Соседи

Не то чтобы Лесли любит просыпаться от кошмаров, однако сегодня она раскрывает глаза в холодном поту, утирая влажные холодные веки ледяными побелевшими пальцами. В гостиничном номере «люкс» прохладно — Лесли запахивается в халат сильнее, по-новой завязывает махровый пояс и на силу поднимается на ноги: все тело ломит, перед глазами все еще стоят красно-черные картины из кошмара — и ведь Лесли даже примерно не помнит, о чем был ее сон, но точно уверена, что ей нужно немедленно выпить, чтобы хоть немного забыться. На инспекцию мини-бара в собственном номере Лесли отправляется, как на подиум — она красит свои губы любимой винной помадой, подкрашивает черной тушью и без того густые ресницы и рисует себе идеальные кошачьи стрелки. Правда, идеальными они выглядят только тогда, когда Лесли закрывает глаза… Она натягивает на себя черные джинсы, пренебрегает лифчиком и надевает белую футболку — комфорт должен быть во всем: ей не хочется схватить телефон с прикроватной тумбы и в диком ужасе броситься проверять список пропущенных вызовов — вместо того Лесли останавливается напротив мини-бара, который выглядит, как обычный высокий холодильник, и, гордо вскинув голову вверх, раскрывает дверь с уверенностью. Внутри такое разнообразие спиртного, что сначала Лесли теряется, а затем, как только в голове стоп-кадрами мелькают отрывки из ночного кошмара — Лесли без разгляду хватает первую попавшуюся бутылку и, отвинтив крышку мощным рывком, делает несколько жадных глотков. Небо обжигает, губы трещат, и Лесли жмурится ненадолго — в носу дико щиплет с непривычки. Лесли выдыхает свободнее, когда жар от алкоголя начинает медленно, но верно растекаться по телу — становится на пару градусов легче. Лесли сжимает горлышко бутылки покрепче и возвращается к кровати — плюхается на нее и выдыхает, блаженно улыбаясь с закрытыми глазами. В планах на день вообще-то не стоит пункт «напиться с самого утра», но Лесли думает, что она в принципе никогда не строит планов на свои дни, поэтому можно пренебречь приличиями и начать напиваться пораньше, чтобы к вечеру уже «веселенькой» отправиться на поиски ближайшего бара. Настроение Лесли тем не менее стоит в мертвой точке — она хочет верить, что ей станет легче после выпитой бутылки — Лесли крутит ее в руках и понимает, что это отличный зарубежный виски — тем более, что у нее впереди две недели безудержного отдыха… Первые два часа проходят в молчании — Лесли лежит на кровати и вкрадчиво вслушивается во все, что происходит за стенами ее номера: консьержки разносят свежие полотенца, работницы в аккуратных накрахмаленных фартуках убирают пустые номера, за стеной ее соседи страстно занимаются сексом, кажется, разбив гостиничную вазу с цветами. Лесли переводит ленивый пьяный взгляд на собственную вазу в номере и выдыхает — розы — она их ненавидит. Живые цветы в принципе Лесли никогда не нравились, она ведь понимает, что это пустая трата природных ресурсов — какая от них польза? Лесли вздыхает — со своей выдержкой она не может позволить себе расслабиться и не искать во всем выгоду. Это немного удручает. Лесли подносит стеклянное горлышко бутылки к приоткрытым губам, на которых уже размазана вся помада, и вливает в себя последние капли виски, решая, что будет делать дальше. Она неспешно поднимается с кровати, шуршит под ней бархатное одеяло, и Лесли смотрит на прихожую, где стоят ее валенки ручной работы — она фыркает: такая себе обувь для прогулки по улицам. Лесли вдруг задумывается над тем, не слишком ли много она тратит ресурсов на то, чтобы всем вокруг нее было хорошо и комфортно, над тем, не пора ли ей задуматься о собственном комфорте — она вспоминает, как швырнула новенькую пару туфель в мусорный бак в аэропорту. Лесли так же вспоминает, что с собой у нее целая куча денег, чтобы удовлетворить все свои прихоти — хочется, внезапно ей хочется себе новые туфли. И совершенно плевать, что в туфлях не походить по заснеженным улицам Стокгольма, женскому сердцу ведь не прикажешь — хочется и все! Лесли с пьяной головой сползает с кровати, придерживаясь за мягкое одеяло и, поднявшись на ноги и пошатываясь, отправляется в прихожую с твердыми намеренями пойти и купить себе новые туфли. Только выйдя из номера в одних валенках и футболке, Лесли вспоминает, что забыла взять бумажник и накинуть куртку — она возвращается, берет ключ от номера, кошелек, накидывает на плечи куртку и прихватывает с собой сигареты и зажигалку. На улице, миновав косые взгляды пухленькой девушки за стойкой регистрации, Лесли выдыхает, раскинув руки в стороны — утро морозное. Точнее сказать, Лесли и не догадывается, что по Стокгольмскому времени на дворе уже первый час дня. Она лениво обводит глазами куда-то спешащих в толпе людей, их нарядные пакеты и кишки мишуры, торчащие из них — хочется наблюдать, не двигаясь с места. Лесли не спеша подкуривает, и только сейчас ее пронзает дикое желание поднять глаза на окна соседнего здания, отеля — она читает вывеску бегло («Нуар») и думает, что у Александра Скарсгарда нет вкуса, раз он решил заселиться со своей девушкой в такой отель с просто отвратительным названием. Выпустив нервную затяжку, Лесли чувствует, как все клетки ее тела пропускают через себя импульс расслабления — Лесли немного обмякает, ощущая, как подмерзают щеки на уличном морозе. Она не беспокоится, когда проходящие мимо женщины, одетые по современной моде, косятся на ее рыжее гнездо на голове — Лесли не до того, чтобы следить, как она выглядит. Она и сама знает, что сейчас меньше всего похожа на состоятельную предпринимательницу — скорее уж на потасканную жизнью шалаву, которую после веселой ночи выкинули на улицу. Лесли невесело усмехается и делает еще одну затяжку — снова поднимает глаза на окна соседнего отеля — они по-дневному пусты, зашторены и совершенно скучны. Лесли пьяно фыркает и убирает кошелек в задний карман своих джинс, потирая чуть замерзшие покрасневшие руки. Ей хочется в одиночку исследовать весь Стокгольм вдоль и поперек, чтобы доказать всем вокруг и самой себе, что она не такая уж и бесхарактерная, что она может принимать решения, которые будут идти в пользу не только окружающим, но и ей самой. Лесли гуляет глазами по блестящим новогодним вывескам магазинов, делая неровные шаги вперед по улице — снег хрустит под ногами, и солнечный свет слепит, словно Лесли не видела его несколько лет. Ей хочется пожалеть во второй раз о том, что она не захватила с собой солнечных очков, но сейчас Лесли, выкинув окурок в сторону и спрятав сигареты с зажигалкой в карман куртки, идет вперед, совершенно по-детски с восторгом смотря на все подряд. Через два квартала, попав на пешеходный переход, Лесли быстро перебегает дорогу, глупо хихикая в кулак, и мысль о том, что на пьяную голову она запросто может найти себе приключений не очень веселого характера, ее совсем не посещает — Лесли делает большие шаги, широко расставляя ноги, и как дура ловит падающие хлопья снега с раскрытым ртом. Снег, по закону подлости, попадает куда угодно (на ресницы, на брови, на замерзший кончик красного носа, на плечи и открытую шею), но только не в рот — Лесли выдыхает, но разочарование не успевает настигнуть ее: она широко распахнутыми глазищами с радостью смотрит на яркую вывеску обувного магазина… *** Пока Джессика гуляет между стеллажами с эротичным бельем, Александр стоит в уголке, стараясь никому не попадаться на глаза — он слишком сильно волнуется, прикладывая трубку к теплому уху, о том, что кто-то может заметить его таким рассеянным. — Ты видел ее вчера? — неверяще спрашивает Анна, и Александр слышит в ее голосе нотки смеха. — Тебе весело? — он старается вернуть себе привычную холодную манеру общения, но сам понимает, что слишком волнуется для этого. — Мне? — в трубку, не стесняясь, смеется Анна. — Ни капли! — она откровенно хохочет, накрывая аккуратные интересные губы веером пальцев. Александр вздыхает, через плечо разглядывая торговый зал, в котором за стойками с нижним бельем на него смотрят холостые молоденькие продавщицы. Сейчас в голове даже не возникает мысли о том, что каждую из них Александр может снять и трахнуть в ближайшей примерочной. — Он запал на девчонку? В его-то годы давно пора, — в трубку мужским голосом говорит кто-то, и Александр щерится. — Стив? — Привет, Алекс! — здоровается веселым голосом Стив, и они с Анной, не сдержавшись, смеются от души. — Очень смешно, — желчно фыркает Александр, убирая руку в карман: ему сейчас не до шуток — одному богу известно, в каком часу ночи он заснул в эту ночь, представляя голую Лесли рядом с собой. Давненько с ним не случалось ничего похожего — с Джессикой все было по-другому: они встретились на фотосессии, она гримировала его, пока он смотрел на откровенный вырез ее блузки. А потом все закрутилось лишь с помощью кровати… А сейчас — Александр вздыхает и отворачивается к окну — его колошматит только от одной мысли о том, что Лесли может носить кружевное белье. Точно такое же, вешалку с которым сейчас Джесс наверняка увлеченно примеряет. — Да ладно-ладно, — продолжает смеяться Стив. Александр обиженно щерится, сильнее сжимая трубку: он гуляет глазами по улице за стеклянными окнами магазина. — И красивая она, да? Ты на страшненьких не западаешь… — Скажи это себе молодому, приятель, — почти гавкает в трубку Александр стальным голосом. Анна и Стив заливисто хохочут наперебой. — И ведь надо же — не дала ему в первую встречу! Да этой девушке нужно памятник ставить! — задыхаясь от смеха, пищит Анна. Александр только хочет фыркнуть, как глаза его застывают, и природный голубой блеск в них сменяется холодным и стальным. В витрине соседнего магазина он видит, как шаткой походкой прохаживается от стойки к стойке она, Лесли — ее рыжие волосы, похоже, не расчесанные со вчерашнего вечера, копной лежат на плечах, идеально ровные стрелки смотрятся хорошо только на закрытых глазах, а губы… Александр напряженно выдыхает, сдавленно вдохнув — ее губы приоткрыты и словно так и просят, чтобы их поцеловали. — Ребят, — жалобно мяукает Александр, снова через плечо покосившись на Джесс: она увлеченно болтает о чем-то с консультантами, сжимая в руках охапку чулок и трусиков всех цветов радуги. — М-м-м? — сквозь теплый смех интересуется Стив, похоже, насовсем встряв в их с Анной разговор. — Я вижу ее, — признается Александр, ближе шагнув к окну. — Это называется шизофрения, — подтрунивает Анна, и Стив снова ржет, как конь. — Нет, правда, — поняв, что смысла обижаться просто-напросто нет, говорит Александр. Его взгляд пожирает ее, изучает ее, излучает интерес и страсть, влечение — Александр смотрит, как она скидывает с плеч куртку — он выдыхает через плотно сжатые зубы — видимо, ей жарко. И фантазия совсем уходит в пляс, когда Александр понимает, что она без белья — красивая грудь контуром очерчивается в белой футболке, мягкие женские соски Александр видит невооруженным глазом. — Ты видишь ее? — посерьезнев, переспрашивает Анна. — В смысле, прямо сейчас? Ты же говорил, что пошел с Джесс за нижним бельем? — Да, говорил, — кивает Александр, положив холодную шершавую ладонь на стекло витрины. Должно быть, думает он, выглядит он крайне глупо, оттененный фонариками с витрины с женским бельем. — Она в магазине? — заинтересованно спрашивает Стив. — Да, — кивает Александр и тут же вносит поправки: — В соседнем. Я вижу ее, тут витрины больше, чем стены, она себе туфли выбирает, — он щурится, в горле ощутимо пересыхает. Александр беспокоится о том, что это уже становится похожим на зависимость. На одержимость. — И что там? Шпилька? Танкетка? — со знанием дела интересуется Анна. Александр набирает в легкие побольше воздуха и смотрит на руки Лесли, которые любовно сжимают лакированные лодочки на пятнадцатисантиметровом каблуке: — Шпилька… — он шумно вбирает в себя, кажется, абсолютно весь воздух в магазине. — У-у-у, — понимающе воет Стив. — А ты представь, — начинает подначивать он. — Как шикарно она будет смотреться в них, — у Александра уже круги перед глазами плывут, но Стив добивает его, еле сдерживая смех: — И только в них… И даже дикий гогот Стива и Анны в трубке не может остановить шальной фантазии Александра: он стоит, прислонившись широкой спиной к стене и запрокинув голову, и только и делает, что изъедает глазами Лесли и ее стройные лодыжки. Туфли на ней и правда смотрятся просто великолепно — она вытягивает ногу вперед и, чуть задрав штанину, смотрит на свою ступню. Александру кажется, что кондиционер в магазине женского белья работает недостаточно — ему становится жарко так, словно он находится посреди пустыни в жаркий июльский день. — Больше он не звонил… — трагичным голосом говорит Анна. И Стив вторит ей внушающим шепотом: — Потеряли бойца… И вместе они дико, неистово ржут, дав волю оглушительному хохоту. Александр сглатывает — Лесли водит аккуратными пальцами по своей лодыжке, разглядывая острые носы туфель. У него кружится голова, он чувствует, что ему нужно на воздух. — Ребят, позже вам наберу, — он не фыркает, просто говорит это так, будто все люди в мире успели его изрядно достать. Не успевает он убрать телефон в карман, как со спины к нему, подкравшись, на широкие плечи вешается Джесс с увесистой охапкой пакетов. — Милый, пойдем на кассу? — мяукает она, кокетливо проведя пальцами по напрягшейся шее Александра. Он не ханжа, он готов трахать Джесс в каждом комплекте белья, какое она сегодня выбрала для себя, но сейчас он неистово хочет увидеть Лесли. Может, поговорить с ней — не просто же так они видятся уже второй раз за два дня. Конечно, все это можно списать на совпадение или простые случайности, но Александр отчего-то загорается идеей фатальности собственной судьбы. Он перехватывает ладонь Джесс мягко, целует ее с кошачьей грацией и статью и заглядывает в ее глаза, прикусив нижнюю губу с напускной игривостью: — Милая, может, тебе и туфли к этому белью нужны? Визг Джесс слышно, кажется, на всю улицу, на весь Стокгольм — Александр жмурится, стараясь пережить этот миг, и в мыслях утешает себя, что хотя бы сможет подойти к ней и заговорить. Хотя бы заговорить — пока ему этого хватит. Но, господи, как же хочется сорвать с нее одежду и прижать голым горячим телом к холодной стене, резко войти до самого основания члена и… — Он напротив! — притащив Александра к кассе силком и оборвав все его мысли, радостно говорит Джесс: ее голос возбужден, Александр улыбается — он понимает, что просто сейчас использует Джесс, как предлог, чтобы увидеть Лесли. И его это ничуть не расстраивает, ничуть не пугает и ничуть не смущает — его совесть спит глубоко в сердце, за девятью замками. Ему плевать, что Джесс может подумать сейчас, сейчас он об этом думает в последнюю очередь. Если вообще думает. Расплатившись за все пакеты, которые Джесс сгружает ему в руки, Александр распахивает дверь с уверенностью, оставив в магазине после себя изумительный флер уверенности и сексуальности — все консультанты смотрят ему вслед, томно вздыхая. Джесс влетает в обувной магазин окрыленная — Александр придерживается мнения, что, если будет выглядеть, будто идет совсем не с ней, говорить с Лесли будет проще. За стойками с обувью он видит ее рыжую макушку и сглатывает непроизвольно, опускается и поднимается несколько раз его острый кадык. Александр оставляет все пакеты на кассе, невзначай подмигнув кассирше, и следует за Джесс, не бросая смотреть на рыжую макушку Лесли. — Простите! — по-английски заявляет она, и Александру становится смешно: неужели она не понимает, что в чужой стране на чужом языке с ней мало кто будет говорить? Он оглядывает вскользь молодых консультантов, которые с непониманием и некоторым пренебрежением косятся в сторону Лесли — кажется, они не хотят связываться с ней. Но почему? Александр щурится, смотря на вытянутую вверх руку с зажатой в ней черной туфлей — почему Лесли ее не опускает? Почему она вообще вскрикнула так громко? — Милый, тебе нравится? — Джесс улыбается, смотря на ярко-красные безвкусные туфли на широком квадратном каблуке. Александр отмахивается на «отвали», для галочки, а сам смотрит на то, как к Лесли приближается молодая красивая консультантка. — Простите, — повторяет Лесли, заметив ее. — А у вс есть ткие же, тлько блые? — она съедает половину букв, и Александр уже не уверен, говорит она по-английски или на каком-то другом языке. Осознание спешно настигает его, когда голубые глаза распахиваются широко и с паникой — она опять пьяна! Но когда она успела? — Простите, я Вас не понимаю, — Александру становится смешно: конечно, продавцы-консультанты должны знать базовый минимум для общения с клиентами, но чтобы настолько плохо говорить по-английски? Он с интересом кусает губы, с азартом поглядывая на рыжее гнездо Лесли. — Чорт! — выругивается, громко икнув, Лесли, но все же не спешит встать на ноги: она вытягивает руки вперед, зажав в них туфли: — Такие же! — она трясет руками. — Только белые! — и тычет себя острыми носами туфель прямо в грудь. Александр сдержаннно усмехается в кулак. — У Вас красивая грудь, — невинно хлопая глазами, говорит консультант, и Александр не может сдержать смеха — он открыто хохочет на весь магазин, и эхо от его смеха разлетается по всему магазину — все замирают. Продавцы косятся на него сначала недоверчиво, а затем зачарованно, и Александр больше не смеется, смотря на затылок Лесли и ожидая, когда же и она глянет в его сторону. Лесли пыжится, что-то хочет сказать еще, но, очевидно, слишком резко передумывает и, отбросив туфли в сторону, с экспрессией подпирает лицо руками, выпятив вперед нижнюю губу: настроение начинает стремительно падать. — В этой сраной стране хоть кто-то говорит по-английски? — негромко и раздосадованно говорит она, пока продавцы разрываются в равном желании смотреть и на великолепного Александра, и на странную клиентку, которая что-то ноет о туфлях и своей груди. — Есть, — голос у Александра отдает богатой хрипотцой: он сглатывает еще раз и прикусывает нижнюю губу — ему нравится шоу, на начало которого он попал. Лесли оборачивается так резко, что что-то щелкает у нее в шее: она хватается за нее и воет, закатив глаза — Александр понимает, что не испытывает испуга или отвращения к ее внешнему виду в эти секунды. Он лишь ловит себя на мысли, что точно так же она может выть и закатывать глаза, прижатая его грудью к кровати. Первые несколько мгновений Лесли и правда натирает свою щелкнувшую шею, а затем пьяные глаза ее распахиваются так широко, что, кажется, все люди в магазине видят в них страх — Лесли со скрипом собственной шеи поворачивается назад и сталкивается растерянным напуганным взглядом с властным взглядом Александра. Все тонет в липкой и вязкой тишине, Лесли кажется, что большего напряжения она не испытывала никогда за всю свою жизнь. — А, — только и говорит Лесли заплетающимся языком и тут же отворачивается, решив не продолжать битву взглядов. Александр заинтересованно смотрит на нее, вскинув брови. — Сэр, Вы понимаете, о чем она говорит? — с надеждой спрашивает консультант, смотря на Александра просящим взглядом. В другой ситуации, понимает Александр, он бы не преминул воспользоваться доверчивой смазливой консультанткой, но сейчас он кивает с хищной усмешкой и, оставив Джесс наедине с туфлями, медленно идет в сторону Лесли. — Сами такие… — обиженно фыркает Лесли, снова опустив голову на руки: она тяжело вздыхает и чувствует, как краснеют в неимоверной жаре ее щеки, как гулко бьется ее сердце под тонкими ребрами, как сводит желудок и от голода, и от страха, и от приятного желания продолжать. Александр сдержанно улыбается, услышав слова Лесли, и ему становится смешно, но он понимает, что должен деражть марку стального альфа-самца: он убирает руки за спину и, клыками покусывая покрасневшие губы, смотрит на консультанта: — Она спрашивает, нет ли у вас таких же, только белых? — он доверительно смотрит в растерянные, но завороженные глаза консультанта, и та тает, млеет, сведя колени вместе. — Конечно! Конечно, сейчас принесу! — и в ней просыпается какая-то исполнительная жилка: она быстро удаляется, светя влюбленными влажными глазами. Лесли чувствует на себе тяжелый взгляд и понимает, кому он принадлежит, но поворачиваться в его сторону совершенно не хочется. — Будешь молчать? — тихо и спокойно спрашивает Александр, стоя позади нее и делая вид, будто смотрит за окно магазина. Лесли бесшумно фыркает, закатив глаза. — Очень благородно с Вашей стороны, мистер Скарсгард, — она не оказывает ему любезности, зовя его так официально, но отдушина заключается в том, чтобы говорить это как можно более пренебрежительным тоном. Лесли сверкает голубыми пьяными глазами, по коже бежит холодок — она вспоминает, с каким немым восторгом вчера гуляла растерянным взглядом по его обнаженному телу — соски моментально встают. Лесли обхватывает себя руками и с грустью смотрит на черные туфли, отброшенные в сторону. — Красивые туфли, — словно отследив ее взгляд, говорит Александр и делает пару шагов вперед — не смотря в глаза Лесли, нагибается и берет черные лодочки в руки. А уже потом пронзительно заглядывает в глаза Лесли — она шлепает губами и сильнее прижимает руки к груди, почему-то под пристальным холодным взглядом Александра почувствовав себя даже голой. — Белый мне нравится больше, — почти трезво и вдумчиво говорит Лесли, переводя затуманенный рассеянный взгляд на лодочки в статных жилистых руках Александра. — Помочь тебе? — он больше не смотрит в ее глаза, просто встает на одно колено и властным резким движением руки прихватывает Лесли за холодную лодыжку — она вздрагивает всем телом, инстинктивно схватившись за пуфик, на котором сидит, боясь упасть спиной назад. Александр одевает ее ногу в черную туфлю, лакированная поверхность скрипит в его вспотевших холодных пальцах — он не спеша поднимает взгляд выше. Она и правда без белья — Александр сдерживает шумный выдох. — Хороший лифчик, — хвалит он, одевая на Лесли вторую туфлю. — Я передам ему, — язвит из последних сил Лесли, с дрожащими ресницами смотря на опущенный взгляд Александра, который вроде бы и ползет вверх, но останавливается где-то на уровне груди. Соски твердеют еще сильнее — Александр сглатывает почти громко. — Как всегда шутишь? — он рывком поднимается на ноги. — А почему я не могу шутить? — резонно парирует Лесли. Александр улыбается — в его улыбке сам Дьявол. Он протягивает Лесли руку, и она доверчиво смотрит в его глаза — хочет вложить в его широкую ладонь свою, холодную и белую. Александр водит языком по кончику своего клыка, он выглядит, как настоящий волк, северянин, охотник — Лесли сводит колени вместе. Как только ее пальцы оказываются в теплом плену ладони Александра, он сжимает ее руку и вздергивает вверх — Лесли впечатывается в его грудь своей и тут же отпрыгивает, словно ошпарившись о раскаленный прут. Александр смеется, встречая глазами с неохотой консультанта, которая спешит к ним с коробкой — она трясет коробку в руках на ходу, словно всем своим видом говоря «Я сделала это для Вас, хозяин!». Александр хочет закатить глаза, но в последний раз смотрит на Лесли. — Где Ваша девушка, мистер Скарсгард? — Лесли еле стоит на ногах, Александр чует запах спиртного и с каким-то сожалением пожимает плечами. — Выбирает туфли, в которых я собираюсь ее трахнуть, — он не шутит, думает Лесли, и только Александр знает, что старается вывести ее на эмоции — ну, давай же! Покажи мне, что я для тебя что-то значу! Что я для тебя не безразличен! — Звучит, как нечто увлекательное, — фыркает Лесли, тяжело дыша: нагнувшись, она хватается за каблук и срывает с себя туфли, которые Александр одевал на нее любовно несколько минут назад — перехватив коробку у консультанта, Лесли выуживает идентичные туфли, просто белые, идеально белые. Она ступает в них, поставив их на полу, и гордо вскидывает голову вверх, убирая пальцами рыжие волосы за уши. — Не забудьте сапоги — в них попробуете другую позу, — Лесли не желчная, но Александр чувствует укол чего-то непонятного в свое самолюбие. — О! — Лесли упирает руки в бока, а Александр, закусив губу, смотрит на ее твердые соски, почти видные через белую ткань футболки. — А в валенках можно и с открытым окном трахаться, — она сверкает холодом своих голубых глаз. Александр выпускает воздух через плотно сжатые зубы. — Я вижу, у тебя глубокие познания в таких делах. Богатый опыт? — он пытается вырвать лидирующую позицию в этой словесной баталии, которая очевидна только им двоим. — Хорошая фантазия, — Лесли простодушно пожимает плечами, разглядывая аккуратные белые туфли на своих ногах. Александр хочет вобрать в себя весь воздух вокруг с шумом, но лишь покрепче сжимает кулаки в ладони и с фальшивой улыбкой смотрит на Лесли. Краем глаза Александр замечает, как Джесс все еще выбирает туфли, словно попавшая в другую реальность — он только хочет что-то еще саркастично бросить в адрес Лесли, как она сама открывает рот, смотря прямо в его глаза. Это заметно, заметен ее взгляд, пересекшийся с его собственным, хищным, потому что она стала на пятнадцать сантиметров выше — она стала ему по плечи. — Как будет по-шведски «я беру»? — Лесли снимает туфли с ног элегантно, прикусывая свои винные губы. Александр не улыбается, не хмурится, его взгляд может показаться безразличным, но только Лесли понимает, что в его глазах горят огни северных костров. — Jag tar, — говорит он, неотрывно смотря в ее глаза. Лесли с милой улыбкой выпрямляется и, подавая туфли консультанту, которая ловит каждый вздох Александра, говорит, шире распахнув глаза и смотря на Александра проникновенно и томно: — Jag tar… Александру кажется, что кровь в его жилах замедляет свой ход на пару мгновений, а затем так же стремительно начинает неистово течь — он так и видит перед глазами два образа: он швыряет Лесли на стойку с туфлями, лично сметя их своими руками, и начинает целовать ее страстно и неистово, прикусывая ее пухловатые яркие губы… Все крошится битым стеклом, когда Лесли, накинув на плечи куртку и зашагнув валенки, не попрощавшись, уходит к кассе вслед за консультантом. — Jag tar… — полушепотом повторяет Александр, глядя ей вслед: шаткой походкой она доходит до кассы и опирается о нее руками, выдыхая с шумом — ему не одному здесь стало дико неловко и жарко. Александр только теперь позволяет себе сглотнуть с шумом. — Милый! — зовет Джесс, и Александр отвлекается на нее, а, когда решает вернуться глазами к Лесли, ее уже нет у кассы — консультанты о чем-то увлеченно треплются, то и дело поглядывая на него и хихикая в ладошки. Александр фыркает с экспрессией, зачесав волосы мощным рывком ладони назад — опять ушла! Опять оставила его! Адская женщина… Почему он не может держать над ней контроль? И почему она опять пьяна в его присутствии? Алкоголичка несчастная… *** Лесли хоть и пьяна, но бегает отлично, чем сейчас и занимается — несется прочь, подальше от злополучного магазина, в котором туфли стоили, представьте себе, четыре сотни долларов! Лесли заворачивает в ближайший проулок и, прислонившись к кирпичной кладке какого-то дома, закуривает, блаженно прикрыв глаза — голова кружится, алкоголь начинает потихоньку выветриваться, а осознание всего, что произошло, хищной кошкой возбуждения сковывает промежность. В низу живота отчаянно тянет, когда Лесли вспоминает, как любовно и опасно осторожно трогал ее лодыжки Александр, пытаясь одеть на нее туфли. В глазах темнеет и плывут звезды — Лесли со стоном выдыхает, выкинув сигарету в сторону — не помогает! Ей уже даже сигареты не помогают!..