Всполохи

      Камень был тугим и плотным, земля под ногами — почти такая же, только намного, намного толще. Листва на дереве, наоборот, тонкая, легко гнущаяся. Но самым гибким был воздух: нитки легко закручивались от прикосновений и разводились в стороны.       А вот людей, бредущих по улице, пряча нос в глубоких капюшонах — не было. Не было, как того куста на крыше дома. Глаза отчетливо видели голые ветки, торчащие рядом с трубой, но ощущения подсказывали, что там есть только гибкие нити воздуха и плотные камня. А куста не было. И людей тоже. Однако рука, крепко державшая Ашетри за запястье, определенно существовала — теплая и твердая. Но как Ашетри ни старался, разглядеть на руке нитки не получалось.       — А почему я не чувствую твою руку, если не держусь за нее? — спросил Ашетри. Талайси снисходительно покосилась на сына, не переставая при этом выглядывать нужную лавку, затесавшуюся среди домов.       — Потому и не чувствуешь, что не держишься, — фыркнула она.       — Так камень-то чувствую, — Ашетри вывернул голову, оглядываясь на оставшийся позади дом, — а его я не трогаю.       — Правда? — насмешливо переспросила Талайси. — Ну и как?       — Там нитки твердые и плотные. Но они все равно шевелятся. А на твоей руке ничего не шевелится.       — Какие нитки, Ашетри? Чуши не мели, — Талайси остановилась и заглянула за угол. — Вот проклятье… Еще ж вчера Ремесленная тут была.       — Никакая не чушь, — обиженно пробормотал Ашетри, — там нитки. И тут нитки. Везде. Вот смотри!       Ашетри потянулся к нитям и дернул за одну. Низкая ограда дома, возле которого они проходили, чуть выдалась вперед и растянулась. Черный облезлый кот, развалившийся под забором, лениво открыл один глаз, покосился на выступивший колышек и потерся об него головой.       — Вот, видишь? — победно воскликнул Ашетри и указал пальцем на забор, — там нитки!       — Нет там никаких ниток — это просто искажения. Они и без тебя появятся, — Талайси прищурилась и свела все зрачки вместе, вглядываясь в просвет между высоким зданием и покосившимся сараем. — А, вон и Сатрин прилавок! Так и знала, что Ремесленная за Торговую завернула.       Талайси ускорила шаг. Ашетри чуть вприпрыжку побежал следом, не переставая оглядываться на ограду. Нити шевелились и менялись — вот в заборе выдался второй колышек, вот они попятились назад. Вот лавка, к которой они приближались, отступила назад, потому что очередная волна выгнула нити, а дорога под ногами мужчины, несшего в руках ящик, провалилась, и он с громкой руганью пошатнулся и уронил свою ношу.       Может, и искажения. Какая разница? Нитки-то все равно есть.