И Сицилиана заиграет вновь

За это можно всё отдать! И до того я в это верю Что трудно мне тебя не ждать Весь день, не отходя от двери За это можно все отдать! (с.)

      Тоби прошел за мистером Гриндевальдом в его квартиру. Она была уютной - две комнаты, ничего лишнего. Стены выкрашены в грязно-серый цвет, на устланном ламинатом полу стоял большой кожаный черный диван - прямо перед небольшым телевизором. В кухонной части не было стола в общепринятом смысле слова - он был больше похож на барную стойку, учитывая высокие стулья. - Вы живете один? - спросил Регбо, пройдя в кухню-гостиную. - Ага. А что, заметно? - с легкой улыбкой на лице спросил мужчина, помогая ученику снять пальто. Тоби огляделся. - Слишком по-одинокому тут. Хотя… - юноша подбежал к большому окну.       Гриндевальд смотрел на него с какой-то неясной тоской - то ли от ощущения дежа вю, то ли просто от того, что, возможно, следовало отвезти юношу домой и проследить, чтобы с ним все было в порядке.       Но Геллерт Гриндевальд в няньки не нанимался (хотя в данном конкретном случае очень хотелось), парнишке не пять и не десять лет, все же уже сам должен понимать, что ему нужно по жизни. А вообще, Геллерту просто не хотелось быть одному сегодня - впервые за семнадцать лет возникло желание разделить свое и чужое горе хоть с кем-то. Они с Тоби как будто балансировали на одной ноге, как будто нуждались хоть в какой-то опоре. И Геллерт был рад стать такой опорой для мальчика хоть на один день, хоть ненадолго. И в самом мальчике Гриндевальд видел подобную опору - хотя бы на сутки, хотя бы только на 22 ноября - и после они снова станут учителем и учеником, а на сегодня можно забыть об условностях, выпить вместе и просто поговорить. Или помолчать. Геллерт уже позабыл, каково это - просто молчать вместе, просто ощущать тихую и безоговорочную поддержку. Когда ученик молча обнял его у могилы Альбуса, стерпев слишком сильную хватку мужчины, Гриндевальду стало невероятно легко и спокойно, так умиротворенно он чувствовал себя только с одним-единственным человеком. Семнадцать лет назад. Там, на кладбище, в окружении символов тех, кого уже нет в этом мире, он впервые почувствовал, что невыносимая тоска понемногу, но оставляет его - нет, больше - он сам отпускает это горе, позволив себе забыться в объятьях Тобиаса. И ему очень хотелось надеяться, что и Регбо тоже стало чуточку легче находиться у могилы родителей. Тоби тем временем рассматривал гостиную, но его взгляд постоянно возвращался к виду из окна. - Что ты в окне увидел? - спросил Геллерт, доставая бутылку португальского красного вина и фужеры. - У вас прекрасный вид из окна. Всегда мечтал жить рядом с озером или прудом, чтобы уточек кормить.       В очередной раз сердце Геллерта сжалось. Почему Тоби так сильно напоминал ему Альбуса? Интересами, манерами, речью, да даже внешнее сходство угадывалось, определенное. Гриндевальд потер глаза - это уже навязчивая идея. Нет, прошлое так и не отпустило его, теперь мироздание еще сильнее издевалось над ним, заставляя вновь и вновь искать давно ушедшую любовь, видеть погибшего юношу просто в талантливом ученике, у которого общего с ним - лишь трагедия. А мальчику сегодня просто нужна поддержка, сочувствие и молчаливое понимание в трудную минуту, а не метания изголодавшейся по любви души Геллерта. - Садись, Тоби, - Геллерт отодвинул один из стульев и подвинул юноше фужер с вином, - кстати, Тобиас, вы сегодня что-нибудь ели? Юноша слабо кивнул. - Пару тостов с ветчиной и кофе. - Это не считается, - Гриндевальд покачал головой, - вот совсем. Ты не против, если я что-нибудь приготовлю? Я, по правде говоря, проголодался. Юноша едва заметно покраснел. - Я за, - простодушно улыбнулся Тоби. - Нет пищевых аллергий или предпочтений? Я хотел потушить мясо с овощами, но если ты вегетарианец… - Я люблю мясо, - смущенно пробормотал юноша, - могу я… могу я помочь вам с готовкой? - Только если хочешь, - Гриндевальд улыбнулся, - порежешь овощи? Не слишком крупно и не слишком мелко. Мальчишка с готовностью закивал. Вместе готовка пошла быстрее. Некстати Геллерту вспомнилось, как они готовили вместе с Альбусом. - Порежешь овощи? - предложил Геллерт, доставая продукты из холодильника. - Конечно! - Альбус чмокнул любимого в щеку.       Они часто готовили вместе - не то чтобы они были виртуозными кулинарами. Но даже такое действие создавало невероятное ощущение семейного тепла - как будто они женаты вот уже несколько лет, хотя встретились всего месяц назад, жарким летним днем. По кухоньке разливался аромат мяса и специй. Геллерту очень хотелось, чтобы таких моментов в их жизни было еще очень много. Очнувшись от воспоминаний, Геллерт заметил, что Тоби уже нашинковал овощи и ждал дальнейших указаний. - Просто закидывай их к мясу, оно уже приправлено, - сказал мужчина. Тоби кивнул, и, закинув овощи в сковородку к мясу, не дожидаясь указаний Геллерта, начал размешивать. - Умеешь готовить, Тобиас? Регбо кивнул. - Не виртуозно, но дед частенько уезжает на конференции, пришлось научиться. Джейми постоянно подкалывает меня по этому поводу - но я просто не могу питаться полуфабрикатами, а кроме того, есть же интернет и книги, я просто следую рецептам, иногда импровизирую. Но вы же тоже спокойно готовите для себя, мистер Гриндевальд. - Да, тоже не хочется гробить свой организм почем зря, питаясь неизвестно чем. Стараюсь держать себя в форме. - Это заметно, - в очередной раз покраснев, сказал Тоби. - Благодарю. Думаю, уже готово. Не люблю, когда мясо слишком жесткое. А ты? - Тоже. Вообще, я обычно очень сильно недожариваю, дед даже зовет меня животным, - Тоби хихикнул, - ничего не мог с собой поделать, очень нравится вкус мяса с кровью. Геллерт переложил приготовленное блюдо на тарелки и поставил на стол, рядом с бокалами. - Приятного аппетита, Тоби. - Спасибо. Вам тоже приятного аппетита.       Поначалу они ели в тишине, но позже Тоби завел ни к чему не обязывающий разговор об истории, об уроках, об учениках. Даже стало немного легче от того, что диалог пока не касался ни Альбуса, ни родителей Тоби. Может, парень осмелел под действием алкоголя - но ничего страшного, завтра нет занятий, а если мальчику станет плохо, Геллерт ему поможет и ни за что не осудит.       Придя сегодня на кладбище Гриндевальд хотел было действительно только сходить к могиле Альбуса, сказать ему пару слов, а потом напиться в гордом одиночестве. Но он не смог пройти мимо, когда его взгляд зацепился за могилы родителей Тобиаса Регбо. Совсем молодые мужчина и женщина, те, кому суждено быть вместе - но чья жизнь была в мгновение оборвана куском металла. Геллерт слышал, что водитель того автобуса тоже погиб - и что у него осталась семья. Неизвестно, с каким горем и какого масштаба виной пришлось им столкнуться. Решившись, Гриндевальд тогда вернулся к небольшому цветочному ларьку у кладбища и купил четыре красные розы. Он не был уверен, подходящие ли это цветы - но очень хотелось оставить знак настоящей, глубокой любви и верности, которую хранили эти люди друг к другу. И которую были готовы дарить своему единственному ребенку, которого так и не увидели.       Гриндевальд понимал своего ученика как никто другой - отца он никогда не знал, а мать умерла, когда ему было 4 года - как рассказывала опекавшая его тетя, у нее и до этого было очень слабое здоровье. Могила была далеко - на родине матери, в Венгрии, она всегда хотела быть похороненной там. Надо будет и туда съездить. Когда-нибудь.       Тоби тем временем убрал пустые тарелки и сковородку в посудомойку и протер стол. Подперев рукой подбородок, Геллерт с нежностью смотрел на парнишку. Это создавало ощущение такой… домашней жизни что ли? Хотя, это просто иллюзия. Тобиас просто проявляет благодарность за гостеприимство. Гриндевальд достал виски и позвал ученика присоединиться к нему на диване. - Вы все еще храните его фотографию, - прошелестел Тоби, кивнув на фото Дамблдора, стоящее на журнальном столике и отпивая горький виски. - Ага. Все, кто был после него, обвиняли меня в том, что я живу с мертвецом, что он всегда будет третьим в моих отношениях с кем-то. Кто бы знал, как мне его отпустить, Тобиас. Вам, как никому больше, известно, что из времени хреновый врач. Память очень жестокая штука. Я, знаете, Тоби, наверное, просто не могу отпустить его, лелею самое лучшее, что случалось со мной в жизни. Регбо накрыл его ладонь своей и слегка сжал. - Я знаю, что это не одно и то же, мистер Гриндевальд, но я думаю, что понимаю вас, - дрогнувшим от неясного волнения голосом сказал Тоби, - вы хотя бы успели провести с Альбусом время. Хоть какое. У меня же не было и этого. Ни возможности обнять, ни возможности поделиться наболевшим, да просто быть рядом! Я и не знаю, правда, что хуже - не знать самых дорогих людей вообще, или потерять любимого человека, пробыв с ним вместе так немного, - Тобиас провел по фотографии кончиками пальцев. - Я тоже не знаю, Тоби. Не знаю. Кто бы вообще знал, - Геллерт залпом опустошил стакан, - нет никакого рецепта, как справиться с такой болью. Её можно глушить, можно искать отвлекающие факторы, но на деле не существует уникального средства, которое помогло бы спокойно жить, да даже существовать с таким грузом. Я как будто пытаюсь прожить жизнь за нас двоих, попробовать исполнить его мечты, как будто жить на два мира, но я прекрасно понимаю, что это фарс и самообман. Я не принадлежу ни одному миру - ни этому, ни тому, другому, где сейчас Альбус и ваши родители, от меня как будто отрезали часть - или я отрезал её от себя сам, в рамках какого-то бессмысленного приговора самому себе. Но у вас все впереди, Тобиас. Вам нужно двигаться дальше, превратив свою любовь к вашим родным в то, что придаст вам сил и мужества, помня, что ваши родители вас любят и гордятся вами. Просто живите, Тоби, не оглядываясь, живите изо всех сил - я так хочу, чтобы у вас получилось, у меня не вышло…       Рассказ его был прерван ощущением теплых и отчего-то родных пальцев у себя на щеке. Тобиас вытирал ему слезы, и на мгновение Геллерт просто застыл. На него смотрели бездонные лазурные глаза Альбуса, его Альбуса. Сжав ладонь мальчика, мужчина закрыл глаза, было слишком невыносимо. Это не Альбус, это Тоби - юноша, который просто готов поддержать его в невыносимую минуту, а даже сейчас он видит Дамблдора там, где быть его не может. Регбо тем временем снял с него очки. Геллерту казалось, что он чувствует дыхание ученика у самой щеки. Открыв наконец глаза, мужчина не смог сдержать судорожный вздох. Глаза юноши были наполнены слезами, он как будто хотел сделать что-то, но боялся. Воздух как будто накалился, напряжение можно было буквально резать ножом.       Кто из них решил наконец прервать тяжелый момент, было неясно, но в следующую секунду они прижимались губами к губам друг друга. Сжав лица в ладонях, чувствуя соленый привкус на языке. Геллерт просто целовал его - чуть настойчивее, чем можно было учителю целовать ученика, чуть отчаяннее, чем было допустимо для человека в его возрасте. Судя по неумелым ответным движениям Тоби, это был его первый поцелуй. Боги, Геллерт, докатился. Украл первый поцелуй мальчика, испортил то, что должно было стать неловким и невинным воспоминанием. Воспользовался его уязвимостью в тяжелый момент. Но отчего-то это казалось так знакомо. Впервые после смерти Альбуса Геллерт не чувствовал вину перед покойным возлюбленным, не чувствовал, что предает память о нем - как было всякий раз, когда он заводил любовников.       Снедало лишь чувство вины перед Тобиасом - было заметно, что тот не совсем контролирует себя, что алкоголь сделал свое дело, и мальчик просто ищет выход накопившемуся напряжению, а самым очевидным кажется этот пылкий, неумелый поцелуй. - Тобиас, Тоби… - надсадно прошептал Геллерт, мазнув губами по щеке мальчика. - Простите, простите, я просто, я не знаю, - затараторил мальчишка, беспорядочно целуя мужчину.       Наверное, надо было отскочить друг от друга, успокоиться, прийти в себя и спокойно все обсудить. Но отчего-то их общее горе, невыносимое одиночество всех семнадцати лет нахлынули девятым валом и смели все аргументы агонизирующего разума. Они просто прижимались друг к другу, сплетясь телами, желая слиться воедино, соединить два истерзанных сердца в одно.       За окном почти забрезжил рассвет, но они так и лежали на диване в неудобной позе, вцепившись друг в друга. Тоби тихо всхлипывал в плечо Геллерта, пока мужчина пальцами перебирал его русые волосы. Возможно, стоило сказать что-то и объясниться. Но не было ни сил, ни желания. В данный момент это было именно самое необходимое - молчаливое понимание, спокойствие которого было разорвано и раскурочено отчаянными поцелуями. Гриндевальд зашипел, пока Альбус аккуратно промывал ранки. - Потерпи, любимый. Кто ж знал, что эта ваза упадет прямо на тебя. Мне следовало поставить её подальше, - виновато пробормотал Дамблдор. - Я все понимаю, но это немного больно, - недовольно промычал Гриндевальд. Альбус замотал руку бинтом и легонько чмокнул. - Я поцеловал и все пройдет. Однажды станет легче, поверь мне. Обязательно. Геллерт улыбнулся. Он не мог не улыбаться рядом с Альбусом, даже когда ему было больно. Одно его присутствие как будто все сглаживало и все примиряло.       Прижимая к себе уснувшего Тобиаса и стараясь не обращать внимания на неудобную позу, Геллерт чувствовал, как впервые за семнадцать лет ему стало намного легче - как будто выжженное поле, бесплодную пустошь оросило ливнем. Ему очень хотелось, чтобы и мальчику стало легче. В конце концов, они приоткрыли друг другу тайну над самым личным, самым болезненным и горьким. Рана была вскрыта, промыта и обработана.       Гриндевальд дремал с мыслью о том, что подарит Тоби отличные выходные. Обязательно подарит, иначе и быть не может. Они спокойно все обсудят утром и прогуляются по парку. В конце концов, Геллерт ни с кем не кормил уток. Пора начать.       С Тоби было спокойно и просто, и очень знакомо - само присутствие мальчика в его жизни как будто сводило на «нет» все застарелые печали, как будто воскрешало из мертвых давно позабытые эмоции, как сгорала и воскресала вновь и вновь мифическая птица феникс. На периферии слуха уличные музыканты наигрывали на флейте Сицилиану Баха.