В борьбе обретёшь ты... (часть 3)

Опытный образец был очень неплох, и Дурсль решил, что следует ускорить запуск первой партии в производство. Старший мастер лишь довольно ухмыльнулся, когда Вернон протянул руку за дрелью: – Дайте-ка, Хопкинс, я сам попробую! Рифлёная рукоять удобно легла в ладонь, Вернон приставил кончик сверла к доске и плавно нажал на клавишу выключателя. Однако вместо привычного жужжания раздался громкий стук. Дурсль озадаченно фыркнул и посмотрел на Хопкинса. Тот в недоумении развёл руками и растаял в воздухе. Стук повторился, хотя Вернон был уверен, что дрель обесточена. – Колдовство! – ахнул он и выбросил проклятый инструмент в открытое окно. Но это не помогло. Дрель снова застучала, а затем крикнула голосом Дадли: – Па, ма, вставайте! Подъём! Только теперь Вернон понял, что спит и видит сон. Вернее, проснулся и слышит взволнованный вопль Даддерса: – Па, скорее же! В голове у Вернона разом выстроились события вчерашнего дня: Мардж, телевизор, коньяк, Блэк, звонок в полицию, ужин, грустный Гарри… Гарри! – О господи! – он сам не заметил, как вскочил на ноги. – Иду! Что случилось? – Дорогой? – Петуния привстала на локте и сонно моргала. – Что здесь… Бог мой, уже девять! Завтрак! Я проспала завтрак! Вернон наконец сообразил, где у халата рукава, и выбежал из спальни. Дадли нетерпеливо подпрыгивал у двери и, не озаботившись приветствием, тут же доложил: – Па, Гарри ушёл к своим – я потом всё объясню! – и на прощание наколдовал нам защитный периметр. Эти дебилы ночью часа три в него бились, и ни фига! А теперь за забором топчется какой-то хрен и уговаривает впустить для разговора. Сказал, что он министр и хочет поговорить с магловским опекуном героя магической Британии Гарри Поттера. Вернон секунды две осознавал новости, а потом круто развернулся и молча потопал в ванную. Стоило умыться, а потом обрядиться в лучший костюм. Всё-таки опекун героя, хоть и магловский. Заодно и к разговору с хреном подготовится. Уже из-за двери он спросил у сына: – Какой именно министр? Надеюсь, не обороны? – Да кто его знает, – отозвался Даддерс. – Но какой-то недоделанный, факт. Я ему сказал, что лорд у нас в гостях уже был, а министр – в первый раз. Он чего-то засуетился и начал выпытывать, что за лорд. Я ответил, и тогда он совсем психанул и взялся орать на свиту. Мол, сукины дети, вконец обленились, где были их глаза, чего стоит их хвалёная выучка и с какого такого ху… Ой! Короче, по какой причине такие интересные новости с утра пораньше, да ещё и от малолетнего магла. Вернон посмотрел на подрагивающую в руке бритву и мысленно пожелал сыновьям заполучить потомство вдвое многочисленнее и втрое инициативнее, чем имелось у него самого. – Короче, па, мужик на взводе. Он отослал всех, кто сюда долбился с ночи, оставил только дежурную тройку и пообещал «уладить все возможные разногласия максимально приемлемым способом». Я правильно понял, что нашу полицию вызывать бесполезно? – Он назвал тебя «малолетним маглом»? – холодно уточнил Вернон и плеснул в лицо ледяной водой. – Знаешь, пап, – непривычно задумчивым тоном сказал Дадли, – кажется, я этого не должен был слышать. Но почему-то услышал. Вернон вышел из ванной и наставил на сына указательный палец: – Ты сидишь в своей комнате с рукой на трубке телефона. Ясно? – Ясно, – проворчал Даддерс. – Тётю будить? – Она до сих пор спит?! – Это, – виновато вздохнул Дадли, – я тоже потом расскажу. – Куда ушёл Гарри? – Сказал, остановится в «Дырявом котле». Пап, не ругай его! Он за нас испугался очень. Вернон молча указал сыну на дверь детской и направился в спальню за костюмом. Туни сидела перед зеркалом, бессильно уронив руки на колени, но не плакала. – Милая, – Дурсль обнял её за плечи и легко прикоснулся губами к щеке, – я всё улажу, не волнуйся. Останься здесь, прошу тебя. – Нет! – Петуния тряхнула головой и выпрямилась. – Я спущусь, как только приведу себя в порядок. Ступай, я скоро буду. – Но, Туни… – Дорогой, Гарри и мой сын тоже. Не спорь! Вернон закончил с переодеванием, не спеша, спустился вниз и вышел из дому. Снаружи, у изгороди, и впрямь топтался какой-то невысокий коренастый тип в зелёном котелке. – Доброе утро, господин министр, – степенно поприветствовал его Дурсль и с достоинством повёл рукой в сторону дома. – Вы желали говорить со мной? Проходите. – А… Э-э… Здравствуйте, – тип слегка замялся и снял котелок. – Простите, вас не затруднит выйти наружу и, гм… И провести меня внутрь? Вернон решил ничему не удивляться. Он вышел на тротуар, вежливо взял министра под локоток и провёл по дорожке к дому. Перед крыльцом тип побледнел и встал как вкопанный. – Нет ли в вашем доме другого входа? – Чем же вам не угодил этот? – кротко поинтересовался Вернон. Министр поморщился и потёр нагрудный карман старомодного сюртука: – Амулет сгорит. Фамильный, жалко. По-прежнему ничем не удивлённый Вернон привёл нежданного гостя к открытому настежь окну гостиной, а сам вернулся к крыльцу и вошёл в свой дом через дверь. Министр уже находился внутри и был занят тем, что чрезвычайно галантным поклоном приветствовал Петунию. – Доброе утро! Счастлив познакомиться, миссис Дурсль! Меня зовут Корнелиус Фадж, я возглавляю министерство магии. Прошу прощения за бестактное вторжение, но дело у меня чрезвычайно важное. Глядя на раскланивающегося Фаджа, Вернон уверенно причислил господина министра к тем, кого больше никогда в жизни не желал бы видеть. Причину неприязни он сейчас и сам не смог бы определить: то ли «малолетний магл» в адрес сына, то ли холодный и цепкий взгляд прожжённого циника в сочетании с безукоризненно любезной улыбкой – бог весть. Не нравился мистер Фадж мистеру Дурслю, и точка. – Не скрою, ваш воспитанник доставил нам хлопот своим побегом из дома, – министр улыбнулся ещё любезнее и театрально приложил руку к сердцу. – Но мальчик не виноват в сегодняшнем переполохе, нет. Виной всему беглый преступник Сириус Блэк. Видите ли… – Этот тот негодяй, которого вчера показывали в новостях по телевизору? – сердито перебил его Вернон. – Значит, мальчишке не показалось? Он вчера с утра закатил безобразную истерику, пришлось звонить в полицию и просить констебля об одолжении. Само собой, полицейские никакого Блэка не обнаружили. Мы живём в приличном районе, знаете ли! Петуния, чопорно поджав губы, кивнула, подтверждая слова мужа. – Директор Дамблдор обещал, что никаких проблем не будет, – прибавила она. – Однако являетесь вы и говорите, что проблема имеется. Как это понимать? Мы люди порядочные, и свою часть уговора исполняем в точности! Улыбка Фаджа несколько поблекла. – Директор Дамблдор? Вы говорили с ним? Когда? – Он написал письмо моей жене, – недовольно проворчал Вернон, не уточняя, что это чёртово письмо было написано больше десяти лет назад и информации содержало меньше, чем почтовая марка. – Обещал защиту и отсутствие незваных гостей. Врал, выходит? И куда делся мальчишка? Мне снова звонить в полицию? Кошмар! – Что скажут соседи? – поддержала его Туни. – Какой стыд! Министр хотел было что-то сказать, но Вернон его опередил: – Мало нам было визита этого молодчика в прошлом году! Боевик, прости господи! Террорист в моём доме! Тоже врал про защиту, а рожа как у последнего головореза! Что у вас там вообще творится? Безобразие! Фадж быстренько перекроил улыбку из любезной в печальную. По гладкой его морде ни о чём догадаться было нельзя, но Вернон не вчера родился: министр как минимум встревожился. Похоже, старый лжец Дамблдор исправно портил кровь всем, до кого мог дотянуться. – Сожалею, – склонил голову министр, – что вам пришлось поволноваться, но вашим бедам пришёл конец. Гарри находится под моим личным присмотром. До начала школьных занятий мы разместим его в гостинице под охраной. Впредь никто не посмеет вам докучать. – Отлично, – Вернон сделал вид, что обрадовался, и Петуния тоже растянула губы в фальшивой улыбке. – Прекрасно, – согласился Фадж. Беседа увяла, и Дурсль собрался уже указать гостю на дверь. Точнее, на окно. Однако в руках у министра внезапно оказалась короткая указка тёмного дерева, и он быстро махнул ею в сторону Вернона: – Легилименс! «Волшебная палочка!» – понял Вернон и непроизвольно зажмурился, ожидая… Бог знает, чего было ожидать, но сейчас он отчаянно жалел, что доверился первому встречному колдуну, впустил того в дом, самолично – идиот, идиот! – провёл через защиту, что сотворил Гарри! Сейчас из-за него, легковерного дурака, сделают что-нибудь ужасное с Туни, с Мардж и – о боже! – с Дадли! В себя его привело злобное рычание Злыдня. Запертый в чулане пёс заскрёбся в дверь и хрипло залаял. Вернон открыл глаза и успел застать неподдельное изумление на лице Фаджа, с которым тот уставился на свою палочку. Давать опомниться бесстыжему гаду было нельзя, и Дурсль рявкнул, подражая умнице Злыдню: – Вы что же это, колдовать здесь вздумали? Да как вы… Прочь! Ступайте прочь! Дом тряхнуло, сверкнула фиолетовая вспышка, и Фадж вскрикнул, обронив палочку и схватившись за грудь. – Па, стой! – заорал Даддерс, перевесившись через перила лестницы. – Стой, хватит! Сейчас его опять приложит, и куда труп девать будем? – Э… – растерялся Вернон. – Что? – Ты велел ему убираться. Защита сработала и приложила этого козла. А того козла, Нотта, не трогала, потому что он всю дорогу на одном колене простоял и про палку свою вшивую даже не вспомнил. Зато теперь понятно, как она работает! Класс! – Сынок! – простонала Петуния. – Сыночек, уходи! Беги в полицию! – Вот уж нет, – Даддерс спустился ещё на пару ступенек и ловко перемахнул через перила. – Я лучше директору Дамблдору письмо напишу. Он будет рад, – сын противно ухмыльнулся и потопал к чулану, чтобы выпустить заходившегося в свирепом лае пса. – Это недоразумение, – просипел Фадж, отнимая руку от груди. – Чудовищное недоразумение! – Ага, – буркнул Даддерс и прикрикнул на Злыдня: – Сидеть! Тихо! – Что вы хотели сделать? – сурово сдвинул брови Вернон. – У магов принято нападать на хозяев дома? – Прошу прощения, – Фадж снова потёр грудь и поморщился. – Вы меня неправильно поняли. Я просто хотел узнать, откуда на магловском доме такие мощные чары. Ночью в доме несовершеннолетнего волшебника был зафиксирован огромный выброс магии. Это грубое нарушение Статута о секретности. Пресекать подобное – моя прямая обязанность. – Ваша прямая обязанность – держать преступников внутри тюрем, а не снаружи, – устало сказал Вернон. – С остальным же обращайтесь к мистеру Дамблдору. Нам была обещана защита от магов, мы её получили. Я доволен. А вы? – Учитывая обстоятельства… – Фадж вздохнул, залез в наружный карман сюртука и достал нечто сильно оплавленное, ранее, вероятно, бывшее каким-то украшением. – Поделом, – не удержался Вернон. Министр подобрал оброненную палочку, воткнул её в левый рукав и поклонился Петунии: – Ещё раз прошу прощения, миссис Дурсль. Поверьте, у меня и в мыслях не было вредить вам и вашим родным. Вы меня неправильно поняли. – Передайте мальчишке, – сказал Вернон, – что лучше бы ему сидеть дома. Но если он решил, что умнее меня и директора школы, то пусть пеняет на себя. Я бизнесмен, я соблюдаю договоры. Уж коль я пообещал присмотреть за вашим героем до школы, я так и делаю. Но бегать за ним и уговаривать поберечься… Пусть живёт как знает, я ему не отец. Министр Фадж натянуто улыбнулся, ещё раз поклонился и полез в окно. Вопреки ожиданиям, прыгать он не стал, а плавно опустился на дорожку, поддерживаемый неведомой силой. – Прикольно, – оценил Дадли и тоже забрался на подоконник. – Я проведу вас, мистер министр. Ма, не волнуйся, ничего со мной не сделается. Он спрыгнул вниз, а Петуния молча заплакала. Вернон кинулся её утешать, наплевав на горячую иглу, засевшую под левой лопаткой. – За-ши-бись! – Мардж сошла вниз, уселась прямо на ступени лестницы и поманила к себе Злыдня. – Вот это у меня племянничек! Знай наших! * * * «Дебильное такси» прибыло немедля, едва Кевин помахал палочкой и отступил в тень от живой изгороди. Высоченный автобус возник ниоткуда, порадовал спящий городок пронзительным визгом тормозов, а вдобавок ещё и заревел-загудел клаксоном. Ослеплённый светом громадных фар, Гарри испуганно чертыхнулся, отпрыгнул, споткнулся о рюкзак и шлёпнулся на задницу. Будь где-то рядом Блэк, небось от души восхитился бы героическим крестником. Но по счастью, беглый преступник бегал где-то ещё, а Гарри, открыв рот, разглядывал ярко-фиолетовый борт трёхэтажного – «Офигеть!» – автобуса. – Добро пожаловать! – дверь открылась, на тротуар выскочил тип в красном и отбарабанил явно заученный текст: – Это автобус для ведьм и волшебников, попавших в трудную ситуацию! Взмахните палочкой, и мы… – тут он заметил Гарри, недоверчиво прищурился и уточнил: – Ты ведь это… Ситуация у тебя трудная? – Спрашиваешь! – отмер Гарри, вскочил на ноги, подхватил рюкзак и прошмыгнул внутрь. – Привет, я Стэн Шанпайк, ваш кондуктор на этот вечер, – представился тип, с любопытством разглядывая Гарри, и с грохотом захлопнул дверь. – А почему ты на земле сидел? – Устал, – буркнул Гарри и внезапно понял, что это правда. Двое суток без сна, помноженные на истраченные нервы и неслабую кровопотерю, кажется, исчерпали его до донышка. Он зевнул, поморгал внезапно заслезившимися глазами и огляделся. Сидений в автобусе не было. Вдоль занавешенных окон стояли старомодные кровати с бронзовыми спинками, и Гарри тотчас захотелось упасть на одну них и отключиться хотя бы часа на три. – Как тебя зовут? Гарри с некоторым усилием перевел взгляд с ближайшей подушки на Стэна, оказавшегося совсем молодым парнем, лопоухим и прыщавым. – Кондуктор? Сколько платить? – Одиннадцать сиклей! За четырнадцать получишь кружку горячего какао, а за пятнадцать – грелку и зубную щётку любого цвета. Как зовут, спрашиваю? Гарри едва не застонал от накатившего блаженства. Кровать, горячее какао и грелка! То что нужно волшебнику в трудной ситуации! Может, кому-то такси и дебильное, но никак не потратившемуся в ноль колдуну. «Кажется, я начал постигать магическую логику!» – хихикнул он про себя, затем отчего-то представил Грейнджер, возмутившуюся нелепой обстановкой салона, и рассмеялся вслух. – Чего ржёшь-то? – обиделся Стэн и заорал кому-то, скрытому высокой спинкой водительского сиденья: – Трогай! – Прости, это я от радости, – повинился Гарри и сунул руку за пазуху, «доставая» дедов кошель. – Какао сладкий-пресладкий и грелку погорячее. Меня зовут… Тебе обязательно знать? – Натворил, что ли, делов? – подозрительно прищурился Стэн, но деньги взял и снова крикнул: – Чего стоим? Поехали! – Не ори! – отозвались недовольно. – Сова моя прилетела, «Пророк» принесла. Я и так с ней уже три раза за ночь разминулся. Едем. – А куда едем-то? – спохватился Гарри. – Мне в Лондон нужно, к «Дырявому котлу». Тут автобус взревел и резко рванул с места. Зазвенели, сталкиваясь спинками, кровати, задребезжали привинченные к стенам подсвечники, шторы на окнах взметнулись и опали, а Гарри едва устоял на ногах, вцепившись в форменную куртку Стэна. – Не думай, и не упадёшь, – снисходительно усмехнулся кондуктор, и пока Гарри силился осмыслить его совет, продолжил: – Доставим в любую точку мира! Только под воду не получится. Вот твоё место, – он ткнул рукой в кровать, стоявшую сразу за водительским сиденьем. – А это наш водитель, Эрни Прэнг. Гарри коротко кивнул пожилому магу в магловских очках с толстыми стёклами, пнул рюкзак с прохода под кровать и собрался было рухнуть на застланную цветастым одеялом постель, когда увидел, что творится за лобовым стеклом. – Как это? – дрожащим голосом сказал он, с ужасом наблюдая, как «дебильное такси» несётся прямо в фонарный столб, а тот будто отпрыгивает с дороги и мгновенно пропадает из виду. Гарри на секунду прикрыл глаза, а когда открыл, автобус проезжал сквозь декоративные кусты на обочине, загадочным образом оставляя их позади. Улица была незнакомой. Город, кажется, тоже. – Где это мы? – В Уэльсе вроде, – отозвался Стэн. – Да, Эрн? – Угу. Ступай-ка разбуди миссис Марш. Вот-вот будем в Абергавени. Кондуктор вздохнул и потопал наверх по узенькой деревянной лестнице. До сегодняшней ночи Гарри был твёрдо уверен, что ему повезло ухватить у Поттеров кусочек фамильного дара. Теперь, сидя внутри штуки, зачарованной настоящим мастером – мастерами? – своего дела, понимал, что его личный уровень пространственной магии чуть выше, чем у книзла. Это не радовало: значит, фокусы с каминами, дверями и паролями имели совершенно иную природу. Но думать сейчас об этом было нельзя: для начала переварить бы чёртову пляску рун в небе, страшную и совершенно неожиданную. Для сохранения душевного спокойствия стоило сосредоточиться на текущих делах, например, на поездке в «Ночном Рыцаре». – Маглы нас… – Гарри поспешно зажмурился, не желая видеть, как мостом авторазвязки автобусу снесёт третий этаж. – Не замечают? – Не видят, не слышат и даже не чуют, – заверил его водитель и добавил мрачно: – Они ж вообще все тупицы! Гарри открыл глаза; мост исчез. – Не все, – хрипло выдохнул он. – Физики и математики, например, с удовольствием увидели, услышали и учуяли бы этого вашего «Рыцаря». Даже пощупали бы, не будь Статута. Прэнг помолчал, а потом спросил тихо: – Ты имя не назвал. Взаправду что-то натворил? Довезём куда велишь, хоть в Тимбукту, но мы под клятвой. Сольём память в думосбор как миленькие. Ты знаешь, что такое думосбор? – Теоретически, – кивнул Гарри. – Не волнуйтесь, я ничего не натворил. Меня зовут Гарри Поттер, мистер Прэнг, очень приятно. Водитель опять помолчал, а потом тяжко вздохнул: – Правильно, что Шанпайку не сказал… Не сказали, мистер Поттер. Вот он действительно тупица. Возьмите газету. Там, на первой полосе. – Не мистер, – мотнул головой Гарри и протянул руку за газетой. – Просто по имени. Он развернул газету и, не сдержавшись, ругнулся: с колдографии на него смотрел Сириус Блэк в полосатой тюремной робе, а огромный заголовок гласил: «Блэк всё ещё на свободе!». – Точно в «Дырявый котёл»? – так же тихо спросил Прэнг. – Может, сразу в министерство? «Почему бы не сразу в гроб? – подумал Гарри, представляя, что сейчас творится в отделе по контролю за магией несовершеннолетних. – Я же выдал себя, кретин! Поставил, называется, оберег! Отчего он так полыхнул? Я же просто руны чертил, а не потрошил чёрных кошек заживо! Поттер, придурок, если не выйдет спихнуть переполох на «кровную защиту матери», пойдёшь обживать Лютный. А то и сразу Запретный лес!» – Зачем? – вслух удивился он и положил газету на место. – Не нужно. Скажите, пожалуйста, а когда мы приедем? Хотелось бы вздремнуть. – Пара часов у тебя есть, – в голосе у водителя слышалось сочувствие. – Напомни Шанпайку о заказе, небось, вылетело уже из дырявой головы. Гарри кивнул и прилёг на кровать, но спать внезапно перехотелось. Его одолели тревожные мысли, и прокол с установкой защиты беспокоил всё больше и больше. Чтобы дело не закончилось безымянной могилкой в диких землях или койкой в какой-нибудь секретной камере Отдела тайн, врать придётся много и складно. Часть легенды надо продумать прямо сейчас, а вот что по этому поводу скажет Сметвик, думать, наоборот, не стоит: тогда лучше сразу выпрыгнуть из «Рыцаря» на ходу. Гарри всё-таки прикрыл глаза: мельтешение жизнерадостного Стэна мешало ему сосредоточиться. Тот сначала высаживал на остановке даму в дорожной мантии, потом нёс Гарри какао (половину пролил и бегал за другой чашкой), затем суетился, наполняя кипятком грелку, и наконец плюхнулся на скамеечку рядом с водителем и взялся вслух читать статью из «Пророка». Так Гарри узнал, что министр Фадж известен своей раздражительностью, но призывает магическое сообщество к спокойствию, а магловский премьер-министр поклялся, что о магическом происхождении Блэка не узнает ни один магл. – На вампира похож, а? – Стэн сунул Гарри колдографию под нос. – Поговаривают, он был ближайшим соратником Того-Самого. Представляешь? Знаешь, как было? Окружили авроры его на улице, маглы кишмя кишат! Он ка-ак махнул палкой – тринадцать трупов и пол-улицы в руинах! Небось, у обливиаторов работёнки было по горло. Что они тогда маглам наплели? – Взрыв газа, – мрачно буркнул Прэнг. – Завязывай трепаться и займись делом. Скоро Абердин. – Ага! – Стэн бросил газету и опять помчался наверх. – Взрыв газа, – зачем-то повторил водитель и добавил: – Тогда писали, что Блэк хохотал при задержании, радовался людским смертям. Его и раньше называли сумасшедшим, а после тюрьмы он, верно, окончательно свихнулся. Будь осторожен, Гарри. Бестолковый некромант Поттер покрепче прижал к себе грелку и поблагодарил за заботу. Ни одной умной мысли в голову так и не пришло, и потому он решил пойти проверенным путём – прикинуться идиотом. Мол, увидел Блэка в новостях по телевизору, а потом и на соседней улице. Испугался, сказал опекунам, те позвонили в полицию. Бежать из дома решил, потому что маг он никакой, да и палочка осталась в школе. Об аврорской засаде ему не сообщали, верно? Будь он в курсе, что его охраняют, не убежал бы. Больше он ничего не знает и ужасно боится Блэка. «Пусть сами выясняют, что полыхало и кто виноват, – решил Гарри, – а я несчастный сирота, искалеченный Тем-Самым-Террористом. Блеять, хныкать и жалобно таращиться – вот всё, что ты должен делать, Поттер! Блин, да как же я с этой защитой облажался-то?! Прав папа, куда не влезу, сразу всё идёт наперекосяк!» После остановки в Абердине, где сошла целая толпа магов (бывалых путешественников, как рассудил Гарри, глядя на их ночные халаты и колпаки), «Рыцарь» покатил в Лондон. Всю дорогу Поттер с благоговением наблюдал, как автобус распугивает уличные фонари, кусты и деревья, и гадал, кто и зачем сделал «Ночного Рыцаря». Уже светало, когда автобус, визжа тормозами, остановился у «Дырявого котла». – Прибыли! – весело сообщил Стэн и помог Гарри надеть рюкзак. Он распахнул дверь и вдруг застыл, вытаращив глаза, а потом завопил: – Эрн! Ты только посмотри! Гарри проследил за его взглядом и похолодел: у входа в паб стоял сам министр магии Корнелиус Фадж. * * * Дом был ужасен: громадный особняк с гигантскими окнами, высоченными потолками, длиннющими коридорами и широченными лестницами. Вообще-то, Хогвартс был намного больше и куда как менее ухожен, но парадоксальным образом ощущался именно что домом, а не кошмаром. Здесь же всё заставляло чувствовать себя ничтожеством: от двусветной гостиной сплошь в белом мраморе и хрустале до какой-нибудь дверной ручки, кованной гоблинами из самородного серебра веке эдак в тринадцатом. Роскошь убранства Панси ещё смогла бы пережить: её саму не в Лютном подобрали. Но как можно было выстроить такой огромный дом без единого уютного уголка? Куда ни плюнь, прямые линии, идеальная симметрия и окна в пол, а немногие простенки заняты портретами надменных беловолосых красавцев и красавиц или голубыми щитами с серебряными драконами. Ничего яркого, пёстрого или просто миленького, купленного мимоходом в Косом: лишь выбеленный дуб, ослепительно-белый фарфор, начищенное серебро и вездесущий хрусталь. В первый день плена в Малфой-мэноре Панси надеялась, что в отведённой ей спальне сможет отдохнуть от засилья белого, серебряного и голубого. Не тут-то было. Вместо нормального балдахина над постелью кружила метель из прозрачной кисеи, а сама кровать стояла в самом центре большой полупустой комнаты. Всю ночь несчастной Панси снились заунывный свист зимнего ветра и голодный волчий вой над заснеженной равниной. За завтраком она, верно, выглядело так уныло, что Хорёк даже поинтересовался её здоровьем. Теодор, бесчувственное чучело, безмятежно уплетал яичницу с беконом и казался вполне довольным жизнью. Панси со вздохом перевела взгляд в собственную тарелку и передёрнулась: аккуратные круги желтков смотрелись вызывающе ярко. Яичницу хотелось выбросить, чтобы не портить торжественную красоту сервировки. На этой тарелке намного уместнее смотрелся бы кусочек льда в окружении обрезков голубого шёлка. Мысль была настолько дикой и чужой, что Панси совершенно позабыла о правилах хорошего тона. Мамино воспитание требовало поблагодарить за заботу, посетовать на лёгкую мигрень и приступить к трапезе, но вместо этого Панси только жалобно всхлипнула: – Как ты тут живёшь? – Счастливо, Паркинсон! – мгновенно окрысился Малфой. – Что не так? – Всё! – выдохнула пошедшая вразнос Панси, а Теодор нахмурился и отложил вилку. – Тут так… Так… Ужасно! – Ах, простите, ваше величество, – неприятным голосом сказал Малфой. – Парадные залы закрыты, чтобы насмерть не загонять оставшихся здесь домовиков. Вас приняли в хозяйском крыле дома, а личные покои не обязаны быть роскошными, лишь удобными! Панси открыла рот и посмотрела на хрустальную люстру, похожую на замёрзший водопад. Эта штука на полтысячи свечей стоила, наверное, как шесть дюжин пар сапог из драконьей кожи наилучшей выделки, и висела здесь лишь для того… Для того, чтобы висеть. – Мой замок, помнится, тебе тоже не понравился, – проворчал Тео, и Панси, спохватившись, закрыла рот. – Уж снизойди как-нибудь к нашему убожеству, а? – С ума сошли? – возмутилась Панси, сообразив наконец, в чём её обвиняют. – Уж если это не роскошь, – она возмущённо указала пальцем на злополучную люстру, – то я в жизни роскоши не видела! Тут просто страшно! Пусто, холодно и страшно! Возмущение на лице Хорька сменилось задумчивостью, а Теодор недоумённо огляделся вокруг. – Здесь тихо, просторно и ничего не мельтешит перед глазами, – сказал Тео и пожал плечами. – Самое место, чтобы отдохнуть. Хотя пару витражиков воткнуть не помешало бы. Разноцветное солнце – это самое красивое, что я видел в жизни. – И камин, – уточнил Малфой, улыбнувшись. – Обычный, не дымолётный. – Само собой, – кивнул Тео и засмеялся. – Соображаешь. Мне тут хорошо, не парься. – Хорошо? – пролепетала покрасневшая Панси и крепко зажмурилась от стыда. Какое счастье, что леди Малфой завтракает у себя! – Ешь, Паркинсон! – велел Хорёк. – Потом я покажу тебе собственные комнаты, и мы поговорим. Идёт? Едва Панси затолкала в себя завтрак, Драко крепко ухватил её за руку и поволок из гостиной. – Вот! – сказал он, распахнув одну из дверей. – Любуйся! Всё ещё полыхающая щеками Панси огляделась и покачала головой. Апартаменты наследника Малфоев, казалось, состояли из одних окон, а у кровати не имелось ни балдахина, ни изголовья. Даже небольшая полка с книгами была без задней стенки и стояла рядом с кроватью. – Шкафы, шторы? – печально поинтересовалась Панси. – Памятные безделушки? – В окна заглядывать некому, одежда в гардеробной, – добросовестно отчитался Малфой и важно ткнул пальцем себе в лоб. – А память у меня и без всякого пыльного барахла отличная! Вопросы? Панси лишь вздохнула и приготовилась долго и многословно просить прощения. Её действительно приняли как близкого человека – в хозяйских покоях. А она, неблагодарная… – Моя комната тоже была просторной, – немного грустно сказал Теодор и обнял Панси за плечи. – Только окон поменьше. Почему раньше про безделушки не сказала? Я бы голову не ломал, чем тебя порадовать. Там в старых сундуках чего только нет. Попроси у леди Линды ключи, вдруг найдёшь что по душе. Или в Косой сходим, хорошо? – Хорошо, – в очередной раз вздохнула Панси. Лучшим подарком от Тео были бы хоть крохи понимания, но прогулка по Косому – тоже ничего. – Парадные залы будем смотреть? В принципе, там нет ничего интересного. Мебель и картины в чехлах, а ковры и мелочёвку убрали в кладовые. Панси осмотром интерьеров сыта была по горло, но Тео неожиданно сказал: – Большой бальный зал. Мои родители там познакомились. Можно? Малфой хлопнул его по плечу и, сделав знак следовать за собой, молча зашагал по коридору. Бальный зал потряс бы воображение любого, но Панси, ясное дело, теперь было не пронять. Да и с чего тут падать в обморок? Зал как зал: в лепнине и позолоте, вычурный и яркий, бессовестно похожий на тронные залы всех европейских монархов разом. Надо думать, в родню к Малфоям затесались вовсе не вейлы, а парочка нюхлеров. Тем тоже блестящие цацки, по-хорошему, ни на что не сдались, но ведь воруют, прячут, берегут. Зачем? Лишь Мерлин да Скамандер ведают. Панси присела на укрытый чехлом стул, один из длинного ряда таких же, выстроившихся вдоль стены, и с некоторым даже умилением уставилась на расписной потолок. Там, в голубом до приторности небе, среди облаков резвились ангелочки, херувимчики и прочая пухлозадая братия. Панси заинтересованно прищурилась и громко хихикнула, потому что один из них, игравший на серебряной арфе, на лицо был точь-в-точь Локхарт. – Что смешного, Паркинсон? – прошипел Хорёк и плюхнулся рядом. – Совсем без мозгов, что ли? Он ткнул рукой в сторону непривычно тихого Теодора, который неподвижно стоял у дальнего от входа окна. – Да! – внезапно разозлилась Панси. – Без мозгов! И без всякой надежды ими обзавестись! Страдай! Подлый Хорь не был бы подлым Хорём, растеряйся он хоть на секунду. – Вот так всегда, – скорчил обиженную рожу он. – Кто-то без мозгов, а страдаю я! Со спальней вроде разобрались. В честь чего теперешняя истерика? – В честь всего! – огрызнулась Панси. – Что вы, придурки, учудили такое, что нас здесь заперли? – А что, в кухне не насвистели в уши? – Представь себе, нет! * * * Вообще-то Панси очень надеялась, что «насвистят». Кухонные сплетни Нотт-мэнора всегда отличались редкой достоверностью, а точностью предсказаний могли посоперничать с любым из легендарных провидцев на выбор. Ради такого дела даже мать Панси, женщина мудрая и осторожная в решениях, сменила атласную мантию и неизменные пяльцы на холщовый фартук и крепкие башмаки. Леди Флинт сомневалась в новой работнице лишь до той минуты, как из печи вынули хлебы: ровные, высокие, духмяные. – Дочка пекаря – это вам не в лужу плюнуть! – незнакомо усмехнулась мама и гордо подбоченилась. – Французских пирожных не обещаю, но хлеб и пироги – всегда. Заодно и за Панси присмотрю – года такие, что глаз да глаз. – Точно! А как же! Сами ночей не спим! – заволновались дамы Ковена. – Отвернёшься на миг – хлоп! – снова учудили! – Ой, хватит, сороки! – оборвала гомон леди Линда. – Ежели дети шалят, значит, правильно мы, девоньки, живём. В Лютном, поди, не озоруют: с малолетства все взрослые. В такой страх потом вырастают, не приведи Мерлин. А у нас что? Баловство и баловство, никому не скучно. Ни им, ни нам, ни розгам. За работу, мои славные, вечером отдохнём. Давай-ка, миссис Паркинсон, принимай дела. – Клара, – махнула рукой мама и засмеялась. – Сколько народу-то у вас? Панси же замерла в уголочке и только рот разевала оглушённым карасём: вот вам и чопорная дама из богатой семьи! Вот вам пяльцы, назидательные чтения и кружевные зонтики! Да мама, оказывается, деревянной лопатой машет почище, чем весь Ковен палочками! Охренеть, как сказал бы некультурный женишок. Целый, кстати, наследный лорд. «Что-то сильно не так с богатыми домами и титулами», – решила тогда Панси, зачислила себя в счастливые исключения и навострила уши. Мама ставила закваску и попутно делилась новой сплетней о каком-то престарелом аптекаре из Косого, что спустил на обольщение смазливой юницы целое состояние и, само собой, остался без денег, но с рогами на зависть самому Херну-охотнику. Новый человек, да ещё такой понимающий и осведомлённый, заставил местное общество припомнить все до единого слухи и перемыть кости всем встречным-поперечным, а некоторым – по три раза. Но даже этот беспощадно-совершенный механизм сбора и интерпретации новостей выдал два крупных сбоя подряд, и оба – кто бы сомневался! – пришлись на Малфоев. Первая неудача постигла кухонный Визенгамот в попытках понять, куда, как и зачем пропал великолепный Люциус. Жаркие споры кипели не стихая, потому что фактов было, что жалости у пятиногов – вовсе никаких. Дамы с азартом аврорских дознавателей трясли мужей и детей на предмет сговора и заговора, но безуспешно – никто и ничего не знал. Панси, поддавшись всеобщему помешательству, даже попыталась подлизаться к Хорьку, но тот облаял её «тупой уткой» и на три дня сбежал за стены крепости. С собой он прихватил друга Тео, а это могло значить только одно – Хорь сам не знает, куда подевался его папаша, и оттого переживает. В смысле, бесится. Оставался самый рискованный способ разжиться хоть какой-нибудь информацией, и хозяйки взялись осторожно подбивать леди Линду напрямую спросить у Нарциссы: ледяная красавица из жуткой семейки отчего-то благоволила матриарху тролльего рода. Леди Флинт не решалась предать высокое доверие: умирала от любопытства, но терпела и одёргивала прочих: «А давай-ка я тебя спрошу, где блудит твой муженёк и часто ли при этом вспоминает вашу свадьбу?» Однако оказалось, что и этот способ ничего не дал бы. Как-то вечером, когда чужих на кухне не осталось, Нарцисса Малфой пришла сама. Под всеобщее ошарашенное молчание ножками в изящных туфельках проследовала к большому столу, грациозно уселась на табурет, подпёрла холёной ручкой безупречно гладкую щёку и грустно молвила: – Линда, на тебя вся надежда. На вас, милые дамы. Вы же всё-всё знаете. Скажите, где его носит? – Не знаем, – не стала хитрить леди Флинт, степенно разгладила передник и села напротив: – Ничего мы про твоего не знаем. Ужинала хоть? Девоньки, чайник кипел? Вёдерный чайник едва не расплавился, когда несколько любопытных ведьм одновременно махнули палочками, а на столе мигом оказались вазочки с вареньем, блюдо с булочками, горшочек наисвежайших сливок и даже коробка с шоколадными помадками. Нарцисса молча покачала головой и вроде как собралась всхлипнуть, но лишь стиснула зубы и выпрямилась. – Он совершенно точно живой, – сказала она сухо. – Этот его рождественский дикарь исчез вместе с ним. Самый простой вывод – у моего муженька сейчас медовый месяц. Очередной. А если нет? Вдруг подвал? Вдруг… Тут леди Флинт молча хлопнула себя по лбу и поднялась. – Что? – перепугались дамы, а леди Малфой совершенно не аристократично закрыла себе рот рукой. – Соберите-ка мне корзину снеди, – распорядилась леди Линда и призвала мантию с капюшоном. – Большую корзину, и мяса не жалейте. Хлеба положите свежего и кувшин молока. Побольше. Яиц ещё. Рыбу вроде потрошили утром? На леднике? Тоже положите. – Куда столько? – загалдели хозяйки. – Что ты затеяла? – Никак сама от мужа решила сбежать? – миссис Причард отмахнула большой ломоть от головки сыра и обернула в чистую ветошь. – Давно пора! – Домой схожу, – со значением произнесла леди Флинт и подмигнула ахнувшей Нарциссе. – Собачек покормлю. Линда Флинт ушла, левитируя тяжеленную корзину, а леди Малфой гневно воскликнула: – Вот же я тупица, и как только не догадалась! Ведь на поверхности! – Легко, – пожала плечами миссис Бэддок. – Мало ли хитрых заклинаньиц в роду у прирождённых – прошу прощения, мэм! – обманщиков? Мужья у нас – ребята непростые, а врать их Мерлин ещё в утробе, видать, учил. – И главное, не каются! – подхватила миссис Блетчли. – Даже если поймаешь на горячем, отнекивается до последнего, а потом целоваться лезет и плетёт, будто не хотел, мол, волновать! Сам бы попробовал так не волноваться! – Я и говорю, непростые, – продолжила миссис Бэддок. – Нам не ровня. Оттого мы держимся вместе, миледи. Как овцы, прошу прощения. Всех не заколдуешь, всем головы не заморочишь. Глядишь, кто-то и мемекнет вовремя. – Клуб, – усмехнулась Нарцисса. – Умно, дамы. Членство как оплачивать? Тут затаившуюся в уголочке Панси заметили и отправили спать. Наутро же снова сплетничали обо всём на свете, но только не об исчезновении Люциуса Малфоя. Панси же чуть мозгами не двинулась, пытаясь сложить в голове папашу Хорька и прожорливых собачек, да так и бросила это бесполезное занятие. Собачки и собачки. Охотничьи, наверное. Второй прокол у овечьего клуба случился на младшем Малфое, и был особенно обидным, потому как подлый Хорь бессовестно воспользовался всеобщим переполохом после небывалого доселе события: на старую крепость напали драконы. Вообще-то этих драконов звали Марк Флинт и Терри Ургхарт. Как вздыхали маменьки на кухне, подвело парней то, что виски было дорогим: легко пилось и весело гуляло в крови. Будь вместо «Старого Огдена» какой-нибудь горлодёр из богатой коллекции Флинта-старшего, вторую бутылку они не осилили бы. «Задрыхли бы, и всё, – сокрушалась миссис Ургхарт, и управляемые взмахами её палочки тарелки с таким же сокрушённым бульканьем тонули в мыльной воде. – А так чуть не убились, паршивцы!» Панси ужасно хотелось захихикать, но она героически сдерживалась: налёт двух пьяных до изумления оболтусов на тренировочную площадку будут помнить ещё долго. Парни исхитрились взгромоздиться на мётлы и с воплями: «Драконы! Берегись драконов!» – не меньше получаса носились над площадкой, сыпля вниз огненными шарами. Счастье, что в ту пору тренировались взрослые бойцы, сообразившие не отмахиваться привычными заклятьями: ссаживать придурков с мётел было нельзя. Теренс и так держался в небе каким-то чудом, ибо в трезвом виде особых способностей к полётам никогда не имел. Мистер Ургхарт, громогласно поминая Мордреда, Моргану, Салазара и почему-то капитанов всех барж на свете, под прикрытием постоянно обновляемых бойцами щитов, пытался применить к сыну левитирующие чары, но раз за разом промахивался, не в силах отследить хаотичную траекторию «драконьего» полёта. Флинт-старший помочь ему ничем не мог, потому что вот уж два дня пропадал на зачистке лесов. Лорд Нотт гасил только те огненные сгустки, что пролетали рядом с ним, а в остальное время ржал кентавром, схватившись за бока и утирая слёзы. Опомнился он лишь после того, как примчавшаяся из кухни леди Флинт вытянула его по спине мокрым полотенцем. Но даже лишённые пламени «драконы» не сдались: Марк могучим рывком сдёрнул дружка с метлы, усадил к себе за спину и принялся крутить такие финты, что леди Линда упала в обморок. Приводить её в чувство не стали, поскольку озлившиеся бойцы взялись за дело всерьёз. В Маркуса полетели «ловчие» петли, Мобиликорпусы и Ступефаи, и через пару минут пленных придурков уже волокли в подвал. Злой как мантикора мистер Ургхарт организовал расследование, вычислил «драконью» лёжку в одной из башен и завис, разглядывая две пустые бутылки от дорогущего огневиски. Никакие карманные деньги, тайком вручённые сердобольными маменьками, объяснить такую роскошь не могли. – Лавку, что ли, обнесли? – ахнул мистер Бэддок. – Скорее, баб взрослых сняли, – скрипнул зубами мистер Ургхарт. – Ну, проспись ты у меня только, гадёныш! Панси, скромно топтавшаяся в группе зевак, от души пожалела несчастных пьяниц: к Квинтусу Флинту уже летела сова. Едва очнувшихся парней допрашивали так, что легендарный Крауч помер бы от зависти. Взрослых интересовало всё: от гипотетического налёта на винную лавку до причин внезапных талантов к полётам у Теренса. Парни же стояли насмерть, и лишь в ответ на обвинение в разбое хором сказали: «Это подарок!» Потом они опять замолчали намертво и «взрослых баб» не сдали. Ночью Панси, капая слезами жалости, и сучка Деррек, с глазами на мокром месте на сучку не похожая, мазали ребятам спины украденной на кухне настойкой бадьяна: облегчать «драконьи» страдания было запрещено лично лордом Ноттом. В общем, за всеми этими делами никто не заметил, как, когда и куда исчезли Теодор Нотт и Драко Малфой. Вернее, гадский Хорь и тут подстраховался. В его комнате на самой середине тщательно застеленной кровати лежал лист пергамента с вычурным вензелем «LM» по центру – стащенный из бювара Малфоя-старшего, не иначе. «Тео из-за переполоха психует, – гласило послание, исполненное знакомым всем «летящим» почерком. – Рвётся заступаться за парней. Утащил его за стены, в шалаш. Вернёмся, когда вернёмся». – Вот умница! – умилился лорд Нотт и чмокнул польщённо зардевшуюся леди Нарциссу в щёку. – Повезло моему оболтусу. Народ, их шалаш на прежнем месте? – На прежнем, – кивнул мистер Деррек. – Я пацанов со стены вчера видел. В речке бузили. – Вода – это правильно, – окончательно растаял лорд. – Пусть охолонет, а я пока этих… Этих на дальнюю ферму законопачу. Будут штырехвостов от полей гонять, раз уж силищу девать некуда. Взрослые удовлетворённо закивали, даже заплаканные матери «этих», а Панси в очередной раз почувствовала себя дурой. Пока она собирала сплетни и жалела пьянчужек, Малфой увёл у неё жениха. Если быть до конца откровенной, вот уже пару недель предстоящее замужество не казалось бедой. К середине лета длинный и худой Теодор окреп, заметно раздался в плечах, и стало очевидно, что вырастет он в очень симпатичного юношу. К тому же Тео стал намного спокойнее и уже не злился из-за пустяков, хотя на тренировках по-прежнему орал и обзывался раззявой. А однажды… Однажды на одном из пикников Панси споткнулась и обязательно расквасила бы нос, как распоследняя тетеха, но Тео стремительно обернулся и успел её подхватить. Пару долгих-предолгих секунд Панси таращилась ему в глаза, успела оценить густые ресницы и почувствовать крепкую хватку сильных рук на… Ну, скажем, на талии. Она с удовольствием постояла бы так ещё немного, не крутись рядом Малфой. – Усади куда-нибудь это недоразумение, а то расшибётся! – деловито скомандовал Хорёк, и Тео – дубина бестолковая! – тут же послушал своего проклятого дружка. Весь вечер Малфой трепался без передыху, нахваливая себя любимого, а Панси неотрывно пялилась на руки Теодора и, краснея, думала о… Много думала и додумалась до пикника без Малфоя. Три дня Панси набиралась храбрости, чтобы предложить Теодору свою компанию для очередного похода в тот самый шалаш, и вот вам, пожалуйста – Хорёк успел первым! Наутро девица Паркинсон уже отпрашивалась у маменьки и леди Линды за стены, чтобы отнести еды глупым мальчишкам, которые наверняка не догадались запастись провизией и теперь лопают лишь зелёные яблоки. Дамы лукаво переглянулись и хором благословили её на подвиг. Вот только в шалаше никого не было. Панси добросовестно прошлась туда-сюда по жиденькому лесочку и немного посидела на брёвнышке у берега, пока её не осенило – сбежали! Надоел им безобидный лесок, надоела тихая речка, надоел берег, отлично просматриваемый со стены крепости, и надоела она, Панси. С лесом и рекой понятно, а вот за себя стало обидно. Так и представлялось, как проклятущий Хорь выгуливает Тео по парку Малфой-мэнора и хвастается напропалую: мол, я и умник, и ловец, и блондин, а твоя неуклюжая утка Паркинсон, простая как дверной косяк, вечно ноет и постоянно тупит. Панси всхлипнула и медленно побрела назад, в крепость. Всю обратную дорогу она вспоминала тоскливо-восхищённый вопль Теодора на последней тренировке: «Малфой, сволочь, ну почему ты не девчонка?!» Делать нечего, пришлось докладывать леди Флинт о своей неудачной миссии. – Нет нигде? – побледнела леди. – Точно? – В Малфой-мэнор, наверное, ушли, – с независимым видом вскинула голову Панси. Не будет она ныть! Вот ещё! Леди Флинт выхватила палочку и впервые на памяти Панси сотворила Патронус – маленькую юркую белку. – Магнус, Тео пропал! – сказала она отрывисто. – И Драко с ним! Поднимай людей! Панси открыла рот и опустилась на табуретку. Только сейчас до неё дошло, что оболтусов не видели с позавчерашнего дня. Нашли их быстро, к вечеру, но подробностей никто не знал. В кухне дамы озадаченно пожимали плечами и вопросительно поглядывали на леди Флинт, но та в ответ лишь хмурилась: – Не о чем толковать! Живы, и славно! После работы мама ухватила Панси за руку и аппарировала во внутренний двор крепости, к развалюхе, служившей лорду Нотту штабом. – Молчи, покуда не спросят. Как спросят, соглашайся, – велела мама сухо и поволокла Панси на второй этаж, в знаменитую гостиную. – Поблагодарить не забудь! Лорд восседал на старинном, даже на вид страшно неудобном кресле, и буквально полыхал гневом. Панси тихо ойкнула и спряталась за мать. Оба паршивца стояли перед лордом, опустив головы, но по нахальным спинам было очевидно, что каяться они даже не подумают. – Маркус и Теренс вас прикрывали? – нарочито спокойно поинтересовался лорд Нотт. – Нет, – коротко ответил Хорёк. – Удобный случай. – Ага, – лорд вскочил с кресла и торопливо прошёлся туда-сюда. – Случай, говоришь. Я был готов убивать, вы знаете? Просто чтобы говорили быстро и по делу. И убивал бы, не сработай поисковые чары твоей матери. – Я полагал, вы начнёте именно с них, – фыркнул Хорь, и в гостиной вдруг стало очень жарко. Панси съёжилась и слёзно попросила Салазара отсушить Малфою язык. Основатель внял немедленно, потому что леди Малфой вскочила со стула и наградила своего отпрыска пощёчиной. – Молчать! – тихо и страшно сказала она и ударила ещё раз так, что Хорь аж покачнулся. – Любимая, не нужно, – лорд покачал головой и вздохнул, обратившись к паршивцам: – Что мне с вами делать? – Занять делом, – ответила леди Нарцисса холодно. – Я уже написала репетиторам. С завтрашнего дня у вас занятия по тёмным искусствам. Вы должны знать, чем грозят подобные прогулки и сколько времени нужно на сотворение поиска по крови. – Времени и сил, – добавил лорд Нотт и бережно обнял Нарциссу. – Не могу на вас смотреть, пошли вон! Тео и Драко рванули на выход, а лорд посмотрел на Панси и ласково улыбнулся; у девицы Паркинсон подвело живот. – Прости, милая, – сказал лорд, – но нам нужна твоя помощь. Не могла бы ты побыть рядом с ними? Ты хорошая, добрая и послушная девочка, они должны брать с тебя пример. – Благодарю, – пискнула Панси, не удержавшись от горького вздоха. Толку в доброте и послушании при таких-то наградах! Конец каникулам, и всё из-за паршивого Хоря! Следом выяснилось, что жить придётся в Малфой-мэноре, и Панси пала духом окончательно. Днями напролёт таскаться за двумя балбесами – это же свихнуться можно! Действительность превзошла самые мрачные ожидания: дом оказался кошмарным, кровать – без балдахина, Теодор был занят какими-то своими мыслями, а дракклов Хорёк что-то не торопился брать пример с хорошей и доброй девочки Панси. * * * – Паркинсон! – кто-то довольно грубо потряс её за плечо, и Панси, вздрогнув, очнулась от воспоминаний. – Ты ещё и припадками страдаешь? Повезло тебе, столько достоинств разом! – Иди к дракклам, Малфой! – оскорбилась Панси. – Уж тебе-то я ничем, кроме неприятностей, не обязана! Наверное, завязалась бы ссора, а то и драка – Панси впервые в жизни захотелось от души треснуть кого-то по роже! – но вдруг раздался громкий хлопок, и посреди зала объявился пожилой домовик в белоснежной наволочке. – Юная дама и молодые господа быстро-быстро проследовать в кабинет леди Малфой, – важно проскрипел он, дождался, пока «дама и господа» подойдут к нему, и перенёс их к массивным дверям светлого дуба. Кабинет леди был выдержан в том же отвратительном стиле, что и прочие личные покои Малфоев. Правда, на окнах имелись нормальные плотные шторы, хоть и опротивевшего до печёнок голубого цвета. Панси приготовилась к ещё одной порции нотаций, но леди Малфой вдруг крепко обняла сына и произнесла срывающимся голосом: – Какое счастье! – Да, я такой, – вякнул Хорь и тут же схлопотал подзатыльник. – Здравствуйте, дети, – спохватилась леди и слабо улыбнулась. – Счастье в том, что мы вовремя вас нашли, бессовестный! – Ма, да ничего бы с нами… – Сириус Блэк бежал из Азкабана! – сказала Нарцисса. – Пока его не изловят, из дома ни ногой! Хорь застыл неподвижно, а Тео некультурно присвистнул: – Из Азкабана?! Обалдеть! Силён! – Очень силён, – кивнула леди Малфой, – но не уверена, что в здравом уме. Никаких подвигов! Ясно вам? – Да, мэм, – согласно склонил голову Тео. Панси наконец сообразила, кто такой Блэк, и приготовилась испуганно вскрикнуть и прильнуть к Теодору, но осеклась и испугалась по-настоящему, увидев белые стеклянные глаза Малфоя. Тот так и стоял, застыв, будто Ступефай поймал. – Мэм, скажите, пожалуйста... – Теодор замялся, но продолжил: – Он в войну за них был или всё-таки за нас? – Он был за себя, – невесело усмехнулась леди. – Только за себя. Всегда.