В борьбе обретёшь ты... (часть 3)

«Успокоительное зелье мистер Сметвик пить отказался наотрез. Заявил, что огневиски лучше во всех отношениях и когда-нибудь мы с Янусом это поймем. Потом обозвал себя старым дураком, усадил меня на колени, крепко обнял и попросил прощения за то, что отдал мне такую опасную вещь. Я до того обрадовался, что всё-таки разревелся. Я-то думал, он нарочно это сделал – посмотреть, как справлюсь», – Прытко пишущее перо замерло неподвижно, а Гарри счастливо заулыбался. Слава Мерлину, он это вслух додумался не ляпнуть, иначе целитель точно схлопотал бы сердечный приступ. Сметвик хотел забрать хоркрукс, чтобы где-нибудь в безлюдном месте сжечь Адским пламенем, но Гарри воспротивился: – Один раз он уже послужил отмычкой в Тайную комнату, заклятую на кровь Мраксов. Кто знает, сколько ещё ухоронок сделал Тёмный лорд? Слизеринцы, я смотрю, вообще всякие тайники любят. Снейп у нас иногда аврорские рейды устраивал и всякий раз выгребал кучу добра. – Скажешь, эта бутылка виски здесь не единственная? – слабо улыбнулся всё ещё бледный Тики. – Остальные где-то припрятаны? – Не скажу, – со смешком отозвался Сметвик, но тут же стал серьёзным: – Шкет, хоркрукс – это не шутки. Помогай Салазар, ты и так протаскал его в голове десять лет! Уму непостижимо, ты же мог… – Не мог! – решительно отрезал Гарри. – Если вы про одержимость, то не мог. Я в любой момент безо всякого пламени его уничтожу, и усилий на это уйдёт не больше, чем на Люмос. Все эти десять лет, как мне кажется, не хоркрукс из меня силы тянул, а я из него. – Чудеса, – покачал головой Сметвик. – Пророчество, – невесело улыбнулся Гарри. – Всё одно к одному. Зато теперь я знаю контрольные даты: за два года, что я живу в магическом мире, выстроилась закономерность. Хэллоуин, май и тридцать первое июля – поворотные точки. Первую и последнюю как-то можно объяснить, но почему май? – И как ты их объяснил? – День рождения и день смерти. Что же было в мае? Как бы Блэка поймать и допросить в тайне ото всех, а? – Шкет! Выбрось из головы! Блэка живым никто брать не будет! Он чересчур опасен, чтобы играть с ним в егерей-авроров! Его и убить-то надорвёшься, а уж скрутить целым для допроса... Блэк – это Блэк, и точка! Ты меня понял? – Понял, целитель, не сердитесь, – Гарри ткнулся лбом Сметвику в плечо и на секунду замер, наслаждаясь нечастым ощущением абсолютной безопасности. – Я не сержусь, я предостерегаю. – Ещё один день смерти? – вдруг спросил Янус, кусая губы. – Ты ведь в мае впервые вышел на Изнанку? – Да, – Гарри задумался. – Может быть, вы правы, – он замотал головой и снова прижался к Сметвику. – Не хочу сейчас об этом думать! «Потом мне вручили большую чашку сладкого-пресладкого чая и огромную шоколадку с орехами. Всё-таки удивительно, как наше душевное состояние зависит от физического. Я же просто шоколад съел, а не Мерлина ухватил за бороду, но через пару минут был готов стоять против всего мира. Эх, ну почему здесь нет биохимиков?! Про василиска я рассказывал дольше, потому что мы с Лордом неслабо накосячили. Он чуть не угробил Джинни, а я – мистера Флинта. Потом мы немного поспорили со Сметвиком: он утверждал, будто «бумажный» хоркрукс был настоящим, а я настаивал, что Риддл «не дотянул» и никогда не обрёл бы перерождение с помощью тетрадки – максимум сотворил бы полтергейст. Мы оба горячились и сыпали аргументами (по большей части циничными, каюсь), а Янус Тики смотрел на нас круглыми глазами и нервно цеплялся за подлокотники кресла». – Девчонка Уизли была в таком состоянии, словно её дементоры трахали! Пацан, мы её вчетвером вытаскивали: я, Шафик и ещё два тёмных чароплёта! Последний раз в таком составе мы над Шизоглазом палками махали, когда ему кто-то из Пожирателей ногу отмахнул чем-то несусветным. И чего добились? Ничего! Девчонка жива, и только! Память не вернулась, сила утекает потихоньку – калека, наш вечный клиент! – Видел, знаю, – Гарри упрямо наклонил голову. – Я её подпитывал пару раз. Правда, не понимал, что с ней такое происходит. Теперь буду умнее. Но это был не хоркрукс! Так, заготовка. Миртл Уоррен ушла быстро, счёт шёл на секунды, Том делал ритуал на ходу, да ещё попутно придумывал алиби – нет, это не хоркрукс. Но попытка хорошая, факт. Следующий у него получился, нутром чую. – Теперь и я буду умнее, – рокотал Сметвик удручённо. – Сука, а ведь симптомы-то нигде не описаны! У нас в академии был факультатив по древним проклятиям, но ходили туда только выпускники Дурмштранга из Румынии, Албании и прочих задниц мира. Мы ещё над ними потешались, дебилы, дикарями обзывали! Слушай, может, попробовать списаться с кем-то из них? Вдруг кто-то ещё жив и не поленится ответить? – Насколько я знаю, Уизли сейчас в Египте, – вспомнил Гарри. – Тамошним целителям читают курсы по древним проклятьям? Сметвик замер, а потом громко хлопнул себя по лбу. – Египет! Погибшая цивилизация некросов! Наследник Уизли – разрушитель проклятий! Работает в Гринготтсе! Понятно, что полезных знакомств у него завались! Пацан, сумеешь уговорить подружку наведаться к нам ещё разок-другой? Хочу поглядеть, как над ней работали. Интересно, люди или гоблины? Напишу Флитвику, пусть и он посмотрит! – Уговорю, – улыбнулся Гарри. – Сам тоже взгляну и напишу вам. – Подробно! – Само собой. – Итак, коллега, резюмируем, – Сметвик торжественно пожал Гарри руку и тут же отвесил щелбан. – Как боевик ты безнадёжен: ноль в стратегии и тактике силовых воздействий. Ни понимания ситуации, ни правильных реакций, ни хрена. Одно сплошное везение, а оно – штука непредсказуемая. Согласен? Гарри вздохнул и низко опустил голову. – Как целитель – бог, – суровым голосом продолжил Сметвик, и Гарри счастливо вскинулся. – Вроде тех древних египтян. Готов при каждой встрече падать пред тобою ниц, но обязанности у тебя тоже будут нечеловеческие. Налёг на учёбу, пацан! К выпуску ты должен знать чары, зельеварение и алхимию на высший балл! Интуиция – дело хорошее, но её мало. Теорию по волшбе нужно знать вдоль, поперёк и крест-накрест! Ясно? Гарри представил упавшего на пол Сметвика – «Долго мне ещё лежать кверху задницей, шкет?!» – и засмеялся, утирая слёзы. – Не надо, целитель. Я и так знаю, что вы мой настоящий крёстный. * * * Если ты не умер, то всякая рана заживёт. Обычная – почти сразу, даже если ты в горячке выкручиваешься из рук целителей и срываешь повязки, чтобы вернуться в бой и исправить ошибку – повернуть проклятое время вспять, чтобы снова встали полёгшие навечно! Но милосердное Соппоро валит тебя на госпитальную койку, а наутро разорванные мышцы и раздробленные кости вновь целы и почти не болят. Раны от тёмных заклинаний врачуются долго и трудно, но в конце концов исцеляются и они. Ноют просто так и в непогоду, бугрятся несводимыми шрамами, заставляют хромать или горбиться, но всё-таки затягиваются, а причиняемые ими боль и неудобства становятся привычными. Хуже всего заживает память, но даже она со временем перестаёт кровоточить – уж кто-кто, а Сириус это знал доподлинно. В первое время скорбь по ушедшим и печаль по несбывшемуся раздирает душу на клочки, а затем замечаешь, что вечный холод Азкабана мучает тебя сильнее горя от потери любви и дружбы, а беспокойство о чудом выжившем крестнике изводит куда больше, чем сожаление о неудавшейся мести предателю. Но вероятнее всего, Сириус просто был бездушной тварью и не умел скорбеть по-человечески – неудивительно для Блэка из Блэков. «Помни, ты лучший из нас, – без конца повторяла драгоценная маменька, пока не осознала тщетность попыток вразумить строптивого отпрыска. – Обрядов сложнее, чем на твоё рождение, Британия не знала. Ты на голову умнее и сильнее любого из нас. Ты – наша надежда!» «Ты же настоящий тёмный маг из древнего рода! Жутко сильный! – твердил Джеймс, и в глазах его стояли слёзы. – Должны быть ритуалы, должны! Плевать на всё, спаси нашего мальчика! Спрячь его, Сири, умоляю! На тебя одна надежда!» Дерьмовая из него получилась надежда. На возрождение Древнейшего и Благороднейшего рода Блэков во всех его мощи, блеске и славе Сириусу было наплевать. Было наплевать тогда и трижды стало наплевать сейчас. Плодить себе подобных он не собирался – на острове Дрир, помнится, от подобных усилий получились чудесные создания пятиноги. Своего же любимого он обманул. Не существовало способов сделать из некроманта незаметного не-разбери-поймёшь-мажонка, но Джейми был в таком отчаянии, что Сириус согласился провести «обряд». – Ритуал сложный и долгий, – предупредил он Джеймса и Лили. – Нам понадобится шесть полнолуний на подготовку и проведение, и всё это время вам будет нельзя выходить из дома. Согласны? – Анимагами мы становились дольше, – чересчур бодро улыбнулся Джейми. – Согласны! Лили кусала губы и, прищурившись, посмотрела на Сириуса в упор, будто собиралась заавадить на месте. – Что ты такое несёшь?! – торопливо навесив «заглушки», шипела она на кухне. – Какие ещё ритуалы, Блэк?! Я не дам калечить своего ребёнка! Ваши чистокровные заморочки… Сириус демонстративно, одним щелчком пальцев снёс её заклинания и так же нарочито поставил свои – непрошибаемые. – Эванс, не будь дурой, – сказал он хмуро. – Какие ещё ритуалы? Их не существует в природе. Но Джейми изведётся, если хоть что-то не сделает. Ты его знаешь. Не сыграем спектакль – он сам пойдёт выигрывать войну и убивать Волдеморта. В одиночку, потому что нас с тобой нужно беречь и защищать. Ты веришь в счастливый исход? Лили медленно выдохнула сквозь зубы и вдруг со слезами кинулась ему на грудь. Так и пошло: любил Сириус Джеймса, а разговаривал с его маглокровной женой. С любимой женой, кретин. * * * – Вы с Джеймсом? Целовались?! – она отшатывается и прижимает ладошку к губам. – Ребёнка уронишь, магла! – он подхватывает недовольно пищащего Гарри и вручает ему погремушку. – Врёшь! Зачем бы Джейми… – Из любопытства, но я-то думал иначе. До поры. Откуда тебя принесло, Эванс, на моё несчастье? Лизалась бы и дальше со своим Нюнчиком. – Ничего я не лизалась! Северус – мой друг! – воинственно вскидывается она и сразу же сникает: – Был другом… – Он никому и никогда не был другом. – Он просто запутался! Рос в неблагополучной семье, ну и… – Угу. Нечаянно получил Метку, сиротинушка, и теперь страдальчески ебётся с Малфоем. – Фу! Не смей ругаться, Блэк! Это гадкие сплетни! А ты… Просто ты ещё не встретил хорошую девушку, которую смог бы полюбить по-настоящему! – Кофе, Эванс! Сигнальные чары освоить не судьба? Плиту изгваздала, бестолковая. Нет, надо было вам с Нюнчиком пожениться, и все были бы счастливы. Больше всех – я. А Нюниусу так и надо. * * * Джеймс рычит, бьёт кулаком в косяк двери и, само собой, ссаживает костяшки до крови, дурачок. – Он даже не стал меня слушать! Сказал, убирайся к своему отродью! За что, Сири, за что?! Ведь Гарри – его внук! Сириус не отвечает, да Джеймс и не ждёт ответа – он с громким хлопком аппарирует. Недалеко, в садик. Джейми повзрослел за последние полгода – он ни за что не станет рисковать безопасностью сына. Лили разревелась – беззвучно, чтобы не испугать Гарри. Топчется на месте, дурёха, не знает, в какую сторону кинуться: к мужу или к ребёнку. – Мистер Поттер всё правильно сделал, Эванс, – в доме у друга можно не таиться, и Сириус не вынимает палочку, чтобы сотворить для Гарри огромную яркую бабочку. Крестник взвизгивает от радости и шустро ползёт вслед за новой игрушкой. – Подбери нюни. – Правильно?! Он выгнал сына из дома! Как можно! Вот мои мама и папа никогда бы… – Глава рода Поттеров пытается сберечь будущих братьев и сестёр Гарри. Ты будешь любить их меньше, чем старшего? Или сегодня же уйдёшь в отдельную спальню, Эванс? Вот спасибо, милая, такой щедрости я не ожидал! – Ты невыносимый дурак, Сириус Блэк! Она гневно топает ножкой и решительно утирает слёзы: – Сири… – Иди к нему. Я присмотрю за Гарри. * * * Лето, сад, расстеленное покрывало в теньке под яблоней. Джейми в Хогвартсе, дурит старину Дамблдора. Лили в доме, хлопочет по хозяйству. Гарри, балаболивший что-то на своём непонятном языке, подозрительно затихает. Сириус лениво приоткрывает глаз, вскакивает, рявкает и шлёпает крестника по попке, а тот заходится в обиженном вопле. Эванс тут как тут: – Блэк! Не смей! Детей бить нельзя! – Можно и нужно, Эванс! – Миссис Поттер, будьте добры! – Разуй глаза, миссис Поттер! Вот! – он тычет кончиком палочки в сторону очередной «игрушки» крестника: полуразложившийся трупик мыши весело скачет по траве. Лили зажмуривается и делает такое лицо, будто собирается завизжать изо всей мочи, но не визжит, а скулит: тихо-тихо, тоненько-тоненько. – Растём, мелкий, да? Кузнечики и червяки нас уже не интересуют? – Сириус торопливо бормочет заклинания. – Не отменяется, с-сука! Гарри, тьфу! Тьфу, кака! Брось каку! Брось! Вот умница! Трупик падает, но испепелять пакость Сириус не торопится. – Кака! – сурово сообщает он зарёванному крестнику. – Нельзя! Ата-та по попе! – Нельзя по попе! – непримиримо всхлипывает Лили. – Он маленький! – Я посмотрю, миссис Поттер, что вы будете делать, когда к дому сбежится вся живность, издохшая в округе за последний месяц! Говорю же, не отменяются его заклинания! Сам должен понять – всё, что легло, поднимать нельзя! Кака! Тьфу! – Ка-ка! – соглашается крестник и размазывает по мордахе слёзы и сопли. – Молодец! Давай лучше в лошадку играть! Миссис Поттер… – Сири, хватит издеваться! – Лилс, нужны сложные магические игрушки! Твоему сыну скучно с этой магловской ерундой. Завтра привезу что-нибудь из Лондона. – Сири… – Нюни, Эванс! Моя мать удавила бы пол-Британии за счастье стать мамашей некроса, а ты ревёшь! Гордись! – Папа! – радостно кричит Гарри, и верно: через пару секунд срабатывают оповещающие чары, а следом раздаётся хлопок аппарации. – Что ты ещё умеешь, чудо моё? – вздыхает Сириус, подхватывает крестника на руки и вручает Лили носовой платок. – Утрись. У Джейми был нелёгкий денёк, незачем добавлять ему хлопот. * * * – Какие новости? – Никаких, всё по-прежнему, – привычно врёт он, пытается ухватить с блюда сладкую булочку и получает по рукам. – Сначала горячее! Миссис Поттер – кто бы мог подумать! – замечательная хозяйка. Готовит она лучше домовиков Хогвартса, а ещё Сириусу очень нравится её кухонька: весёлые занавески, вышитая яркими цветами скатерть, идеально чистые окна и смешные подушечки на стульях. Никакого сравнения с мрачным кошмаром особняка на Гриммо. – У тебя тут хорошо, – подумав, сообщает Сириус. – Уютно. Чисто. Вообще-то момент торжественный – это первый комплимент, которым он удостоил девицу Эванс за всё время их знакомства. Но простушка Лили, разумеется, этого не замечает. – Моя сестра Петуния нашла бы к чему придраться, – смеётся она. – Домоводство – её страсть! Они с мужем купили домик где-то недалеко от Лондона – ей теперь есть где развернуться. У них родился сын. Он всего-то на месяц старше Гарри. Когда всё закончится, мальчиков нужно будет познакомить. Моя сестра не одобряет колдовства, тут уж ничего не поделать. Но кажется, я знаю, чем её задобрить. Попрошу у Фрэнка и Алисы пару саженцев тех дивных роз, что цветут у них под окнами. Туни обожает розы. Лили весело щебечет ещё о чём-то, машет палочкой и бойко тараторит бытовые заклинания, мило сердится на дровяную плиту: «О боже, какое средневековье!» Её голос действует на Сириуса словно журчание мелкого, задорного ручейка: на душе становится немного легче и светлее. – Джеймс в Хоге? – Вернулся ещё до обеда. Укачивал Гарри и сам уснул. Я не стала его будить, – Лили садится на краешек стула и смотрит с тревогой: – Что случилось? Ты будто сам не свой. Кто-то… Она всё еще боится сказать простое слово «умер». Сириус пожимает плечами: – Из наших – никого. Всё тихо, Эванс, успокойся. Спасибо уважаемому семейству Блэк, врать он умеет виртуозно. Наши – это Джейми, Питер и Ремус. Никого другого «нашими» он не считает. И наши, слава Годрику, пока все целы, хотя Лунатик в своих дурацких попытках усовестить клыкастых сородичей ходит по краю. С «ненашими» хуже. Больше половины Ордена Феникса нет в живых, и «магистр» Дамблдор заметно сник. Но Лили об этом знать не обязательно. Ещё ей не следует знать, что свихнувшийся на «постоянной бдительности» Шизоглаз, кажется, записал Сириуса в предатели. Ну и Ремуса заодно. Тёмный маг и оборотень – подходящие типы, чтобы свалить на них собственные промахи. Это плохо. Если им придётся скрываться, Джеймс, Лили и Гарри останутся без защиты. * * * Сириус подскочил, ошалело мотая головой. Воспоминания никогда ещё не были такими яркими и никогда – славься, Мерлин трижды величайший! – не являлись во сны. Вот теперь и думай, дементоры – это наказание или благо? Он хотел утереть холодный пот со лба, но вовремя спохватился: руки ощущались лапами. – Чего скачешь, оглоед? – ворчливо проскрипел старикашка-бармен. – Едва рассвело! Опять брюхо подвело, что ли? Держи! – в закуток между камином и стеной, на которой красовался министерский розыскной листок с колдографией его, Сириуса, небритой физиономии, полетела здоровенная говяжья кость. – Прорва, а не пёс. Оттого, видать, и вымахал с телёнка, что жрёшь как не в себя! Глодать мослы не хотелось – после трёх-то фунтов наилучшей вырезки, съеденных на ночь! Однако собака, брезгующая грызть кости, не собака, и Бродяга покорно принялся за дело. Бармен шумно топтался за стойкой, расставлял на полках бутылки, перемывал посуду, оставшуюся грязной с вечера, и непрерывно бубнил, перемежая обычное стариковское бормотание латинскими скороговорками заклинаний. – Ох, и жалостливый у нас герой – даже страшно. Хуже Хагрида. Тот тоже чудовищ всяких недобитых подбирает, но жалеть Пожирателей даже ему в голову не придёт. А тут посмотрите-ка – к самому Пьюси обниматься полез! Бродяга согласно рыкнул. Молодая копия покойного Дика-Злюки, встреченная вчера в Косом, заставила его бешено оскалиться, вздыбить шерсть на холке и заслонить собой Гарри. – Фу! – крикнул Гарри и повис на ошейнике: худой и лёгкий, будто воробушек. – Не ешь его, пожалуйста, он хороший! «Что я, дурак, такую погань жрать?» – подумал Сириус, но бросаться на мелкого мозголома не стал. – Я не ем собак, Поттер, – ухмыльнулся Пьюси и стал двадцатым типом за день, проверившим Бродягу на анимагию. – Привет, рад тебя видеть! Откуда ты взял это страшилище? – Утром нашёл, – ответил Гарри, широко улыбаясь. – Привет! Ничего не страшилище, а красивый и умный пёс. Его подкормить только, и можно хоть на выставку. Правда, породу не могу определить – у маглов таких собак нет. Вот ходим, ищем ему хозяина. Со старым, наверное, случилось что-то. – Разорение, – встрял Деррек, беззастенчиво гревший уши неподалёку. – Такого проглота поди прокорми! Здравствуй, Эдриан! Кто тебя отпустил одного? Про Блэка не слышал ничего, что ли? – Слышал, – нахмурился Пьюси. – Поэтому я здесь. Гарри, нам нужно поговорить. Пойдём куда-нибудь, чтобы на улице не стоять. – Вернёмся в «Котёл», – кивнул крестник. – Пообедаем заодно. Пьюси накинул капюшон, и Деррек покивал, одобряя маскировку. Бродяга же в который раз за этот сумасшедший день поинтересовался сам у себя: точно ли побег из Азкабана удался? Может быть, лежит он сейчас на каменном полу в окружении толпы дементоров, а насмерть перепуганная душа чудом выскочила куда-то в иную реальность? Не мог настоящий Пьюси не выпендриться и не переполошить весь Косой неспешной прогулочкой. Покойного папашу этого пацана боялись до трясучки даже меченые, до того негодяй был силён. Сынок удался в ту же породу, но фамильной подлой наглости отчего-то не унаследовал. Отчего? Авроры, охранявшие выход из Косого, подозрительно уставились на закутанную в мантию фигуру, но поскольку ни по росту, ни по сложению Пьюси на взрослого не тянул, придираться не стали. «Кретины», – постановил Сириус, и кретины тут же прицепились к нему самому. – Чьё животное? – рявкнул Джонни Долиш, Шизоглазово охвостье. – Почему без намордника?! – Ничьё, – послушно доложил крестник и жалобно похлопал глазами. – Потерялся, бедный. Намордник я обязательно куплю, честное слово! – Два купи! – схохмил незнакомый Сириусу аврор и с вызовом уставился на Деррека. В ответ тот безмятежно возвёл глаза к небу. – Позволите следовать дальше, мистер полицейский? – с деревянной улыбкой поинтересовался Гарри. «Полицейский» скривился и жестом велел отправляться восвояси. Первым в заднюю дверь паба заскочил Бродяга и тут же, ощерившись, припал на брюхо, готовясь к последнему в этой жизни прыжку: в зале расселся жизнерадостный дебил Нотт со своей полоумной бандой. Однако залпа проклятий не последовало, потому что страшилище Флинт встал на линии огня как вкопанный, изумлённо присвистнул и развёл длинными, почти обезьяньими лапами: – Ебать! Ты откуда взялся, красавчик? Ребята, вы смотрите, кто к нам пришёл! – Псина, – озадаченно сказал Нотт и хлопком потушил огненный шарик, – мистер Поттер, Деррек и – сюрприз! – мистер Пьюси. – Добрый день, господа! – чинно склонил голову Пьюси. – Здравствуйте! – робко пропищал крестник и снова вцепился в ошейник. – Веди себя тихо, пожалуйста. – Вы-то какими судьбами, Эдриан? Мне Булстроуд башку не открутит? – Нотт вскочил со стула и встал рядом с Флинтом, который пялился на их компанию с непонятным интересом. Бродяга занервничал: о сверхразвитой чувствительности Флинтов к нестандартной магии болтали много, но как-то неконкретно. Гипотетически эта троллья рожа была способна разглядеть под Бродягой Сириуса, но так ли это на самом деле, поди догадайся. Вполне возможно, у громилы Флинта и мозгов-то в человеческом понимании нет, как у дикарей, кто позатейливее происхождением, и Бродяга жив, покуда жмётся брюхом к полу и держит пасть закрытой. Если так, то он даже жалобно поскулить не побрезгует. Героически погибнуть после разговора с крестником он раздумал ещё с первой ночи в магловском городишке, хоть и бежал из Азкабана именно за этим. Уж очень крепко Гарри Джеймс Поттер встрял во что-то непонятное, что следовало тщательно обдумать. Для мозгового же штурма, как называла это дело Лили Поттер, катастрофически не хватало фактов. Кстати, штурм здесь совершенно не годился – Сириус чуял это всей душой боевика в тридцать шестом поколении. Скорее, мозговая осада. Для правильной же осады требовалось любой ценой остаться в живых. Хотя бы месяца на три. Тем временем нетипичный Пьюси вежливо уговаривал Нотта не поднимать шум, а тот отчего-то был страшно недоволен и всё порывался отправить «неслуха» домой. Крестник слушал-слушал, не выпуская ошейника Бродяги из рук, а потом тем же робким голоском положил конец препирательствам: – Эдриан просто хотел повидаться, милорд. Уверен, под вашей защитой с ним ничего не случится. Мы пообедаем вместе, а потом вы проследите, чтобы он правильно назвал каминный адрес и не просыпал порох мимо огня. Пожалуйста! – Э-э-э… – Нотт на пару мгновений растерялся, а потом вновь принял свой обычный отважно-придурковатый вид. – Пожалуй, так и поступим! Деррек еле слышно хмыкнул, а Бродяга обернулся, чтобы посмотреть на крестника. Кажется, Гарри Поттер унаследовал от Блэков не только кудри и мордашку, но и некоторые черты характера – прямо сейчас он стал вылитый плакса Регулус. И ведь любезный братец, покойся он в мире, никогда не ныл просто так, а строго по делу. В юности Сириус такую методу решения проблем презирал, но не мог не оценить эффективности. – Вы, ребята, сейчас вообще не о том! – гаркнул Флинт и ткнул толстым пальцем в Бродягу. – Посмотрите! Кто это? – Собачка, – сообщил Гарри. – Потерялась. Мы ей хозяина ищем. – Не найдёте, – вякнул вдруг из-за стойки старик-трактирщик. – Разве только в Лютном. И то вряд ли. Егеря сейчас слабаки, смотреть противно. С крапами охотиться не умеют, а уж грима натаскать... – Кого?! – хором осведомилось ноттово воинство, а Флинт гулко захохотал. – Слышь, дед, напомни расспросить тебя о молодых годах, – весело пробасил он и присел на корточки перед крестником. – Мистер герой, вы приманили грима. Как? «Не скажу», – вздохнул Сириус и на всякий случай пару раз стукнул хвостом об пол: мол, я хороший, и приманить меня – плёвое дело. – Грим – это ведь нечисть какая-то? – наморщил лоб Бэддок, старинный дружок Нотта и, по слухам, любовник покойного Забини. – Предвестник смерти, вот! Пожиратели напряглись. Ну да, своя смерть – не чужая. Сволочи. Плохо, что крестник тоже испугался. Вот только не выпустил ошейник, а стиснул ещё крепче. – Глупости, – сказал Гарри тихо. – Он сам чуть не умер. Поглядите, какой худой! – Ты толкуешь о Гриме, псе-призраке, – Флинт хотел потрепать Бродягу по голове, но верно истолковал предупреждающее ворчание и быстро отдёрнул руку. – Это сказочка. А вот тебе настоящий грим, не сказочный. Я такого всего раз в жизни видал – он ходил с каким-то егерем. Только тот старый совсем был. Грим, не егерь. Магический пёс из какого-то мира с нестабильным проходом. Встречаются гримы редко, и про них ничего толком не известно. Серьёзный зверь, охотник первостатейный, жутковатый с виду и человечиной не брезгует – оттого и сказочек насочиняли. – Ну, человечиной в наших лесах никто не брезгует, – фыркнул Бэддок. – Чем ещё эта зверушка может порадовать? – Да вроде ничем, – пожал плечищами Флинт и медленно, чтобы не провоцировать пса, поднялся на ноги. – Собака и собака, только здоровенная. Умнющая, дрессировать почти и не надо – так всё понимает. Навроде единорога. Верная ещё. Привязывается к хозяину, к другим не идёт. – Ошейник, – заметил Бэддок. – Есть хозяин. – Один-одинёшенек, полудохлый, – возразил Флинт. – Нет уже хозяина. Валяйся тот пьяный в канаве, грим сидел бы рядом и никого не подпускал. – Чую, есть хозяин, – простонал Нотт. – Появился! Поздравляю, мистер Поттер, с приобретением! Крестник ойкнул, а Деррек сдал его с потрохами: – Я просил не обниматься с чудищем! Квинт, ты хочешь сказать, мы полдня бродили по Косому с мифической тварью? Какой она категории, кстати? – Да кто бы её определял, ту категорию? Говорю же, проход в их мир, наверное, нестабильный. Гримов всего-то пару десятков со времён Статута видели, – Флинт внимательно оглядел Бродягу и почесал в затылке: – Навскидку класс третий. А, нет! Четвёртый! – Из-за размера? – Не-а! Аппарировать умеет. По старой памяти, наверное, в город переместился. Как с хозяином привык. «Ублюдки!» – мысленно сплюнул Сириус. Будь он обычным анимагом, неминуемо попался бы. Он предполагал, что в Косой нагонят авроров, но даже не думал, что в таком количестве. Похоже, на патрулирование вывели всех: от ветеранов до сопляков первого года службы. Правда, молодёжь больше интересовалась симпатичными девицами, чем поимкой опасного преступника: «Будьте спокойны, прекрасная мисс, аврорат на страже вашей красоты!» – но в каждой тройке обязательно находился тип, исповедовавший первую заповедь Шизоглаза и шарахавший распознающими чарами во всё подозрительное. Худая ободранная псина, шлявшаяся перед богатыми витринами, была подозрительной, и Сириус добрую сотню раз успел похвалить себя за предусмотрительность. Обычный собачий ошейник с простенькими егерскими чарами заставлял всех думать, будто у Бродяги есть хозяин, и тем самым защищал от профилактической Авады не хуже штурмового отряда за спиной. Ублюдки же из Ковена, патрулировавшие Косой наравне с аврорами, стали неприятным сюрпризом. Сириус полагал, что у Крауча со Скримджером хватит характера прижать гадов так, чтобы те носа из Нотт-мэнора не казали. Но нет, меченые чувствовали себя превосходно – сытые, нахальные! – и Бродяге стоило усилий не грызнуть занудного козла Ургхарта за ляжку, когда тот взялся строить не только своих сволочей, но и авроров. – Ой, не ори! – лениво отбрехивался Аллен Кут, ничуть не изменившийся за дюжину лет: такой же мелкий, жилистый и смешливый. – Без тебя башка трещит. – Пасти захлопнули и рассредоточились по секторам! – не унимался Ургхарт. – Кут, сучонок, в вашей драной академии разве не учили не пялиться во время дежурств на девок?! – Только таких, как ты. Импотентов, то есть, – зевал Кут и махал рукой молодняку. – Идите, а то не уймётся. Эдди, ты грыжу заработаешь, если будешь так вопить. Вдобавок к прочим своим проблемам. – Нет у меня никаких проблем! – шипел Ургхарт, словно дикий кот, отчего цапнуть его за мягкое хотелось ещё сильней. – Никаких, кроме Косого, полного озабоченных дебилов в казённых мантиях! Вы Мордреда во плоти прозеваете, краснопузые, а не только Блэка! Бродяга ухмыльнулся во всю пасть, плюхнулся на задницу и демонстративно почесал ухо, а Сириус задумался, как бы незаметно проскользнуть к «Дырявому котлу». По всему выходило, что никак. У арки и под трактиром наверняка торчала куча народа с боевым опытом – ждала прорыва страшного Блэка. Эти будут палить без раздумий во всякого, кто не сумеет объяснить цель прибытия на охраняемый объект. Чёрный пёс не сумеет, факт. – Чья шавка? – рявкнул Ургхарт, не забыв перед этим пробормотать заклинание, выявляющее анимагов. – Охренели уже вконец! Такую зверюгу на цепи держать надо! Бродяга встряхнулся и с независимым видом потрусил прочь. Следовало разжиться едой, найти тихий уголок, немного отдохнуть и помечтать о Третьем даре – полезная была штука. Он устроился рядом с пекарней в надежде, что его неприглядный вид заставит кого-нибудь из покупателей из жалости поделиться хлебом, и прикрыл глаза в невесёлых раздумьях. Долго думать не пришлось. Первым же, кто об него споткнулся, был Гарри Джеймс Поттер собственной персоной. Невероятная удача! Впрочем, за спиной у крестника маячил не кто-нибудь, а сам Упырь, и Сириус едва не перекинулся в человека, до того взыграла охота прикончить мерзкую тварь на месте! Но свежий холодный запах мальчишки отрезвил не хуже ведра ледяной воды, опрокинутой на голову. Видит Годрик, имелись дела поважнее, чем выпустить кишки Упырю. Удивительно, но Гарри сразу же проникся судьбой «бедной собачки». Бродяга был осчастливлен огромным куском парной свинины, а непривычно вежливый Упырь – планами на день. Предполагалось пристроить «собачку» в добрые руки, раз уж прежний хозяин сгинул. – Зряшная затея, твоё геройство. Уж больно он страшный, и вряд ли умеет детишек на санках катать, – тихо вздохнул Упырь, но больше не возразил ни единым словом. Помогать в беседах с ошарашенными торговцами тоже не пытался, и правильно делал. Бедняги и так не знали, кого бояться больше: угрюмого пса, бывшего Пожирателя или Гарри Поттера, дико нелепо смотревшегося в компании двух чудовищ. – Ну чисто святой Франциск! – чуткие собачьи уши могли расслышать самый тихий шепоток. – Погляди-ка, он даже не понимает, что за твари его окружают! – Блаженный, ага, – отзывались где-то неподалёку. – И глазищи какие – ух! Воистину герой, чистый душой и сердцем. – Мозгами он чистый, – ехидно вякал какой-то гад, и Бродяга вздёргивал верхнюю губу в беззвучном рыке. – Два и два сложить не судьба? Что там сумел сложить ехидный гад, один Мерлин ведал, но у Сириуса с нумерологией тоже было не слишком хорошо. История жизни Гарри Поттера, из Азкабана казавшаяся такой понятной и правильной, вблизи представала совершенно иной. Значит, стоило за всем этим понаблюдать со стороны, а по итогам заняться сложением, вычитанием, делением и, кажется, даже умножением. На ноль. Поэтому Бродяга благодарно повилял хвостом крестнику, безропотно улёгся на подстилку в закутке у камина «Дырявого котла» и навострил уши. Для начала Нотт любезно поведал о том, где какие патрули стоят и сколько раз пришлось рявкнуть на «сукиного сына Робардса» при делёжке полномочий по охране Мальчика-Который-Выжил. Рассказ не порадовал: несмотря на идиотские улыбочки и Метку, Нотт имел у авроров немалый авторитет. Когда только успел, скотина? – Такое впечатление, мистер Поттер, – вещал Нотт, не забывая налегать на мясную похлёбку, – будто Блэка ловят на живца. Гарри ответил пожатием плеч: казалось, собственная незавидная судьба его вовсе не заботила. – Вы не понимаете, – Нотт нахмурился и положил ложку. – Охрана аврората организована так, что Блэк должен к вам подойти. Должен! Его фактически выгоняют на вас! Поэтому от Деррека ни на шаг! Боула или Флинта ещё приставлю с завтрашнего дня, – он задумчиво прищурился и продолжил: – Предложение о каникулах в моём мэноре всё ещё в силе. – Благодарю, – вежливо склонил голову Гарри, – но это невозможно. – Почему? Раздери меня Мордред, почему?! – После таинственной истории с защитой магловского дома министр Фадж считает Блэка моим отцом, – крестник поморщился и потёр лоб. – Он не верит, что Блэк собрался меня убить. – Целитель Сметвик считает иначе, – возразил Нотт. – Правда, о своих резонах он мне не поведал, но вряд ли ошибается. Я Блэка вообще ничьим отцом не представляю, так что лучше бы вам спрятаться. Бродяга едва удержался от свирепого рыка, а Гарри вновь пожал плечами: – Прятаться мне нельзя, иначе перестану быть героем. – Для вас это так важно? – Очень. – Без обид, Гарри, но на кой вам оно? – А на кой вам слава лорда-дракона, честного и храброго? – Туше, мистер Поттер. Целитель Сметвик обрёл достойного ученика. – Надеюсь, – по-взрослому вздохнул Гарри. – Спасибо, милорд. Вы позволите нам с Эдрианом подняться в мою комнату и поговорить? – Разумеется. Ступайте, господа, но помните – я в шаге от того, чтобы обзавестись ранней сединой. Не берите пример с моего наследника и его друзей, очень вас прошу! – Тео и Драко что-то натворили? – крестник заметно встревожился. – Если бы только они, – убито махнул рукой Нотт. – Кстати, рвутся сюда. Хотят вас повидать и извели меня намёками. – А вы… – А что я? Прикрытие обеспечить легче, чем организовать розыск беглецов. – Простите, – понурился крестник. – Я никому не хотел доставлять хлопот. – Вы хороший мальчик, Гарри, – сверкнул улыбкой Нотт. Настоящей, не напоказ. – Вам незачем брать вины моих сорванцов на себя. Никак не уследить за поганцами – обязательно что-нибудь учудят. Если сумеете передать им толику вашего благоразумия, буду благодарен. Нет так нет – покуда никто не смог. Гарри встал из-за стола, поблагодарил притихшего бармена и потащил Пьюси за собой по скрипучей лестнице. Бродяга встал, коротко встряхнулся и, игнорируя добрый десяток нацеленных на него палочек, лениво потрусил следом. – Нет, – еле слышно вздохнул Упырь, – не почудилось. Привязался. Мордред, надо было сразу его кончить! – Ага! – ещё тише отозвался Нотт. – Чтобы мы потом всем Ковеном обмахивали героя платочками и объясняли, что эта тварюка от василиска отличается только размерами? Так, псина ты страшная, куда почесал? Стоять! Он взмахнул палочкой, и дверь одиннадцатого номера захлопнулась у Пьюси за спиной, а у Бродяги – прямо перед носом. Бродяга вздыбил шерсть на загривке и недобро оскалился, глядя сверху вниз на меченых. – Квинт, на гримов Ступефай действует? – спросил Бэддок. – А я почём знаю? Всё, что знал, я рассказал. – Кретин! – шёпотом взвыл Нотт. – Чего ж ты свистел про максимум четвёртый класс? – Пятый оттого и пятый, что не приручается ни в какую, – виновато пояснил Флинт и тут же рассердился: – Да что вы взъелись?! Хороший пёс, по нему видно! Повезло герою. Где бы себе такого добыть? Нотт и Бэддок хором застонали, а Бродяга ухмыльнулся, вывалив язык: «В Азкабане, придурок!» Он улёгся под закрытой дверью, положил голову на лапы и прислушался: вдруг этот странный Пьюси до того не-Пьюси, что забудет про «заглушки»? Какое там! От двери шла особая звенящая тишина качественно сплетённых заглушающих чар. Сопляк был силён до одурения, как бы не сильнее своего жуткого папаши. Не факт, что Сириус сумел бы быстро снести эти чары даже в лучшие свои годы. Сейчас же он просто издохнет в тщетных попытках услышать чужой разговор. Одно хорошо – тайны Гарри останутся тайнами для всех. Зато можно было послушать меченых: недобитки, как все прочие слизеринцы, обожали сплетни, а потому во всякое удобное и неудобное время перемывали кости встречным-поперечным. Однако и здесь его ждала неудача. Нотт внезапно заторопился, деловито раздал задания, хлопнул Флинта по плечу и умотал камином в свой мэнор, прихватив Бэддока. Прочие ковенцы, проводив лорда пожеланиями удачи, тоже разошлись по делам. На посту в пабе остались проклятый Упырь и – вот же невезение! – Квинтус Флинт. – Облажался, – сердито сказал Деррек и в упор уставился на Бродягу. – Знать я не знал про этих тварей и подвёл Гарри. Что теперь о нём в Косом думают, один лишь Мерлин ведает. Как думаешь, захочет грим на меня напасть? Ни с того ни с сего. Сейчас, например. Упырь медленно, не делая резких движений, достал палочку, а Бродяга предупреждающе заворчал, давая понять, что угадал чужие намерения. – Да оставь, – махнул рукой Флинт. – Такой защитник втрое лучше, чем ты или я. На собаках Меток не ставят. Если и порвёт кого, то хоть политику не приплетут. Упырь подумал и спрятал палочку. Бродяга напоказ зевнул и опустил голову на лапы. Идея Флинта ему понравилась: и верно, с неразумной твари спрос небольшой. Заодно меченые обогатятся новым знанием о гримах: укус этих милых собачек сродни тёмному проклятию – болит сильно, заживает долго и не у всех. Кстати, о политике. Почему многоуважаемый директор Дамблдор ещё не наведался в Косой? Неужели азкабанские охранники врали про опеку мудрого старца над Мальчиком-Который-Выжил-Вопреки-Предательству-Ублюдка-Блэка? Если так, то дела у крестника на редкость плохи. Альбус Дамблдор – известный ценитель запретных знаний. Он должен был клюнуть на младенца-некроманта, как окками на таракана в чайнике, и беречь Гарри пуще собственной печёнки, ибо ценил чистую науку без оглядки на пользу или вред, приносимые её плодами. Казалось, так и случилось. После гибели Джеймса и Лили Гарри спрятали у маглов, в доме родной тётки – той самой Петунии со страстью к домоводству. Обычно добродушный и покладистый Хагрид упёрся намертво: он прижимал наревевшегося до икоты Гарри к себе и твердил, что велено ехать к маглам и что Дамблдору лучше знать, кому доверить ребёнка. Оглушённый горем, Сириус не мог оторвать взгляда от свежей раны на лбу крестника и бессвязно нёс какую-то чушь – мол, я крёстный, я позабочусь… Из головы напрочь вылетело, что он давно уж под подозрением в шпионаже и по доброй воле никто ему Гарри не отдаст. За спиной, в руинах домика – яркая скатерть, весёлые занавески! – остывали тела Джейми и Лили, и Сириуса накрыло. Он решил, что жить ему незачем: пойдёт и вывернет суку Петтигрю наизнанку, останки разложит на просушку на крыльце аврората, а потом – не защитил! Не уберёг! – заавадится сам. Будь он старше и умнее… По-хорошему, надо было валить Хагрида на месте, хватать Гарри и бежать на Гриммо, под защиту маменьки. Уж помирились бы мигом – с живым-то некромантом в крестниках! Да что маменька! При таком раскладе и дражайшая кузина Бэллс ползала бы у него в ногах. Но тогда Сириус решил, что перепуганный Гарри устроил выброс и выдал себя. Лишь в Азкабане до него дошло, что отличить некро-истерику от прочих детских чудачеств сумел бы только специалист. Та же маман – запросто, а вот Дамблдор мог и ошибиться. Мог ошибиться, и ошибся. Обеспечил младенцу-герою положенное количество бесполезных почестей, да и позабыл про него за хлопотами. Гарри остался без могущественного покровителя, не повёрнутого на превосходстве чистой крови: рос как трава в поле, попал в Слизерин, заимел множество неподходящих знакомств, привлёк к себе излишнее внимание и вот-вот попадёт в кабалу к недобиткам. Обмолвку Нотта про достойного ученика Сметвика ещё стоило обдумать, но… Сметвик – тёмный, и характерец у него, как у трёх Шизоглазов. Не приведи Годрик, воспитает ещё Гарри вторым Архангелом – тот тоже начинал с целительства. «Рано делать выводы! – оборвал сам себя Сириус. – Ты в Косом первый день и ничего не знаешь, кроме того, что крестник вышел на Изнанку намного раньше положенного. Присмотрись, принюхайся, а потом лови момент для тайного разговора. Без разговора не обойтись, понял?» Тишина «заглушки» пропала, за дверью послышались шаги, и на лестничную клетку вышел Пьюси. – До свидания, Гарри! – глупо улыбаясь, сказал он и сжал крестника в крепких объятиях. – Рад был тебя видеть! Гарри засмеялся и похлопал Пьюси по плечу. – Я тоже скучал, честное слово. Ещё увидимся! Пока! Бродяга встал, проводил дорогого гостя к камину, а потом попытался протиснуться вслед за Гарри в дверь номера. – Гони его, твоё геройство! – потребовал Упырь. – Он же тебя в два укуса схарчит целиком! И дверь на запор! Ясно? – Прости, – Гарри погладил Бродягу по голове. – Я отдохну чуть-чуть, и снова пойдём гулять. Потерпи немного. Бродяга показал Упырю клыки, лизнул Гарри руку и завалился на лежанку в закутке у камина, под собственным портретом с надписью «Разыскивается». Ему надо было подумать.