медленно, медленно

Следующие несколько дней проходят без происшествий. Они пробуют лучшие блюда северной китайской кухни от Дворецки, гуляют по окрестностям, осматривают дом. Артемис до сих пор нервничает и больше не поднимает тему созерцания звезд. Элфи не упоминала об этом, но Артемис чувствует, что у неё тоже остался неприятный осадок. – Повтори, Элфи! Они сидят в Южном саду – Элфи в траве, погрузив пальцы в землю, Беккет болтает ногами, сидя на краю изящного фонтана; Артемис тихо устраивается рядом, наблюдая за ними. Уши Элфи дрожат, синие искры мерцают и пощипывают её пальцы, танцуют над землей, дрожащей под её рукой. Артемис внимательно изучает её, наблюдая, как хмурятся её брови, как сжимаются тонкие губы. Вдруг из земли появляется чудесная нежная маргаритка, поворачивая бутон к солнечному осеннему небу; лепестки раскрываются, как изящные женские пальчики. Беккет радостно вопит, ползет вперед, чтобы рассмотреть цветок со всех сторон. Элфи смахивает грязь с пальцев, и все замечают окружающий её круг расцветающих ромашек. – Я тоже хочу уметь колдовать, – восклицает Беккет, восхищенно разглядывая цветы. Элфи встает, стараясь не мешать цветам, и осматривает свою работу. Беккет, с широченной улыбкой на лице, входит в ромашковый круг. – Смотри, я в волшебном кольце! – Лучше подвинься, малыш, – игриво оскалив зубы, улыбается Элфи. – Может быть, пришло время мне отомстить за волшебный народ и похитить человека! Пригнувшись к земле, она прыгает на Беккета, который вскрикивает от удивления и смеется, и они падают на землю, борясь, прямо в круг из цветов. Элфи маленькая, но ловкая, да и Беккет не сравнится с ней по мастерству; вскоре она захватывает ребенка в замок и нежно взъерошивает его волосы. – Сколько я должна запросить за него, вершок? – Элфи улыбается Артемису, сдувая грязную и запутанную челку со своего лица. – Ты весьма самонадеянно предполагаешь, что я действительно хочу его вернуть, – говорит Артемис, пытаясь игнорировать поднимающееся чувство вины от шутки. Элфи задыхается от смеха, и Беккет обиженно надувается. – Всё в порядке, малыш, – успокаивающе говорит Элфи, поглаживая его волосы, пока он извивается в её объятиях, – тебе понравится Гавань. Там куча классных вещей. – Я не хочу жить в Гавани, – ворчит Беккет. – Феи не едят мясо. – Зато они пекут хорошие торты, – говорит Артемис. – Когда-нибудь я принесу немного, – обещает Элфи покрытому грязью мальчику, и, наконец, ослабляет захват. Беккет пользуется случаем, чтобы перевернуть её на землю. Она приземляется с оханьем, которое, как знает Артемис, очень преувеличено. Он готов поспорить, что на самом деле Элфи знала о намерениях Беккета, прежде чем отпустила его. – Попалась! – вопит Беккет. – Ты меня победил, – торжественно признает Элфи. – Поможешь подняться упавшему солдату? Их руки сжимаются, и Беккет тянет её обратно, а затем убегает искать Майлза. – Не могу поверить, что этот ребенок твой брат, – говорит Элфи, отряхиваясь. Артемис смотрит на пятна грязи чуть пониже её спины и раздумывает, что всё-таки в приоритете – достоинство Элфи или собственное самосохранение (она определенно не поблагодарит за то, что он смотрел на её ягодицы). К счастью, Элфи отряхивает штаны, и ответственность падает с его плеч. – Но он определенно перенял мою хитрость, – с оттенком гордости говорит Артемис. Элфи ничего не говорит, глядя вслед Беккету, вбегающему в дом. Тишина опускается на луг, и Артемис замечает, что уши Элфи немного опускаются; её пальцы сжимаются в кулак. – Элфи? – говорит Артемис через пару секунд. – Ты в порядке? Она вздрагивает, глядя на него своими огромными разноцветными глазами. – Что? Да. Прости, – розовые пятна на её щеках. – Просто приятно видеть детей. В Гавани их не так много. – Дождись того момента, когда пойдете с Джульеттой забирать близнецов из школы, – с отвращением говорит Артемис. – Их слишком много, и все они грязные и громкие. – Ты тоже когда-то был ребенком, – напоминает ему Элфи. – Это ты так думаешь, – загадочно говорит он, и она смеется. --- Элфи наслаждается солнцем в садах Фаулов; Артемис находит её блуждающую там вечером, разговаривающую с разными травами и овощами, воркующую над тыквами. Кажется, она особенно инвестировала свои силы в картофельный участок, проведя там целых несколько минут. Даже издалека Артемис может видеть голубые искры, лениво мелькающие в корнях, мягкое шевеление почвы. Он не сомневается, что их следующий урожай будет обильным и чрезвычайно вкусным. Он зовет её, но Элфи сосредоточена и не отвечает. Он пользуется редкой возможностью незаметно подойти сзади. – Я не знал, что магия действует на картофель, – говорит он, наслаждаясь тем, как она вздрагивает, и как её рука автоматически летит туда, где обычно висит Нейтрино, прежде чем Элфи осознает, кто к ней подошел. – Очень смешно, вершок, – говорит она, и ударяет его по ноге. Он морщится. – Может, я прикажу тыквам накостылять тебе за то, что ты так подкрадываешься. – Я не сомневаюсь, что они проведут со мной воспитательную беседу, – сухо говорит он, поддергивая брюки и приседая рядом. – Ты... сидишь на корточках? – Я рад видеть, что глава Восьмого отдела обладает такими замечательными наблюдательными навыками. Она снова ударяет его по бедру – немного легче, но достаточно, чтобы почти свалить его в глинистую почву. – Артемис Фаул не сидит на корточках, – говорит она ему. – Это работа для Дворецки. – В последнее время я стал более гибким. Если я в ударе, я могу даже посидеть со скрещенными ногами. Она явно старается не улыбаться. – Чары работают на любом органическом материале. Но чем он проще, тем труднее ему приказать. Артемис выглядит заинтересованным. – Ты хочешь сказать, что теоретически ты бы могла использовать свой гипноз на бактериях? Элфи моргает. – Хм. Я не уверена. Это скорее вопрос для Номера Один. Артемис хмыкает, обдумывая возможности. – Интересно. Элфи бросает на него пронзительный взгляд. – Я не буду портить биосферу только потому что ты захотел, чтобы бактерия сделала стойку на руках, Артемис. – Стойка на руках – это немного поверхностно по сравнению с тем, что я имел в виду, но я понимаю твою точку зрения, – признает он. – В любом случае, я собирался спросить, не хочешь ли ты забрать домой овощи, когда они созреют? – Это было бы круто, – говорит Элфи. – Естественный солнечный свет невозможно воспроизвести. Овощи Гавани хороши на вкус, но это не то же самое, что настоящая созревшая на солнце зелень. – Я удивлен, что Жеребкинс не придумал что-то, – говорит Артемис. – Но морковь и так большую часть времени проводит под землей. Элфи хохочет. – Жеребкинс больше заботится о том, чтобы его дети как можно лучше проявили себя в детском саду. – Наверное, у него большие ожидания. – Я думаю, что это связано с тобой, – говорит Элфи, посерьезнев. – Двенадцатилетний вершок, перехитривший его, повысил планку ожиданий к возможностям детей. – Школы для фей, – размышляет Артемис. – Ваши школы разделены по расовому признаку? Губы Элфи сжимаются, и она смотрит в землю, перебирая ростки. – Нет. Но в государственных школах и так достаточно много других издевательств. – Я полагаю, что это не меняется в зависимости от того, находишься ли ты над землей или под ней, – говорит Артемис, замечая её сгорбленные плечи. – Дети жестоки. – Наверное, ты собираешься попотчевать меня рассказами о том, как старшеклассники отбирали у тебя карманные деньги на обед. Артемис поднимает бровь идеальной формы. – Вряд ли, Элфи. Если помнишь, то это я, скажем так, однажды взял карманные деньги у ЛеППРЕКОНа. Это я был жестоким ребенком. Элфи молчит в течение нескольких секунд, а затем резко говорит: – Меня травили. – Мне трудно это представить, – признается Артемис, проклиная про себя ноги, которые начали ныть в такой момент. – Почему бы нам не прогуляться, и ты не расскажешь мне о тех невероятных идиотах, которые посчитали тебя слабой мишенью? Элфи хихикает, и они встают. Это прохладный, но приятный вечер, и фонари, расставленные среди кустов, обеспечивают нежное, расслабляющее свечение. – Это потому, что я была ниже всех, – объясняет Элфи. Артемис, конечно, избегает констатировать очевидное. Элфи сразу замечает это. – Ну, когда ты такой низкий, один сантиметр имеет большое значение, – замечает она. – Так или иначе, это прекратилось, когда я перешла в среднюю школу. В основном, потому что у меня накопилось несколько дисциплинарных наказаний за то, что я раздавала синяки направо и налево. – Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, – тихо говорит Артемис. Элфи пожимает плечами. – Да, это отстой. Полный отстой. Но у меня были хорошие друзья и заботливая семья. Могло быть намного хуже. Артемис качает головой. – Только потому, что твой опыт был не таким серьезным, как у кого-то, не означает, что твоя боль не была реальной. Мне искренне жаль, что ты подверглась этому. Элфи моргает, глядя на него. Он смотрит на неё сверху вниз, на её разноцветные глаза, нос с горбинкой, на изгиб губ, и отводит взгляд. – В любом случае, – говорит Артемис. – Я бы сказал, что ни один из твоих хулиганов не стал в итоге настолько уважаем и успешен, как ты. – Это правда, – признает Элфи. – Наверное, у меня есть репутация. – Определенно, – отвечает Артемис. – А как насчет тебя, вершок? – Элфи толкает его бедро локтем. – Никаких издевательств? Артемис пожимает плечами. – Разумеется. Но, как мы оба знаем, меня мало волнует, что думают обо мне идиоты. – Разумеется, – любезно говорит Элфи. – Кроме того, – продолжает Артемис, осматривая свои ногти, – все компании их отцов таинственным образом обанкротились. Элфи качает головой. – Когда это случилось? В детском саду? – Я был в пятом классе. Спасибо за такую высокую оценку, но даже мне не удалось бы в свои четыре года взломать транспортные системы, не говоря уже о сети безопасности Международной финансовой корпорации. Элфи снова качает головой. – Ты что, вышел из утробы с докторской степенью по программной инженерии, с собственным маленьким ноутбуком и готовностью порабощать мир? На этот раз Артемис изо всех сил старается не засмеяться. Он забывает, что хотел сказать, и они просто тепло смотрят друг на друга, немного дольше, чем это необходимо. – Знаешь, я рад, – говорит Артемис, – что у меня всё ещё есть твой глаз. – Ну, мы с тобой две половинки, – говорит Элфи, не зная, как реагировать на нежность в его голосе. – Это дает мне возможность носить костюмы другого цвета, – говорит Артемис, улыбаясь. – А, верно, – серьезно кивает Элфи. – Так похоже на тебя. Артемис морщит нос, но на его лице всё ещё блуждает теплая улыбка. – В любом случае, Дворецки уже приготовил ужин. Может, пойдем внутрь? – Я не возражаю. Становится немного холодно. Почему ты не живешь в тропиках? – С таким цветом лица? Интересно, – говорит Артемис, придерживая для неё дверь. – Я знаю эльфов, которые убили бы за такой цвет лица, – говорит ему Элфи, дрожа от теплого домашнего воздуха. – Кто бы не убил? – отзывается Дворецки, выглядывая из кухни. – Вы пришли точно в срок. Сегодня на ужин ростбиф и овощи в меду. Для тебя приготовлено отдельно, Элфи. – Спасибо, Дворецки, – благодарно говорит Элфи, когда они вдвоем садятся на барные стулья у кухонного стола и смотрят, как Дворецки достает разнос из духовки. – Так приятно, что ты для меня готовишь. Дворецки пожимает плечами, но Артемис видит довольное подергивание его бесстрастных губ. – Приятно, что ты навещаешь нас, Элфи. Особенно, когда это не сулит новую мировую катастрофу и втягивание в это Артемиса. – Дворецки, прошу. Я взрослый человек. Технически, мне около двадцати трех. Дворецки обвинительно указывает на Артемиса лопаткой. – Ты стал взрослым ещё до того, как тебя приучили к горшку. Я помню твой старый взгляд. В детстве ты заставлял нервничать всех старушек. – И каким был Артемис в детстве? – спрашивает Элфи, облокотившись на столешницу. Её плечи едва выглядывают из-за стойки, поэтому она кладет на неё руки и опирается на них подбородком. – Он нес свою техническую чушь, пока был в подгузниках? Глаза телохранителя сверкают. – На самом деле, он не говорил лет до трех. Артемис закатывает глаза. – Что? – восклицает Элфи. – Каким было его первое слово? – О, это было не слово, – начинает Дворецки, ухмыляясь. Артемис прочищает горло. – Если я правильно помню, это был выговор моей няне; «Если вы сейчас же не уберете руки от сейфа моего отца, я немедленно сообщу об этом в полицию». Элфи взвывает от смеха. Дворецкий усмехается, раскладывая овощи по тарелкам. – Я знал, как говорить, – рассказывает Артемис Элфи. – Я просто не видел в этом смысла. Когда люди только и занимаются тем, что воркуют с тобой и заставляют смотреть «Непосед», было трудно удержаться от мысли, что ты самый умный человек в комнате. – Тебе нравились «Непоседы», – говорит Дворецки. – Я их еле терпел. – Ты всегда носил голубые рубашки, потому что Энтони был твоим любимчиком. – Мне просто нравится голубой, – ворчит Артемис. – Что за «Непоседы»? – спрашивает Элфи. – Детский австралийский оркестр, – говорит ей Дворецки. – Как ты можешь себе представить, у нас на телевидении много каналов. «Непоседы» пели простые невинные песни о простых невинных вещах. – А. Как «Купидон и стрелы», – ухмыляясь, говорит Элфи. – Возможно, – беспечно говорит Дворецки. – Давайте перейдем к ужину. Элфи и Артемис следуют за ним в столовую; стол накрыт на троих. – Где близнецы? – спрашивает Элфи. – Ночуют у друга, – легко говорит Дворецки, нарезая ягненка. – Джульетта, конечно, присматривает за ними. – Я удивлен, что родители дали разрешение, – говорит Артемис. – Они бы никогда не позволили мне остаться в доме у одноклассника. – Ты никогда не хотел оставаться у кого-то дома, – напоминает ему Дворецки. – Разумеется, нет. У них не было обученного шеф-повара, широких кроватей или даже египетских хлопковых полотенец. – Рада видеть, что ты не сильно изменился с тех пор, как вернулся, – улыбается Элфи, накладывая себе картошку. --- После ужина Дворецки уходит в библиотеку, чтобы почитать книгу у камина, оставив Артемиса и Элфи в Южной гостиной пить вино и разговаривать. Элфи не привыкла к настоящему вину и к таким большим бокалам. Её щеки раскраснелись, и хотя она не выглядит неопрятно, она определенно взъерошена. На самом деле, Артемис находит это довольно милым. Она рассказывает ему о своих первых годах в ЛеППРКОН (и, наконец, рассказывает о тролле в Италии), смеется, активно жестикулируя своими изящными руками. Её короткие волосы («настоящий панк-рок», как однажды сказала Джульетта), растрепаны и торчат во все стороны, и всякий раз, когда Артемис говорит, она внимательно смотрит на него своими большими сияющими глазами, опирая подбородок на руку. Вскоре разговор выходит за рамки историй, становится более личным, и Элфи выдает целый кладезь информации. – В общем, у нас с Трубой было несколько свиданий. Артемис поднимает брови. – С Трубой? С Трубой Келпом? Элфи грозит ему пальцем. – Не надо мне этих бровей, мистер. – Он был… галантен? – Он определенно был… каким-то, – говорит Элфи. – Знаешь, он пригласил меня на ужин и заказал мне салат. – Я думал, ты любишь салаты, – невинно говорит Артемис. Элфи прищуривает глаза. – Конечно, я люблю салаты, я вегетарианка! Но, может, на свидании я хочу что-то кроме несчастного салата! – Но ты любишь салаты, – снова говорит Артемис. Он едва притронулся к собственному вину, но по ощущениям – выпил несколько бокалов. Что-то в поведении Элфи, в её улыбке, немного развязывает ему язык. – Ты просто умоляла Дворецки приготовить его вчера на обед. И даже не настоящий салат, просто листья салата с бальзамической заправкой. Элфи смотрит на него поверх бокала. Артемис чувствует, что он как никогда близок к ещё одному удару в бедро. – В любом случае, – говорит Элфи, всё ещё сузив глаза, – у него хватило наглости заказать салат, а потом пожаловаться на счет. – Как… стильно, – говорит Артемис, потягивая французское Каберне Совиньон 1934 года, наслаждаясь каждой капелькой сложного вкуса. – Полагаю, ты планируешь провести с ним остаток жизни. – Мы планируем свадьбу в июне следующего года, – очень серьезно говорит Элфи. – Ты будешь моей подружкой невесты? Артемис кладет руку на грудь. – С удовольствием. Мульч будет, конечно, очень разочарован. Элфи хихикает, опустошая бокал. – Я думаю, у Мульча свои романтические приключения, – говорит она, подмигивая, и, хоть Артемис никогда не сплетничает, он не может не наклониться чуть вперед в своем кресле. Элфи делает то же самое, встречая его на полпути; он чувствует запах вина и духов (ноты бузины и ванили), и она смотрит на него в предвкушении, как будто собирается поставить ему мат. Она произносит каждый слог, как будто пробует нежное печенье. – Шту. Ка. Фарт. Артемис откидывается на спинку кресла, глядя в потолок. Он не из тех, кто переспрашивает, но всё же не может не произнести это снова, просто чтобы убедиться, что не ослышался. – Штука Фарт? – Штука Фарт, – торжественно произносит Элфи. Артемис делает глоток вина, стараясь не представлять Мульча, занимающегося плотской деятельностью любого рода. – Как это произошло? Я не знал, что гномы и пикси… могут встречаться. Элфи пожимает плечами. – Это не часто, но бывает. Видимо, они просто ненавидели друг друга так сильно, что они, ну, знаешь. Что это переросло в… – Но ты сказала "романтика", – замечает Артемис. Он вдоволь насмотрелся за всю свою жизнь на голый зад Мульча, и хотел бы остановиться на этом. – Это не просто?.. – Они вместе смотрят фильмы, долго гуляют в парке, держась за руки, – улыбается Элфи. – Иногда Мульч покупает цветы. – Это на удивление... очаровательно. – А теперь Труба помолвлен с Лили Фронд, – говорит Элфи, закатывая глаза. – Кажется, все мои друзья женятся. Я клянусь, если кто-то из них не позовет меня в крестные, я буду очень разочарована. Артемис улыбается. – Из тебя получится отличная крестная. Элфи сияет, и Артемис не может поверить, что он сидит здесь, говорит о чьих-то детях с Элфи Малой, и пьет вино, наслаждаясь такой бессмысленной банальной деятельностью. – Это прекрасное вино, – говорит ему Элфи. – Сим-вино чудесное, но не похоже на настоящее. Не такое вкусное. – Возможно, мне следует приложить свой впечатляющий интеллект к улучшению пищи в Гавани. Я уверен, что у меня получится улучшить вкус вина. – Сначала спасение мира, а теперь мои вкусовые ощущения? Артемис Фаул, – дразнит она, наклоняясь вперед, – ты изменился. Её ноги поджаты, глаза сияют в свете огня, и Артемис отводит взгляд. – Ну, я делаю всё, что в моих силах, – говорит он немного хрипло, и списывает это на алкоголь. – Ты определенно хорош, – говорит она искренне, зевая, и он не знает, что на это ответить. – Думаю, вам вполне достаточно вина на сегодня, Майор, – говорит он. – Скоро ты будешь восхищаться моей потрясающей линией челюсти и интересоваться моим семейным положением. – Как обычно, ты прав, – лениво говорит она, допивая ещё один бокал. – Проводить тебя в комнату? – Если хочешь, – говорит она, сползая с дивана и немного пошатываясь. Артемис предлагает ей свою руку, и она обхватывает его предплечье. Артемис одет в рубашку и дорогой толстый кардиган, но он чувствует её теплую ладонь, и Элфи тоже не может не заметить, что его предплечье немного больше ожидаемого. Они идут по коридору в гостевую комнату в комфортном молчании. – Ну, – говорит Артемис. – Спокойной ночи. Проверь, есть ли у тебя вода. Элфи Малой с похмельем – совсем не то, что я бы хотел на себе испытать. Элфи смеется. – Спокойной ночи, Артемис, – тепло говорит она. Артемис смотрит на неё сверху вниз, собираясь сказать что-то остроумное, но не находит слов. – Спокойной ночи, Элфи, – тихо говорит он вместо этого, и Элфи сжимает его предплечье, возможно, чуть дольше, чем нужно, прежде чем закрыть за собой дверь спальни.