Я хочу жить

Сафронов прошёл на кухню, невольно разглядывая интерьер. Светло-зелёные спокойные тона, отлично гармонировали с белым цветом. «Да, ни чёрного тебе, ни фиолетового», — мысленно усмехнулся он. Джулия уже суетилась у плиты и через пару секунд перед ним стояла фарфоровая чашка с фиолетовым чаем. Эм. Что? «Только попробуй озвучить это вслух», — пригрозил здравый смысл. — Удивлён фиолетовому чаю? — усмехнулась рижанка, ставя на стол тарелку с «Oreo». — Да нет, мне нравится, честно. Юль, я хотел извиниться за вчерашнее, я… я не должен был говорить все эти гадости, -промямлил скептик. «Куда же делась твоя решительность? Что? Очень стыдно стало?» — подстёгивал здравый смысл. Блондинка опустила глаза и крепко сжала чашку. — Я. Джулия. А. Не. Юля. Мозг тут же пронзила яркая вспышка воспоминания. Ещё тогда, когда она была Юлией. Маленькая десятилетняя девочка сидела на кухне и слышала громкие крики отчима и матери. — Слышишь, я больше не останусь с твоей Юлей! Это девчонка просто монстр! — орал на весь дом отчим. — И что ты предлагаешь с ней сделать?! Сдать в интернат?! — Если хочешь сохранить нормальные отношения со мной, то вперёд и с песней! Эта девчонка просто невыносима! Стоит мне её о чём-то попросить, так она делает это с таким видом, что боже мой! А потом ещё мне предъявляет, что я её бью! Ты воспитала неуправляемую истеричку! Которая убегает из дома, режет себя, орёт на меня. Думай, что хочешь, но я больше не желаю видеть это ребёнка! — закончил пламенную тираду мужчина. Маленькое сердечко сжалось в испуганный комочек. А что если он всё же уговорит маму сдать её в детский дом? Но в этом есть же и свои плюсы. Её больше не будут бить, не будут оставлять без обеда, только из-за того, что она получила четвёрку, а не пятёрку. Но всё-таки минусы значительно перевешивали. Она вспомнила, как однажды они с мамой шли мимо детдома. Детишки были на прогулке. Джулия с любопытством разглядывала их. Они показались ей какими-то жалкими, ненужными, отвергнутыми. И она лишь крепче обхватила руку матери. Она будет совсем одна, без мамы, злой, но всё же мамы. В коридоре в очередной раз послышался крик, от чего девочка подскочила. Чёрт! Как же ей это надоело, каждый день одно и тоже. Сначала все садятся ужинать, в кухне просто невероятно напряжённая атмосфера. Нет тех беспечных разговоров, которые обычно сопровождают вечерние застолья в нормальных семьях. Девочке кусок в горло не лез, настолько ей было страшно. И потом начиналось. Михаил говорил о Джулии, что больше не может так жить и уходит, а Татьяна вставала на сторону мужа. Вот и сейчас, рижанка сидела на кухне с мокрым от слёз лицом. А ведь завтра будет также, да и послезавтра. Блин, ей уже становиться страшно, что завтра новый день. Потому что снова будет также. Не зря, она хранит у себя два лезвия, как раз на такие случаи. Блондинка ещё сильнее заплакала, но уже от страха за свою жизнь и что она просто может порезать себя и не будет бояться, вот таких вечеров. Крики прекратились, и она аккуратно высунула голову из кухни, чтоб разведать обстановку. На цыпочках она пробралась в родительскую спальню, где рыдала её мать. — Мам, — тихо позвала она. — Замолчи, сколько раз тебе можно повторять! Не перечить отцу! Я хочу простого человеческого счастья, а ты всё портишь, маленькая дрянь! И звонкая пощёчина разрезала воздух. — Он мне не отец, и никогда им не будет! — в слезах вскрикнула Джулия. — Я непонятно сказала?! Замолчи! Живо в свою комнату! Хотя нет, мы пойдёт туда вместе, поищем лезвия. И женщина с силой потянула девочку в комнату. — Можешь сказать, спасибо отцу, он их у тебя видел! И мать достала из-под подушки два лезвия. — Отдай! Отдай их мне! — не своим голосом вскрикнула рижанка, пробуя забрать у матери острые предметы. — А я то думала, откуда у тебя шрамы?! Маленькая дрянь! Всё! Завтра ты под домашним арестом! Я предупрежу твоего отца! И если я узнаю, что ты хоть слова ему сказала поперёк, я в очередной раз попрошу взять его ремень! И девочка получила очередную пощёчину. Как только дверь захлопнулась, она упала на кровать, неистово нанося удары по ней своими маленькими кулачками. Джулия затравленно посмотрела на Сергея. — Я Джулия, я никогда не была Юлией, хватит называть меня эти именем. Она окончательно вышла на из себя. Чашка, которую держала блондинка, полетела на пол, а она сама разразилась рыданиями. «Чёрт! Только этого не хватало. Похоже у неё психологическая травма, связанная с этим именем», — подумал Сафронов. И что теперь делать? Подождать пока она успокоится? Успокоить её самому? Да, к такому жизнь его точно не готовила. Он с лёгкостью подхватил её на руки и перенёс на чёрный диван в гостиной. — Юль, успокойся, прошу, прекрати, — тихо говорил он, перебирая её волосы. «Ты можешь хоть сейчас не называть её так?», — взвился здравый смысл. Нет, он должен докопаться до правды. Спустя пять минут девушка подняла на него свои красные глаза. — Юль, так в чём всё-таки дело? — ласково спросил скептик, нежно прижимая её к себе. На какую-то секунду блондинка насторожилась. Ей не почудилось? Он сердится, не матерится, не бьёт её за истерику, которую она только что закатила? Более того, он обнимает её и спокойно с ней говорит. Такого раньше никогда не было. — Просто, когда я слышу это имя, то сразу возвращаюсь в своё детство. А оно у меня было не самым лучшим, знаешь ли. Родители постоянно орали на меня, грозились сдать в приют. Да, много чего ещё было, не будем сейчас об этом. Нифига себе, кто бы мог подумать, что с этим именем связано столько негатива. — Глупости, мне оно намного больше нравиться, чем твой пафосный псевдоним Джулия. Оно же намного мягче и красивее, — проговорил он, ещё крепче прижимая её к себе. Нет, он точно должен прочитать разоблачение. Чувствует он, у этой девушки куча скелетов в шкафу. На диван запрыгнула Мия, и потоптавшись на нём, уткнулась носом в талию Джулии, и тихонько засопела.