Не останавливай меня сейчас

      Идея провести вечер в гей-баре переодетой мужчиной, но все еще остающейся едва ли ни самой обсуждаемой личностью королевства — леди Ди — вряд ли имела хоть каплю здравого смысла, но показалась разгоряченной алкоголем и присутствием Фредди Диане чертовски забавной и требующей немедленного осуществления. «Пусть повеселится», — пожал тогда плечами Фредди, хотя имел полное право отказать ей. Он вообще-то мог осадить кого угодно, вне зависимости от его положения в обществе, и Диана, даже после нескольких личных ссор с ним, по-настоящему ценила это. Ей почему-то казалось, еще до знакомства с Фредди, что они чем-то похожи. То, что происходило между ними, больше всего подходило под определение дружбы, по крайней мере, так думал Фредди — насчет него она не сомневалась и потому и сама пыталась заставить себя чувствовать то же самое. Но внутри нее, медленно, но безостановочно, росла потребность в большем, находящая единственный выход через ощущение ненависти. Ненависти к себе, принцу Чарльзу, любовникам Фредди, Мэри Остин, остальным участникам группы, к окружению и журналистам, словом, к кому угодно, кроме него самого. Она почти постоянно думала о Фредди, даже больше чем о детях, но когда видела его, слышала его голос или чувствовала касание руки, будто совсем переставала ощущать что-либо. В его присутствии ей было или все равно, есть ли он вообще, или хотелось кричать те слова, которые теперь так часто подступали к ее горлу, но не должны были, не смели вырваться. Разумеется, этого всего не было заметно внешне — Диана оставалась дружелюбна и спокойна благодаря ощутимой, но не настораживающей остальных помощи успокоительных и умеренного количества алкоголя — но отчаяние, настоящее отчаяние буквально выжигало ее изнутри и она ничего не могла с этим сделать.       Когда Роллс-Ройс подкатил к освещенному неономи клубу, Фредди все еще быстро, но не слишком уверенно давал Диане наставления о том, как ей вести себя, чтобы все прошло благополучно. Чувствовалось, что он чуточку пьян и по-настоящему взволнован, но она почти не слушала, а только кивала всю дорогу и прямо смотрела в его поблескивающие в темноте глаза. Пары шампанского совсем выветрились из ее головы, и постепенно Диана начала осознавать всю тяготящую нелепость происходящего. — Буду говорить о себе в мужском роде и не сниму очков, — странно усмехнувшись, она повторила последнее из услышанного. — Мы уже приехали? Водитель, заглушивший мотор уже пару минут назад и ждавший пока «мистер Меркьюри» и «принцесса» закончат болтать, активно закивал, оборачиваясь на голос Дианы. Он был очень неопытным шофером и, кажется, сам так и не осмелился бы вмешаться в их разговор, сообщая об остановке. — Я же говорил, Фред, она умная девочка, — вставил Кенни, до этого помалкивавший. — И уж точно поосторожнее нас с тобой! — На последнем слове его чересчур бодрый «телевизионный» голос дал петуха — все заметили это, но он только засмеялся, давая понять, что совсем не волнуется. Фредди что-то ответил ему, но Диана, открывавшая в это время дверцу, уже не расслышала. Выходя из машины она чувствовала, как у нее обрывается сердце.       В темноте зрительное восприятие уступает место восприятию чувственному — и тогда музыка кажется громче, запах дыма терпче и слаще, а касания становятся звенящими, будто под электрическим напряжением. Секунда, в которую Диана раздвинула занавешивавшие двери бусы, длилась, верно, целую вечность. Она будто обокрала само время, которое, сумев наконец оборвать ее, пустилось вперед с неистовой силой. Уже в следующее мгновение Диана теснилась в толпе затянутых в кожу мужских тел, слыша повсюду обращенные к Фредди приветствия — он всё не отпускал ее локтя, боясь потерять из виду, — еще мгновение — и она уже у бара, наблюдает за голубым лазерным лучом, падающим в ее бокал и тут же исчезающим вместе с его содержимым. Ее отчего-то замерзшие пальцы молниеносно теплеют. Она снимает черные очки чтобы лучше рассмотреть улыбающегося ей человека. —… У тебя совершенно необыкновенные глаза, тебе говорили об этом? — В то время как влажный взгляд человека падает на лицо Дианы, его рука исчезает из поля зрения, заставляя ее вздрогнуть и медленно отшагнуть назад. — Да и там все не совсем обыкновенно… — человек подмигивает и хищно улыбается, приближаясь на прежнее расстояние. — Но некоторым ведь даже нравится? С твоим-то обаянием… — его губы раздвигаются еще шире, а глаза странно мутнеют. — Или ты хотел бы выпить еще? Диана хочет что-то ответить, но не может, впадая в состояние, похожее на кататонический ступор. И только сейчас, когда она становится физически беспомощна, время замедляется до нормального темпа, возвращая ей ощущение реальности происходящего. Она начинает осознавать, что что-то идет не так. — Ну не-ет, ты что, испугался меня? — сквозь зубы цедит человек, видимо теряя терпение. — Я же не… — Он придвигается еще ближе. — Я же не… — Какого черта тут происходит? — ревущий голос Фредди почти видимо рассекает воздух между окаменевшей Дианой и человеком. Он без особых церемоний хватает ее за руку, оттаскивая в сторону, и сила этого рывка становится настоящим выражением охватившего его негодования, которое с такой же вероятностью могло реализоваться, к примеру, в ударе по лицу «гребаному извращенцу», как он называет, крича через плечо, все еще продолжавшего скалиться человека. Фредди тут же понимает всю необоснованность и глупость обращенной к Диане жестокости, запястье которой он все еще продолжает сжимать с черезмерной силой, пробивая себе дорогу к выходу из бара; он додумывается ослабить хватку, не находя сил посмотреть на нее, и с особенно ожесточенной руганью набрасывается на загородившую проход к лестнице кучку жмущихся к друг другу манерных юнцов. Диана же пока не понимает ничего — она чувствует сильную боль в плече и то, что видеть ей мешает какая-то влага, застилающая глаза и безостановочно стекающая по щекам — вокруг нее становится сначала слишком громко, а затем абсолютно тихо, и наконец лицо обдает по-декабрьски холодным воздухом. — Садись в машину. — Фредди подталкивает ее к открытой двери, на этот раз до невозможности аккуратно, и, прикрикнув на забывшегося от вида плачущей Дианы водителя, забирается следом.