Я хочу жить

Воспоминание про психбольницу, было одним из самых мерзких и неприятных в жизни Джулии. Джулия проснулась в белой палате. Да уж докатилась, загремела в психбольницу из-за своих способностей. Она до сих пор поверить не могла, что мать сдала её сюда. Это же так мерзко и подло. Она просто взяла и предала её. Выбросила на улицу, как старую, дряхлую псину. Вот чёрт дернул её тогда, проболтаться о том. И ведь она совсем не хотела такого исхода, она просто хотела предупредить её, чтоб не было так больно, а получилось, что получилось, теперь она здесь. Её сердце терзала жуткая обида, которая просто разрезала её изнутри. Она наверно просто хотела избавиться от неё, от такого неидеального ребёнка. Которая хоть и была отличницей и всегда старалась угодить матери оценками, видимо этого было недостаточно. Её слабая психика, брала верх над ней. Постоянные истерики, шрамы от лезвия, попытки суицида, пару раз она даже убегала из дома, за что потом, ой как поплатилась. Она думала во всём виноват отчим, именно он так влиял на мать. Но всё оказалось хуже, до четырёх лет всё было идеально, она была идеальной, а потом началось. И сейчас, было до ужаса обидно и стыдно. Это не отчим сделал её такой, она сама такой стала и в это ещё труднее верилось. Мама, кажется это тот человек, который вечно будет рядом, но есть и исключения. Она всю жизнь хотела наладить с ней отношения, но Татьяна сама захотела всё отрубить все пути общения. Наверно очень радуясь этому, ведь больше нет проблемного подростка, которого надо одевать, кормить, орать, наказывать, можно жить в своё удовольствие. Но Джулия чувствовала, что задержится тут всего на два месяца, не на всю жизнь, как хотела Татьяна Владимировна, избавляясь от неугодного подростка. Чего она этим хотела добиться? Что дочь изменится? Вот только добилась обратного эффекта. Она теперь её просто ненавидит! Из глаз блондинки покатились слёзы, она с ожесточением вытерла глаза, да так, что они стали невероятно красными. — Эй, ты чего? Её за плечо тронула женщина лет сорока. Джулия непонимающе похлопала глазами, и когда она появиться-то успела? Наверно вечером, точно! Её же вчера накачали препаратами, из-за этого она уже в семь часов спала. — Вы, вы кто? Вы не такая, как эти. Она показала рукой на других людей, которые что-то бормотали и чуть ли не ходили во сне. — Сама пришла, муж бьёт, а ты, что тут сырость развела? — Мать сдала, как ненужного ребёнка. — Бедная ты моя. И женщина крепко обняла рижанку. От этих объятий исходило столько тепла, что в них хотелось раствориться. Дверь палаты с громким хлопком открылась. — Подъём! На завтрак! — гаркнула медсестра, прокуренным голосом. Все пациентов потащились на завтрак. Ещё один вопрос, который мучил блондинку, как теперь оканчивать школу и потом пытаться устроиться на работу. Ведь справка о том, что ты в свои семнадцать лет лежал в психбольнице будет у тебя, и это ещё будет записано в карте. Спасибо, мама, удружила. Как ей потом на работу-то устраиваться? А экзамены? Их как сдавать? Она же всё пропустит, а ведь её придётся терпеть обстановку дома, мать, ещё один год! Нет, лучше сразу вскрыть вены, чтоб не мучиться. А одноклассники, они ведь в курсе дела, где она и куда пропала и почему уже две недели в школе не появляется. У неё с ними только всё началось устаканиваться, они более менее привыкли к тому что она модель. Наконец-то в их пустые головы дошло, что модель не синоним к слову шлюха. Теперь снова всё начнётся заново, как в пятом и шестом классе, и учителя будут молчать. А работа? Как на неё устраиваться, когда у тебя справка, что ты лежал в психбольнице? Не каждый у себя возьмёт такую девушку. Класс! Вот не дай Бог из-за такой хрени вся её жизнь в будущем коту под хвост пойдёт. Хотя, жизнь уже коту под хвост пошла, нет просто несётся, причём кувырком. Если бы жизнь у неё была нормальной, то её бы не домогался отчим в двенадцать, не била бы мать за четыре в школе, не издевались бы одноклассники, она бы не истерила, не резала себя. Не было бы попыток суицида и она не убегала бы из дома. Блондинка тряхнула головой, пытаясь отогнать дикое воспоминание, но слёзы уже застилали глаза. Девушка попыталась успокоиться, но как назло её пробрал сильный озноб. — Что опять? Джулия почувствовала, что ещё немного и точно грохнется, она еле добралась до дивана, пытаясь прийти в себя, было ощущение, что она катится на американских горках, которые вот вот сделают мёртвую петлю. Непонятный страх зародился в девушке, было впечатление, что сердце сжалось в комочек и отбивает сто ударов в секунду. Мия словно почуяв, что с хозяйкой что-то не так, мяукнула, и положила лапу на колено. Девушка попробовала хоть немного прийти в себя и успокоиться, но не помогло, как будто её тело жило собственной жизнью. Резкая боль в животе и Джулия убежала в ванну. Тошнота с кровью сказала всё за себя и что тут что-то посерьёзнее, чем она думала. Голова кружилась, невероятная паника, адская боль в желудке, Джулия еле дошла до спальни, и оперевшись на косяк двери соскользнула вниз. Мия испуганно мяукнув, забилась в угол комнаты. Сафронов посмотрел на часы, час тридцать ещё есть. Поднявшись на лифте, он постучал в дверь, спустя пять минут ничего не произошло. Скептик незамедлительно открыл дверь, на пороге спальни без сознания лежала Джулия. — Твою мать! Уже через пятнадцать минут приехали медики и увезли её в больницу, и уже там в операционную. Скептику только осталось ждать в холле. Чёрт! Он же говорил ей про операцию, а теперь что? Что с ней вообще произошло? Пока он был на шоу? Чтоб он ещё раз оставил её одну! Да он лучше с Машей будет, чем оставит её одну! Они уже целый час не выходят оттуда! Нет, только не сейчас! Она не может умереть! Нет!