убивать направо и налево. Это очень хорошая новость, раньше за ним такой рассудительности не замечали. Но скорее всего, он просто сильно ослабел в Азкабане. Драко? – Худой очень, – пожал плечами сын. – Седой наполовину, руки трясутся. Но колдует невербально и без палочки. Нарцисса вздрогнула и медленно утёрла слёзы. – Он всегда был дико силён, – глухо произнесла она. – Силён, умён и талантлив. Тётя им гордилась. В пример нам всем ставила. Регулус иногда даже ревел от обиды, а Белла бесилась и бежала тренироваться. – По-моему, они с Беллс друг друга стоили, – сказал Люц, припомнив несносную свояченицу и её вечные издёвки. – Не удивлюсь, если дементоры жаловались на твою семейку начальнику тюрьмы. Драко нервно захихикал, но тут же замолчал и снова поник. – Сядь, – Люц кивком указал ему на кресло, – и рассказывай. По порядку. Ребёнок издал протяжный вздох, робко примостился на краешке сиденья и, будто озябнув, крепко обнял себя за плечи. – Тебе уже не пять лет, – оценив представление, холодно заметил Люциус. – Юнец в такой позе выглядит не трогательно, а по-дурацки. Мало смотришься в зеркало, не можешь представить себя со стороны и рискуешь крупно влипнуть из-за нелепых ужимок. Драко обиженно насупился, но сел нормально. – Я просто хотел увидеть Гарри, – сказал он хмуро. – Поговорить с ним. Наедине, чтобы никто не лез. – О чём? – Просто так. Я скучал очень. Боялся за Гарри. И теперь боюсь, но уже немного меньше. Блэк – крутой, пап. – Не сомневаюсь, – буркнул Люц и обнял жену крепче. – Продолжай. Драко снова вздохнул, на этот раз вполне искренне, и принялся рассказывать. Через некоторое время ему пришлось прерваться, потому что Нарси потеряла сознание. Вот так, сразу, без горестных восклицаний, трагичных жестов и прочих дамских ухищрений. Только что сидела, цеплялась за Люца холодными пальцами, и в одну секунду обмякла, неловко завалившись набок. – Мамочка! – испугался ребёнок и бросился к ним. Люций шёпотом выругался и выхватил палочку. Второй Энервейт подействовал, и Нарси открыла глаза. – Всё хорошо, – прошептала она. – Всё хорошо. – Вот и славно, – Люций и сам не отказался бы упасть в обморок: проклятые пятна перед глазами всё мелькали, мешая думать быстро, холодно и бесстрастно. Но рядом стискивал кулаки и кусал губы сын, обречённый – обречённый, Мордред побери! – на служение Тринадцатому некроманту, и только от Люца зависело, продлится ли это служение долго. – Да обними уже меня, дурашка, – слабо улыбнулась Нарси и сама потянулась к Драко. Тот с готовностью кинулся к матери в объятия и принялся сбивчиво объяснять, что любит её, очень любит, вот просто очень-очень, но не может поступать иначе: «Так надо, мам, понимаешь? Понимаешь? Я же чувствую, так будет правильно!» – Предлагаю перенести сеанс прорицаний. Допустим, через пару дней, – проворчал Люциус, убирая палочку, и ребёнок снова напрягся. – Я вот, например, не готов к уроку гаданий. Чувствую только, что мне хочется получить Обливиэйт. Грим! Мерлин трижды величайший, грим! Знавал и видывал я всякое, но это! Признавайтесь, Блэки, как вас земля носит? – Я – Малфой! – поспешно открестился Драко и ласково потёрся носом о щёку матери. – Который чувствует, что «так надо», и делает глупость за глупостью? Ну да, ну да. – Настоящий Малфой! – немедленно вступилась за сына Нарцисса. – Как сэр Арманд – честный, храбрый, неудержимый! Сириуса – Ступефаем! Мечта всей жизни! Драко – отважный воин, благородный рыцарь и могучий маг! – Одним словом – балбес, – усмехнулся Люций; пятна под веками постепенно исчезали, и неожиданно вспомнился ещё один Ступефай, не так давно прилетевший в другую непростую собачку. – Оболтус. Точно такой же, как его лучший друг Теодор. Кстати, где он? – Э-э… – сын смутился и потупил глаза. – В парке, с Панси. На пикнике. Прикрывает меня. – Два балбеса, – сокрушённо вздохнул Люц, – и несчастная девочка. Беги к ним немедленно! Ночь на дворе, Панси могла замёрзнуть, и ей давно пора спать! Не забудь поблагодарить и извиниться! – Хорошо, пап, – Драко громко чмокнул Нарси в щёку и вскочил. – Простите, но я правда чувствую… Нет, думаю! Ну, в общем… Спасибо! – А завтра ты напишешь письмо, – перебил его Люциус. – Кому? – насторожился ребёнок. – Гарри Поттеру. В письме ты постараешься внятно объяснить Гарри, отчего ты так легкомысленно относишься к его тайнам. – Я не… Папа, это не так! – Вот и напишешь, что тобой двигало и как это поможет Гарри. – Пап… – Ты ещё здесь? – Ладно, понял. Что сказать Тео? – Что хочешь, но предупреди нас с мамой. Разумеется, тайн мистера Поттера и мистера Блэка разговор касаться не должен. Драко понуро кивнул и побрёл на выход. Нарцисса дождалась, пока за сыном закроется дверь, наморщила носик и пропищала противным голоском, изображавшим, по всей видимости, голос Люция: – Как только земля носит! Люц промолчал, а Нарси положила голову ему на плечо и добавила грустно: – Носит, милый, носит. А потом принимает. Одного за другим. Люци, что теперь будет? – Ты о мистере Поттере? – осторожно спросил он. – Ах да, Поттер! – вскинулась Нарцисса. – Люци, это правда? Или наш ребёнок снова что-то вообразил, начитавшись хроник? – Наш ребёнок не по годам смышлён и умеет делать верные выводы из минимума информации. Драко за пару секунд вычислил твоего братца! И сумел обездвижить! Я потрясён, если честно. – Я тоже, – поджала губы Нарси. – Но ещё я отлично помню, из-за чего погибли два куста моих любимых роз. На их месте якобы находился лаз в секретное хранилище Аурелия Малфоя. – Оно существует. Но признаю, источники и впрямь противоречивы. – Не заговаривай мне зубы! Правда ли, что Поттер – некромант? – Увы, милая. – Рассказывай! – потребовала Нарцисса. И Люциус принялся рассказывать, впервые за долгое время не утаивая ничего. Как ни странно, Нарцисса слушала молча, не перебивая и не задавая вопросов. Лишь несколько раз, подражая своему возлюбленному, прошлась быстрым шагом туда-сюда по комнате. – Кошмар, – подытожила она Люцеву исповедь. – И ведь мне не тринадцать, дракклы побери всё на свете! – Милая? – опешил Люц, мысленно приготовившийся к долгой ругани, слезам и упрёкам не пойми в чём. – Тогда я была бы счастлива. Как же, попала в сказку! А теперь в этой сказке увяз мой сын, и… Мерлин, за что?! – Ни за что! – решительно отрубил Люциус, ненавидевший пустые вопросы к мирозданию. – Так случилось, и с этим нужно жить. Уехать или отправить ребёнка подальше не выйдет, ты же понимаешь. – Понимаю, – всхлипнула Нарси, пересела к нему на колени и обняла крепко-крепко. – Что же нам делать? Люц бережно сжал её в объятиях и зарылся носом в золотистые кудри. – Полагаю, все несчастья, которые могут приключиться, мы уже себе вообразили, – сказал он. – Но ты права, это не сказка, а жизнь. Поэтому предлагаю выбросить из головы скорбные расклады и подумать, не найдём ли мы выгоды. Нарцисса задумалась, а потом решительно кивнула своим мыслям. – Склеп Малфоев ужасен, – сказала она, кривя губы в невесёлой улыбке. – Прости, но этих ангелочков ваял извращенец. Не представляю, как можно с достоинством покоиться в подобном месте. Проблема исчезла: мои похороны будут намного скромнее, чем я планировала. Да и сам склеп, скорее всего, сравняют с землёй. Совершат благое дело. Других плюсов я пока не предвижу. – Я хотел познакомить тебя с одним юношей, – хмыкнул Люциус. – Теперь думаю, стоит ли. – Ты о своём дикаре? – Нарси пристально посмотрела ему в глаза. – Хочешь сделать убежище в Лютном? – Есть и такой план, – не стал врать Люциус. – Но я боюсь, что вы подружитесь. – С чего ты взял? Я, знаешь ли, разборчива в знакомствах! – Меня настораживает, что в предсказании грядущего вы удивительно единодушны: не прошло и двух часов, как паршивец отсоветовал мне надеяться на похороны вообще. – Что? – резко выпрямилась Нарцисса, и в голосе её появились стальные нотки. – Он знает? Люциус, объяснись! – Знает-знает, – проворчал Люций и неожиданно для себя чмокнул жену в нос. – Ночью, раненый, спросонок и под зельями, через переговорное зеркальце он увидел у Поттера за плечом Госпожу. Представляешь, какой это мог быть малефик, если бы его хоть кто-нибудь хоть чему-нибудь учил? Нарцисса по-детски потёрла ладошкой нос и с лёгким ужасом во взоре уставилась на мужа: – Вот это ты случайно подцепил в борделе? Салазар-заступник, верни нам Северуса! – Вряд ли, дорогая, Салазар откликнется. Видишь ли, моё внезапное увлечение зовут Аженором Неккером, и это означает… – Судьба, – хрипло прошептала Нарцисса побелевшими губами. – Судьба смотрит на нас в упор. Люци, я боюсь! – Я тоже, – признался Люциус и снова обнял жену. – Я трус, ты же знаешь. Но делать нечего. Пусть смотрит – мы красивая пара, верно? – Люци, какой же ты павлин, – Нарцисса улыбалась, но глаза её быстро наполнялись слезами. – Пара фестралов в одной упряжке, сказала бы я, однако будь по-твоему. Ты всё ещё намерен искать выгоды? – Обязательно! – Неккер – это хороший шанс избавиться от проклятия. Надеюсь, молодой человек не проклинает тебя за погубленную жизнь. – Он с удивительным стоицизмом принял свою участь. – Ну, в Лютном с этим попроще, слава Мерлину. Тамошние обитатели через одного стоики, как я понимаю. – Вовсе нет, – возразил Люц. – У них смирение не в чести. – Значит, нам повезло. Кстати, о везении. Мой кузен сбежал из Азкабана, и секрет его сказочной удачливости… – В том, что мистер Поттер всерьёз задумался о безопасности своей персоны, – подхватил Люц. – Если верить трудам Годелота, некросы, защищаясь, способны воззвать к Изнанке. Изнанка же в попытках уберечь своего любимца дотянулась до Блэка – единственного взрослого родича-мага. Сработал обряд крестин, я полагаю. Отсюда и череда небывалых чудес для Блэка. – Верно, и это тоже нам во благо – Драко до поры ушёл с первой линии обороны. Лишь бы Сириусу хватило благоразумия не лезть на рожон! – Прятки под личиной грима доказывают, что хватит. – Он таскает у Магнуса мясо с тарелки, – хихикнула Нарцисса, но тут же горестно вскрикнула: – Магнус! Магнус ничего не знает! – Рано! – властно отрезал Люциус и добавил помягче: – Рано, милая. Ты же видишь расклад – всё должно идти своим чередом, постепенно. Ковен – это чересчур круто, и Гарри им не слишком доверяет. Точнее, не доверяет вовсе. Ты заметила? – Да, но… Люци, ведь я буду врать ему! – Будешь! Будешь, потому что по-другому наших сыновей не уберечь. Поттер не верит Магнусу, но дружен с Теодором. Не думаю, что Нотт поставит тебе в вину разумную предусмотрительность. – Да пусть винит в чём хочет, лишь бы уцелел! Люци, я люблю его! – Я знаю, милая. Знаю. – Я и тебя любила, неблагодарная ты сволочь! И до сих пор, кажется, люблю, – Нарцисса всё-таки заплакала и снова кинулась в его объятия. – Люци, поклянись, что снимешь проклятие! Я хочу дочь! От тебя! – Э-э… – растерялся Люций. – М-милая…Но ведь Магнус, он… – Я уже не молоденькая идиотка, – Нарси немедленно успокоилась и смерила мужа оценивающим взглядом. – Я совершенно точно знаю, что мне нужно и кто это сможет дать. Люциус Абраксас Малфой, надеюсь, ты не хочешь заполучить ещё одно проклятие? – Спаси Салазар, – содрогнулся Люций. – Клясться не буду, но постараюсь... – Уж постарайся! Ладно, это потом, а сейчас давай-ка сообразим, что у мистера Поттера с окружением. – Отлично! – обрадовался Люциус перемене темы. – Свита у мистера Поттера как по учебнику – сильнейшие маги своего поколения. Наше дело – дать им время войти в силу, – он подумал и добавил злорадно: – А вот Дамблдор преемника не сыскал, поставил всё на Поттера. Не зря у предков порицалась бездетность – бобыли дальше своего носа думать не приучены. – Наши родители, – мрачно напомнила Нарцисса, и Люц прикусил язык: да уж, в заботах о потомстве тоже можно наворотить всякого. Они помолчали, а потом Нарцисса по-девчоночьи пригладила руками растрёпанную причёску, ойкнула, заклинанием выдернула шпильки из волос и принялась заплетать простую косу. – Швита, – прошепелявила она; пару самых длинных шпилек Нарси держала во рту, а остальные роем кружились вокруг, иногда легонько задевая Люца. – Кто там? – Пьюси, – Люциус тут же выложил козырный туз. – В здравом уме, насколько он у этой семейки может быть здравым. Заслуга Поттера, как я понял. Эдриан тоже повёрнут на своём благодетеле – без этого, видно, никак. – Никак, – подтвердила Нарцисса и вынула шпильки изо рта. – В развитии дара Пьюси дошли до предела. Почти пятиноги. Поводок им нужен очень крепкий, иначе быть беде. – Женитьба поможет? Обряд? – Поздно, – махнула рукой Нарси, и оставшиеся шпильки закружились в другую сторону. – Расчет на то, что Булстроуды добавят флегматичности, но дар ослабить они уже не смогут. Или Поттер расстарается для подопечного, убавит жути в потомстве. Если пожелает. – Скорее всего, пожелает, – неуверенно предположил Люц. – Он добрый мальчик. Пока. Нарцисса пожала плечами, свернула косу улиткой и выдернула из воздуха ещё пару шпилек. – Теодор поначалу героя невзлюбил, но сейчас принял и старательно опекает, – продолжил Люц. – Больше ради Драко, конечно, но и сам по себе Поттер ему приятен. – Не влюбится? – встревожилась Нарцисса. – Гарри хорош собой невероятно – тоже как по учебнику. – Нет, – успокоил её Люций. – Тут, скорее, нашему ребёнку стоит побеспокоиться – герой больше по девицам, как мне показалось. – Ничего подобного, – замотала головой Нарси, снова ойкнула и добавила в новую причёску шпилек. – Чрезмерная учтивость – дурной знак, а Поттер с дамами любезен до приторности. Как и ты, дорогой, кстати. – Учту, – хмыкнул слегка уязвлённый Люциус и строго наказал себе соблазнить для поднятия самооценки какую-нибудь вдовушку. Потом. Когда-нибудь. – На Теодора положил глаз младший сын Дэна Забини. Шансов у бедного Тео никаких. – Младший – это который не в Дэнниса пошёл, а в Розабеллу? – неодобрительно скривила губы Нарси. – Маменькину кошачью мораль тоже унаследовал? – Отчасти, – усмехнулся Люц; «кошачья мораль» леди Розабеллы его не смущала, а кошачьи же независимость, коварство и живучесть и вовсе восхищали. Синьорина Белла, по слухам, происходила из семьи какого-то мелкого неаполитанского то ли торговца, то ли воришки, но леди Забини из неё получилась на загляденье. Покойного Дэна она, как ни странно, любила искренне и пылко, а колотила и проклинала единственно из ревности. Довольный Дэн, помнится, даже не пытался свести «следы страсти» и частенько шокировал знакомых расцарапанной физиономией. После исчезновения Лорда исчезла и вдова Забини, прихватив обоих детей и казну Ставки. Перебраться в Европу ей помогал Люц, действовавший по указке отца, только Нарцисса об этом не знала. Кто из последующих мужей прекрасной Розабеллы умер сам, а кому она помогла, сводя какие-то счёты, Люциус не знал и знать не хотел – леди Забини была одной из немногих, кому он искренне симпатизировал, а не просто числил в союзниках. – Мерлин с ней, с моралью, – продолжил Люций. – Блейз Забини ладит с Поттером и едва не боготворит Северуса. Поэтому учится в Хогвартсе, а не под присмотром старшего брата в Дурмштранге. Драко с Блейзом тоже подружились. Нарцисса деланно безразлично пожала плечами, призвала оставшиеся ненужными шпильки и ссыпала их в шкатулку. – Винса и Грега ты знаешь, – закончил Люц. – Талантливые мальчики, надежда своих семей. Будет ужасно, если мы с тобой не справимся и все они погибнут. – Мы справимся, – спокойно сказала Нарцисса, подошла к зеркалу, внимательно себя оглядела и горделиво приосанилась. – Справимся, теперь я верю. И да, жду твоего дикаря в гости – ужасно хочется посмотреть на живого Неккера. – С условием, что он останется жив, – поспешно уточнил Люциус и затосковал, прикинув количество клятв и уговоров, после которых паршивец рискнёт переступить порог дома Малфоев. Может быть, сразу его придушить и сунуть в камин бессознательным? – Это в моих интересах, – величественно кивнула Нарцисса и указала Люцу на дверь. – Ступай, милый. Мне нужно побыть одной. – Дорогая? – почуял неладное Люц. – Ты желаешь быть свидетелем того, как я смиряюсь с судьбой? – вкрадчиво поинтересовалась Нарцисса и достала палочку. Люций подхватил трость, пожелал супруге доброй ночи и поспешно покинул её покои. Из-за закрытой двери донёсся звон разбившегося стекла, и Люц ускорил шаг.