медленно, медленно

Артемис сидит и смотрит на Элфи. Она собирается съесть целый пакет с выпечкой, и вытягивает каждое печенье, восторгаясь как ребенок. Сейчас они в Баньолес, испанской сельской местности. Они сидят рядом с озером, и полуденное солнце жаркое, как никогда. Легкий ветерок взъерошивает волосы Элфи, и узоры света скользят по её лицу сквозь деревья. Они провели свой первый день без Дворецки, гуляя по Баньолес, наслаждаясь атмосферой и едой; сегодня Артемис отвезет их обратно в Жирону на своей машине (ему всё-таки нужна практика), где они останутся на ночь, а затем отправятся частным рейсом в Ла-Рошель, на восточное побережье Франции. Странно ходить где-то без Дворецки, без заботливого гиганта, который охраняет их со всем вниманием. Артемис редко разлучается с ним даже на день, и сейчас чувствует себя немного незащищенным. И всё же, рядом с Элфи, слизывающей сахар со своих пальцев, он чувствует себя в безопасности. – Куда дальше? – спрашивает она его, доедая последнее пирожное. Артемис задумчиво хмыкает, наблюдая за рябью воды. Ветер пробегает по его волосам, а солнце нежно ласкает руки. – Я не против посидеть здесь ещё немного. Элфи складывает кондитерский пакетик в аккуратный квадрат. – Некомфортно чувствуешь себя без Дворецки, м? Артемис замечает странный тон в её голосе, и он не знает, как его интерпретировать, мгновенно вспоминая её волнение насчет путешествия наедине с ним. – Такое ощущение… – «Такое ощущение, что мой тыл не прикрыт», – иронично говорит Элфи, отпивая минеральную воду из бутылки. Артемис улыбается. – Именно. Конечно, нам не о чем беспокоиться. – Для тебя, может быть, – бормочет Элфи, проверяя, закрывает ли шляпа уши. – Я ходячее чудо для вашего народа. – Не говоря уже о том, что ты эльфийка, – поддразнивает Артемис, прежде чем успевает остановиться. Она с удивлением смотрит на него, он отводит взгляд, и они замолкают. --- Элфи не знает, как принять эту его странность, этого более мягкого Артемиса Фаула, который неспешно ведет машину по дороге с видом на сельскую местность. – А мы не опоздаем? – спрашивает его Элфи. Артемис поднимает бровь. – Я уверен, что они найдут в своем сердце силы простить богатого наследника. Она закатывает глаза, и тут он поднимает ручной тормоз и выходит из машины. – В любом случае, – продолжает он, – я заказал столик на поздний вечер. У нас достаточно времени. Артемис показывает на озаренные закатом холмы. – Восхитительно, – тихо говорит он. Элфи вылезает из машины и присоединяется к нему, подпрыгивая, чтобы усесться на капот автомобиля. В течение доли секунды он смотрит на неё, нахмурившись, и она уже открывает рот для следующего ироничного ответа, но тут Артемис криво улыбается и смотрит на природу, открывающуюся перед ними во всех своих штрихах, мазках лучей и цветов. – Это напоминает мне некоторые работы великих импрессионистов, – размышляет Артемис. – Особенно Моне, – небрежно говорит Элфи и упивается приподнятой бровью Артемиса. – Какую его работу ты вспомнила? – говорит он, и в его глазах мерцает лукавый огонек. Она пристально смотрит на него. – В частности, «Стог сена на закате». Написана в 1891 году, если мне не изменяет память. – Ты действительно слушала меня, – говорит Артемис с благоговением – и в этой короткой фразе совсем немного его обычного сардонического тона. – Ну, иногда, когда звезды сходятся, ты говоришь интересные вещи, – сухо отвечает Элфи, и Артемис смеется. – Действительно? – говорит он с теплотой в голосе. Это превращает его обычный гладкий баритон во что-то более глубокое, мягкое. – Когда-нибудь я отведу тебя в галереи в Гавани, – говорит Элфи. – И не в дерьмовые постмодернистские, а в настоящие классические. – Тебе не нравится современное искусство? – удивленно спрашивает Артемис. А потом он вспоминает. – Я забыл, что ты обучалась классической скульптуре. – Нет, мне не «не нравится», – спорит Элфи, оборачиваясь к нему. – Его просто... слишком много. Много острых авангардных глупостей с очень небольшим содержанием. Много вещей, связанных с вершками и Народцем. – Разве ваше народное классическое искусство похоже на наше? – спрашивает с интересом Артемис, поворачиваясь к ней лицом. – Немного, – говорит Элфи. – Ваша классика очень похожа на наше современное искусство примерно той же эпохи. – Ты называешь 1600-е современными? – Артемис хихикает. – Разве тогда в форму ЛеППРЕКОНа не входили туфли с пряжками? – Мы живем долго, – говорит Элфи. – И Фронда ради, не напоминай мне об этих туфлях. – Так что постсовременное искусство подарило жителям Гавани? – Много технологических инсталляций, – категорично отвечает Элфи. – Всякая виртуальная реальность. Иногда попадаются материальные объекты, но редко. Но я не так уж это и ненавижу. – Боже мой, Майор Малой. Ты настоящий сноб, – простодушно говорит Артемис. Элфи бьет его по руке. --- Отель «Ciutat de Girona» – это не привычный для Артемиса отель с оплатой в тысячу долларов за ночь, но, тем не менее, он доволен. Но Элфи это напоминает дом Трубы – Какой большой и роскошный, – сухо комментирует она. – Разве твоя новая квартира не такая же? – спрашивает Артемис, распаковывая вещи на кровати. Она появляется в дверях его комнаты. Они делят небольшие апартаменты, но у обоих есть собственная ванная. – Я не вижу смысла в большой квартире, когда я живу сама, – констатирует Элфи. Артемис усмехается. – О, значит, она у тебя просто «роскошная»? – После многократного спасения мира я решила, что заслуживаю хорошую ванную комнату, – беспечно отвечает она и уходит на кухню. Артемис возвращается к чемодану и вынимает несколько вещей, которые ему сегодня понадобятся. Они заказали столик на половину девятого, и им нужно убить ещё пару часов. Выбирая рубашку на ужин, он снова, снова, снова думает о том, как выглядела Элфи, суетясь в своем джемпере. Сердце его легко, но желудок нервно сводит. Конечно, Артемис знает, что это такое – это чувство. Это увлечение, влечение, но оно так быстро растет, как цветок – Боже, но он не может себе этого позволить. Они не могут. Не они двое, такие разные, как… мел и сыр. Когда Элфи опять просовывает голову в дверной проём – рот набит крекерами, волосы грязные – ему почти физически больно ощущать, как его лицо смягчается только при виде неё. – Ты испортишь себе аппетит, – предостерегает он её, проглатывая то чувство, которое рвется у него из груди. Элфи закатывает глаза и проглатывает крекеры, вытирая крошки с губ. – Это подходит для ресторана? – спрашивает она странным тоном, которого он никогда не слышал от неё. Она выходит из-за стены, и – ох, Мари действительно постаралась над этим дорожным гардеробом. Это приталенное коктейльное платье-комбинезон, глубокого богатого кремового цвета с золотой цветочной вышивкой. Длинные рукава легко облегают её изящные крепкие руки, а талия переходит в милые плиссированные шорты. Это практично, элегантно, и совсем не сковывает движения. Артемис борется с собой в попытке не отвести взгляд от её лица. Её смуглая кожа, кажется, светится на фоне этой кремовой ткани, вырез подчеркивает тонкую шею, а длинные ноги, обутые в легчайшие французские туфли – Артемис сглатывает, пытаясь сосредоточиться. Элфи саркастично оборачивается вокруг себя, и его пальцы сжимают рубашку, которая до сих пор висит у него в руках. – Оно не слишком короткое, нет? – говорит она, и теперь он распознает этот тон. Это застенчивость. Нежность порхает в нём бабочками, сжимает горло. – Всё в порядке, – уверяет он её, значительно преуменьшая. Элфи немного сомневается. – Я не очень часто наряжаюсь, – бурчит она. – Но это мне нравится. А потом она становится в позу и напрягает бицепсы. – К тому же, я легко могу отколошматить кого-то, если придется. И после этой фразы Артемис пару секунд борется, чтобы сохранить нормальное лицо, когда у него в голове вспыхивает сцена боя девушки Бонда. – Может, пойдем выпьем перед ужином? – перебарывая сухость во рту, предлагает он. – Звучит неплохо, – легко говорит Элфи. – Я только переоденусь, – отвечает он и закрывает за ней дверь. Ему трудно дышать, мурашки бегут по рукам, пока он выбирает костюм, мокасины и рубашку, мысли скачут, и Артемис глубоко дышит, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на любой мысли, кроме мысли о том, как бы чувствовалась талия Элфи под его рукой. Осторожно, Артемис, – говорит он себе, и в его голове это звучит, конечно же, голосом Дворецки. --- Они спускаются по мосту к "Ла-Туска", симпатичному ресторанчику, где, по-видимому, подают хорошие напитки. Элфи чувствует себя непринужденней, чем когда-либо в девчачьей одежде, а затем замечает, что люди оборачиваются, проходя мимо, что их глаза скользят по её фигуре. Ощущение безопасности сразу же уходит, и она берет Артемиса за предплечье. Он удивленно смотрит на неё. – Ты в порядке? – спрашивает он тихим голосом. – Люди смотрят на меня, – говорит Элфи, волнуясь, и Артемис смеется. – Элфи, – говорит он тоном легкого раздражения. – Как ты думаешь, почему они на тебя смотрят? – Не знаю, – бормочет Элфи, проверяя дрожащими руками свои волосы. – Они могут видеть мои уши? Они проходят мимо окна, и Артемис очень нежно кладет руку ей на плечо, поворачивая её к отражению. – Элфи, посмотри на себя, – мягко говорит он. Она смотрит на своё отражение… нет, на отражение, которое она не узнает. Она даже не смотрела в зеркало после того, как переоделась, она почти никогда не смотрится в зеркало, её внимание в основном сосредоточено на комфорте, а не внешности. Но эта девушка перед ней – эта красивая, сильная, изящная девушка – этот непривычный, более высокий рост, эта тонкая талия, эти большие разноцветные глаза… – Они смотрят на тебя, потому что ты прекрасно выглядишь, – говорит Артемис, и она переводит взгляд на его фигуру в отражении – на его безукоризненно уложенные волосы, небрежно расстегнутый воротник рубашки. Он тоже выглядит по-другому. Старше, чем обычно. Он не лжет. Она теперь прекрасно знает, как выглядит Артемис, когда лжет. Но он продолжает смотреть на неё, и она до сих пор чувствует тонкие теплые пальцы на своем плече. Элфи мягко отстраняется от него, и он отпускает её. – Тебе не о чем беспокоиться, – говорит он. Элфи щурится, глядя на своё отражение. – Полагаю, что нет, – говорит она в конце концов, и они продолжают свой путь; звуки города, окружающего их, бьются об её мысли, как нежный океан. В тот момент, когда Элфи приняли в ЛеППРЕКОН, она никогда не позволяла себе сосредоточиться на своей внешности, на своей женственности – до такой степени, что активно восстала против неё. Она и в юности редко обращала внимание на моду или красоту, но в тот день, когда она надела униформу, она разорвала всякую связь со своей женственностью. Это было необходимо, чтобы суметь пробиться так далеко. Курсантки, которых принимают в ЛеП сейчас, могут ходить с длинными волосами, краситься на работу, и никто не будет это комментировать – и всё из-за пути, который она для них проложила. Она им не завидует, но прошло много лет с тех пор, как Элфи действительно видела себя кем-то другим, кроме «Элфи Малой, офицера полиции». Теперь она чувствует себя некомфортно. Смущенно. Она чувствует стыд. Целую смесь эмоций, которых она не понимает. Ей вдруг хочется, чтобы на ней была униформа и бластер на бедре. В приглушенном свете бара она вновь чувствует на себе эти взгляды. В основном это вершки, но ещё пара женщин, более застенчивых. Элфи забывает, что вершкам предстоит длинная дорога в отношении сексуальности и пола – когда она ловит взгляд барменши, смотрящей на неё, женщина краснеет, стыдливо отводя взгляд. Эти люди... находят её привлекательной. Артемис вновь привлекает её внимание, когда он возвращается из бара с двумя бокалами глубокого карамельного вина и предлагает его ей. – Это херес – "Gonzalez Byass Elegante Amontillado", – говорит он ей. – Давай, попробуй. Она пробует. На вкус как карамель с орехами, с дубовым ароматом. Она восторженно взвизгивает. – Ну конечно, ты любишь шерри, – говорит Артемис, глядя, как она смакует напиток. – А почему бы и нет?– говорит она, делая ещё один глоток. – Без причины. Это просто... очень похоже на тебя. Они немного болтают о Джульетте и близнецах, об овощах, за которыми ухаживала Элфи, о последних начинаниях Восьмого отдела. Проходит час, и Элфи заказывает второй бокал, ей так тепло и уютно, и тут, пока Артемис рассказывает о своих идеях по улучшению работы Восьмого отдела, ей приходит в голову внезапная мысль. Мысль резкая, застрявшая в её грудной клетке: когда Артемис смотрит на неё, кого он видит? – Элфи? – мягко говорит Артемис, возвращая её в настоящее. – Прости, – быстро говорит она. – Идем ужинать? – спрашивает он, и она кивает. Когда они покидают ресторан, они задерживаются на выходе, ожидая, пока пройдет поздняя ночная толпа. Рука Артемиса аккуратно скользит к её нижней части спины, чтобы убедиться, что никто не заденет её, и эта рука так тепло ощущается напротив изгиба её позвоночника… Элфи опускает на стол два бокала вина. --- После ужина, сытые и счастливые, они возвращаются в отель. Уже очень поздно, магазины начинают закрываться. Элфи просит зайти за шербетом и получает свой шоколад, отдавая Артемису маракуйю. Он наблюдает, как она облизывает пальцы, когда капля мороженого стекает вниз, как шоколад темнеет на её губах. – Осторожно, – вдруг говорит он, вытирая опасную каплю шербета, которая могла упасть на её платье. Он облизывает каплю со своего большого пальца и не может не заметить, что Элфи немного вспыхивает, отводя взгляд. – Итак, – говорит она. – Франция, говоришь? – Именно, – говорит он. – Мы пробудем там неделю или около того и поживем у Минервы. Думаю, тебе понравится. – Надеюсь, Минерва немного повзрослела, – бормочет она, и Артемис улыбается. – Она – образец зрелости, – уверяет он её. – Вот и хорошо, – немного резко говорит Элфи. – Её девушка очень милая, я уверен, вы с ней поладите. – Она знает обо мне? – нерешительно спрашивает Элфи. – Что я когда-то взял тебя в заложники и что мы спасали мир несколько раз? – Артемис улыбается. – Нет. И она не знает, что ты не просто человек с необычным генетическим расстройством. – А если она увидит мои уши? – с тревогой спрашивает Элфи. Её мороженое закончилось, и она начинает нервно обкусывать вафельный рожок. – Если она всё-таки их увидит, – говорит Артемис, – это будет очень легко объяснить косметической операцией. – Ты хочешь сказать, что люди часто делают себе заостренные уши? – сухо спрашивает она. Артемис пожимает плечами. – По крайней мере, это не неслыханно. Может быть, ты сделала это в юности, точно так же как большинство подростков делают татуировки. Может быть, ты сожалеешь об этом, и поэтому так усердно их прячешь. – А почему бы мне просто не сделать вторую операцию? – она бросает ему вызов, запихивая в рот последний кусочек рожка, и вдруг оказывается прямо перед ним, слегка покачиваясь, опуская руки на бедра. – Осложнения, – спокойно говорит Артемис. – Операция была сделана неправильно. Она хрюкает от смеха. – Ты решил выставить меня дурой, да? – Ты никогда не выглядишь дурой, – искренне говорит он, подносит рожок ко рту, и роняет каплю своего мороженого прямо ей на нос. Артемис предлагает Элфи свою салфетку, она смеется и вытирает лицо, не подозревая, что он думает только о том, каково ощущать губами её кожу. Когда они возвращаются в отель и расходятся по ванным комнатам, Артемис внезапно обнаруживает себя стонущим в предплечье, когда наконец, прикасается к себе – вода, горячая и теплая, бежит по спине, пока он двигается навстречу руке, как голодное животное – талия Элфи под его губами, длина её голых ног, её глаза… Он кончает и ещё несколько секунд стоит под водой, пытаясь сдержать дрожь в коленях. Будь осторожен, Артемис. Он медленно натягивает пижаму и идет постучать в дверь Элфи, как будто он только что не мастурбировал, думая о ней. – Подожди, – раздается её приглушенный голос, и она открывает дверь через пару секунд, умытая и сонная. – Я поставил будильник на девять часов, – говорит он ей, наблюдая, как вода с кончиков её волос капает ей на плечо. Она рассеянно вытирает волосы полотенцем, глядя на него. – Мы успеем позавтракать перед отъездом. – Хорошо, – говорит она. – Я тоже поставлю будильник. – Спокойной ночи, – говорит Артемис после паузы, и она улыбается ему. – Спокойной ночи, – эхом повторяет она и снова закрывает дверь. Он стоит там ещё пару секунд, прежде чем вернуться в свою комнату и проскользнуть в постель. Сон приходит к нему медленно, пока он лежит там, пытаясь не думать о том, что расцвело в его сердце и глубоко там укореняется. И когда Артемис наконец засыпает, ему, конечно, снится она.