В борьбе обретёшь ты... (часть 3)

– Подслушивать взрослых?! – возмущённо пропищала Паркинсон и картинно прикрыла рот ладошкой. – Ты такую рожу сделала, будто я им кишки выпустить решил, – поморщился Драко; простота этой девицы иногда доставляла ему прямо-таки физическую боль. – Лицо! – оскорбилась Паркинсон. – Не с Флинтом разговариваешь! – Жаль, – вздохнул Драко и папиным жестом потёр виски. – Уж тот помог бы сразу и без нотаций. – Без свар, бойцы! – скомандовал Теодор. – Ты не нудишь, а ты не хамишь! Что надо делать? – Смотаться в парк якобы на пикник как будто со мной, – ответил Драко. – Корзинка и метла прилагаются. – Метла-то зачем? – не понял Тео. – Я на ней как бы летать буду. Это обычно долго, и звать меня бесполезно. – А мы? – Можете покормить друг друга с рук, пока я властвую над стихией. – Фу, Малфой! – покраснела Паркинсон, и Драко в пятнадцатый раз за день захотелось закопать её где-нибудь под кустом. – Чем угодно займитесь, только прикройте меня! – собрав остатки терпения, сказал он. – Идти нужно прямо сейчас, чтобы я успел пробраться в мамины покои! – Тебя домовики не сдадут? – Нет! Идёмте же! Теодор кивнул и потащил за собой Паркинсон. Та грустно вздыхала и укоризненно сопела, но покорно тащилась следом и умничать вроде бы не собиралась. Она даже о переодевании в подходящий наряд не заикнулась, из чего Драко рассудил, что дурной Цветочек окончательно и бесповоротно втрескалась в Теодора. С одной стороны, обидно: Тео достоин девушки умнее и симпатичнее, чем унылая кукушка Паркинсон. С другой стороны, слава Салазару: умная и симпатичная девушка сама крутила бы Теодором почём зря, и не факт, что в нужную Драко сторону. Придумывать изящную комбинацию по секретному подслушиванию было некогда. Взрослые вот-вот закончат с трапезой и начнут обещанный серьёзный разговор. Мама так и сказала всем: «Вас ждёт серьёзный разговор!» – и велела аппарировать на ужин в Малфой-мэнор не только лорду Нотту, но и мистеру Дерреку вместе с мистером Бэддоком, неудачно заглянувшим в кафе Фортескью. Ужин, понятное дело, не удался. Мама злилась, папа принял свой самый невозмутимый вид, лорд Нотт и мистер Бэддок недоумевающе переглядывались, а мистер Деррек тоскливо-настороженно косился по сторонам и явно мечтал оказаться где-нибудь ещё. Пару минут поковырявшись в тарелке, Драко нагло сбежал из столовой сам и увёл Теодора с его драккловой невестой, попеняв на коллективное отсутствие аппетита. – Миледи, побойтесь Мерлина, мы мороженого съели сто порций! – сказал он и поспешно добавил, обезвреживая Паркинсон, которая обязательно ляпнула бы что-нибудь не в тему: – Панси фигуру бережёт и нам не велит объедаться! – Лучше бы велела! – еле слышно выдохнул Тео, с печалью оглядел недоеденный кусок мяса и покорно встал из-за стола. Мама подозрительно прищурилась, соображая, в чём подвох, но дурища Паркинсон приняла паузу в беседе на свой счёт, суматошно пощипала себя за бедро, побледнела, проблеяла что-то благодарственно-извинительное и поскакала на выход, коза бестолковая. Задница у неё за лето и впрямь стала ничего такая. Э-эм… Заметная, короче. Кажется, кормить бестолковую невесту теперь придётся силком или под Империо, но это ерунда. Гораздо важнее сейчас ухитриться подслушать «важный разговор». К прорицателю не ходи, он будет о Гарри. План «прослушки» сочинялся наспех, но Драко уповал на везучесть Поттера – по идее, в таком непростом и нужном деле она должна была сработать опосредованно. В столовой беседы не случится, это понятно. Бывший дедушкин и нынешний папин кабинет нагоняли на маму тоску и, по её словам, неконтролируемое желание закатить папе скандал. Курительная рядом со столовой тоже отпадала – там, напротив, было чересчур уютно, а разговор предстоял непростой. Драко был уверен, что мама допросит… э-э… поговорит с гостями в собственных покоях, а точнее в малой гостиной. После комнат самого Драко это было, наверное, самое защищённое место особняка. Амулеты и домовики отпадали. Мама – это мама, и всё подслушивающее-прослушивающее сгорит к мантикорам до того, как успеет навострить уши. Оставалось пробраться в гостиную лично и засесть где-нибудь… Драко быстренько припомнил обстановку и пожалел, что ему не пять лет. Тогда он вполне помещался под диванчиком у стены. Теперь придётся топтаться на подоконнике, укрываясь за плотными шторами, и молить Мерлина, чтобы никто не подошёл к окну. Отбытие на пикник чуть не испортил настырный пожилой домовик. Степенно и осторожно выкручивая себе уши, он умолял положить в корзину что-нибудь кроме завалявшихся с прошлого пикника салфеток и в придачу захватить фонарь. – Вечер, молодой хозяин Драко! Скоро стемнеет! Спорить с надоедой времени не было. – Мордред с тобой! Тащи! Только быстро! – Стемнеет? – взвизгнула Паркинсон. – Я боюсь! – Там парк, а не Запретный лес! – прошипел Драко. – Рядом с тобой целый маг огня, дура! – Целый, – маг огня потёр впалое пузо и горько вздохнул: – Только голодный. Отвечать цензурно сил не оставалось, и поэтому Драко просто зарычал, выхватил у домовика увесистый свёрток с едой и плед, швырнул в корзину, всучил её Тео и подпихнул друга к выходу древком метлы в спину. Паркинсон, хоть и дура, сообразила рвануть к двери самостоятельно и очень быстро. По счастью, окна в мамину гостиную были открыты: прохладный летний вечер очень к этому располагал. Защитных чар Драко не боялся – хозяев дома они, естественно, не замечали. Драко встал за шторами, обнял верную метлу и застыл неподвижно. Минут через десять двери гостиной открылись, и мама строгим голосом велела: – Располагайтесь, господа! – Помилуй, Нарси, что ещё случилось? – недовольно спросил отец. – У меня через полчаса важная встреча! – Тогда признавайся первым, – охотно пошла на уступки мама. – Кто такой Гарри Поттер? Папа помолчал, а потом задумчиво хмыкнул: – Опуская официальную биографию национального героя и моё неофициальное и никому не интересное мнение, Гарри Поттер – это близкий друг нашего сына. Полагаю, все дальнейшие действия, дорогая, должны быть основаны на этом простом факте. Драко согласно кивнул: отец, как всегда, ухватил самую суть. – Во-первых, факт этот кажется простым только тебе! – возразила мама. – Во-вторых, я полагала, что лучший друг нашего сына – это Теодор. – Друзей много не бывает, – безмятежно отозвался папа. – Кто-то – лучший, а кто-то – близкий, и скоро будет ближе некуда. Милая, ты знаешь нашего мальчика. Он ведь ни перед чем не остановится, пока не заполучит желаемое. – Люций! Он же ребёнок! – Дети растут, мы стареем… – Набираемся опыта! – грозно сказала мама. – Излишки которого постепенно клонят нас к земле, – философски вздохнул папа, – и, в конце концов, оставляют в ней навечно. Мама помолчала, и потом выдала хмуро: – Хватит издеваться, дорогой. Выкладывай своё никому не интересное мнение о Поттере. – Мистер Поттер – тёмный маг огромной силы, и мы должны быть благодарны Салазару-милостивцу, что профессор Дамблдор подкинул мальчишку маглам, а не Уизли, к примеру. Удивительно своевременный приступ старческого слабоумия, вполне тянет на чудо. Меня, конечно, больше устроила бы трагическая кончина героя магической Британии во время подвига или некоторое время спустя, но имеем, что имеем. Поттер жив, относительно здоров, внешне благополучен, и с этим приходится считаться. Драко Малфой стиснул пальцы на древке метлы и изо всей дури мысленно треснул внутреннего Блэка по башке: «Остынь, чудовище! Папа нарочно так говорит!» – Знаете, что меня бесит? – спустя пару минут напряжённого молчания спросила мама. Ответить никто не рискнул, даже папа. – Уж кто-кто, а я костьми легла, лишь бы родные и друзья не считали меня дурочкой. Результат? – спокойно поинтересовалась мама и тут же рявкнула: – Ноль! – Любимая, никто вовсе не считает… – голос у лорда Нотта был до того робким, что Драко поначалу не понял, кто говорит. – Тогда какого драккла вы дружно морочите мне голову?! Прихожу я сегодня в кафе, чтобы посмотреть на якобы безобидное увлечение сына, и что вижу? Громадной силы маг, колдун темнее тёмного, да ещё усиленный тремя – тремя! – кровными обрядами! Мордред во плоти! Вы все его видели, вы все с ним разговаривали, а ты – смотри сюда, Персиваль! – несколько месяцев ходил за ним следом! И что, никто ничего не заметил?! Ладно, пусть для вас мой ребёнок ничего не значит, но ваши – ваши! – дети совсем рядом с ним! Ничего не вспоминается? Ни на какие мысли не наводит? На мысли о родительских могилах, например? Снова последовало молчание, на сей раз откровенно озадаченное и, кажется, даже испуганное; Драко ни жив ни мёртв застыл на подоконнике. – Не знаю даже, что сказать, миледи, – ответил наконец мистер Бэддок хрипло. – Хотите, я Веритасерум выпью? – Какая ещё миледи? Гленн, ты ополоумел?! – Нарси, милая, – снова вздохнул папа, – ты сейчас разговариваешь со светлыми магами. Неглупыми и небесталанными, но настолько светлыми, что глазам должно быть больно. То, что Бэддок тебе ассистировал, не сделало его специалистом в кровной магии, уверяю. Про Деррека вообще молчу – тот, конечно, на тёмных насмотрелся вдосталь, но распознать в милом малыше будущего Мордреда не способен физически. Тебе Причарда стоило бы допросить или Флинта. – Я допрашивал! – очнулся лорд Нотт. – Велено было не трогать бедного больного мальчика, у которого душа в тельце еле держится, а твоего супруга, Цисси, объявить треплом и отправить к Дамблдору помогать сочинять страшные байки. Драко от облегчения чуть не свалился с подоконника, но поспешно замер вновь: взрослые оживлённо зашевелились, а кто-то, скорее всего, мистер Деррек, совершенно не стесняясь, издал долгий облегчённый стон. – Погодите, это что же? Я вам соврала, что ли? – возмутилась мама. – Может быть, ты просто ошиблась? – осторожно спросил мистер Бэддок. – Насчёт чего? – Насчёт силы. – То есть я могу ошибиться, а неучи Причард с Флинтом – нет?! – Не волнуйся, дорогая, ты совершенно права, – спокойно сказал папа. – Я с самого начала говорил вам, что Поттер – сильный тёмный маг. Говорил? – Погоди, Люци! – послышались скрип и шаги: лорд Нотт вскочил с кресла и быстро прошёлся по комнате туда-сюда. Драко съёжился, стараясь занимать как можно меньше места. – Ты много чего говорил, в том числе и про поводок для Твари. – Для кого? – тихо спросил мистер Деррек. – Для бывшего Лорда, который теперь предположительно нежить, но сам-то думает, что бессмертный, – пояснил мистер Бэддок. – Это не для трёпа, Перси, потом клятву дашь. Слушай, и как ты исхитряешься на любом месте в Ближний круг пролезть, а? – Симпатичный очень, – угрюмо отозвался мистер Деррек. – Обаятельный, везучий и всё такое прочее. Взрослые дружно рассмеялись, даже папа. Драко наморщил нос, чтобы тоже не захихикать, и рискнул чуть-чуть отодвинуть штору. Через крохотную щель в драпировке видно было немного: край маминой мантии и кусочек чьего-то стула. – С поводком я ошибся, каюсь, – сказал отец. – Похоже, способности мистера Поттера для профессора Дамблдора явились таким же сюрпризом, как и для нас. Но дети хором твердят, что Поттер – тёмный маг, очень сильный и очень странный. Странности они объяснить не могут, но одну закономерность я, кажется, определил. – Какую же? – Способности Поттера проявляются исключительно в состоянии сильного волнения. Флинта он не боится – успел присмотреться. Причарда не знает вовсе, а внешне тот довольно зауряден. Знакомство же с тобой, моя дорогая, заставило нашего героя понервничать, и ты засекла очередной выброс. Похоже? – Похоже, – задумчиво произнесла мама и нахмурилась: – Мальчик до сих пор способен лишь на детские выбросы? – Постоянно в больничку попадает с истощением, – подтвердил мистер Деррек. – Так что и вы правы, миледи, и Флинт с Причардом. Парень силён, но с ним определённо что-то не так. Мистер Сметвик наверняка знает, что именно, но вряд ли кому расскажет. – Кровные обряды, милая, – подхватил папа, – сумела разглядеть одна лишь ты. Что там? Мама помолчала, а потом хмыкнула: – Самый первый – крестины. С этим понятно. Сириус постарался, и постарался от души. Неизящно, грубо даже, но надёжно. Поэтому в россказни о Блэке-папаше и Блэке-убийце я теперь ни за что не поверю. – Так какого драккла мы околачиваемся в Косом? – возмутился мистер Бэддок. – Спекулируем на ситуации, – усмехнулся папа. – Очень удачно с этим контрактом получилось, Магнус. Усилий чуть, а пользы много. Лорд Нотт что-то тихо буркнул себе под нос. Наверное, ругательство. – Второй обряд… – мама побарабанила пальцами по подлокотнику и вздохнула: – Легендарный, я бы сказала. Обряд жертвы. Жертва – мать. – Это не сказки? – удивился мистер Бэддок. – Нет, не сказки. Технически обряд несложный, но… Как бы сказать… Обычно это акт отчаяния, когда деваться некуда: погоня настигает или ворота донжона внутрь падают, а ты с ребёнком на руках. Понятно, чем закончится, кого спасать и какой ценой. Но в нашем случае обряд был отсроченным. – В смысле? – Его провели на всякий случай. Задолго до Хэллоуина. – Насколько? – От полугода до пары месяцев. Точнее не скажу, много времени прошло. Зато скажу, что его опять делал Сириус. – А жертва? – Исключительно добровольная, Гленн. Оттого обряд и считается легендарным. – Да ладно! Какая мать не отдаст жизнь за ребенка? – Выданная замуж против своей воли. Молоденькая совсем, что сама ещё ребёнок. Многодетная вдова. Просто домашняя девочка, которая в голову взять не может, что их с малышом сейчас будут убивать. Да тьма исключений, на самом деле. – Нарцисса, ты меня пугаешь! – нервно выдал мистер Бэддок. – Детей вам, обормоты, рожают живые люди. А они бывают всякие. Точка. Взрослые опять замолчали, заставив Драко застыть без движения и, кажется, даже без дыхания. – Если я правильно понял, рыженькая грязнокровка, за которую Снейпа на Феликс Фелицис можно было раскрутить, мамашей героя не была, – сказал наконец мистер Деррек. – Так? – Пожалуй, – отозвалась мама задумчиво. – Скажите, миледи, а жертвой может быть только родная мать? – В классическом исполнении – да. Но где мой кузен, а где правила? Знал бы ты, что он в Хоге вытворял! Спроси лучше, откуда они с Джеймсом взяли младенца. – Вот это, мэм, как раз проще всего. Я прямо сейчас могу прошвырнуться по Лютному и приволочь вам пяток младенцев на выбор, причём не шибко потрачусь. Уж там-то лишние рты на самом деле лишние. – Кошмар! – судя по голосу, мистер Бэддок совершенно не желал терять веры в святость материнства. – Нелюди! Твари! – А что Сириус в Хоге вытворял? – осторожно спросил мистер Деррек. – Неужто хлеще, чем когда он Итана Розье того… ну-у… разделал, короче? – Не желаю знать, что там было с Розье, – мрачно сказала мама, – но в Хоге он притворялся светлым магом. Да так талантливо, паршивец, что не придраться было! – Мы ушли от темы, – вмешался лорд Нотт. – Приёмная мать может быть жертвой? В принципе? – Если она считала этого ребёнка своим, то да, – ответила мама. – В принципе. Знать бы, что у них там творилось! – Зачем? – удивился папа. – Что для нас это меняет? – Люци! Происхождение мага с большой долей вероятности… – Прикидывал я эти вероятности и так, и эдак, – с досадой перебил её папа. – И что? Происхождение Лорда, например, с большой долей вероятности грозило ему помереть от голода где-нибудь в канаве задолго до поступления в Хог. Увы, люди незаурядные всегда найдут способ надругаться над любой вероятностью! – Всякое могло твориться, – примирительно сказал мистер Деррек. – Рыжая миссис Поттер пропала внезапно, и в стычках её больше не видели, хоть и высматривали во все глаза – а ну-ка, зелье удачи даром! Может, своего не доносила да с горя привязалась к мужниному байстрючонку. А может, и не собиралась сама рожать, потому как шансов порадовать мужа правильным наследником у неё было немного. Кто теперь скажет? – Странная история, – задумчиво протянул лорд Нотт. – Концы с концами не сходятся. Люци, ты не думал… – Нет! – раздражённо перебил его папа. – У нас на руках нет ни единого достоверного факта, кроме внезапного ареста Сириуса Блэка и такого же внезапного побега из тюрьмы! Можешь ещё, конечно, Дамблдора расспросить. Сказки любишь? – Ладно, не психуй, – буркнул лорд. – Да только я без всяких фактов чую, что у Дамблдора уже всё схвачено. Сидит он сейчас и ржёт над нашей беготнёй. То-то ни сам старый хрен, ни кто-то из его охвостья в Косом ни разу не появился. Гленн? – Не суетись, Магнус. Мы – тупая боёвка, нам ни о чём думать не положено. Велено охранять – охраняй. Скримджер, похоже, тоже не в курсе. – Люц? – Согласен, – судя по шуршанию мантии, папа переменил позу. – Дамблдор опять что-то затеял, и провернуть это он намеревается после каникул. В Хоге. – А нас теперь там нет, и ты не в Совете попечителей. Может, ну её, эту учёбу? – Там есть мой бывший домовик, повёрнутый на Поттере. – Ага, всё-таки подарок! – Давай обсудим планы на учебный год попозже, я и так уже опоздал. Дорогая, а третий обряд? Он тоже легендарный? – Третий… Третий обряд у нас в семье всегда считался бредом. Не буду пока говорить, мне нужно подумать. Посчитать. – Опять твой братец делал? – Нет, – мама тяжело вздохнула. – Дорея Поттер, самая здравомыслящая и уравновешенная из моих тёток, провела самый безумный в истории Блэков ритуал. Ничего не понимаю! Зато понимаю, что Поттер опасен! – Нарси, дорогая, мы вернулись к тому, с чего начали, – спокойно сказал отец. – Кем бы ни был Поттер, Драко пойдёт за ним. У меня нет выбора. А у тебя?

***

Блэк обернулся человеком без предупреждения – вот он вильнул хвостом и потянулся, а вот уже взмахнул рукой, зачаровывая дверь, неторопливо расстегнул ошейник и снял намордник. В человеческом обличье Блэк оказался высоченным, и Гарри испуганно замер. Вот ка-ак придушат сейчас одного доверчивого героя, и Хорёк обзаведётся персональным призраком – таким нудным и противным, что сама Плакса Миртл обзавидуется. – Что ты, – сказал Блэк. – Не бойся. Говорил он, будто лаял – коротко, хрипло, отрывисто. – Я не боюсь, – соврал Гарри и снова подтянул Грань поближе. В комнате тотчас же стало прохладнее. – Не бойся, – повторил Блэк и устало привалился к стене. – Убери… это. Холодно. – Ладно, – нехотя согласился Гарри и мысленно утешил себя тем, что за последнее время наловчился призывать Изнанку едва ли не быстрее, чем Хорёк свой бешеный «Нимбус». Однако без заёмного хладнокровия стало неуютно: мигом вспотели ладони, во рту пересохло, и по спине побежали противные мурашки. – Хочешь, я сам сдамся? – Блэк по-собачьи склонил голову набок, и Гарри покраснел. – Я просто не знаю, что с вами делать! – с обидой выкрикнул он. – Что?! У меня голова скоро лопнет от… От всего! Ещё и вы теперь… – он снова запнулся, подбирая слово, которое никак не подбиралось: – Такой! – Меня надо выслушать, – спокойно ответил Блэк и недовольно шевельнул ноздрями. – И сунуть в ванну. Последнее не обязательно, но хотелось бы. – П-пожалуйста, – растерялся Гарри. – Полотенца свежие. Ужин в номер? Блэк как-то так приподнял брови, что бестолковый некромант Поттер сразу понял: трапеза самого разыскиваемого преступника Британии в общем зале «Дырявого котла» закончится бойней. Не будет Блэк никому сдаваться, что бы он там не говорил. Не будет, и всё тут: считайте трупы. Гарри в ответ гневно фыркнул и потряс особый колокольчик – трактирщик Том предвидел ситуации, когда герой проголодается, но не захочет общаться с прочими посетителями. Вода за перегородкой шумела вовсю, когда Том постучал в дверь. – Ужин, Гарри! – крикнул он и спросил сочувственно, протягивая корзину со едой: – Умучили? Ничего, что не поднос? Я тоже сегодня замаялся, уронил бы на лестнице. Закроюсь раньше – не день, а светопреставление! – Всё хорошо, спасибо, – поблагодарил Гарри и принял увесистую корзину. – Где оглоед-то твой? – Том внимательно оглядел комнату. – Неужто в окошко сиганул? – В ванной, – ответил Гарри и мстительно прибавил: – Еле затолкал! – Зелье от блох не забыл купить? – И от глистов, – заверил Гарри и закрыл наконец дверь. Блэк плескался долго; за это время сами собой успели придуматься четыре сценария собственного убийства, один другого кровавее и неприглядней. Однако обошлось. Отмытый до скрипа Блэк в смешном старомодном белье (рубаха с длинными рукавами и просторные штаны с завязочками на щиколотках) лишь коротко ругнулся, обнаружив в корзине один комплект приборов и фунта два костей. – Ненавижу трансфигурацию, – сообщил он и щелчком превратил пару салфеток в вилку с ножом. – А так и не скажешь, – отозвался Гарри; зависть в голосе он даже не попытался скрыть. – Еле-еле на полчаса, – пожал плечами Блэк. Ужинали молча, причём от сладкого и молока Блэк, усмехнувшись, отказался, а потом отправил в ванную самого Гарри: – Спать пора. – Вы же сказали, вас надо выслушать! – Вот и уснёшь под сказку. Двигай! Гарри решил послушаться, врубил горячую воду на полную и с четверть часа млел под струями кипятка. Заодно слегка успокоился – горячий душ на полный желудок нагонял сонливость. Блэк жестом загнал его в постель, укрыл одеялом и сел в изножье кровати, заставив Гарри вспомнить первую ночь в Хогвартсе и Динки с его уговорами поспать. – Расклад хуже некуда, – без предисловий начал Блэк, и сонное оцепенение слетело с Гарри в один миг. – Всем-то ты нужен, крестник, как герой, и никому – сам по себе. Разве что дружку твоему, проныре, но он сам ещё сопляк. Это понятно? – Давно, – угрюмо отозвался Гарри и подсунул под спину вторую подушку: разговор обещал быть долгим. – Не знаю, кого ты числишь в друзьях, но до конца не доверяй никому. Мелкий некрос – ценный пленник. Ты живуч и неприхотлив, и на короткой цепи в сыром подвале протянешь лет десять. – Даже больше! – зло огрызнулся Гарри. – Вряд ли, – покачал головой Блэк. – Обсидиановый осколок, зачарованный на твоей же крови, забивается где-то на полпальца в подвздошье, и всё. Будешь полутрупом под чарами вроде Империо. Книжица с рецептом лежит в Запретной секции библиотеки Хога – для доступа нужна лишь записка от декана. Ответ на дурацкий вопрос: «Зачем вы меня пугаете?» – Гарри уже знал от Сметвика. Затем, чтобы испугался. Поэтому он решил смолчать, но всё-таки не утерпел: – Зачем… так? – Постоянный доступ к Изнанке, – объяснил Блэк. – Такой подвальчик – мечта любого мудака. Сил прибывает в разы. Душа, правда, корёжится в хлам, но мудаки это дело за цену даже не считают. – Ой! – Гарри съёжился и натянул одеяло повыше; пожалуй, василиск напугал его меньше. – Да, – кивнул Блэк. – Упаси тебя Годрик поверить, что кто-то предпочтёт честный союз. Когда некросы при мозгах и силе, они ребята несговорчивые и очень себе на уме. Подвал надёжнее и намного дешевле. Чёртов Блэк соврал – под такую сказку не уснул бы даже пьяный тролль. Пропавшие под горячей водой мурашки вернулись с подкреплением, и Гарри снова затрясло. – Поплачь, – сказал Блэк, но Гарри на подначку не купился, лишь сцепил зубы, крепко зажмурился и помотал головой. – Поплачь, заори, меня стукни, тарелку разбей. Я серьёзно. Это отвлекает. – От чего? – невольно всхлипнул Гарри. – От убийств. В той же Запретной секции куча воспоминаний об истеричных неженках с глазами на мокром месте, которые внезапно оказывались некромантами. Самые первые их жертвы – всегда с перепугу или от нервов. – Драко рассказывал, что бывали и весёлые, – упрямо возразил Гарри и вместо слёз – как же хотелось зареветь! – принялся дышать «по науке». – Случались и весельчаки, – покладисто кивнул Блэк. – Рыцарь Смерти, Кимбол Изувер и Кристоф Душегуб. Они и жили подольше, как всякие жизнерадостные люди. Хочешь так же? – Нет! – содрогнулся Гарри и всё-таки заревел. – Так, я кретин, – проворчал Блэк и вздохнул. – Сейчас сам расплачусь. Он внезапно сел ближе, перетащил Гарри к себе на колени и крепко обнял. Вырываться Гарри даже не пытался: сначала стало страшно, а потом заметил, что держал его Блэк чересчур бережно, будто младенца баюкал. Когда слёзы иссякли, Блэк сразу же его отпустил и пересел на прежнее место. – Дальше? Готов? «Ни к чему я не готов, особенно к подвалу! Достали вы все!» – хотелось крикнуть Гарри, но праздновать труса перед человеком, сумевшим бежать из Азкабана, было стыдно, и он просто кивнул. – В том, что Джеймса и Лили убили, виноват я, – глухо сказал Блэк. – Я хотел уйти следом за ними, но опять облажался. Смерть тех несчастных маглов тоже на моей совести. Гарри не нашёлся, что сказать, лишь молча похлопал глазами. Ему очень хотелось укрыться одеялом с головой и чтобы вместо истощённого, рано поседевшего мужчины в комнате снова очутился громадный чёрный пёс. – Я не молю о прощении, – продолжил Блэк, – потому что не заслужил его. Но позволь мне остаться рядом. Тебе нужна защита, а твой пройдоха в одиночку может не сдюжить. – Я… Мне… – желание залезть под одеяло только усилилось. Новый «охранник» вообще понимает, что резюме у него никудышное? Поттеры, маглы… Следующим погибшим подзащитным стать не хотелось. – Драко не один. У меня есть ещё друзья, честно. – Верю, – склонил голову Блэк. – Но друзья на то и друзья, чтобы их беречь. Меня – не нужно. – И Драко не нужно, что ли?! – от возмущения Гарри даже трусить перестал. – Вот уж кто не станет беречься, так это он, – пожал плечами Блэк. – Да ты сам сегодня видел. – Если честно, я не очень представляю, как вы сможете остаться рядом, – сказал Гарри. – Вы, простите, беглый заключённый, и вас, ещё раз простите, никто не планирует брать живым. Блэк усмехнулся, и сразу стало ясно, что никто живым даваться и не собирается. Ещё стало понятно, от кого Хорёк унаследовал талант корчить рожи. Р-родственнички, дракклы их дери! – Всё равно не понимаю, – упрямо буркнул Гарри и жестом дражайшего декана скрестил руки на груди. – Это да или нет? – вскинул брови Блэк. – А если нет? – Куда ты денешься. – Зачем тогда спрашивать?! – Теперь уж и сам не пойму, – заговорщицки подмигнул Блэк и тут же нахмурился: – Сейчас я объясню, отчего твои дела мне кажутся неважными. Потом мы подумаем, что с этим делать. – Вот уже тринадцать лет всё плохо! – отрезал Гарри. – До утра терпит. Для начала я хотел бы услышать, как именно погибли Поттеры. Блэк горько улыбнулся: – Я раз триста пытался представить этот наш разговор. Всякий раз не знал, с чего начать. – С начала, – буркнул Гарри. – Знать бы, где оно, – Блэк помолчал, а потом коротко выдохнул: – Чтобы сразу было понятно – я любил твоего отца. Не красней, не взаимно. Я познакомился с Джеймсом на первом курсе в Хогвартс-экспрессе, и с тех пор мы не разлучались дольше, чем на пару дней. На летних каникулах часами на четвереньках торчали перед каминами. Моя маменька тихо бесилась – Джейми даже не замечал чар на камине с нашей стороны. Вскоре мы сдружились ещё с двумя парнями – с Ремусом Люпином и Питером Петтигрю. Наша четвёрка… – он на мгновение прикрыл глаза и резко тряхнул головой. Затем подобрался и принялся говорить коротко и деловито, как будто диктовал запись для Прытко пишущего пера. Только факты, ничего больше – словно не о близких людях рассказывал, а новости в телестудии излагал. О части событий, касавшихся пророчества и участия родителей в Ордене Феникса, Гарри уже знал. Прочее же стало для него откровением, да таким, что даже от сухого безэмоционального рассказа хотелось реветь в голос.

***

Джейми стал заглядываться на Лили ещё на пятом курсе и к шестому увяз накрепко, но Сириус – беспечный, безмозглый, самонадеянный болван! – исхитрился прозевать очевидные для всех прочих признаки. Его слепота объяснялась просто: коль Джеймс охотно отвечал на его объятия и не избегал поцелуев, следовательно, был согласен и на всё остальное. Сириус, избалованный сопляк, даже не сомневался, что Джейми станет его возлюбленным, и успел в мыслях своих обзавестись тайным гнёздышком на двоих в каком-нибудь живописном местечке. В одурманенную первой любовью голову не смогла пробраться ни одна здравая мысль – даже самая очевидная. Сириус забыл, что человеку с его происхождением и талантами от века ничего не полагалось даром. Проклятые таланты стоили дорого, и судьба-удача с необдуманной щедростью разом выгребла отведённый на Сириуса запас подчистую, а потом удручённо развела руками: «Дальше сам, мой умный, красивый, одарённый и богатый Блэк-из-Блэков». В стылой могильной тиши Азкабана Сириусу много раз мерещилось, как эта красавица с тысячью лиц, хохоча, плюхалась на неудобный стул за конторкой в небесном Гринготтсе и принималась раздавать собственноручно отчеканенные галлеоны, сикли и кнаты по одной ей ведомой росписи. Кто-то из её клиентов подставлял кошель под звенящий поток, кто-то довольствовался столбиками разномастных монет, а кто-то гонял по ладони мелочь. Замечательный же Сириус неприкаянно маялся в углу. Он сам по себе стоил огромной кучи чистого золота и теперь не мог выклянчить даже медяк – баланс сведён, счёт закрыт. Иногда в зыбких видениях возникал призрачный Джейми, обнимал за плечи и втолковывал, что истинный гриффиндорец всегда немножко транжира, но должен и может всего добиваться сам или рука об руку с друзьями. «Это как в квиддиче, – смеялся призрак. – Ловим снитч, но считаем-то очки. Всегда, в любой ситуации нужно постараться набить и удержать разницу в сто шестьдесят. Я лучший охотник Гриффиндора, я знаю, что говорю. Упорство надёжней удачи. Просто бей по квофлу, Сири!» Жаль, что совет запоздал. Или не жаль: Сириус подозревал, что тот самовлюблённый дурак, каким он был до рождения крестника, всё равно не смог бы этот совет оценить. Оглушённый новостями – «Она согласилась на свидание! Согласилась! Ох, Сири, я так счастлив!» – Сириус принялся гоняться за увёртливым снитчем, и близко не будучи ловцом ни по проворству, ни по везению. Он забыл себя в безуспешных попытках удержать, остановить и образумить, но разве можно было удержать потомственного Странника, душой чуявшего любой удачный путь, в том числе и путь к сердцу любимой девушки? Очень скоро Джеймс и Лили стали неразлучны, а Сириус мрачнел день ото дня, отмахивался от утешений Питера и Ремуса и порой опускался до откровенного хамства. Однако Джеймс не был бы Джеймсом, не вызвав Сириуса на серьёзный разговор. «Я сейчас не шучу, Сири, – жёстко сказал он. – Ты мой лучший друг, и я не хочу тебя терять, но выбора на самом деле нет. Я люблю её больше жизни и никому не позволю встать между нами. Ясно?» В ответ Сириус лишь молча кивнул и с тех пор очень редко открывал рот не по делу. Молча он принял Лили в их компанию и молча влепил Экспульсо по вконец охреневшему Мальсиберу, вздумавшему говорить гадости о любимой Джейми. Он промолчал в ответ на гневную истерику любезной маменьки – «Мальсиберы искони наши союзники, а ты… Ты посмел! Из-за какой-то грязнокровки!» – и лишь досадливо цокнул, узнав, что поганца таки вылечили и даже шрамы на морде свели. Он спокойно выслушал от бледного до синевы отца, номинального патриарха семейства, потерянного и запинающегося чуть не на каждом слове, старинную формулу отречения семейства от негодного отпрыска и пожал плечами, едва мазнув взглядом по опалённым нитям родового гобелена: «Прощайте». Маменькин любимчик Регулус что-то плаксиво выкрикнул ему в спину, но за шумом зелёного пламени Сириус его не услышал. Он молча вздыхал, слушая жизнерадостную скороговорку сумасброда дядюшки Альфарда: «Она и меня выгнала, Сири! Якобы за бесконечные дуэли и тягу к мотовству, мой мальчик! Сначала открыла счёт с кучей галлеонов и подарила домишко в какой-то глуши, а потом ославила перед роднёй и выгнала! Но я-то не дурак и понимаю, что под старость лет угодил тебе в няньки! Ты рад?» Сириус был рад – гостеприимство Дореи и Карлуса было искренним и щедрым, но всё же «приданое» Альфарда пришлось очень вовремя, как раз на пороге совершеннолетия. Взрослому парню было бы стыдно одалживаться у Поттеров, те и без того были незаслуженно к нему добры. Погиб дядюшка спустя год, так же нелепо, как и жил до того – в очередной дуэли, которые оказались вовсе не бесконечными. Виновник его гибели, тупой дикарь, отчего-то полагал, будто изгнанные из рода Блэки перестают быть Блэками, и жестоко просчитался. Судя по полудохлому виду и рваным движениям, негодяй отхватил по проклятию от каждой из разъярённых ведьм семейства, так что Сириусу осталось лишь добить эту гнилую развалину и молча выслушать от пышущей гневом Дореи: «Куда полез?! Пусть бы помучился!» Побледневший Джеймс замахал руками на мать и кинулся обнимать Сириуса и уверять, что праведная месть вовсе не убийство, пусть он, Сириус, не думает, будто друзья от него отвернутся, и даже Лили со временем поймёт… Что там собиралась понимать малахольная чистоплюйка Лили, когда и так всё понятно, Сириус не вникал. Он тихо млел в родных объятиях, которых чересчур долго был лишён, и лишь виновато моргнул на горький вздох Дореи: «Мальчики мои! Что ж вы…» Молчал Сириус и во время памятного скандала, когда Джеймс в ответ на предложение познакомиться с невестой, присмотренной родителями, объявил о тайной помолвке с Лили. Сначала не мог ничего сказать, потому что известие оказалось неожиданным и для него самого, а потом понял, что бесполезно. Джеймс по-прежнему не считал выбор между рыжей Эванс и прочими людьми выбором, а смотреть, как родные люди ссорятся… Ну уж нет! – Ритуалы! – хрипло рявкнул он, и Поттеры, за последние годы привыкшие к его угрюмому молчанию, изумлённо на него воззрились. – Сколько нужно ритуалов, чтобы ваша невеста понесла от Джеймса? – Что за ерунда? – возмутился Карлус. – Джейми – здоровый и крепкий… – Я тоже здоровый и крепкий, – перебил его Сириус. – Поздоровее и покрепче многих. Гомункул только, а так – красавец. Джеймс тоже. Ну, попроще немного. Без разницы, на ком мы женимся. Всё равно сочинять нам младенцев будут в лаборатории. Дорея виновато опустила глаза, нервно прикурила сигариллу и от души затянулась. – Милая? – растерянно обронил Карлус. – А как ты хотел? – резко взмахнула рукой Дорея. – За всё нужно платить, а задушить тёмный дар – дорогое удовольствие! Дракклова прорва понадобится ритуалов на светлого внука, и не все я смогу вытянуть. Придётся звать кого-то из сестёр. А Лили твоя не выдержит и одного! – прикрикнула она на сына. – Ты же убьёшь девчонку, балбес! Купи ей дом, надари подарков, любитесь сутками! Жениться-то зачем? – Лили не станет, – потерянно прошептал Джеймс. – Нипочём не станет… Но как же так, мама? Я ведь светлый маг! – И что? – недокуренная сигарилла упокоилась в чашке с чаем. – Родись ты сам собой, был бы тёмным. Погубишь свою девочку, одумайся! – Ты должен рассказать ей правду, – на Карлуса было страшно смотреть, и Сириус малодушно уставился в пол. – Должен, сын! Должен! Милая, а вдруг обойдётся? – Нет, – устало выдохнула Дорея. – Я лично исключений не видела. Все чудеса с младенцами за последние сто лет – это гонорары моей семье. Да ты и сам не поскупился, милый. – А эта девочка? Лили? Мы по-прежнему богаты! – Говорю же, она не годится. – Тогда усыновим! – Джейми вскочил со стула и стиснул кулаки. – Не решай за неё, остолоп, – Дорея взяла ещё одну сигариллу. – Приёмыш – дело серьёзное, не по вашим щенячьим силам. Поживите пока так, присмотритесь друг к другу. – Нет! – Джейми метнулся к камину и исчез в ревущем пламени. – Что же делать? – растерянно спросил Карлус. – Отменять смотрины, что ещё? – вздохнула Дорея. – Сири, останься сегодня у нас. Пожалуйста. Что бы эти Ромео с Джульеттой ни решили, быть тебе нашей сиделкой. Умеешь отмерять капли? – Умею, – слабо улыбнулся Сириус. – Но виски вернее, мадам. – И то правда, сынок. Надеешься, поссорятся? – Надеюсь, мэм. Но вряд ли. Джейми и Лили не поссорились, надеяться и впрямь было глупо. При знакомстве влюблённых со старшими Поттерами Сириус не присутствовал. Счёл неподобающим. Да и просто побоялся, что сорвётся. Например, в слезах упадёт перед Джейми на колени или сотворит ещё что-нибудь такое же отчаянно дурацкое и навсегда потеряет возможность остаться рядом. Эванс понравилась будущей родне. Поттеры, как всякие умные люди, по необходимости умели отбросить предвзятость, а Лили смогла преподнести свои магловские странности в самом выгодном свете. По военному времени тянуть со свадьбой не стали, и некоторое время спустя Сириус молча приладил бутоньерку на лацкан сюртука Джейми и хлопнул того по плечу: удачи, мол. Джеймс вздохнул, встревоженно посмотрел в зеркало и спросил у отражения Сириуса за своим плечом: – Как думаешь, я смогу сделать её счастливой? «Уже сделал», – хотелось сказать Сириусу, но сил разомкнуть губы не было, и он просто кивнул. А через три дня после свадьбы Джеймс Поттер впервые в жизни серьёзно разругался со своими родителями. *** – Твой отец умел крутить финты лишь на метле, – впервые за весь рассказ позволил себе улыбнуться Сириус. – Во всём же остальном он был кристально честен и не умел отступать. Ему ужасно хотелось прижать перепуганного крестника к груди и пообещать, что всё наладится. Гарри и без его исповеди приходилось тяжко. Мерлин великий, да Сириус впервые его увидел не за чтением или игрой, а рыдавшим на плече у толстого магла! С тех пор хороших вестей не прибавилось, зато дурные толпились в очередь. Но обещать невозможное даже в виде простого утешения Сириус зарёкся давно, а потому он на миг зажмурился, набираясь решимости говорить дальше. – Честность до дури, храбрость до безумия, – сиплым от слёз голосом сказал Гарри. – Гипертрофия, есть такое слово. Неестественный, мать его, отбор. – Гарри, – осторожно окликнул его Сириус: кажется, не за горами истерика, а некромант в истерике – это… – Я спокоен, не бойтесь, – пробормотал крестник, с силой провёл руками по лицу, и Сириус едва не присвистнул: зарёванные глаза, покрасневший нос и искусанные губы мгновенно приняли обычный вид. – Итак, мой отец не умел отступать. А вы? Вы умеете? Знакомые мне боевики умеют и отступать, и делать вид, что отступают, и много ещё чего интересного. Сириус подумал и медленно кивнул: – Умею. Я тоже боевик. Один из лучших. – Как Нотт? – Лучше. – Так вы сильнее?! – из мелкого умника крестник внезапно превратился в самого обычного мальчишку. У него даже глаза загорелись тем особенным азартом, с каким Джейми три часа кряду мог толковать о преимуществах новых «Чистомётов». Сириус криво усмехнулся и медленно вытянул вперёд левую руку. Рука была костлявой, обтянутой сухой, желтоватой кожей, а ещё заметно дрожала, сволочь. Гарри посмотрел, закусил губу и сник. – Простите. Я не подумал. – Я подлее, малыш. Раза в два. Мне в голову не придёт выйти на Нотта лоб в лоб. – А на Малфоя? На старшего, в смысле? Сириус с досадой фыркнул, вспомнив, как опозорил его утром наглый сопляк Люциуса, и покачал головой: – Представь своего проныру взрослым, добавь смазливую рожу и вычти из его души всё хорошее. Получится Люциус Абраксас Малфой. У наших его отчего-то полагали идиотом, а на мои возражения… Сириус скривился и помотал головой: идиотов, на самом деле, хватало с обеих сторон. – Давай я всё-таки покаюсь, а потом мы будем думать, как жить дальше. Хорошо? – Когда я смогу разговаривать с мёртвыми? – ответил вопросом крестник, а поражённый Сириус заткнулся, прикидывая, что такой разговор и впрямь будет честнее и полезнее всех его покаянных речей. – Поди угадай, – растерянно пожал он плечами. – Судя по щитам над магловским домом, ещё до совершеннолетия. Возможно. – Тогда я лучше сам всё узнаю, – упрямо поджал губы Гарри. – Потом. От них. Мёртвые не лгут. – Логично, – пробормотал всё ещё ошеломлённый Сириус. – Мне сейчас заавадиться или попозже, когда ты дорастёшь до беседы? Крестник покраснел и наградил Сириуса обиженно-негодующим взглядом. – Ладно, – нехотя согласился он. – Только опять без подробностей, а то тошно уже. Честно, не хочу ничего знать, и мне даже не стыдно. – Понимаю, – Сириус плавно, чтобы не напугать, прилёг, опершись на локоть. – Слушай. Джеймс разругался с родителями вовсе не из-за женитьбы на твоей матери. Это всё война. Сразу после свадьбы Джейми и Лили вступили в Орден Феникса. Твой дед счёл этот поступок незрелым. Он полагал, что разумнее было бы переждать «смятение умов» – так он это называл. – Ничего себе смятение, – Гарри поёжился и натянул одеяло почти до самых глаз. – Том, здешний хозяин, говорил, что людей запросто убивали на улицах. У мадам Малкин муж так погиб. Ни за что. – Вот именно, – кивнул Сириус. – Твои мама и папа считали, что убийцам нужно дать отпор и защитить тех, кто сам этого сделать не может. – А дед так не считал? – Дед считал, что войну нужно вести в верхах – в Палате Лордов и Визенгамоте. Твердил, что молодые подобны монстрам: практически непобедимы, но беспомощны без поводырей. – А вы? – Такое дело, крестник. Мне было всё равно. Я выжил бы в любом мире. Я просто пошёл за Джеймсом, вот и всё. Гарри скривился так, будто кто-то больно ущипнул его за задницу, и молча завозился под одеялом, сворачиваясь калачиком. – Они мирились и снова ссорились, потому что на улицах становилось всё опаснее, а наверху вообще творилось драккл знает что, – сухо продолжил Сириус. – Поттеры очень любили друг друга, понимаешь? Именно поэтому ссоры были такими страшными. Родные как никто умеют сделать тебе больно из самых лучших побуждений. – Отлично, – буркнул Гарри; вид у него стал совсем смурной. Сириус не удержался от громкого вздоха. Он вдруг подумал, что воспитание детей – это немыслимая морока. Героически сдохнуть было бы куда проще, а теперь остаток жизни придётся рассказывать, объяснять, увещевать и предостерегать без малейшей надежды не на благодарность даже, а на простое понимание. Но ведь придётся, поскольку чья-то очередная гибель, пускай и самая возвышенно-героическая, только прибавит мальчишке хлопот. «Пройдоха с вампирским имечком! – внезапно вспомнил он. – Вот кто умеет ненавязчиво заботиться о величайшей беде нашего мира! Бери пример, Сири, и хватит ныть. Прошлая жизнь закончилась. Началась новая. Взрослая. Ты отвечаешь за Гарри. Не оплошай хотя бы здесь».

***

Наверное, у нормальных людей прозрения случаются правильно – в подходящем месте и в нужное время. Например, в тиши библиотеки: уютно потрескивают горящие поленья в камине, поблескивают золотым тиснением корешков тысячи мудрых книг, а ты такой сидишь, озарённый, и задумчиво пьёшь какао, осознавая, что миру никогда не стать прежним. Или, например, на поле боя, когда бесчисленные рати опустили клинки, обагрённые кровью, и разом уставились на тебя – на твои сияющие доспехи, неземной свет над головой и ошарашенную рож… э-э-э… вдохновенный лик: «Внемлите же, братья, я узрел Истину!» Ага, а толпа «братьев» голосом папаши Флинта в ответ: «Бля, раньше не мог?! Уже ввязались, дракклы тебя дери!» Он подавил истерический смешок и решительно изгнал из воображения воинство, возмущённое внеплановым озарением. Увы, человечество традиционно недолюбливало дурных вестников, и ни одна книжка не порадовала усердного книгочея Драко Малфоя жизнеописанием сытого и обласканного людской признательностью пророка. Из стройных рядов потерпевших за излишнюю честность выбивалась одна лишь мадам Трелони, и Драко решил вдохновляться её примером. Кто знает, может быть, херес – это просто вкусно. «Надо! – подбодрил сам себя Драко. Он остался один-одинёшенек в свой самый трудный час – внутренние смутьяны Блэк и Малфой с перепугу попрятались и не откликались даже на самые отчаянные призывы. – Надо, потому что по-другому нечестно!» Он открыл намертво зажмуренные глаза, заставил разжаться пальцы, стиснутые на древке метлы, и прислушался. Мама шуршала пергаментами и что-то неразборчиво бормотала себе под нос. Судя по интонации, что-то считала, а не проклинала недавних собеседников. Однако настроение у неё было неважным – лорд Нотт был выпровожен вместе со всеми: «Ступай, мне нужно подумать. Сегодня не жди, дело долгое». Драко снова зажмурился и утешил себя тем, что избавит маму от лишних расчётов, а Магнуса Нотта – от одиночества. «Давай, вперёд!» – скомандовал он сам себе, отдернул штору и спрыгнул с подоконника. – Мерлин! – охнула мама, опуская нацеленную на него палочку. – Ты что творишь, негодник?! Я чуть не… – Я вас подслушивал, – перебил её Драко. – Мам, а что за третий обряд? Мама медленно поднялась с кресла и гневно сощурилась. – Я вот сейчас напишу леди Флинт, – грозно сказала она, – и узнаю всё-таки, как именно следует вымачивать розги! Твой отец окончательно тебя избаловал! Решено! Розги и Дурмштранг! – Не поможет, – помотал головой Драко. – Ни то, ни другое. Ма, мне нужно с тобой поговорить. – Говори! – Ты это… Лучше сядь. – Сынок? – Понимаешь, я тут внезапно понял, что мы с папой действительно как-то… Ну-у, если бы дело касалось чего-нибудь, что можно исправить… Тетрадки Лорда, например, или дикаря… – Что?! – мама не села, мама рухнула в кресло, а Драко снова вцепился в метлу и прикинул, что добраться до окна ему не светит – Ступефай куда быстрее. – Я решил, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и рассудительно, – что некоторые вещи держать от тебя в тайне неправильно. Мама сжала губы в нитку, глаза её горели гневом. Драко прикинул, что ни одно вступление к этой речи не будет удачным, и решил обойтись без предисловий: – Я разговаривал сегодня с Сириусом Блэком. Он ничего вроде, не сумасшедший. Драко казалось, что он ко всему был готов, кроме Авады в упор, но растерялся, когда мама вдруг вскочила, накинулась на него и затормошила, ощупывая: – Ты цел?! Он ничего тебе не сделал? Драко, сынок, посмотри на меня! Как ты ушёл? Почему не сказал? Драко, не молчи! – Я не молчу! – обиделся он. – Ма, всё в порядке! Ма, перестань! Не надо меня целовать, я уже взрослый! – он сердито утёр щёки и продолжил: – Нормальный он, седой только и тощий. Блэк за Гарри беспокоился, а я просто рядом случился. Мама снова уселась и закрыла лицо ладонями; руки у неё ходили ходуном. – Гарри, – сказала она глухо. – Случился рядом. Дурмштранг. Нет, Ильверморни. Я буду ужасно скучать, но переживу. – Уагаду, – буркнул Драко и опустился на колени рядом; маму стало жаль, и он малодушно прикинул, не хватит ли на сегодня откровений. – Махотокоро дальше, – всхлипнула она, не отнимая от лица ладоней. – Сыночек… – Ма, – он легонько погладил её по плечу, – не поможет. Понимаешь, тут такое дело… Может, ты и сама догадалась бы, но… Мам, ты только не волнуйся, но Гарри Поттер – некромант.