Часть VII. Геймсет
3 февраля 2019 г. в 13:39
Когда Александр с силой захлопывает дверь, Лесли сжимается в ком, стоя у приоткрытого деревянного окна с маленькой форточкой. В комнате царит полумрак, который разгоняет только свет фонарей с улицы и сияние луны — Александр держится за ручку, смотря в пол, и Лесли боится сказать хоть что-то, хотя отчаянно понимает, что нужно что-то сказать.
— Ты боишься меня? — он берется за края своего свитера с треугольным вырезом и медленно, очень медленно тянет его вверх, все еще смотря в пол.
— Нет, что за глупости, мистер Скарсгард, — чувствуя облегчение от того, что его больше не нужно называть «Сашей» или «солнцем», Лесли выдыхает со свободой, но все же держится очень натянуто и сдержанно.
— Прости, плохой идеей было звать тебя сегодня, — он сдергивает свитер рывком и швыряет его, не скомкав, на двухместную роскошную постель из тяжелого дерева, такую же отполированную, как и стол на кухне — Лесли думает, что эта кровать не будет точно скрипеть, когда Александр будет втрахивать ее в матрац. По спине бегут мурашки.
Лесли с ужимкой улыбается:
— В следующий раз будете думать лучше, — перед ее глазами стоит лишь его нежный взгляд, который она увидела, когда они лежали на снегу и Александр поглаживал ее бедра. Лесли с шумом вбирает в себя воздух, разглядывая со страхом его идеальный рельефный торс — мурашки перебираются на плечи и руки, Лесли обхватывает себя за плечи.
— В следующий раз я вообще не буду думать, — скалится Александр, и Лесли чувствует в нем прилив нечеловеческой силы — они не впервые за день оказались наедине, но сейчас Лесли кожей чувствует, будто в этом мире они остались лишь вдвоем.
— Боюсь, следующего раза может не быть, мистер Скарс… Скарсгард… — вымучивает Лесли, поглаживая свои плечи. Александр делает больной шаг вперед — Лесли вздрагивает: нет, она не боится его, она боится последствий того, что будет, если она скажет ему, что не боится его.
— Мы мало с тобой говорили, Лесли, — он обращается к ней по полному имени, как к равной, и это не может не подкупать. Лесли мило улыбается, убрав за ухо выбившуюся рыжую прядь волос. — Я плохо тебя знаю, но…
— Мы можем говорить всю ночь, мистер Скарсгард, потому что спать с Вами в одной комнате в мои планы не входит, — она посмеивается всего секунду, но за эту секунду Александр решает идти в наступление: он понимает, что Лесли все еще пьяна от крепкого бурбона, купленного отцом, и он так же понимает, что отец и Билл ждут, когда услышат стоны из этой комнаты. Александр не хочет подводить никого — он хочет выглядеть перед своими близкими человечным и способным на глубокие чувства, не на те, что он испытывал к Джесс — они, по правде говоря, просто трахались и пили вместе, отдыхали. Лесли же ему хочется прочитать. И читать так долго, пока она сама не попросит его остановиться.
Александр поднимает глаза вверх, они сталкиваются взглядами — взгляд Александра, словно жидкая ртуть, опасен и смертоносен, но вместе с тем необыкновенно красив и притягателен, а взгляд Лесли растерян и рассеян — она все еще думает о своей семье, которой у нее никогда и не было, если можно бы было задумываться об этом сейчас. Лесли сглатывает, оперевшись бедрами о неширокий подоконник, на котором стоят несколько горшков с цветами.
— Чья это комната? — спрашивает она вдруг, решив разрядить обстановку и привести свои слова в действие.
— Моя, — Александр хочет опустить руки — он не может брать такую шикарную женщину силой, только не тогда, когда ее чувства притуплены — он хочет овладеть ей тогда, когда она будет в сознании, чтобы даже самое мелкое и незначительное воспоминание о времени, проведенном с ним, врезалось ей под головную корку.
— У Вас хороший вкус на обои, — помолчав, выдает Лесли и подходит к выключателю — резкий свет ламп обжигает глаза, Александр шипит и жмурится, как вампир.
— Мама выбирала, — говорит он со сдержанностью и присаживается на кровать, опустив руки и отвернувшись в сторону.
Лесли смотрит на него и думает: он прикидывается таким раздавленным или в самом деле сейчас о чем-то сожалеет? В любом случае, нельзя исключать его хитрую натуру, которая может с легкостью обмануть все, что движется, а все, что не движется - подвигать и обмануть. Лесли поддается минутному порыву — садится рядом с Александром и улыбается скованно, держа холодные руки на коленях. Ей хочется не только лежать с ним в постели безостановочно, она хочет узнать его поближе, узнать, что она может рассказать ему о себе и доверять ему. Самое главное — доверять ему. Ведь, возможно, после завтрашнего утра они никогда больше не увидятся. Никогда в своей жизни… И Александр больше ей не перезвонит — он же держит свое слово.
— Хорошо сидим, — почесав колено в черном чулке, говорит Лесли легкомысленно.
— Можем лежать, — Александр кивает за плечо, где на кровати лежат свеже застеленные подушки и шуршащее от свежести тяжелое одеяло.
— Мистер Скарсгард, я… — Лесли подбирает слова, все еще не решаясь посмотреть ему в глаза. — Вы такой хороший человек, — они встречаются взглядами, и Лесли быстро тараторит: — По крайней мере, если Вы не прикидывались сегодня…
Глаза Александра холодные, но в них пылает огонь — Лесли прикусывает губу, сведя брови домиком, и жалобно смотрит на Александра, сама не зная, чего она хочет сейчас: то ли раствориться в нем без остатка, пусть и на одну ночь в собственной жизни, то ли сразу расставить все точки над всеми буквами шведского алфавита.
— Я никогда не прикидываюсь, Лесли, — он отворачивается сам — падает спиной на шуршащее одеяло и убирает руки за голову, волосы под его подмышками пахнут потом, Лесли шмыгает носом, растрогавшись от такого великодушного подарка — от выбора.
Они молчат пару минут.
— Почему бы тебе не называть меня Сашей? — вдруг предлагает он будничным тоном, словно вместе со своей мамой выбирает новые обои в эту комнату. Лесли смотрит в приоткрытое окно.
— Можно я закурю? — не надеясь на согласие, спрашивает она, уже поднявшись с кровати. Александр в разрешающем жесте взмахивает рукой.
— Конечно, только не выпади с окна, — говорит он меланхолично, и Лесли чувствует в его голосе некоторую отрешенность и безразличие.
Она убирает цветочный горшок на тумбу рядом с подоконником и забирается на него с ногами, щелкает задвижкой и со скрипом отворяет тяжелые створки деревянного окна — выглядывает на улицу и улыбается, глотнув свежего воздуха.
Подкурив, Лесли выпускает табачный дым на воздух и, продолжая смотреть на фонари в цвете ночи, говорит:
— Раньше я бы никогда не согласилась поехать с малознакомым человеком на знакомство с его семьей, — говорит Лесли, и Александр только хочет что-то сказать, как она уверенно продолжает: — У Вас очень хорошая и дружная семья, мистер Скарсгард.
Он смотрит на нее с нежностью и терпением.
— Хотела бы я такую же… — она выпускает очередную затяжку и обтирает покрасневшие сырые глаза тыльной стороной ладони. — Но! — шмыгнув носом с оптимизмом. — Приходится работать с тем, с чем приходится.
— Расскажи мне о своей семье, Лесли, — после минутного молчания просит Александр, и в его голосе больше нет безразличия и равнодушия: Лесли улыбается и шмыгает носом, не в силах остановить горьких слез.
— Они хорошие, правда. Правда, очень хорошие, — говорит она дрожащим голосом. — Но они живут прекрасно и без меня, я лишний элемент их счастья, как кусочек паззла из другой коробки, — она смеется сипло сквозь слезы, и Александр садится мягко, смотря на Лесли с сочувствием и сожалением. — Возможно, если бы я… Хотя. Нет! Невозможно.
— Ты скучаешь по ним, да? — он понимающе улыбается. Лесли выкидывает окурок и закуривает по-новой.
— Я даже не знаю, в какой чертовой заднице мира сейчас мой старший брат, — Лесли сжимает сигарету так, что уголек ее острого наконечника больно жжет ладонь, но Лесли мужественно не позволяет себе даже пискнуть. — Он военный, контрактник… — и паузы в ее словах заставляют Александра задуматься над тем, что эта женщина, возможно, самый искренний человек в его жизни, не пытающийся казаться в его глазах лучше, чем есть на самом деле.
Лесли спускает ногу с подоконника в темноту ночи и выдыхает, запрокинув голову и оперевшись спиной о створку окна. Александр с беспокойством не двигается, смотря на нее очень внимательно.
— А мама? Папа? Где они? — спрашивает он, размякнув сердцем и проникнувшись к Лесли полного сочувствия.
— Папа совсем плох — его спина не выдерживает никакой нагрузки, он целыми днями сидит дома, следя за моей младшей сестрой… Сестра тоже не очень хорошо себя чувствует — я всю чертову жизнь пытаюсь заработать достаточно бабок на ее операции по улучшению зрения, но каждый гребаный раз доктора придумывают новые отмазки, чтобы откачать из нашей семьи побольше бабла! — Лесли спесиво выкидывает окурок с окна, схватившись рукой за подоконник и вцепившись свободной в собственные волосы.
— Мне очень жаль, — хмуро говорит Александр.
— Нет, мистер Скарсгард, — Лесли подтирает слезы и перестает всхлипывать, ее маленький силуэт на подоконнике, оттененный светом от фонарей, больше не вздрагивает судорожно и с такой болью, что Александр может почувствовать ее физически. — Это мне жаль, что Вам приходится выслушивать такие сопли, — Лесли свешивает с подоконника на улицу обе ноги и выдыхает — в комнате становится прохладно, вместо привычных выдохов уже появляется пар изо рта.
Александр медленно встает на ноги, держа руки в теплом жесте.
— Лесли, послушай, — говорит он мягко, как психолог, к которым Лесли так много раз хотела обратиться и каждый раз видела в их глазах насмешку: она ведь была абсолютно здорова, просто, думали они, слишком истерила по пустякам и заставляла их тратить свое драгоценное время на какое-то дерьмо.
— Нет, мистер Скарсгард… — шепчет Лесли загнанно, чуть нагнувшись за пределы окна.
Александр рывком подскакивает к окну и обнимает ее обеими руками за грудь, притягивая к себе.
— Нет, послушай, Лесли, — он горячо и учащенно дышит в ее макушку. — Я рад, что пригласил тебя сегодня. И я рад, что ты решила открыть мне свою душу, — его хватка чуть ослабевает, нежные большие ладони оглаживают ребра под шерстяным платьем. Лесли снова шмыгает носом.
— Мистер Скарсгард… — шепчет она со слезами на глазах.
— Нет, — улыбается он, вдыхая полной грудью холодный уличный воздух и аромат пряных трав геля для душа и шампуня. — Прошу тебя, не «мистер Скарсгард», не так. Я готов, чтобы ты звала меня Сашей…
У Лесли во влажных океанах глаз сейчас плавают галактики, черные дыры засасывают весь свет внутрь себя, Лесли не дышит — ее губы расплываются в слезливой улыбке — она выворачивается из хватки Александра и, встав на колени на деревянный гладкий подоконник, успевший впитать в себя уличный морозный воздух, кладет руки на мускулистую статную шею Александра.
— Прости меня, Саша, — говорит Лесли, смотря в его глаза, и Александр чувствует себя кретином, понимая, что надеется на ее поцелуй. Лесли утыкается в его шею влажным холодным носом и прижимается к нему всем телом. Они молчат пару мгновений — опешивший от такой близости Александр не может сказать и слова пару мгновений, а затем крепко обнимает Лесли, гладя по нешироким плечам.
— Все хорошо, солнышко, — он не врет, и ему в самом деле хочется называть ее теперь «солнышком». Он чувствует, будто в беспросветной тьме ему дали шанс на искупление — он понимает, что чувствует к этой женщине больше, чем просто желание разделить с ней кровать. Блаженно сладкие минуты, как клюква в сахаре — такая кислая на клыках, но такие сладкие вкрапления сахара и рвущаяся ягодная плоть… Александр сглатывает.
— Я погорячилась, когда сказала, что не лягу с Вами в одну кровать, — жарко и пьяно шепчет ему в шею Лесли, и Александр усмехается по-доброму, подхватив ее на руки и прижав к своей обнаженной широкой груди.
— Можем исправить это прямо сейчас, — он передергивает бровями и тут же спотыкается. — То есть, я не то имел в виду! Я имел в виду, что можем просто лечь спать, просто спать, Лесли! — оправдывается он, но, когда слышит ее теплый живой смех, сам начинает смеяться, как дурак.
В половину первого ночи они лежат в одной кровати — Лесли чувствует, как Александр обнимает ее за талию, ближе прижимая к себе, словно боясь потерять — они укрыты толстенным тяжелым одеялом, и жар от их тел греет, как натопленные печи в холодный зимний день.
Александр дышит невесомо на ее рыжие локоны, разбросанные по подушке, и понимает, что даже так, в одежде и под одеялом, они гораздо ближе, чем с Джесс, когда они занимались сексом — да с любой девушкой в принципе. Александру кажется, что у него никогда еще ни с кем такого не было.
— Ювис? — улыбается он с теплотой, вспомнив.
— Да, у меня такая фамилия, — смеется Лесли, уже чувствуя, как слипаются глаза. — По крайней мере, ее легче выговорить, чем Вашу…
Александр смеется и решает попробовать нападение еще раз, но на этот раз сменить тактику: не нападение — переговоры. Переговоры и только переговоры с такой шикарной женщиной. Сахар, лежащий на клюкве, начинает розоветь от ее кислого сока — вместе они являют собой удовольствие настоящего гурмана.
— Если… Если ночью в тебя будет что-то упираться, ну… Знаешь… — он подбирает слова, точно зная, что теперь властолюбивая натура ему не поможет: нужно мягче, нужно мягче и гораздо деликатнее.
— Я перехвачу и упру в ответ, — Лесли поворачивается к нему, подперев голову рукой, и они замирают на пару секунд — Александр так хочет ее поцеловать, и он уже начинает двигаться к ней навстречу, его нос уже касается ее теплой щеки, но Лесли закрывает глаза и со стоном ложится на его широкую грудь. — Вы, как хорошее вино, Саша. Вас лучше подержать подольше, зато какой потом будет вкус!.. — с неподдельным восхищением, еле шевеля языком от выпитого алкоголя и усталости, шепчет Лесли.
Александр беззвучно смеется и целует ее в лоб, прикладываясь затылком о широкую спинку кровати. Он готов лежать так, по крайней мере, несколько часов без остановки, пока не затекут все мыслимые и немыслимые конечности — эта женщина так нравится ему, так волнует его. Он готов терпеть ради нее все.
Ночь над Стокгольмом выдается звездная.
***
Наутро Александр, только первые лучи солнца проникают в комнату через плотное стекло окна, разлепляет глаза, потирая их кулаками, и понимает, что все тело покалывает — он не двигался всю ночь. Лесли еще спит, и Александр смотрит на ее пушистые дрожащие ресницы на закрытых глазах и красные ото сна щеки — она так спокойно лежит на его груди, одной рукой обнимая его за живот, что Александру кажется первые пару секунд, что он готов наплевать на все потребности организма и пролежать так еще несколько часов.
Но организм требует разрядки — истово хочется в туалет, выпитый чай и бурбон дают о себе знать, и Александр ловко выпутывается из теплых объятий Лесли и, натянув покрепче джинсы и поправив ее черные носки на ногах, бесшумно, стараясь не скрипеть полом, удаляется, прикрыв за собой дверь с выдохом.
Оказавшись в холле, Александр первым делом запрыгивает в валенки и, не накидывая куртки, несется на улицу — в маленькой кабинке, которую Лесли приняла за оружейный склад вчера, только увидев, Александр быстро щелкает ширинкой и, прицелившись, предается расслаблению. Закончив и поправив штаны, он выкатывается на улицу и, хрустя снегом под ногами, со счастливыми идиотскими криками носится перед домом по двору, обтираясь холодным снегом.
Как только он хлопает входной дверью, войдя в дом, с кухни тут же высовывается любопытная голова Билла:
— Ты че как дебил?
Александр передергивает бровями с усмешкой и пожимает широкими плечами:
— Я просто счастлив.
— Ну-ну, — фыркает Билл, полностью появившись перед Александром: он так и светится недосыпом, мешки под глазами сверкают чернотой.
— Во сколько ты встал, братишка? — вскидывает одну бровь Александр. — Че ты делал всю ночь?
— Тебя слушал, — огрызается Билл, скрываясь на кухне. Александр следует за ним, посмеиваясь.
— В каком смысле?
— Ждал, когда услышу доказательства твоей бурной личной жизни.
— Долго ждать пришлось? — Александр сдерживает смех с похабной улыбочкой, прикусив нижнюю губу. Билл смотрит на его обнаженный торс и даже обходит, чтобы посмотреть, не расцарапана ли спина.
— Может, ты стал импотентом? — налив себе горячего чаю и сделав глоток, резонно спрашивает Билл.
— Может, я зажимал ей рот рукой? — Александр вскидывает кулаки вверх и сексуально потряхивает бедрами.
— Партизан, — фыркает Билл недоверительно.
— Ты чего взъелся? — смеется Александр. Билл смотрит на него пару мгновений, а затем достает из кармана его телефон, телефон Александра.
— А кто такая «Джесс-ноги-рогатка»?
Первые пару секунд Александр думает, что жестоко прокололся и все-таки смог спалиться, но затем он легкомысленно пожимает плечами и с легкостью отбирает у Билла свой телефон.
— Ассистентка с площадки. Еще вопросы?
— Да! — Билл, кажется, обиженный за чистую совесть и честь Лесли, выпячивает вперед подбородок и снова делает пару глотков. — Когда ты перестанешь менять баб, как перчатки? Мы привыкать к ним не успеваем.
— Это детали, — отмахивается Александр, заваривая себе кофе: подумав пару мгновений, он ставит на стол еще одну кружку и тоже насыпает туда кофе. На немой вопрос в глазах Билла он поясняет: — Для Лесли.
— О как, в рыцари решил заделаться! — выдыхает с презрением Билл. — Прекрати мучить эту милашку, ты, ушлепок. Она лучшего достойна, она не может быть одной из твоих «рогаток»! — Билл с шумом ставит кружку на стол и уходит, топая ногами по деревянному полу.
Заварив Лесли кофе, Александр присыпает его корицей, потряхивая бедрами, и, схватившись за ручку, с танцами отправляется на второй этаж, чтобы разбудить Лесли. У двери в комнату он кривляется беззвучно, изображая очень дерзкий и сексуальный танец, а затем тихо входит в комнату лунной походкой, не боясь разлить кофе. Он останавливается у кровати и, поставив кружку на тумбу, со всего маху прыгает на кровать, падая рядом с Лесли — она с визгом просыпается, от испуга со всего маху заехав ему в нос.
— Черт! — кричит она.
— Черт! — вторит ей Александр, схватившись за нос. — Вот так и буди людей утренним кофе!
— Дебил, — выругивается Лесли, пытаясь выпутаться из одеяла и встать на ноги.
— Стой, подожди, — Александр смеется игриво, хватая ее за руку — Лесли падает назад, закрываясь руками и прижимая колени к груди, как младенец.
— Какого черта Вы творите, Саша? — Лесли выдыхает, понимая, что юбка ее и без того не очень длинного платья задралась.
— Просто хотел сказать «Доброе утро», — Александр целует ее в висок и уворачивается от очередного истеричного удара, смеясь. — Почему ты такая злючка? — и снова смеется.
Лесли с рычанием вскакивает на ноги, с какой-то неистовой животной силой скинув с себя путы объятий Александра — сглатывает, облизывает сухие губы, хватается за виски.
— Я злючка? Это Вы кретин! — гавкает она.
— Да что не так? — недоумевает Александр, когда веселье его значительно убавляется.
— Билл заходил, — мрачно и яростно говорит Лесли, скрипнув зубами. Александр смотрит на нее, разведя руки в стороны в немом вопросе. — Сказал, что Вам звонила Джесс. Наверное, приехала! Значит, мне пора! — Лесли мечется к двери и хлопает ей, несясь прочь.
— Вот черт… — цедит Александр, зарываясь в подушки.
Он догоняет ее только в прихожей, когда Лесли нервно натягивает на ноги валенки и попутно пытается набрать чей-то номер. Только Александр хочет что-то сказать, как из кухни снова появляется голова Билла.
— Лес, уже уходишь?
— Да, Билл, ухожу: было приятно познакомиться с тобой и мистером Скарсгардом, вы очень приятные люди, но сейчас, — она с легкой каплей ненависти во взгляде меряет глазами Александра с ног до головы. — Мне пора по делам. Ты случайно не знаешь номер шведского такси?
— О, конечно, под куртками висит памятка, — услужливо кивает Билл, смотря на Лесли испытующе.
Лесли быстро отодвигает все куртки и, смотря в сенсор экрана, набирает номер. После пары гудков она притворно-веселым и жизнерадостным голосом говорит:
— Здравствуйте, мне нужно такси к… Где мы, Билл? — она оборачивается к нему через плечо, пока сердце ее неистово бьется в груди — еще пару минут назад Александр обнимал ее во сне, а теперь она возвращается к мысли, что занимает чужое место, ни капли ей не положенное. Она намеренно игнорирует Александра, этого дьявола в ангельском обличии — еще чего доброго, опять ее обманет и искусит.
Александр перехватывает ее руку с телефоном и подносит трубку к уху:
— Простите, она погорячилась, ничего не нужно, — по-шведски говорит он, и Билл усмехается желчно, пока Лесли непонятливо смотрит на Александра.
— Что Вы им сказали, мистер Скарсгард?! — не сдержавшись и забывшись, вопит Лесли. Билл настораживается, а затем с любопытством прожигает взглядом дыру в спине брата.
— Саша, Саша… — сквозь зубы едва слышно цедит тот. — Меня Саша зовут, бестолочь… — Лесли скалит клыки. — Это она от обиды! — через плечо глянув на Билла, заверяюще говорит Александр.
— Еще от какой обиды! — фыркает Лесли и выхыватывает свой телефон из теплой руки Александра. — Дойду пешком! — когда за ней хлопает дверь, Александр слышит в тишине дома лишь глухие аплодисменты брата.
— Ну ты и придурок, Сандро, — говорит он с насмешкой. — Такую девушку просрал…
Александр без лишних слов зашагивает в туфли, накидывает на плечи куртку и, вынув из кармана телефон, быстро набирает номер такси:
— Здравствуйте, — теплым голосом он диктует в динамик адрес, пока Билл не прекращает смотреть на него с насмешкой. — Хорошо, спасибо. Если вы приедете быстрее раза в два, чем сможете, я заплачу вдвойне, — он скалится лживо. — Хорошо!
— Что хорошего, ты, ушлепок? — вскидывается Билл.
— Что ты ей сказал? Зачем ты вообще сунулся не в свое дело? — недоумевает Александр, начиная раздражаться.
— Сказал, что она одна из тысячи, что ей не стоит обнадеживать себя и лучше поскорее все оборвать, — фыркает Билл, размеренно дыша и раздувая ноздри. Александр думает, что его собственный брат похож на змею — и внешне, и внутренне. Хотя ведь и он сам похож, хоть и не на змею, так на кретина точно — дотанцевался, блин!
— Спасибо, братишка, — цедит Александр. — А я только подумал, что нашел ту самую…
— Ты о каждой бабе так говорил, кому ты врешь, — ржет Билл, и Александр хлопает дверью.
— Приеду в конце недели. Может быть! — и это все, что из слов на прощание достается Биллу: Александр хрустит снегом под ногами, смотря на крутой склон, по которому почти скатывается Лесли, обхватывая плечи руками — сегодня холодно, а она одета почти по-весеннему. Александр хочет сорваться с места и побежать за ней, но он ждет такси — и такси приезжает минут через десять, когда Александр почти теряет Лесли глазами.
— Видели девушку с рыжими волосами по дороге? Нам надо ее догнать!
В машине они едут молча — Лесли смотрит за окно и думает, что она дебилка, если решила, что у них может что-то получиться — Александр думает, что временами он ненавидит своего младшего братца и хочет открутить ему голову самым изощренным способом, какой только знает. А если не знает, то узнать и открутить!
Сахар от клюквенного сока уже почти красный — ярко-алый, как свежая венозная кровь. Это плохо пахнет, Лесли хочет уехать из страны. Александр хочет все бросить…
Когда машина останавливается у гостиницы Лесли, она без лишних слов выскакивает из машины и скрывается за стеклянными дверями, Александр расплачивается с таксистом и, выдыхая со злостью и яростью, идет в свой номер в своем отеле. Когда он отпирает комнату, пару раз поворочав ключом, слышатся торопливые шаги — Александр рывком раскрывает дверь и замирает с отвисшей челюстью: Джесс стоит в дверях в спальню, кутаясь в полотенце, а почти у самых дверей, все еще истерично натягивая штаны, стоит какой-то парень с ресепшна.
Александр вскидывает брови в растерянности — он в самом деле не знает, что сказать: первой его мыслью является смерть обоим, кто разочаровал его только что, второй мыслью является беспричинная радость — может, теперь стоит пойти и рассказать все Лесли? Александр сглатывает громко, шумно, натяжно, с силой и яростью, бурлящей в его жилах.
— Солнышко, я дома, потаскуха, — и ведь он даже не задумывается о том, что буквально пару часов назад во мраке ночи был готов завалить Лесли на лопатки и хорошенько трахнуть, отлично зная, что Джесс не может ему помешать.
— Милый, это… Это не то… — тут же начинает от слез хныкать Джесс: Александр проходит в номер и кивает парнишке на дверь.
— Прикрой с той стороны, приятель. И, знаешь, спасибо! — он смеется, направляясь на кухню, и, открыв вентель крана, пьет грязную сточную воду, тяжелую и холодную — ярость спадает, кровавая пелена перед глазами рассеивается так же быстро, как и появилась. Александр с благоговением понимает: «Свободен».
— Милый… — всхлипывает Джесс, с шуршанием одеяла остановившись в дверном проеме. — Милый, Саша, давай поговорим…
— Не «Саша», а «мистер Скарсгард», — холодным равнодушным голосом говорит он. Джесс кусает дрожащую нижнюю губу и сводит брови домиком, Александр смотрит на ее жалкий вид пару мгновений, а затем заливисто смеется. — Собирай вещи и вылетай первым же рейсом, солнышко, — он улыбается фальшиво от уха до уха. — Я тебя больше не люблю. В самом деле, никогда не любил…
***
Лесли напивается снова — выпивает все, что остается в мини-баре: все бутылки к полуночи лежат пустыми на мягком ворсе гостиничного ковра. Лесли валяется на кровати и смотрит в потолок, пока ее глаза слипаются. Она все думает, когда же она сможет отключить свою совесть и хотя бы попробовать что-то построить с тем, кто уже занят?
Засыпает Лесли с мыслью о том, что мистер Скарсгард ни в чем не виноват, у него прекрасная семья и чертовски соблазнительное тело — он добрый и хороший, просто она встретила его слишком поздно…
Лесли накрывается краешком одеяла и поджимает колени к груди, желая ощутить на себе объятия Александра, как прошлой ночью.
День выдался паршивым. Ночь обещает выдаться блевотной.