4.
После того сбора на море, моя жизнь изменилась. Впервые в жизни я встречалась с парнем. Впервые в жизни я врала отцу. Конечно, у меня и раньше были тайны и свои маленькие секреты, но ничего настолько серьезного. Например, в тринадцать лет я попробовала выкурить сигарету, и мне это показалось жуткой гадостью: я кашляла пять минут, как припадочная, пока мой так называемый лучший друг ржал надо мной, как конь. Ещё я скрываю свое увлечение сопливой сёдзе-мангой и аниме. Отец с детства приучал меня к чтению серьезных книг и даже не подозревает, что я могу потратить три часа своего времени на перипетии отношений Усуи и Мисаки, Харухи и Тамаки, или Томоэ и Нанами. Есть у меня и совсем уж странные секреты. Например, мое пристрастие к томатному соку. Это отцу известно. А вот чего он не знает: прежде чем пить сок, я люблю бабахнуть туда ложку соли и выпить, замирая от восторга. Другим это показалось бы отвратительным, но я люблю очень соленый томатный сок. Но одно дело скрывать странные вкусовые предпочтения, а другое, что ты начала встречаться с одним жутко заносчивым баскетболистом. Правда заключалась в том, что узнай отец об Аомине, то он начнет искать про того информацию. А в добыче информации ему нет равных. И я уверена, что выяснив все, он сразу же возненавидит Дайки. Больше всего в жизни мой папка ненавидит манную кашу и заносчивых людей. У него сразу же настроение портится, когда он видит что-нибудь из этого. Если с манкой вопрос решен давно и безоговорочно, то с нахалами дело обстоит не так просто. Зачастую по работе ему приходится сталкиваться с откровенными хамами, и он приучил себя держаться с ними спокойно. Но это не значит, что отец будет терпеть подобного человека рядом со своей единственной дочерью. Поэтому мое вранье разрасталось и пускало корни. После возвращения со сборов я сказала отцу, что не поеду в Россию, аргументировав это тем, что, тренировки в клубе не прерываются на время каникул. И это была чистой правдой. Мы продолжали тренироваться два раза в неделю. Еще одна причина, почему я передумала ехать, заключалась в том, что Кирилл прошёл просмотр в молодежку волейбольного клуба «Белогорье» и его взяли. Вот так он оказался на противоположном конце страны. Но главная причина, почему я перестала рваться в Россию, была, конечно, в наших с Аомине отношениях. Мы только начали встречаться, и было бы странно, если б я отчалила на месяц на историческую Родину. Скрывать наши отношения приходилось не только от отца, но и в школе. Через неделю после возвращения со сборов должна была состояться четвертьфинальная игра. За эту неделю мы два раза сходили на свидание. Первый раз это было кино. Я сказала отцу, что иду в кино одна. И он не удивился. Папка знает, что я, в принципе, люблю одиночество, и для меня не проблема пойти одной в кино, кафе или в любое другое место, куда ходят парочки. Признаюсь честно, особой разницы между одиноким походом в кино и свиданием с Аомине не было. Парень был довольно молчалив, а на мои вопросы отвечал односложно. Чтобы угодить ему, я выбрала боевик, хотя сама с удовольствием сходила бы на какую-нибудь заумную европейскую муть с субтитрами, которая собрала кучу наград на кинофестивалях, но которая обычному человеку кажется жутко скучной. А вот я люблю такие фильмы. Но вряд ли Дайки выдержал бы подобное дольше трех минут. Поэтому мы пошли на голливудский фильм с кучей погонь, стрельбой и длинноногой главной героиней, которая оказалась агентом ФБР под прикрытием. Краем глаза я наблюдала за его реакцией. Он смотрел спокойно на экран, и я не видела особого интереса в его глазах. Забегая вперед скажу, что после второго свидания я поняла, в чем кроется причина его поведения. Дайки терзает бесконечная, неисчезающая скука. И фильмы здесь не причем. Все дело в чертовом баскетболе! Никто не может победить Аомине, и ему становится все скучнее и скучнее выходить на площадку. И только по-настоящему сильные соперники заводят его. Такой попался ему в четвертьфинале. Но это еще впереди, а пока что мы сидели в кинотеатре, забитом японскими школьниками, преимущественно мужского пола. И вдруг в середине какой-то незначительной сцены, Аомине повернулся ко мне, обнял одной рукой за плечи, притянул к себе и, совершенно не стесняясь, поцеловал таким долгим и глубоким поцелуем, что у меня сердце чуть не выскочило через спину. Хорошо, что мы сидели на одном из последних пустых рядов. Когда поцелуй закончился, он просто вернулся к просмотру фильма. А я еще двадцать минут сидела в полнейшем смятении, совсем не понимая, что там происходит на экране. Поведение Дайки казалось мне странным и нерациональным. И только гораздо позже я поняла, что он совсем не умеет выражать свои чувства. Конечно, такие вещи, как презрение, гнев, бахвальство и злость выходят у него отлично. Но он совсем не знает, как говорить и показывать девушке, что она ему нравится. И такие спонтанные поцелуи или объятия случались иногда и в дальнейшем. Когда мы вышли из кинотеатра, на улице был теплый вечер, типичный для начала августа. Толпы людей двигались в разные стороны бесконечным потоком. Я предложила пойти в кафе, и парень согласился. Там мы ели мороженое, и я пыталась втянуть его в разговор, задавая вопросы о его детстве. Но он отвечал односложно. Все, что мне удалось выяснить: Дайки единственный ребенок в семье, в баскетбол начал играть на улице, и он знает Сацуки с детства. Удивительно, что я смогла выпытать хотя бы это. Меня начинала раздражать его отстраненность. В конце концов, если посмотреть правде в глаза, это он меня преследовал в течение трех месяцев, пока я не сдалась. А не наоборот. Потом Дайки попросил меня рассказать о своем детстве. Я ухватилась за этот вопрос, потому что мне надоело сидеть в неприятном молчании. Поэтому рассказала довольно много о себе. Но при этом я старательно избегала в разговорах тех фактов, что у меня нет матери, и чем конкретно занимается мой отец. А еще я ни словом не обмолвилась о Кире. Почему-то знала, что Дайки разозлится, если услышит о нем. Парень смотрел в окно, наблюдая за проходящими людьми, и изредка кивал. Мне казалось, что я говорю в пустоту. Но потом он задавал какой-нибудь уточняющий вопрос, и я понимала, что он все прекрасно слышит. Позже Аомине проводил меня до дома. По дороге я заметила, что на нас с негодованием и завистью поглядывают девушки. Я их понимала. Со стороны казалось, что какая-то наглая иностранка отхватила красивого, высокого, спортивного японского парня. Но они упускали из виду одну простую истину: зачастую внешняя сторона увиденного разительно отличается от своей истинной сути. В нашем случае захватчиком была совсем не я. Наше свидание проходило в моем районе. Как и все последующие встречи. У нас так повелось. Сначала я удивлялась этому факту, но потом поняла, что Аомине делал это нарочно: в этой стороне не жил никто из наших одноклассников или одноклубников. Немного поразмыслив над этим фактом, я поняла, что живу в районе для очень богатых людей. Пришла мысль, что аренда нашей довольно большой по японским меркам трехкомнатной квартиры стоит баснословных денег. Интересно, что обо мне думает Аомине? Он не спрашивал, чем конкретно занимается мой отец. Я сама обмолвилась туманно, что тот бизнесмен, и Дайки принял это как должное. Насколько я понимаю у японцев не принято в лоб говорить о чьем-то достатке. Второе свидание было накануне четвертьфинальной игры. Сначала он не хотел никуда идти, оправдываясь завтрашней игрой. Но потом написал через двадцать минут, снисходительно давая мне полчаса на сборы. Этого времени вполне хватило. Я надела симпатичное летнее платье светло-голубого цвета и босоножки на высокой платформе. Образ довершил легкий макияж и сумочка через плечо. Отцу я сказала, что иду по магазинам. Он иронично поднял брови: — Ты так нарядилась ради простого похода по магазинам? Я скривилась: — Я же эти вещи из России тащила сюда не в качестве туристов. Он кивнул: — Понятно. Выходя из подъезда дома, я подумала, что становится все труднее и труднее врать ему. Мы встретились с Дайки у ворот парка. Потом мы просто гуляли. Он, как всегда, витал в своих мыслях. Меня подмывало спросить его, не тяжело ли ему врать Сацуки о нас. Но, конечно, я ничего такого не спросила. Терпеть не могу навязываться. Вместо этого я сказала: — Завтра у вас важная игра. — Ага. — Соперник сильный? Пожав плечами, он сказал презрительно: — Слабаки. Они мне не ровня. Я удивилась: — Но они же вышли в четвертьфинал. Аомине скривился: — Есть там один любопытный экземпляр. Старый знакомый. Я давно ждал встречи с ним. — Правда? Кто такой? Расскажи. — Нечего рассказывать. Такой же неудачник, как и все остальные. Единственный, кто может победить меня — это я сам. Хотя этот может попытаться развлечь меня. Но в любом случае, я их раздавлю. И снова я испытала это чувство двойственности: с одной стороны, в этот момент он мне казался таким сильным, что даже холодок по спине пробежал, но с другой стороны его самоуверенность граничила с идиотизмом. Неужели он не понимает, что непобедимых нет? Иногда сильный может пасть от рук слабого, потому что так складываются обстоятельства. Прогулявшись в парке, мы вышли на оживленную улицу. Я сказала: — Дайки, мне пришлось сказать отцу, что я иду по магазинам. Поэтому мне нужно что-нибудь купить. Иначе он заподозрит неладное. Он остановился и спросил с прохладцей: — Ты не говорила отцу, что встречаешься со мной? Я смутилась: — Лучше ему пока не знать о нас. — Почему? — спросил парень требовательно. Я посмотрела Дайки прямо в глаза и сказала: — Я люблю своего отца. Но сейчас скажу тебе одну вещь: мой отец очень страшный человек. На несколько секунд между нами воцарилось напряженное молчание. Мы стояли посреди улицы, и народ обтекал нас с двух сторон. Я видела, что на лице Аомине неверие борется с осознанием того, что я говорю правду. И неверие победило. Парень усмехнулся: — Твой отец обычный бизнесмен. Что в нем такого страшного? Я сказала: — Представь себе, что ты оказался в лесу и увидел на поляне симпатичного волчонка. Тебе захотелось поиграть с ним. А потом из чащи появился волк-отец и последнее, что ты видел в своей жизни, это его страшные клыки на своем горле. Дайки легко щелкнул меня по носу: — У тебя бурное воображение, Мари. Но по его лицу я видела, что он поверил. Мы пошли в торговый центр. Я сказала, что Аомине совсем не обязательно ходить со мной. Он ответил лениво: — Я не возражаю. Дома все равно делать нечего. — Ну хорошо. Мне нужно купить новые кроссовки для тренировок. Лицо Аомине оживилось: — Почему ты сразу не сказала? Перед тобой эксперт. — Да? Тогда полагаюсь на тебя. Парень потащил меня в магазин спортивной обуви. И там я в полной мере смогла оценить его знания. Пока консультант показывал мне, где можно присесть и выдавал одноразовые носки для примерки, Дайки, спросив мой размер, куда-то унесся. Вернулся он с несколькими коробками. Я глазом моргнуть не успела, как уже примеряла одну пару за другой. А он все не успокаивался: тащил все новые коробки. Через десять минут моя голова распухла от названий и описаний. Консультант посматривал на Аомине с явным уважением. Наконец, мы выбрали одну пару. И «мы» я говорю только для проформы, потому что выбирал Дайки. Из магазина я вышла обессилившей, Аомине же наоборот выглядел довольно оживленным — он улыбался, а морщины на лбу разгладились. Я увидела, каким он бывает, когда занят тем, что его по-настоящему увлекает. Наверно, таким он был, пока баскетбол ему не наскучил. Он проводил меня немного. Когда мы прощались, я сказала: — Удачи тебе завтра. Постарайся! А я приду поболеть за тебя. Мой парень усмехнулся: — Мне не нужна удача. Я в любом случае выиграю. На следующий день после обеда я отправилась на игру. Проходила она в соседней префектуре и мне пришлось ехать в довольно забитом поезде по жаре. Прибыв на место, я почему-то вспомнила о первой игре, на которой побывала. Прошло меньше трех месяцев, но мне казалось, что это было сто лет назад. Я давно не писала ни Куроко, ни Кагами. Может, сегодня я увижу их, подумалось мне. Внутри возникло неприятно чувство. В голове появилась мысль: мне нужно рассказать Тецуе о нас с Аомине. Подобная вещь могла показаться дикой: какое отношение Куроко имеет к нашим отношениям с Дайки? Но в глубине души я была уверена, что раньше Куроко и Аомине были довольно близки. Не знаю, что потом произошло между этими двумя, но почему-то мне казалось, что Куроко переживает за Дайки. Он знал его в те времена, когда непомерная гордыня еще не захватила Аомине. Как бы мне хотелось узнать, каким он был раньше! Но не у кого было спросить. Войдя в зал, я нашла глазами учеников своей академии. Я, как всегда, пришла последней, поэтому мне досталось место у прохода. Но нужно признаться, что меня это только обрадовало — можно будет в перерыве незаметно ускользнуть. Команды вышли на поле. Мои глаза скользили по фигурам игроков в поисках … моего парня. Даже про себя эти слова звучат непривычно. Аомине Дайки — мой парень, бойфренд, молодой человек, возлюбленный. Чувствуется в этих словах какой-то диссонанс. Я знаю, что мы вместе. Я смотрю на него с третьего ряда и понимаю, что я единственная в этом зале имею право взять его за руку, обнять, поцеловать в губы. Я знаю, что когда он смотрит на меня, с его лица исчезает это напряженное, презрительное выражение. Но в то же время он мне кажется таким бесконечно далеким, как будто приснилось мне это всё, и нет между нами ничего общего. Мои мысли перебил довольно громкий голос сидящей рядом девочки. Она сказала подруге: — Это же Кисе Рёта! Какой он красивый! У меня дома есть несколько журналов с ним на обложке. Я посмотрела туда, куда она указывала, и увидела светловолосого парня. Со своего места мне сложно было разглядеть лицо, но в его манере держаться, действительно, было что-то модельно-изящное. Как будто он каждую минуту был готов к фотосъемке. Впрочем, то, что я назвала изяществом, никак не скрывало его физической мощи. Кажется, он был немного ниже Дайки, но в остальном ничем тому не уступал. Я следила за этим Кисе глазами и увидела, как он подошел к Аомине. Судя по всему, между ними состоялся «обмен любезностями», потому что даже со своего места я видела, как на лице моего парня появилось это его диковато-презрительное выражение, которое я терпеть не могу. Я поняла, что это и есть старый знакомый, которого Аомине хочет уничтожить. Эх, Дайки, и что с тобой такое? Почему ты воспринимаешь обычную спортивную игру, как вопрос жизни и смерти? Ведь в жизни происходят вещи гораздо более серьезные. Началась игра. Конечно, Аомине играл против Кисе. Тот сразу же попытался пройти Дайки, но Аомине выбил мяч из его рук. Тоо разыграли быструю комбинацию, закончившуюся трехочковым. Всю последнюю неделю я много читала про баскетбол и разобралась в правилах и элементах игры. После этого происходящее на площадке перестало быть для меня загадкой. Первый период прошел в упорной борьбе. В команде соперников — Кайджо — не только Кисе оказался хорошим игроком, другие тоже не отставали. На перерыв команды ушли со счетом 18-13 в пользу Кайджо. На лицах учеников моей академии, сидящих рядом со мной, было написано недоумение. Но я была уверена, что это только начало. Дайки еще не показал и половину своей силы. В перерыве он сидел отрешенно на скамейке, и на его лице играла воистину дьявольская улыбка. Почему-то мне стало жалко этого Рёту. Началась вторая четверть. Команда академии выглядела очень решительно. От Дайки исходила энергия, почувствовать которую можно было даже на трибунах. Вторая четверть превратилась в его бенефис. Противники во главе с Кисе ничего не могли с ним поделать. Прозвучала сирена, извещающая об окончании второго периода. Счет на табло был 43-34 в нашу пользу. Я поднялась с места: мне нужно было в туалет, а еще я хотела пить. После туалета я отправилась на поиски автомата с напитками. По дороге мне попалось несколько, но ко всем стояли гигантские очереди. Наконец, я набрела на один полностью свободный. Почему-то я не задалась вопросом, с чего бы это. Опустив монетку в аппарат, я нажала на кнопку апельсинового сока. И… ничего не произошло. Эта скотина просто сожрала мои сто йен. Тогда я кинула еще одну монету и нажала на первую попавшуюся кнопку, чтобы проверить питает ли эта машина какую-то персональную ненависть к апельсиновому соку или, в общем, саботирует работу. Оказалось, второе. Еще одна монета исчезла в брюхе этой прожорливой твари. Такое я спустить не могла и изо всей силы шарахнула по нему ладонью, воскликнув: — Don’t fuck with me, bitch! Аппарат пискнул, и в поддон вывалились две жестяные банки. Внутренне торжествуя, я нагнулась за ними и услышала рядом с собой смех. В пылу борьбы с бездушной скотиной я не заметила, что уже не одна. Рядом со мной стоял высокий кареглазый шатен, одетый в футболку девчачьего розового цвета и спортивные штаны. Причем расцветка штанов показалась мне смутно знакомой. Он постучал указательным пальцем по верхней части аппарата, и я увидела там незамеченную мною табличку «Аппарат не работает». — Кажется, я только что его починила, — заметила я философски. И мы оба рассмеялись. Потом мой взгляд упал на банки с напитками, которые я держала в руках. В одной из них оказался черный кофе, который я совсем не пью. — Черт! — воскликнула я. — Я не пью кофе. Будешь? — Да. Спасибо. Я протянула ему банку и хотела уже вежливо свалить, но тут за его спиной раздался голос: — Киёши, ты почему так долго? Скоро третья четверть начнется! И в поле моего зрения вплыл Хьюга Джумпей собственной персоной. Увидев меня, он удивился: — Мари-сан? — Джумпей-кун, давно не виделись. Мы с тобой постоянно встречаемся рядом с аппаратом с напитками. Как всегда уголок рта парня дернулся, когда я назвала его по имени. И как всегда он спустил мне эту фамильярность. Его же друг, услышав, что я зову Хьюгу по имени, вздернул удивленно вверх свои довольно густые брови. Хьюга спросил: — Ты пришла поддержать команду своей академии? Я кивнула. А потом посмотрела вопросительно на его друга. Хьюга опомнился и сказала: — Это Киеши Теппей, он тоже входит в нашу баскетбольную команду. То-то мне цвет его штанов показался знакомым: это же цвета Сейрин! — Я — Иванова Мари. Зови меня, пожалуйста, Мари. Приятно познакомиться, Теппей-кун. Его рот удивленно приоткрылся, и он был готов задать вопрос, который я слышу постоянно: почему зовешь по имени? Но Хьюга предвосхитил его вопрос: — Она всех зовет по имени. Кстати, Киёши, почему ты купил кофе только себе? — Дело в том… — он остановился, не зная как объяснить. — Щас все будет, — сказала я по-русски и повторила операцию: опустить монету, нажать на кнопку, шарахнуть ладонью, забрать добычу. — Вот, возьми Джумпей-кун. Он сдвинул брови: — Нельзя так делать! У нас так не принято! Но за напиток спасибо. Потом мы пошли с ними в зал. По дороге парне рассказывали, что тренировались неподалеку и пришли всей командой посмотреть на игру. Я попросила передать привет Куроко и Кагами, и мы разошлись. Вернувшись на место, я увидела, что третья четверть уже началась. Соседки покосились на меня осуждающе. В третьем периоде команда Кайджо неожиданно воскресла. Кисе спокойно обыгрывал всех, кроме Аомине. Причем движения этого Реты начали напоминать движения Дайки. Сначала я думала, что мне показалось, но потом, приглядевшись, поняла, что он, действительно, копирует Аомине. Впервые я видела такое. Имитатор, мать его за ногу! Я не понимала, что за цирк творится на площадке. Разрыв между командами понемногу сокращался. И казалось, что противники полностью завладели инициативой. Но в этот момент Дайки исполнил совершенно невероятный бросок из-за трехочковой линии. Все остолбенели. Отрыв нашей команды снова начал расти. Но радость была недолгой. Кисе совершил невероятный финт, обойдя Дайки, и забил мяч в корзину, попутно заработав еще и фол. Неужели Аомине, наконец, нашел того, кто сможет его победить? Этот вопрос терзал многих. Но следующий же розыгрыш доказал обратное. Кисе снова обошел всех, кого мог, и, казалось, мяч уже был в корзине, когда Дайки заблокировал его, нимало не страшась того факта, что у него уже было четыре предупреждения. В перерыве обстановка на скамейке нашей команды накалилась. Я заметила, как бешеный Вакамацу высказывает что-то Аомине, но капитан Имаёши загасил начинающийся конфликт. Обсуждение продолжилось, и я видела, что Дайки полон решимости добить соперника. В последней четверти развернулась настоящая битва между Аомине и Кисе, причем последний копировал первого один в один. Мне хотелось желчно рассмеяться. Это и есть ваш хваленый баскетбол? Что за дикость? В решающий момент, когда команде Кисе было жизненно необходимо забивать, он попытался разыграть комбинацию со своим капитаном, но Дайки предугадал его действия, выбив мяч. И в этот момент в Аомине было столько силы, что мое сердце забилось, как ненормальное. Я снова ощутила это желание — обладать. С той лишь разницей, что теперь-то у меня было полное право чувствовать подобное! В итоге, игра закончилась со счетом 110-98 в пользу Академии Тоо. Мальчик-модель, любящий копировать чужой стиль, был повержен. Я вышла из зала со смешанными чувствами. Дайки снова выиграл. Но пойдет ли ему это на пользу? Завибрировал мой телефон. От него пришло сообщение: «через пять минут будь рядом с южными воротами». Никаких «привет», никаких «пожалуйста». Отрицательный ответ не принимается. Через три минуты я была в назначенном месте. Вскоре появился Аомине: шел расслабленной походкой, руки в карманах штанов, лицо кирпичом. — Привет, — сказала я. — Привет, — лениво ответил он. Я немного осмелела и обняла его: — Отличная игра. Поздравляю тебя с победой. Он не ответил. Наклонился ко мне, по-хозяйски обхватил мой затылок рукой и поцеловал. Как всегда без спроса, довольно настойчиво и горячо. При этом я чувствовала, как его левая рука поглаживает мой зад, обтянутый спортивными штанами. У меня совсем не было сил сопротивляться. Как хорошо, что мы были на улице совершенно одни. Невиданное дело для Токио! Получив желаемое, парень оторвался от меня и бросил: — Идём. Я подумала, что манеры парня становятся всё хуже и хуже, в то время как его настойчивость растет. И скоро ему будет мало одних поцелуев! Чтобы отвлечься от этих мыслей, я спросила: — Этот Кисе и есть твой старый знакомый? Что с ним такое? Почему он копировал тебя? — У него нет своего стиля, и он подражает всем подряд. Жалкое зрелище. Но сегодня он смог немного развлечь меня. — Понятно. Я поняла, что не стоит дальше терзать его вопросами. Казалось, что парень был выжат, как лимон. Но я подумала, что это не физическая усталость. Он как наркоман, который пытается получить кайф, как в первый свой приход. Вот только так не бывает больше никогда! Так и Аомине пытается почувствовать вкус победы, но все кажется ему пресным и совсем не радует. Хотела бы я помочь ему. Но тут я бессильна. Он придет в себя только тогда, когда проиграет кому-нибудь. Найдется ли такой противник? Вот в чем вопрос. В полуфинале наша школа довольно уверенно переиграла команду старшей школы Онита. В финале же Академия Тоо проиграла команде старшей школы Ракузан. Я знала, что из-за травмы локтя Аомине снова останется на скамейке, как и в полуфинале, поэтому, притворившись больной, не пошла на игру. И вообще несколько дней старалась не попадаться Дайки на глаза. Я предполагала, что он страшно разозлился из-за того, что его не выпустили на площадку, поэтому предпочла переждать бурю. Лето катилось к завершению, а школа неумолимо надвигалась. Но перед ее началом произошло несколько довольно значимых событий. Во-первых, тридцать первого августа был день рождения Дайки. Я знала об этом, потому что это был один из первых вопросов, которые я задала ему, когда мы начали встречаться. Ему должно было исполниться семнадцать лет. Признаюсь честно, внутренне я втайне злорадствовала, что он младше меня на три месяца. Я позвонила ему накануне и спросила в лоб: — Завтра у тебя день рождения. Мы увидимся с тобой? Парень замялся: — Я не знаю. Я уже обещал сходить в кафе с Сацуки. У меня появилось дикое желание обозвать его идиотом. Какой нормальный парень вместо того, чтобы отпраздновать свой день рождения в компании своей девушки, идет в кафе с подругой детства? Нет, во мне не было ревности. Я знала, что между ними нет ничего кроме дружбы. Но также я и знала, что Аомине в вопросах, не касающихся баскетбола, тупит по-страшному. Поэтому не стала выплескивать на него свое раздражение и сказала спокойно: — Понятно. Тогда хорошо проведите время. Мы увидимся с тобой в другой день. Спокойно-то спокойно, но металлические нотки в моем голосе прозвучали. Даже такой тугодум, как Аомине, понял, что к чему: — Мари, что с голосом? Ты злишься? Я вздохнула: — Я не злюсь. Просто я хотела поздравить своего парня с днем рождения и сходить с ним куда-нибудь. — Куда? — Например, в парк развлечений. — Ты же не ребенок. — А кто сказал, что только дети любят аттракционы? Повисло молчание. Я представила его лицо на том конце провода: брови сдвинуты, на лице гримаса. Ясень пень, что не хотел он ни в какой парк. Наверняка, надеялся проваляться весь день на диване, разглядывая журналы с какими-нибудь грудастыми моделями. И к слову, я знаю об этом его увлечении. Наверно, вся школа знает. Но, честно говоря, мне наплевать. Нравится большая грудь — пусть смотрит. Ко мне это не имеет никакого отношения. Я довольна своим телом и никогда не комплексовала из-за своего второго размера. И не забыла о том безобразном замечании, которое он отпустил в адрес моей груди. Когда-нибудь Дайки придется за это извиниться. Но одно я знаю точно: этот парень преследовал меня три месяца — он хочет именно меня. Когда влюбляешься в кого-то, то не оцениваешь отдельно части тела или черты лица этого человека. Ты просто принимаешь его таким, какой он есть. Аомине прервал мои размышления: — Ладно. Давай сходим завтра в парк. Я встречаюсь с Сацуки в двенадцать часов. К трем часам я буду свободен. — Хорошо. Мы договорились встретиться на станции метро. Стоял жаркий день конца августа. На мне были короткие джинсовые шорты, легкая футболка и кеды. Праздник праздником, но я знала, что придётся провести полдня на ногах, поэтому не стала наряжаться. Впрочем, думаю, приди я в бальном платье, Аомине не заметил бы. Как типичный парень, он вряд ли хотя бы раз обратил внимание на то, во что я одеваюсь. Порой мне кажется, что мужчины различают внешний вид женщины только по одному принципу: одетая женщина — раздетая женщина. Выйдя из поезда, я увидела его издалека — Аомине возвышался над толпой. Первыми моими словами были: — С днем рождения, Дайки-кун! Пусть все твои желания исполнятся! — Чего это ты? — У нас принято желать что-нибудь, когда поздравляют. — Понятно. Ладно, идем. Поднявшись из метро на поверхность, мы направились к воротам парка. У меня для Дайки был подарок, но я решила отдать его позже, в спокойной обстановке. В парке я сразу же потащила парня на американские горки и на другие такие же щекочущие нервы аттракционы. Я дико люблю все это: лететь вниз, затаив дыхание, чувствовать прилив адреналина. Аомине терпеливо переносил экзекуцию. Я таскала его с одного аттракциона на другой. Он не сопротивлялся, но и интереса особого не показывал. После пятого по счету он сказал: — Надоело. — Тогда пойдем на колесо обозрения. Отдохнем заодно. — Не хочу. Что мы там забыли? Я сказала упрашивающим голосом: — Хочу посмотреть на город с высоты. Ну, пойдёёёём, — я начала тянуть его за руку. — Ладно, — сдался он. Аомине не знал, что у меня были свои скрытые мотивы. Каждая любительница сёдзё-манги знает, что на колесе обозрения, как правило, разворачиваются интересные события: признания в любви, украденные поцелуи и другие захватывающие приключения. Но реальность, как всегда, оказалось буднично-скучной. Мы сидели напротив друг друга. Дайки смотрел на город и пил минералку. Я тоже рассматривала Токио с высоты птичьего полета. Сделала несколько фотографий, пару селфи — отправлю потом Киру. Кабина уже достигла наивысшей точки, а ничего романтического так и не произошло. Такое течение событий меня совершенно не устраивало. Я посмотрела на своего парня. Как можно быть таким красивым и таким безразличным? Понимаю, что одно с другим никак не связано. Но вот он сидит передо мной: светлая футболка подчеркивает смуглый цвет его кожи, ветер треплет короткие волосы, синие глаза прищурены, длинные пальцы легко барабанят по пластиковой бутылке. Его поза кажется расслабленной, но это статичность большого хищника. Черт его побери! Почему во всем, кроме долбанного баскетбола, он такой отстраненный? Мне хотелось, чтобы он зажал меня в углу кабины с вполне определенными намерениями. Это же нормально испытывать влечение к человеку, которого любишь? Я поднялась и втиснулась на сиденье рядом с Аомине. Он, наконец, посмотрел на меня: — Что такое? Зачем ты сюда села? Я сказала: — Знаешь, Дайки, в каждой романтической манге главные герои целуются на колесе обозрения. Парень посмотрел на меня снисходительно: — Ты тоже читаешь сёдзё? Не ожидал от тебя такого. Глупости все это. И отвернулся. Мне захотелось садануть его по морде. Holy fuck! Чтобы общаться с Аомине, нужно иметь ангельское терпение! Подавив раздражение, я придвинулась еще ближе и прошептала ему на ухо: — Дайки-кун, если ты сейчас не поцелуешь свою девушку, она умрет от недостатка любви, и тебе все равно придется делать ей искусственное дыхание. Говоря это, я наблюдала за тем, как с лица парня сползает безразличное выражение. Чтобы закрепить результат, я взяла его руку и положила себе на грудь со словами: — Послушай, как у меня сердце бьётся. Тебе меня не жалко? В следующую секунду я оказалась прижата спиной к сиденью, а Аомине навалился на меня сверху. Я услышала, как бутылка с водой упала и покатилась по железному полу. Но мне сразу же стало не до нее. Мой парень выполнил мою просьбу, и результат превзошел все мои ожидания. С такой страстью он меня еще не целовал. Я почувствовала, как его рука оказалась у меня под футболкой и начала совершенно недвусмысленно сжимать мою грудь. Я поняла, что перестаралась — он потерял контроль. Я чувствовала, что Дайки возбудился. А до земли оставалось недалеко. Хорошо, что стекла были затемнены от солнца, и сидящие в соседних кабинах не видели, что происходило в нашей. Но мне представилась картина, которая предстанет перед глазами работников парка, когда мы окажемся внизу, и они откроют дверцу. Поэтому я слегка толкнула Аомине. Он оторвался от моих губ и посмотрел мне в глаза затуманенным взглядом. Мелькнуло в его глазах какое-то звериное желание, но потом он поднялся и пересел на противоположное сидение. Я начала лихорадочно приводить себя в порядок. С колеса обозрения мы вышли немного растрепанными, красными от смущения и смотрящими в разные стороны. Мы молча шли по аллее парка, когда парень решительно взял меня за руку и увлек на боковую полупустую дорожку. Протащив меня немного, он остановился под деревом и сказал, глядя мне в глаза: — Думай, прежде чем говорить и делать такие вещи, или тебе придется отвечать за последствия! Я не буду вечно сдерживаться. Выглядел он злым. — Прости, — сказала я виновато. Аомине вздохнул. Потом спросил, уже смягчившись: — Что за медальон у тебя на груди висит? Действительно, у меня на груди на кожаном шнурке висел серебряный медальон: три изогнутые линии, выходящие из одной точки и заключенные в круг. Видимо, Дайки нащупал его, когда шарил рукой под моей футболкой. Я сказала смущённо: — Это твой подарок. А потом сняла медальон с шеи. Аомине скептически посмотрел на потертый кожаный шнурок и на немного потускневшее серебро. Вынес вердикт: — Он не новый. Я подтвердила: — Ему больше ста лет. Я купила его, когда мне было тринадцать лет, потратив карманные деньги за два месяца. Это трискель — древний символ. У кельтов он обозначал бег времени. — То есть ты даришь мне вещь, которая принадлежала кому-то до тебя? — Думаю, что она принадлежала многим людям. Но все они были хорошими. Потому что каждый раз, когда я надеваю этот медальон, чувствую прилив сил. А теперь он будет принадлежать тебе. Парень смотрел на меня изучающе. Я думала, что сейчас он пошлет меня куда подальше с моим б/ушным подарком. Но вместо этого Дайки наклонил голову, чтобы я надела медальон на него. Что я и сделала. Он спрятал медальон под футболку и сказал серьезно: — Мари, спасибо за подарок. Но ты очень странная. Я улыбнулась: — Я просто другая. А потом добавила: — Я проголодалась. Знаешь, я ни разу в жизни не пробовала данго. Он удивился: — Правда? — Да. И очень хочу попробовать. — Хорошо. Я видел тут палатку неподалеку. Мы нашли платку и встали в очередь. Аомине выбрал несколько видов данго. Когда мы отходили от палатки с нашей добычей, то столкнулись нос к носу с Рё Сакураи. Он был с девушкой. Вот вам и тихоня. У самого, оказывается, девушка есть. Этакая маленькая, миленькая, ушастенькая, застенчивая японочка. Дайки сказал недовольно: — А, это ты, Рё. На несколько секунд повисло неприятное молчание. Потом Сакураи сказал: — Аомине-сан, Мари-сан. Простите. Почему-то в этот момент я некстати вспомнила, как девочки из класса сплетничали, что кто-то из соперников прозвал его «извиняющейся поганкой». Я еле сдержалась, чтобы не засмеяться, но вместо этого сказала мягко: — За что ты извиняешься, Рё-кун? Ты не сделал ничего плохого. Когда его подружка услышала, что я зову ее бойфренда просто по имени, то недовольно прищурила глаза. Сакураи ответил мне: — Я не следил за вами, наша встреча случайна. Аомине фамильярно хлопнул его по плечу: — Конечно, ты не следил за нами. И не скажешь никому о том, что видел. В его голосе прозвучала угроза. Рё ответил: — Я не скажу. — Хорошо. Тогда мы пошли. Увидимся в клубе. И мы оставили их там. Побродив немного, нашли пустую скамейку и сели есть свои данго. Жуя эту странную на мой вкус еду, я сказала: — Мы чуть не попались. Он ответил, скорчив презрительную мину: — Рё никому ничего не скажет. Я спросила: — А если бы это был не он, а например, капитан твоего клуба или нервный Вакамацу? Его ответ был: — Их это не касается. И на этом всё. Похоже, мой парень не хотел обсуждать эту тему. Наше свидание подходило к концу. Это был хороший день. Странный, но хороший. Когда мы шли к станции, я задумалась о том, что завтра первое сентября, воскресенье — последний выходной перед школой. Когда начнутся занятия, у нас будет совсем мало возможностей остаться наедине. Поэтому я сказала: — Дайки, завтра последний день каникул. Он ответил лениво: — И что? — Потом у нас не будет возможности часто видеться. — Мы с тобой учимся в одной классе — будем видеться каждый день. Я хлопнула его по руке: — Ты понял, что я имею в виду! — Да понял я. Не обязательно меня бить. — Давай завтра тоже встретимся. Он недовольно покосился на меня: — А сегодняшнего дня тебе было мало? Вместо ответа на его вопрос я сказала: — Недалеко от моего дома есть баскетбольная площадка. — И что? — Научи меня играть в баскетбол. На его лице появилось высокомерное выражение: — Зачем тебе? Ты все равно ничего не сможешь. Я воскликнула возмущенно: — Я восемь лет занималась волейболом! Не надо меня недооценивать! Он вздохнул: — Какая ты шумная. Ладно. Так и быть. Но я играю жёстко. Поэтому не ныть и не жаловаться. Я улыбнулась: — Слушаюсь, тренер! Мы договорились встретиться в одиннадцать часов на площадке. Когда я пришла туда, Аомине уже был там. Я постояла немного за сетчатым ограждением, наблюдая, как Дайки грациозно ведет мяч и легко забрасывает его в кольцо, выпрыгивая очень высоко. На нем была белая футболка без рукавов и синие спортивные шорты. Я в очередной раз подумала, какой же он привлекательный. Парень заметил меня: — Долго там стоять будешь? Я прошла вдоль сетки и вошла на площадку: — Привет, Дайки. Аомине окинул изучающим взглядом мой наряд: футболка, спортивные шорты и кроссовки, которые он выбрал мне. Кажется, его все устроило, и он сказал: — Оставь свой рюкзак на скамейке и иди сюда. Я сделала, как он сказал. Когда я подошла к нему, парень подал мне мяч: — Попробуй пробежать с мячом к корзине. Я двинулась с места, но сделав несколько шагов, услышала его окрик: — А кто мяч вести будет, глупая? Действительно, как-то я подзабыла об этом. Я попробовала бежать и бить мячом о площадку. Это оказалось невероятно сложно. Он то и дело выскальзывал из моих рук и скакал куда-то в сторону. Аомине недовольно закатывал глаза и называл меня бестолковой. Когда у меня более менее начало получаться ведение мяча, он решил показать мне, как обходить соперника: — Попробуй с мячом обойти меня. Но легко сказать — попробуй. Как можно обойти такого детину, который расставил руки в стороны и нависает над тобой? Стоило мне сделать движение с мячом в сторону, как он уже оказывался там. Кажется, его забавляла моя беспомощность. Я сказала: — Дайки, сделай мне поблажку. Он усмехнулся: — Нет. Я же тебя предупреждал. Тогда я решила схитрить: воскликнула, указывая в сторону: — Что это там? Он отвлекся, а я ринулась с мячом мимо него. Но мой триумф был недолгим: не успела я сделать и двух шагов, как он выбил мяч из моих рук и обхватил меня руками сзади: — Думаешь самая хитрая? Я чувствовала спиной жар его тела и его дыхание на своей щеке. Но уступать ему не хотела, поэтому сказала: — Отпусти. Давай еще раз попробуем, только поменяемся местами. Парень хмыкнул: — Как хочешь. Пришел мой черед расставлять руки в стороны и караулить его движения. Его забавляла моя серьезность: — Мари, ты — смешная. Неужели думаешь, что сможешь остановить меня? Сказал он и через секунду исчез. Я еще не успела развернуться, как он уже забросил мяч в корзину. Не понимаю, как можно быть таким быстрым! Когда я повернулась, на лице Аомине играла улыбка триумфа. Я топнула ногой: — Так нечестно! Он сказал: — Я же не виноват, что ты такая неумеха. Я надула губы: — А ты злой. Обещал учить, а сам только издеваешься надо мной. Он смягчился: — Ладно. Давай я покажу тебе, как выполнять трехочковые. Он встал за линию и показал, как нужно ставить ноги, как держать руки. А потом подпрыгнул и выполнил бросок. Что сказать — это было красиво. Я сходила за мячом. Попыталась встать как он. Но мне такая поза показалась неудобной. Поэтому я встала в стойку, удобную мне. Взяла мяч двумя руками, как будто собираюсь пасовать нападающему. Дайки сказал: — Ты неправильно держишь мяч. Я нетерпеливо дернула плечом. Итак, я во второй зоне и мне нужно паснуть нападающему в четвертую. Я представила, что кольцо это нападающий. И мне нужно попасть в середину. Подпрыгнув, послала мяч в намеченную точку, и он залетел прямо в корзину. Дайки от удивления приоткрыл рот, но потом сказал с усмешкой: — Тебе просто повезло. Я подняла брови: — Ты так думаешь? Потом пошла, взяла мяч и выполнила еще один успешный бросок. Аомине пробормотал: — Мидорима какой-то. — А? — не поняла я. — Ничего. Как тебе это удается? — У связующих хорошая мышечная память, потому что мы привыкли отдавать мяч нападающим в определенную точку с определенной скоростью. Поэтому, попав один раз, мне довольно легко это повторить. — У связующих? — Моя позиция в волейболе. — А, понятно. Я подошла к нему и сказала, глядя в глаза: — Ну что, Дайки-кун, я не такая безнадежная? — Нет. Он чуть наклонился, а я закрыла глаза — знала, что будет дальше. Я уже поняла, что мой парень не совсем типичный японец. У них считается очень неприличным целоваться на улице. А этому, похоже, плевать на предрассудки. Он целует меня, когда хочет и где хочет. Вот так открыто и так жутко пошло: с языком, обхватив одной рукой мою шею, а другой, обняв за плечи. Он, наверняка, чувствует, что я не могу противостоять ему, как мои колени подгибаются, как я цепляюсь за его футболку. И знаю, что он торжествует, понимая, что я в его власти. Когда поцелуй закончился, я открыла глаза. Он продолжал держать меня в объятиях, перебирая рукой мои волосы, убранные в хвост. Мне казалось, что кроме нас двоих нет никого в этом мире. Но потом краем глаза я заметила три странные фигуры, замершие за проволочным ограждением у противоположного края площадки. Чуть повернув голову, я увидела троих довольно высоких парней. Казалось, они остолбенели. Они совершенно неприкрыто глазели на нас. Я сказала: — Дайки, там какие-то люди смотрят на нас. Он тоже повернул голову, на его лице появилось недоброе выражение и он выругался: — Черт! А эти-то что здесь делают? Стой на месте. И он пошел к ним. Меня хватило буквально на пять секунд, а потом я двинулась следом. Подойдя, я поняла, что знаю одного из них: Кисе Рёта. Так, кажется, звали того хрюшку-повторюшку, которого Дайки обыграл. Вблизи он оказался довольно симпатичным, особенно выделялись его янтарные глаза миндалевидной формы. Он как раз говорил капризно: — Эта манга раньше всех поступает в продажу именно в магазине здесь неподалёку! Аомине сказал зло: — И ради этого ты притащился сюда из Йокогамы? А ты Мидорима? Не знал, что ты читаешь мангу. Когда я подошла, все замолчали. Я рассмотрела Кисе со товарищи. Во-первых, все трое держали в руках одинаковые пакеты из магазина комиксов по соседству, в который я и сама часто наведываюсь. Во-вторых, мне подумалось, что те двое, которых я раньше не встречала, тоже баскетболисты. Один был очень высокий, наверно, под два метра ростом. Его зеленые глаза гармонировали с цветом волос. Пальцы его левой руки были затейпированы, и он держал в ней игрушечную лягушку. Мой взгляд на мгновение залип на этой несуразице. Потом я посмотрела на третьего молодца. Среднего роста, темные волосы, челка падает на глаза. Вид ехидный. — Привет, — сказала я. Вместо ответа, они вопросительно посмотрели на Аомине. Он сказал нехотя: — Это — Мари. Моя одноклассница. Наверно, взглядом, которым я одарила Дайки в этот момент, можно было бы растопить все льды в Антарктиде. — …и моя девушка, — добавил он через силу. Эта фраза вызвала некое замешательство в рядах стоящих по ту сторону забора. А чего они ожидали? Не будет же парень на улице целоваться с какой-то левой девицей. Странные эти японцы. Я представилась: — Я — Иванова Мари. Пожалуйста, зовите меня Мари. Прошу любить и жаловать. — Кисе Рёта. — Мидорима Шинтаро. — Такао Казунари. Я улыбнулась: — Рёта-кун, Шинтаро-кун и Казунари-кун. Рада познакомиться с друзьями Дайки-куна. После этой реплики на меня обрушился поток возмущения. Дайки недовольно: — Они мне не друзья. И не зови их по именам! Кисе обалдело: — Почему зовешь по имени? Мидорима возмущенно: — Почему зовешь по имени? А Такао просто рассмеялся. Я подмигнула тем троим: — Я всех зову по имени. Я же гайджин — мне можно. Боковым зрением я видела, что Аомине начинает злиться. Но я не его собственность и не безмолвная идиотка. Пусть привыкает. Услышав мои слова про гайджина, Кисе и Такао уставились на меня удивленно, а Мидорима отчитал: — Не называй себя так! Это ругательство! Какой серьезный! Почему все очкарики, встреченные мною в Японии, читают мне нотации: Имаёши, Хьюга, теперь этот? Дайки молчал, но на его лице было написано, что позже он мне за это всыплет по первое число. Кисе обратился к Аомине: — Аоминеччи, у тебя такая интересная девушка! Почему мы раньше о ней не слышали? Дайки ответил: — Не твое дело, Кисе. Может, хватит вам здесь торчать? Мидорима сказал высокомерно: — Действительно. Идём, Такао. Кисе, ты тоже. — Подожди, Мидоримаччи. Я еще не все спросил. А что вы делали на баскетбольной площадке? Мари-сан, ты умеешь играть? Я ответила с улыбкой: — Нет. Дайки-кун учил меня. Но у меня не получается ничего, кроме трехочковых. Те двое уже отошли на несколько шагов, когда прозвучали мои слова. Неожиданно товарищ с лягушкой замер на месте, а потом спросил, повернувшись: — Что ты сказала? Я повторила: — У меня получаются только трехочковые. Он смерил меня высокомерным взглядом: — Не верю. Если ты раньше не играла, такого быть не может. Аомине завелся: — Эй, Мидорима, следи за словами! А спутник Мидоримы сказал с ехидством: — Шин-чан, у тебя появился конкурент! — Если хотите, я могу показать, — сказала я с вызовом. — Очень хотим, — сказал Кисе, увлекая тех двоих ко входу на площадку. Аомине начал было возмущаться, но Кисе ему и слова не дал вставить. До чего же резвый парень! А самое главное, похоже, память у него совсем короткая: забыл уже, как Дайки под чистую переиграл его буквально три недели назад! Давно я не видела таких расслабленных и позитивных людей! Пока они там препирались, я взяла мяч и встала в удобную мне позу, готовясь послать в корзину. Мидорима прокомментировал: — Ты неправильно держишь мяч. Вместо ответа я мягко отправила мяч в корзину. На лицах троих парней появилось удивление, а на лице Дайки что-то вроде триумфа. Но Мидорима не сдавался: — Это случайность. И что не так с этим цундере? Чего он так завёлся? Для меня это превратилось в дело чести. Поэтому я взяла мяч и встала за линию с другой стороны. Подумала: Машка, не вздумай промахнуться! Терпеть не могу таких надутых индюков! Нужно показать, что мы, казаки, не пальцем деланы. Я расслабилась и снова отправила мяч в корзину. Мне показалось, что у этого Мидоримы глаз дернулся, когда я попала. Аомине сказал ему презрительно: — Мидорима, я всегда тебе говорил, что трехочковые любой может делать. Тот смерил его высокомерным взглядом. Казалось, тестостерон летает в воздухе. Но обстановку разрядил Кисе: — Мне теперь тоже захотелось поиграть! Дайки переключился на него: — Тебе не хватило Межшкольных? — То была случайность. У меня будет другая возможность обыграть тебя! — сказал Рёта. Мне снова подумалось: что за неунывающий парень? Я подлила масла в огонь: — Вас же четверо. Сыграйте двое на двое. Моя идея пришлась по душе только Кисе и, кажется, Такао. Аомине скривился. А Мидорима категорично заявил: — Нет. У нас нет времени. Такао, уходим! Но тот взбрыкнул: — Шин-чан, у нас полно времени. К тому же мы все одеты по-спортивному. Не лишай меня возможности поиграть с тремя игроками из Поколения Чудес. Мое внимание зацепилось за странные слова: — Поколение Чудес? Странное название. А что это такое? Я думала, что после слов о гайджине у них появился иммунитет к моим высказываниям, но последняя моя реплика вынесла их в одну калитку. Даже Мидорима уставился на меня, как на диковинку. Потом Кисе и Такао засмеялись, а господин с лягушкой сказал Аомине, который взирал на это снисходительно: — Аомине! Где ты нашел такую девушку? Она же ничего не знает! Аомине ответил в своей обычной ленивой манере: — Говорю же, за соседней партой. Она недавно в Японии. — Аоминеччи, какая же все-таки интересная у тебя девушка! И почему среди нас всех ты первым в старшей школе завел девушку? Так не честно! — Потому что я лучший из вас, а ты — дурак! Будешь вопросы задавать или будем играть? Честно говоря, у меня от них начала болеть голова. Наконец, после препирательств они поделились на команды: Аомине и Кисе против Такао и Мидоримы. Я же села на скамейку, надела наушники и начала наблюдать за игрой. Вернее, МЫ начали наблюдать: я и эта жутковатая зеленая тварь, которую Мидорима любовно пристроил на скамейку перед игрой, а затем размотал пластырь с пальцев. И теперь мой взгляд так и тянуло к этой квакушке. Я никак не могла понять, как такой серьезный детина может разгуливать с такой нелепицей? Наблюдая за их игрой, я не переставала внутренне поражаться их мастерству. Они же обычные школьники, но вытворяют на площадке штуки в стиле НБА! Благодаря тому, что в последнее время мои познания о баскетболе значительно увеличились, я смотрела на игру осознанно. Дайки — тяжелый форвард, Кисе — легкий. Они оба привыкли много забивать, и им было сложновато играть в одной команде — приходилось делиться мячом. Мидорима и Такао, судя по их манере общения — из одной школы. Такао с его ростом определенно должен быть разыгрывающим защитником, а вот амплуа Мидоримы осталось для меня загадкой. Зато я поняла, почему он так странно отреагировал на мои трехочковые броски. Оказалось, что это его специализация. Игра продолжалась минут двадцать. Несмотря на наличие странного напряжения между Кисе, Аомине и Мидоримой, играли все с удовольствием. Не знаю, кто победил, и вели ли они счет. Я слушала музыку, поэтому не слышала, о чем они переговариваются между розыгрышами. Когда игра закончилась, и парни подошли забрать со скамейки свои вещи, я сказала совершенно искренне: — Отличная игра! Вы все очень хорошо играете. Кисе ответил за всех: — Спасибо, Мариччи. Жалко, что нам уже нужно идти. Аомине, услышав, как Кисе назвал меня, сказал недовольно: — Что за фамильярность, Кисе? Не зови ее так! Его оппонент рассмеялся: — Аоминеччи, ты такой вредный. Скрывал девушку, а теперь и слова сказать не даешь… Мидорима перебил его: — Кисе, мы уходим. — Иду я, иду. Я сказала, обращаясь к тем троим: — Была рада познакомиться с друзьями, Дайки-куна! Надеюсь, ещё как-нибудь увидимся. Когда они ушли, Аомине накинулся на меня: — Они мне не друзья! Не нужно было быть с ними такой любезной! Я возразила: — А мне показалось, что вы хорошо друг друга знаете. — Знаем хорошо, но мы не друзья! Мы — соперники, понимаешь? Я сказала, вздохнув: — Дайки, я стараюсь со всеми быть приветливой и не делю людей на друзей и соперников. Жизнь — это не баскетбол. — Ты просто ничего не понимаешь. Я знала, что из нас двоих это он ведет себя, как избалованный, зарвавшийся ребенок. Но мне не хотелось вступать с ним в спор, поэтому я перевела разговор на другое: — Знаешь, мой отец улетел в Россию по делам на несколько дней. Дома никого нет. Пойдем ко мне. Выпьем чего-нибудь холодного, перекусим. Он прищурил глаза: — А твоя мама? — Говорю же, дома никого. Идем. Парень согласился так, как будто одолжение мне делает. Подобрал мяч, я забрала вещи со скамейки и мы пошли. Дайки уже знал, где я живу. Но когда мы вошли в дом, я поняла, что он впечатлен. В очередной раз я подумала, что мы живем в довольно элитном комплексе. Интересно, а отец не задумывался, что проживание здесь может привлечь к нам излишнее внимание? Наша квартира находилась на втором этаже, поэтому мы пошли по лестнице. Входя в квартиру, Дайки произнес обычную для японцев фразу, которую сложно перевести дословно на русский язык, но значит это что-то вроде: — Простите за вторжение! Мы разулись, и я повела парня в гостиную. В нашей квартире три комнаты: большая гостиная, две спальни, плюс кухня, ванная и балкон. Обставлена она новенькой мебелью полностью в западном стиле. В гостиной даже искусственный камин имеется. Не знаю, кто занимался дизайном, но мне показалось, что этот человек совместил здесь самые типичные клише о европейском дизайне. Впрочем, меня это особо не волновало: нам предстояло прожить в это квартире всего лишь год. А вот Дайки был явно удивлен. Его можно было понять. По японским меркам роскошь, когда семья из трех человек живет в такой большой квартире. Знал бы он, что мы с папкой обитаем здесь вдвоем! Когда мы вошли в гостиную, я сказала: — Сейчас принесу что-нибудь попить. Он сразу же молча двинулся к камину. Там, на каминной полке в ряд стояли фотографии в рамках: мы с отцом — похожие, как две капли воды, даже выражение лиц идентично. Свадебная фотография родителей — на ней они такие молодые и искренне счастливые! Еще на одной фотографии мама крупным планом: длинные светлые волосы рассыпались по плечам, красивые зеленые глаза лучатся счастьем, и от всего ее облика веет спокойным светом — к тому времени она была на седьмом месяце беременности. На следующей мы с Киром стоим, обнявшись. Я заметила, что лучше всего получаются спонтанные фотографии. Так получилось и с этой. Нас снял отец. Было это прошлым летом, мы тогда с Киром собирались ехать гулять и встретили папку во дворе — он возвращался с работы. Аомине чуть задержался перед этой фотографией, и я увидела, как сдвинулись его брови. Но парень промолчал. Он остановился перед другой фотографией, а потом спросил: — Это твоя мама? — Да. — Такая молодая и красивая. Я замялась, но потом решила, что мне нужно рассказать ему: — Ей там двадцать лет. Ей теперь всегда двадцать лет. Сначала на его лице появилось непонимание, но потом до Аомине дошло. Он подошел ко мне и обнял: — Прости. Я ответила глухо, уткнувшись лицом ему в грудь: — Ничего. Я привыкла. Я никогда ее не видела. Она умерла в тот день, когда я родилась. Парень обнял меня крепче и сказал куда-то мне в макушку: — Мне очень жаль. Понятно теперь, почему ты никогда не говоришь о своей маме. Я легко кивнула. Мы постояли так немного. Потом я отстранилась. Обнимая его, я поняла, что он весь вспотел во время игры, поэтому спросила: — Не хочешь принять душ? Дайки сдвинул брови: — От меня несёт потом, да? Я улыбнулась: — От тебя ничем не несёт. Меня устраивает твой запах. Просто ты играл, а день жаркий, поэтому я предлагаю тебе освежиться. Не воспринимай это так серьезно! Я думала, что он пошлет меня куда подальше с такими странными предложениями, но он согласился: — Хорошо. Я дала ему чистое полотенце и показала все в ванной. Не знаю, может, с моей стороны было странно предлагать ему такое, но я не видела в этом ничего сверхъестественного. Пока парень плескался в душе, я пошла на кухню и вытащила из холодильника сок, минеральную воду и холодный зеленый чай. Мне пришла в голову мысль, что нужно будет покормить Дайки. Перед отъездом отец приготовил что-то, чтобы я могла продержаться хотя бы пару дней. А потом придется еду заказывать. Затем я подумала, что мне тоже нужно бы сменить футболку. Поэтому пошла в свою комнату и переоделась. Находясь там, я услышала, как Дайки прошлёпал босыми ногами по коридору на кухню. Все-таки он нетипичный японец: расхаживает в чужой квартире, как у себя дома. Я пошла следом за ним и, войдя на кухню, остолбенела. Парень стоял лицом к окну и, запрокинув голову, пил яблочный сок прямо из пакета, и кроме полотенца, повязанного вокруг бёдер, на нём ничего не было. Я замерла на пороге. Мой взгляд уперся в его мускулистую спину. Четыре месяца назад я уже видела Аомине голым, но тогда мне это было до лампочки. А теперь я смотрела на человека, которого люблю. И мне очень нравилась эта картина. Меня даже жаром обдало! Дайки услышал, что я пришла и повернулся. При этом немного сока попало мимо рта и пролилось ему на грудь. Я не могу объяснить то, что сделала дальше. Мои действия были абсолютно спонтанными и необдуманными: я подошла, встала на цыпочки и слизала сладкие, липкие капли с его груди. Парень поставил сок на подоконник. Все его движения были какими-то нарочито медленными. И выражение лица было таким странным, что я невольно отступила на шаг назад. Он двинулся за мной, а я все отступала, пока мой побег не был прерван обеденным столом. Аомине подошел вплотную, и я поняла, что меня от его обнаженного тела отделяет только тонкая преграда в виде полотенца. Он сказал вкрадчивым голосом: — Приглашаешь парня к себе домой, предлагаешь ему принять душ, а потом делаешь такое. Я тебе вчера что сказал? Не боишься, что я возьму тебя прямо на этом столе? Мое сердце забилось, как бешеное. Ноги внезапно ослабели, а внизу живота разлилось странное тянущее чувство. Я не могла вынести безжалостный взгляд Аомине, поэтому опустила голову и уперлась взглядом в его идеальный пресс. Еле как нашла в себе силы пробормотать: — Я… я… не знаю. Парень хмыкнул издевательски: — Так я и думал. Пойду оденусь. Когда он вышел из кухни, я упала на стул. Дрожащими руками налила полстакана минеральной воды и выпила его залпом. Меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны боязнь неизвестного, но с другой — сожаление. Мне почему-то было жаль, что Аомине не выполнил свою угрозу. Это и есть влечение? Почему я позволяю желанию затуманивать мой разум? Мне нужно успокоиться и постараться не наделать глупостей — с этой мыслью я вышла из кухни. Дайки сидел на диване и сосредоточенно листал книгу, которую я читала утром перед выходом. «Мастер и Маргарита». На русском! Он удосужился надеть только нижнюю часть своего наряда, и его пресс и бицепсы так и приманивали мой взгляд. Да что с ним такое? Он специально меня провоцирует? И что такого интересного он нашел в книге, в которой ни черта не понимает? Мой взгляд случайно упал на камин, и я увидела, что одна фотография лежит плашмя. Конечно, это была фотография нас с Киром. Я подошла и вернула ее в исходное положение. Почему-то меня это страшно разозлило. И то, как Аомине нарочито игнорировал меня. И то, как издевательски он повел себя на кухне. Меня охватила холодная злость. Иногда я впадаю в такое состояние — в меня как будто бес вселяется. В такие моменты я могу наговорить ужасных вещей. Это бывает редко, но… Отец и Кир давно научились бороться с этим. Меня просто нужно оставить на время в покое — дать остыть. Но жертвенный барашек, сидящий на диване, не знал об этом. Я сказала вкрадчивым голосом: — Знаешь, Дайки-кун. В прошлом году мы с Кириллом договорились, что если до восемнадцати лет я не найду того, кого полюблю по-настоящему, то Кирилл станет моим первым мужчиной. Аомине оторвался от книги, отшвырнул ее на журнальный столик и встал резко с дивана: — Что ты сказала? Проигнорировав его вопрос, я сказала с противной улыбочкой: — У меня есть еще девять месяцев, правда? Его и без того темное лицо потемнело еще больше. Между бровями залегла глубокая морщина. Губы сложились в хищный оскал. Парень молча вытащил из кармана шорт бумажник и достал оттуда презерватив. Я глазам своим не поверила. Что за человек носит такое в бумажнике? Он сказал: — Иди сюда. В голосе Дайки было столько металла, что с меня слетела вся бравада. Я спросила нервно: — Зачем? — Думаешь, что после услышанного я оставлю всё как есть? В голову пришла шальная мысль: меня сейчас трахнут. Мы стояли на противоположных концах комнаты, а мой взгляд метался по гостиной: я прикидывала, смогу ли я проскочить мимо Дайки и успеть добежать до своей комнаты, чтобы запереться там. Но потом сказала себе: какого черта я должна бояться в собственном доме? Поэтому вздернула подбородок и спросила требовательно: — Ты носишь такое в бумажнике? Ты знаешь, как это выглядит? Он ответил нехотя: — Я купил его по дороге домой в тот день, когда ты меня увидела голым в раздевалке. После этих слов мой страх прошел окончательно. Осталась только злость. Вот, значит, как! Он еще тогда задумал переспать со мной. Я сказала с холодной яростью в голосе: — Все это время тебе нужно было только это? Ты даже жизнь мне спас только потому, что еще не успел затащить в постель? Столько стараний! Меня поражает твоя целеустремленность. — Что? Ты ТАК обо мне думаешь? Понятно. На лице парня осталось только презрение. Он взял свою футболку со спинки дивана: — Я ухожу отсюда. А это ты можешь оставить себе на память, — кинул презерватив на журнальный столик. — Правда глаза колет?! В запале спора я перевела это чисто русское выражение на японский буквально, и прозвучало это как «Правда для глаз больна?». Дайки резко обернулся: — Что? Правда? Стремительным шагом Аомине подошёл вплотную ко мне. Вид у него был такой, с каким он уничтожает соперников на площадке. — Думаешь, я стал бы таскаться за такой, как ты, только ради того, чтобы переспать? К твоему сведению, еще начиная со средней школы, взрослые девушки пытались затащить меня в постель! — Такая, как я? Имеешь в виду гайджин с маленькой грудью? Мне показалось, что Аомине меня ударит! Я видела, как вздулись вены у него на шее, с какой яростной силой парень сжимает в кулаке свою футболку. — Теперь я националист? — Я не знаю, кто ты! Я не знаю, зачем я тебе была нужна! Я не знаю, как ты относишься ко мне! Он взорвался: — Черт! Мари! Не понимаешь: я не такой человек, чтобы на каждом углу рассказывать, что мне нравится такая упрямая идиотка! Он все-таки сказал это. Только под жутким давлением, в запале ужаснейшей ссоры Аомине признался, что я ему нравлюсь. После этих слов парень повернулся, собираясь уходить. Но я оказалась проворнее — схватилась двумя руками за его левую руку: — Подожди! Он нехотя остановился спиной ко мне. А я упрочила свой захват, отпустив его руку и обняв его руками сзади. Парень все еще был без футболки, и я чувствовала, как под моей рукой бьется его сердце. Я уткнулась лбом ему в спину и сказала: — Дайки, прости меня. Я не считаю тебя националистом. И я никогда не считала, что ты просто хочешь переспать со мной… Я знала, что нам будет сложно вместе. Но не думала, что настолько. Он молчал. Мы постояли так какое-то время. Я чувствовала, как его злость уходит. Потом я отпустила парня, и он повернулся ко мне. Его лицо вновь стало нормальным. Аомине смотрел на меня изучающим взглядом, как будто взвешивая все «за» и «против». Но, кажется, «за» перевесили, и Дайки потрепал меня по волосам: — Мари. Ты — странная. — Нет. Просто я — другая, — сказала я и потянулась к его губам. Мы поцеловались. И мне показалось, что этот поцелуй после ссоры имел горьковатый привкус. Когда Дайки отстранился, я сказала: — Идем в мою спальню. — А? — он сначала не понял. Но когда до него дошло, спросил удивленно, — Ты уверена? Вместо ответа на его вопрос, я сказала: — Моя комната последняя по коридору. И не забудь это, — я кивнула на журнальный столик и стремительно вышла из гостиной. В комнате я первым делом задернула тяжелые портьеры. Мы купили их в первый же день в Японии. Дело в том, что в этом огромном мегаполисе даже ночью светло практически как днем: огни рекламы, огни небоскребов, фары машин, уличные фонари. А я не могу спать, когда в комнате светло. Поэтому мы купили самые темные и самые плотные шторы. Такие, что даже яркий солнечный день превращают в полумрак. Я только успела задернуть шторы, когда услышала шаги за спиной и меня обняли сильные руки. Дайки прошептал, обжигая дыханием моё ухо: — Назад дороги не будет. Если мы сейчас начнем, я не остановлюсь, даже если ты будешь сопротивляться и просить прекратить. Я понимала это. Помню, Кир сказал мне как-то, что я могу отказаться в любой момент. Но друг тогда явно покривил душой. Он, как никто другой, должен знать, что так не бывает. Я видела, каким становится Аомине, когда его охватывает желание. Вряд ли его хоть что-то остановит в такой момент. Но также я и осознала, что готова и хочу этого. После бурной ссоры на меня снизошло космическое спокойствие, и я подумала: зачем оттягивать неизбежное? Поэтому повернулась к Дайки и начала подталкивать его к постели. Когда парень сел на край кровати, я распустила волосы и стянула футболку. Мои руки замерли в нерешительности — мне нужно было снять бюстгальтер. Я сказала: — Вряд ли тебе понравится то, что ты увидишь. Он притянул меня к себе и сам расстегнул мой лифчик. И сразу же пресёк мою попытку закрыть грудь руками, отведя их в стороны. Взгляд парня замер на моей груди. Я закрыла глаза: мне стало стыдно, что он так открыто разглядывает меня. Несмотря на сумрак, видно было очень даже неплохо. — Прости меня за то, что я тогда сказал. Я сразу поняла, за что Аомине извиняется. Я покачала головой: — Давно простила. Он положил обе руки на мягкие полушария и сжал их. Темный цвет его кожи резко контрастировал с моей алебастровой. И этот контраст вызвал во мне внутреннюю дрожь, по телу разлилось странное чувство. Из-под полуопущенных ресниц я наблюдала за лицом Дайки. На нем застыло такое выражение, какое бывает у детей, впервые попавших в Диснейленд. В моей голове зародилось подозрение, что он впервые трогает женскую грудь, и я испытала небольшой когнитивный диссонанс: я всегда думала, что он опытный. Но с чего бы вдруг? Не все же такие, как Кирилл. Да, Аомине хорошо целуется, но мне не с кем сравнивать, поэтому моя оценка субъективна. Эти мысли пронеслись в моей голове за несколько секунд, а потом испарились. Пальцы Аомине поглаживали мою грудь сначала осторожно, как будто примеряясь, но потом все настойчивей и смелее. Вдруг пальцами правой руки он несильно зажал сосок левой груди и чуть оттянул его. Из меня непроизвольно вырвался жутко пошлый стон. И этот стон как будто подтолкнул парня к решительным действиям. Дайки припал губами к моей груди, а потом совершенно не стесняясь лизнул меня, как будто пробуя на вкус. И, кажется, вкус моей кожи не разочаровал его, потому что после этого я почувствовала, как он тянет с меня шорты, оставляя на мне только трусики. Потом он сказал: — Мари, ложись. Мне нужно раздеться. Я послушно легла. Он сказал: — Не смотри. Это может испугать тебя. С чего бы? Я же уже видела его голым. Но тем не менее, я закрыла глаза, и слышала только, как он стягивает шорты и белье. Затем парень лег рядом. Я открыла глаза и встретилась с ним взглядом. На лице Аомине горело неприкрытое желание. Он притянул меня к себе и зарылся лицом в мои волосы. — Ты хорошо пахнешь, — услышала я его бархатистый шепот. — Мне тоже нравится твой запах, — был мой ответ. Он начал меня целовать, в то время как его рука блуждала по моему телу, спускаясь все ниже и ниже. В какой-то момент его пальцы скользнули между моих ног и начали ласкать меня сквозь тонкую ткань белья. По всему телу прошла волна такого возбуждения, что я непроизвольно застонала, заставляя его прервать поцелуй. В глазах Дайки прыгали чертики: ему нравилось, как я реагирую на ласки. Двумя пальцами он потянул трусики за резинку: — Давай снимем. Последняя преграда была снята и отброшена куда-то на пол. Аомине начал целовать мою шею, чуть прикусывая нежную кожу и опаляя ее горячим дыханием, спускаясь все ниже и ниже. Наконец, он добрался губами до груди. Я с сожалением подумала о своей неопытности. Нужно было подготовиться, почитать, что к чему, что ли. Я прошептала тихо: — Дайки. Он оторвался от моей груди и спросил с небольшой тревогой в голосе: — Что такое? Тебе неприятно? Я сказала: — Мне хорошо. Прости, что я такая пассивная. У меня раньше этого не было, и я не знаю, что делать. Он усмехнулся: — Хотя у меня это тоже впервые, но я ЗНАЮ, что делать. Хотя он только подтвердил мои подозрения, тем не менее, я удивленно взвизгнула: — Чего? Парень оскорбился: — А ты думаешь, у меня столько свободного времени, что я могу прыгать из одной постели в другую? И какой толк заниматься этим с тем, кто не нравится? Почему-то его признание очень меня обрадовало. Я прижалась к нему и сказала: — Я так рада, что не одна такая. Он отстранился: — Вообще-то, одна. В отличие от тебя я прекрасно знаю теоретическую часть. Вот оно как. Ну ладно, зазнайка. Я погладила его по щеке и сказала призывным голосом: — Ты же обещал сделать со мной всё. Полагаюсь на тебя, Дайки-кун. Мои слова возбудили его больше, чем вид обнаженного тела. Я почувствовала, как мне в бедро утыкается кое-что твердое и горячее. Мое сердце понеслось вперед бешеными скачками: все по-настоящему, мы, действительно, собираемся заняться сексом. Аомине подлил масла в огонь: его рука снова скользнула по моему животу вниз. Его длинные сильные пальцы нашли самое чувствительное место. Он начал легко надавливать. По моему телу как будто ток пропустили — дыхание участилось. Он понял, что все делает правильно и стал действовать более решительно, массируя там круговыми движениями и вдруг скользнул двумя пальцами вниз, раздвигая складки и чуть проникая внутрь. Мне стало так странно: очень хорошо, но в то же время жутко стыдно. Он сделал несколько поступательных движений, и внизу живота разлилось приятное тепло. Я совсем перестала соображать, что происходит. Он прошептал хриплым голосом: — Ты уже такая мокрая. Черт, я сейчас сорвусь. Я открыла глаза и увидела, как напряжено его лицо, как у него на виске выступила вена. Парень явно сдерживался из последних сил, стораясь подготовить меня получше. Я сказала прерывисто: — Я готова. Не сдерживайся. Дайки откинулся на спину, зашуршала фольга, а еще через мгновение я оказалась под ним с разведенными в стороны ногами. Направляя себя рукой, он начал медленно входить, но вдруг как будто уперся во что-то. Он замер и впервые за весь этот день на его лице появилась нерешительность, в глазах читался немой вопрос. Я погладила его по руке и согласно кивнула. Тогда Аомине сделал движение бедрами вперед, и я почувствовала резкую боль. Но смогла сдержать крик — мне не хотелось его отпугнуть. Вместо этого я расслабила тело и ободряюще улыбнулась ему. Дайки начал двигаться, с каждым толчком растягивая меня и входя все глубже. Через какое-то время я поняла, что он весь внутри меня. И почему-то от этой мысли меня охватило ликование. Я не могу отрицать, что испытывала при каждом толчке лёгкую боль и дискомфорт, но в то же время внизу живота растекалось приятное тянущее тепло. А вот Дайки полностью отдался процессу: я видела, как напряжены его мышцы, на лбу выступили капельки пота, брови сведены, легкий румянец на щеках, проступивший на смуглой коже, взгляд затуманен, дыхание тяжелое. В этот момент он был таким сильным, но в то же время таким уязвимым. Я прижалась к нему теснее, обхватила его спину руками и закрыла глаза, полностью отдаваясь происходящему. В какой-то момент он практически прорычал: — Мари! И я поняла, что он близок к финишу. Несколько движений спустя Аомине замер резко внутри меня. Я физически ощутила, как по его телу прошла волна наивысшего удовольствия. Он замер на мне, уткнувшись лицом в мое плечо и удерживая часть своего веса на локтях. Я позвала тихо: — Дайки. Он поднял лицо: — А? — Ты тяжелый, — сказала я с улыбкой. — Прости! — воскликнул он и откинулся на спину рядом со мной. Дыхание парня все еще было было учащенным — ему нужно было время прийти в себя. Мы лежали рядом, глядя в потолок, и каждый из нас прислушивался к новым ощущениям внутри. Я на ощупь нашла его руку и пожала ее, Дайки пожал мою в ответ. Я знала, что он хочет кое-что спросить, но не знает, как к этому подступиться. Поэтому сказала: — Ты хорошо справился! — Тебе было очень больно? Я чмокнула его в плечо: — Нет. Ты — молодец, мы оба молодцы. Мы еще полежали немного, а потом Аомине сел на край кровати спиной ко мне и снял презерватив. Я погладила его рукой по спине и сказала: — Мусорное ведро под раковиной на кухне. — Хорошо. Он поднял с пола свое нижнее белье и вышел из комнаты. Я тоже поднялась с кровати. Боль внизу была ответом на мое движение. Я отнеслась к этому философски: все женщины проходят через такое с начала времен, и я не исключение. Посмотрев на покрывало, я обнаружила несколько капель крови. Вспомнила, что у многих народов есть обычай демонстрировать прилюдно простыню с пятнами крови после первой брачной ночи как доказательство невинности невесты. Позвать Дайки что ли? Да продемонстрировать ему. Но боюсь, что он не оценит моего юмора. Японцы в этом плане очень закрыты: у них неприлично говорить о таких вещах, так же как и обсуждать свои чувства. Уверена, что он там сейчас на кухне стоит, хлебает сок из пакета и переживает, что не смог довести меня до разрядки. А я хотя и профан полный в сексе, но кое-что знаю точно: не так уж и просто женщине получить оргазм, особенно в первый раз. Всё еще у нас впереди. Я сдёрнула покрывало с постели — потом застираю. Накинула на голое тело халат и пошла в душ. Стоя под горячими упругими струями, я ощущала в теле невероятную лёгкость. Пока что переход во взрослую жизнь проходит легко, подумалось мне. По крайней мере, физическая часть оказалась довольно простой. А вот безобразная ссора, предшествовавшая этому, была отнюдь не лёгкой! Я услышала, как открылась дверь в ванную и поняла, не закрыла ее на замок! За занавеской послышался голос: — Можно мне к тебе? — Чего? Ты зачем пришел сюда? — взвилась я. Дайки отдернул занавеску, и я на автомате прикрыла руками грудь и то, что внизу. Он усмехнулся: — Что ты там закрываешь? Я уже все видел. Подвинься. Парень без спроса забрался в кабину душа и встал рядом. Я недовольно пробормотала: — Стыда у тебя нет, Дайки-кун! Он усмехнулся: — А зачем он мне нужен? А потом взял с полки мой шампунь и начал намыливать голову. Вот нахал! Но привлекательный нахал. А самое главное — уже очень родной нахал. Я наблюдала, как парень смывает шампунь с головы, как вода течет резвыми струйками по его смуглой коже, подчеркивая рельефность мышц. Аомине поймал мой взгляд и спросил: — Почему ты так смотришь на меня? А я вдруг выпалила: — Я люблю тебя! При этом я использовала не традиционное «скидес», что означает «ты мне нравишься», а гораздо более сильное «аишитеру», которое японцы используют крайне редко, например, в день свадьбы. Услышав эти слова, мой брутальный парень покраснел. Не каким-нибудь легким румянцем, отнюдь. Его лицо залила волна смущения. Он резко протянул руку и положил ладонь мне на глаза. Я возмутилась: — Что ты делаешь? Аомине сказал: — Не смотри на меня! — Да в чем дело? — Сказала такое, а теперь притворяешься, что не понимаешь, в чем дело. Я засмеялась и убрала его руку с лица: — Дайки, ты такой милый! — Чего? — от смущения не осталось и следа. — Назовешь еще раз милым, и мне придется доказать тебе, что я совсем не такой. — Ладно. Ты не милый. Ты — страшная, дикая пантера. — Так-то лучше. — Давай закончим мыться, и я тебя накормлю. После душа я повела его на кухню. Закинула рис в рисоварку, вытащила из холодильника куриные наггетсы в контейнере, помидоры и огурцы. Вымыв овощи, я сказала: — Порежь, пожалуйста, помидоры и огурцы. Парень скорчил недовольное лицо: — Чего? Я же гость. Я скорчила в ответ ехидное лицо: — У моего народа есть изречение: кто не работает, тот не ест. Аомине лениво поднялся со стула: — Русские люди жестоки. Когда все было готово и мы сели за стол, возникла одна проблемка: у нас дома не было палочек. Накрывая на стол, я положила Дайки вилку, так же, как и себе. Сначала я не поняла, почему он смотрит таким странным взглядом, но потом до меня дошло: — Черт! Прости, у нас нет палочек! Мы ими не пользуемся. — Ясно. Он взял вилку и начал есть. Было видно, что это доставляет ему некоторый дискомфорт. Но большинство японцев свободно умеют пользоваться европейскими столовыми приборами. — Вкусно, — сказал он. — Ты готовила? Настал момент истины — Дайки предстояло узнать мою страшную тайну. Я покачала головой: — Нет. Отец. А я не умею готовить. — Э? Почему? — У меня проблема с плитами, неважно электрическими или газовыми. Меня нельзя подпускать к ним, я обязательно что-нибудь спалю. Он слушал с серьезным видом, кивал, а потом засмеялся. Я обиделась: — Почему ты смеешься? Это же проблема! — Кажется, я окружен такими людьми. — О чем ты? — не поняла я. — Сацуки ужасно готовит. После ее стряпни нужно отлеживаться несколько дней. Впервые Аомине так открыто заговорил о ней. Я понимающе кивнула головой и сказала ехидно: — Бедный Дайки. Вокруг него одни бесполезные женщины. — Сейчас напротив меня вредная женщина. Вот жук! Затащил меня в постель, мылся в моём душе, ест мою еду, да ещё и врединой обзывает! А если быть серьёзной, можно поспорить, кто кого затащил в постель. Но я ни о чем не жалела. Завтра мы можем рассориться, и он не захочет больше меня знать. И даже тогда я не буду жалеть о произошедшем. Но моя интуиция подсказывала, что теперь он просто так меня не оставит. Я видела это по взгляду парня. И дело было совсем не в сексе. Просто мы стали ближе, и эту близость теперь трудно будет разрушить. Мы продолжили есть, перекидываясь беззлобными подколками. Кажется, Аомине начал постигать азы флирта. Не так уж он и безнадёжен, как я думала. Когда Дайки собрался уходить, мы сели на диван и серьезно поговорили о школе. Мы решили, что не будем афишировать свои отношения. В стенах школы он довольно известная личность и из-за этого привлекает много внимания. А я совсем не хотела, чтобы это внимание перешло и на меня. После ухода Аомине я подошла к полке с фотографиями. Взяла фото мамы и, сев с ним на диван, сказала тихо: — Мама… мамочка, твоя дочь стала взрослой.4.
29 марта 2019 г. в 16:42