***
Похороненный в подвале замка с видом на озеро Лох-Несс монстр, сгорбившись над древними томами, его когти дрожали над забытыми письменами. Когда-то эти записи напоминали о его амбициях и стремлениях. Древесный уголь — памятники давно забытого, самого священного, самого древнего, самого архаичного человеческого поклонения. Смерть во плоти. Эта коллекция была его самым дорогим сокровищем. Конец доброжелательности. Он мог представить, как люди поют прославляющие гимны, просят о пощаде у монстра, который не знает этого слова. Живой апокалипсис. Он бы с удовольствием продал свою жизнь более тысячи раз, если бы это означало, что он однажды станет этим существом, таким устрашающим, таким богоподобным, практически проклятым. И с таким апломбом он сыграет свою роль! Иногда добрый, иногда жёсткий, но всегда с хорошим вкусом; как прекрасно он вознаградил бы человечество, если бы они узнали своё место, и танцевали как актёры на его сцене, где он был вечной звездой. Он был глуп. Так глуп. Память об этих горящих глазах запечатлелась в его душе. У тебя нет последователей. Только поклонники. Каждое слово раздавалось в его ушах, сильнее ударяясь о память. Его когти вонзились в бумагу, оставив небольшие углубления. Он едва мог сдерживать себя. Стыд отдал жгучим электричеством по самым глубоким фибрам его души. Никогда прежде он не чувствовал себя таким беззащитным. Его все ещё бьющееся сердце вырвали из груди, он столкнулся со смехотворным фарсом, который был его амбициями, мечтой его жизни. Его дух был сломлен, как близок он был к тому, чтобы всё сошло на нет. В пекло! Потратил всю жизнь на то, чтобы льстить расе, которой ты хотел управлять, и ты все ещё питаешь надежду править ими? Даже если его душа была защищена от ужасной силы монстра, его тело все ещё принадлежало земле, и он мог чувствовать магическое притяжение Змея, словно океанское течение, миллион рук, крючками вонзающимися в его плоть, клыки, готовые нанести удар, разрывающий его кожу до костей. Он никогда раньше не был ничтожеством. Не тогда, когда он был безымянным духом, которого в горах все боялись, ни когда он был хозяином Странного мира, обожаемого публикой всего мира. В глазах, которые видели тысячилетия, он был никем и ничем. Это было быстрее миллисекунды. Отголосок мимолётной мысли. Кем он был? — Старый друг, — сказал Син-Син, поставив маленькую фарфоровую чашку чая на стол. — Это место тебе не подходит. Тебе нужен свежий воздух. Снег. Пойдёшь домой в горы со мной? Аргост оскалил зубы, но не осмелился огрызнуться на того, кто о нем беспокоился. — Я не собираюсь впустую потратить твои усилия, — сказал он, возвращаясь к своим бумагам. Почему он был таким слабым? Почему его действия были настолько безрезультатными, когда он пытался разорвать шкуру древнего зверя? Все сводилось к знанию. Это всегда сводилось к знанию. Власть шла в ногу с секретами. Тот, кто одержал так много побед над учёными, знал это лучше всех. — Это глупо. — Син-Син покачал головой. — Это в нашей природе. — Это в твоей природе, — сказал Аргост тихим голосом. — Не в моей. — Это всегда будет частью тебя, — сказал Син-Син. -… Это и я, я всегда буду ждать тебя. — Оставь меня, — прорычал Аргост. — Пожалуйста, оставь меня в покое. В следующий раз пусть Мунья принесёт закуски. Син-Син только грустно покачал головой, вежливо откланялся и пошёл вверх по лестнице. Смотри внимательно: это и есть сила. Он нуждается в силе. В знаниях. В тайнах. Рык, только бесценность и неповторимость книг и артефактов, лежащих перед ним, удерживали его о того, чтобы он скинул их на пол. Эти человеческие реликвии, которым всего несколько тысяч лет, эти записи смертных ничего ему не расскажут. Ему нужны были тайны. Древние тайны, тайны старше любой смертной расы. Секреты тех, кто лучше всех знал Змея. Те, для кого это знание было вечным. И он знал, где их найти.***
Откройте свои сердца и пойте! О хваленые сыновья и дочери минерального моря. Святая святых Затерянных Глубин. Синий блестящий и сверкающий камень сменился на чёрный, напоминающий звёздное небо, разрисованные рельефные стены с разбросанными радужными осколками словно падали друг на друга, вода, словно кровь, стекала с круглых стен. Мягкий синий свет королевы Даялуты был поглощён чёрными шипами. Мало-помалу тьма пожирала её нежное сияние, пока комнату совсем не поглотила чернота. Со стен стекала вода. Она капала с осколков, как дождь, в некоторых местах из стен выливался целый водопад, мчась в дымы в каменном полу, исчезая в темноте. В центре комнаты находился гигантский кратер, окружённый чёрными шипами. Из тьмы лился огромный поток волы, снова исчезая во тьме. Далекий рёв воды заполнял комнату, эхом проносясь о стены. — Здесь чувствуется сила, — выдохнул Зак. — Это оно. Это определённо оно. — Невероятно, — сказал Улрадж, дёргая ушами. — Такое чувство, будто комната живая. Копьё Шарура вонзилось в каменный пол, нарушая торжественную атмосферу. Фрэнсис посмотрел на них, пребывая под впечатлением. — Работает? — сухо спросил он, постукивая копьём о камень. — Не думаю, — ответила Мука, не понимая сарказма. Сила? Нет, Фрэнсис так не думал. Он предположил, что архитектура просто была достаточно поразительной: чёрные колючки, очень высокие потолки, стекающая вода — все они создавали в комнате священное, волшебное ощущение. Он посмотрел на копьё, изношенное древко и на его безобидные гравюры и подумал, как что-то такое невинное может принести столько проблем. — Вероятно, это находится в нижней части отверстия, — указал Зак. — Все указывает на то, что нам нужно вниз. Все посмотрели на чёрные шипы, окружающие водопад, где он погружался в, казалось, бездонную яму. — Только не думайте, что я туда прыгну. Мы понятия не имеем, насколько она глубокая. — Ну, мы можем вернуться и взять верёвку, — сказал Зак. — Послушай, инстинкты Кура говорят, что это там. Уверен на 90-95 процентов. — Именно поэтому это не внушает доверия, идиот, — отозвался Фрэнсис. — Может вы не буду спорить об этом прямо здесь? — спросил Улрадж. — Технически, это святая земля. Если вас обоих проклянут, не хочу, чтобы меня задело тоже. Не думаю, что дух хаоса, обитающий здесь, оценит ваши препирательства. — Пожалуйста, ваше величество, — проговорил тошнотворно-сладкий голос, заставивший Зака и Муку замереть на месте. — Не могли бы вы называть его по имени? Это древний храм, посвящённый нашему мастеру, великому и могучему Куру. Из другой комнаты появились сначала красные глаза, а потом извивающиеся чешуйчатые тела Рани Наги и её королевской стражи. Голубой свет, отражающийся о воду, исчез, когда они вытянулись в полный рост, в предвкушении вытягивая языки. Фрэнсис крепче сжал копьё, а Улрадж перешёл в боевую стойку, Мука же сжалась позади Зака. — И вы правы, — сказала она, и каждое её слово было наполнено радостью, — вы были прокляты. Это… уместно, что это станет вашей могилой, не так ли? Нагов было четверо: королева, голубой наг с умными глазами, чёрный с остроконечной головой и оранжево-коричневый с капюшоном кобры. Он подумал, что увлекательно наблюдать за ними в движении; из расплывчатых видеозаписей, которые у них имелись, можно было решить, что это были люди в резиновых костюмах. Это было довольно плохо. Муку вряд ли можно причислить к боевой единице, особенно сравнивая её с собратьями, что означало их численное превосходство. И ещё наши были большими, особенно в реальной жизни, то есть они определённо имели преимущество с точки зрения чисто физической силы. Честно говоря, в их разношерстной компании гуманоидов не было хорошей ставки. И вряд ли стоило надеяться, что наги будут к нему доброжелательны, учитывая, как они посмотрели на копьё Шарура в его руках. — Иди домой, нага, — прорычал Зак. — О, великий, — рассмеялась Рани Наги, — жаль, что люди успели так сильно повлиять на тебя. Почему ты продолжаешь так упорно отрицать свою истинную природу? — Я все ещё не собираюсь переходить на твою сторону, — выплюнул он. — Тебе все равно на Кура. Я нужен тебе до тех пор, пока ты можешь получить от меня то, что хочешь. Так что я повторю ещё раз: иди домой, нага. Последнее предупреждение. Рани Наги только рассмеялась, издавая ужасный шипящий звук. — Сначала убейте человека, — приказала она. — Кура оставьте мне. Сразу же к нему подступили двое нагов с открытыми пастями и шипением. Фрэнсис заметил краем глаза, что оранжевый бросился на Улраджа, в то время, как королева обнажила свои клыки в злой усмешке, надвигаясь на Зака с Мукой. Фрэнсис увернулся от удара синей змеи и отразил его о чёрного, копьё сверкнуло ярко-белым светом, когда копьё задели когти нага, отскочившего от боли. — Моя королева, — произнёс он сиплым голосом, — копьё сохраняет свою защиту. — Тогда держись от него подальше, — прошипела она в ответ, набрасываясь на пустоту — Зак уже увернулся в сторону. Увидев, что королеве не нужна помощь, наг повернулся к своему врагу, который уже вернулся в боевую стойку. Зак говорил, что копьё Шарура защищено от змей. Для нага, Фрэнсис держал по сути один длинный электрошокер. Владение древним великим копьём внезапно показалось не таким уж и плохим. Наши окружили его, и Фрэнсис сделал то же самое. Он бы пошёл в наступление, если бы был таким же безрассудным, как Зак, но его учили наблюдать, контратаковать, особенно в условиях, когда противники были настолько неуловимы, что не было никаких полных данных об их боевых способностях. — Фрэнсис, берегись! Голос Улраджа как раз вовремя предупредил его о том, что со стены на него набросилась кобра, он он почувствовал дуновение воздуха, созданного пронёсшимися над ним когтями. Двое других сразу бросились на него, даже несмотря на то, что его парирование заставляло их шипеть от боли. Ему это не нравилось. Пол был скользким и мокрым, а наши были сильны. Каждый заблокированный удар грозил вывести его из равновесия; свет был тусклым, и всё трое, казалось, сфокусировались на нем, несмотря на все попытки Улраджа отвлечь их. Способность копья Шарура давала ему некоторую передышку, но её охват был ограничен, а наги были хорошо обучены и устойчивы к боли. Это была заведомо проигрышная битва. Его нога запнулась об отверстие в сине-чёрной плитке, поскользнулся и упал, подняв брызги воды. К счастью, наши не сразу набросились на него, ведь их задержал страх, только поэтому он успел дотянуться до звукового ошейника. Высокочастотный звук выбил из строя его противников достаточно надолго, чтобы Фрэнсис смог подняться на ноги, тяжело дыша. Звуковая волна эхом разнеслась по комнате, она прогрохотала по коридору, заставляя куски мусора падать с потолка. Фрэнсис заметил, что, вероятно, использовать его снова — плохая идея. Последнее, что ему хотелось — это остаться похороненным на дне океана; если ему прийдется делить подводную могилу с Заком, то, по крайней мере, Зак должен быть убит его собственными руками. Что по поводу нагов. Его прислонили к стене, три на одного. Он наблюдал за их движениями все это время — теперь была его очередь атаковать. Так он и сделал. Он сам набросился с копьём на большого синего нага, и тот отступил, чтобы избежать удара — поэтому Фрэнсис толкнул копьё вперёд другой рукой, кончик оружия оцарапал живот нага, и он закричал от боли. Не щадя себя, он уворачивался от удара кулаков, используя копьё, как шест для прыжков. Его продолжающееся сопротивление взволновало нага, который ожидал быстрого и лёгкого боя. Они стали более жестокими, но менее скоординированы ми, смертельная ошибка против обученных расчетливых движений Фрэнсиса. Если удар слишком сильный, не парируй его. Уклон, стойка, снова уклон. Улрадж, как ассасин, выпрыгнул из тени с длинным чёрным шипом, который он оторвал от стены, и повалил чёрную змею на землю. Получив дополнительное время, Фрэнсис бросился на кобру с капюшоном, спрыгивая со стены и нацеливаясь в место между глазами. Копьё Шарура оказалось слишком тупым, чтобы пробить доспехи нага, но прямого удара и защиты копья было достаточно, чтобы выбить нага из боя, оставив его бессознательное тело на земле. Чёрному в тот момент удалось отбросить Улраджа, и царь с грохотом ударился о стену. Он повернулся, чтобы переключиться на Фрэнсиса, он зашипел, его хвост хлестал из стороны в сторону, вспенивая воду. Фрэнсис прищурился и бросился вперёд, копьё Шарура ударило нага под челюсть, он потерпел поражение с яркой вспышкой света. Но это движение оставило его открытым, и синий наг набросился на него, повалив на землю. Он поцарапал щеку о плитку, продолжая крепко держать копьё Шарура, хотя под этим углом он не мог сдвинуться. Наш поднялся, чтобы нанести смертельный удар, когда небольшое черно-красное пятно ударило по нему сбоку — недостаточно, чтобы убрать его с Улраджа, но достаточно, чтобы вырубить его. — Ты выступаешь против своего рода, Мунши? — прошипел синий наг. — Это измена! — Это не воля Кура, — прошипела она в ответ. — и я хочу, чтобы ты отстал от моего друга! А потом она укусила его, её клыки едва прокусили его доспехи. Он взревел от неожиданности и оторвал её от себя, швырнув в стену, но этого было достаточно, чтобы Фрэнсис выбрался из хватки, и, взмахнув копьём Шарура и с ярко-белой вспышкой последний член королевской стражи Рани Наги рухнул на землю. Фрэнсис поднялся на ноги, прислонившись к Шаруру. Трое нагов лежало у его ног, и через всю комнату Мука и Улрадж облокачивались на стену, избитые, но живые. Фрэнсис прищурился. Это были все, кроме… — Улрадж! — донёсся голос Зака из другой комнаты. Его оттащили туда во время борьбы, когда никто не заметил. Фрэнсис устремился через измождённые тела нагов в дверной проем. Королева повернулась к нему и посмотрела большими ярко-красными глазами, щипая в темноте и волоча Зака за собой, отчаянно пытаясь освободиться от её спиралей, плотно обёрнутым вокруг его ноги. Фрэнсис подбежал и сделал выпад, но та легко парировала его, даже не реагируя на боль от яркой вспышки света, когда копьё Шапура отскочило от её руки. Она была больше и сильнее, чем другие наги, и ее удар заставил Фрэнсиса споткнуться, он раскрылся, и его ударили в живот, выбивая из него весь воздух. — Значит, ты тот человек, который унаследовал волю Гильгамеша, — сказала она, поднося к нему одну из своих маленьких рук, прижимая руку Фрэнсиса, в которой он держал копьё, к стене, а другая сжимала его плечо. Зак был поднят в воздух, болтаясь на ноге. Его отчаянный взгляд встретился со взглядом Фрэнсиса, пока тело королевы не скрыло их друг от друга. Фрэнсис только холодно посмотрел на неё. На расстоянии можно даже назвать её красивой: высокие скулы и зловещая улыбка. Однако вблизи вся её потенциальная красота исчезла в жестоком остром взгляде. Она приблизилась и попробовала воздух языком в миллиметре от его лица. — На вкус ты искусственный, — задумчиво произнесла она, — какой позор. Ты бы мог стать лучшим ужином, наследник Гильгамеша. Достойным королевы. — О, отвяжись, — сказал он и нажал кнопку на ошейнике, ударяя её по лицу. Она закричала, корчась от боли и хватаясь за уши. Фрэнсис понял, что у нагов чувствительный слух, вспомнив как Мука первая заметила шум проточной воды. Даже при минимальных настройках, чтобы не навредить архитектуре, этого было достаточно, чтобы она отпустила его. Его тело пошатнулось и он упал. И к сожалению, этого было достаточно, чтобы заставить её отпустить Зака, который упал в воду, сломав плиты лишь один раз, прежде чем поток воды потащил его вниз. — Нет, — выдохнул Фрэнсис и побежал к краю ямы. Но к тому времени, когда он добежал, было уже слишком поздно, Зак успел сделать лишь один глоток воздуха, прежде чем бурный поток поглотил его. Фрэнсис тупо сел там. Одна рука все ещё держала копьё Шарура, но его вес теперь казался какой-то насмешкой. Но прежде чем он смог полностью осознать свою неудачу, хвост обернулся вокруг его лодыжки и дёрнула его в воздух, и он снова был прижат к стене и он безуспешно пытался бороться с королевой. Она была в ярости, её и без того жестокое лицо исказилось в гримасе бессвязной ярости, обычно холоднокровная королева шипела, и её шипение было больше похоже на возмущённый крик. Она оторвала ошейник с его шеи, и он с грохотом упал на землю, и уже готовилась лишить его жизни. — Это будет больно, — пообещала она, её когти впились в доспехи, которые он носил под одеждой. Взгляд затемнился, когда кровь начала стучать в ушах, и он не мог ничего сделать, кроме как скорчиться, дрыгая свободными конечностями в воздухе. Но это было бесполезно и он знал об этом. В конце концов его борьба ослабилась с нехваткой кислорода, и у него осталась единственная надежда, что она отпустит его вовремя, чтобы его автореаниматолог успел включиться. Он закрыл глаза, его тело ослабло и похолодело, копьё Шарура со стуком упало на землю. … А потом его внезапно уронили на землю, он закашлялся, он дрожал и задыхался. Как только он оправился, он понял, что синий свет в комнате стал ярче, ярко-оранжевым, как свет костра или заходящего солнца. Он медленно повернул голову, чтобы посмотреть в центр комнаты, когда Рани Наги отступила к стене. Из воды поднялась клыкастая красная голова монстра, который напал на них, когда они только прибыли в Затерянные Глубины. И на его голове, сверкая глазами, сидел Зак Сатердей. … Нет, не Зак Сатердей. Когда он коснулся земли, осторожно и осознанно и без единого потраченного впустую движения, когда другие головы монстра поднялись из воды, их глаза сверкали тем же огненно-оранжевым, они окружили Зака, походя на его антураж. Нет, это был не Зак. Это был Кур, это был сам Змей. Остальные: Улрадж, Мука, королевская стража, — прибежали, но тут же застыли в дверях. Кур не обернулся, чтобы посмотреть на них, бросив лишь беглый взгляд, прежде чем снова сосредоточиться на двух собравшихся в комнате Даялуты. Он медленно подошёл к ним. Все ещё тяжело дышащий Фрэнсис, едва успел подняться на ноги, прислонившись к стене. Змей остановился перед ним с холодным и нечитаемым выражением лица, прежде чем склониться и потянуться к копью Шарура. Копьё вспыхнуло ярко-белым, когда его рука соприкоснулась с деревом, шипя и наполняя камеру светом. Змей снова поднялся и протянул ему оружие. Фрэнсис торопливо бросился вперёд, чтобы схватить его. — Не урони его снова, наследник человечества, — сказал Змей. Фрэнсис ничего не ответил, сжав рот в холодную тонкую линию. Затем Змей напряжённо повернулся к дверному проему, но на это никто не обратил внимание. — Король Кумари Кандам, — сказал он, — сделайте шаг вперёд. Улрадж поколебался, но сделал, как ему было велено, подтянувшись во весь рост перед телом Зака. Даже будучи на голову выше Змея, он казался маленьким под давлением присутствия Кура. Верный своему королевскому обучению, только это показало неуверенность Улраджа. Змей медленно изучил его. — Мои слуги побеспокоили вас, — наконец произнёс он, — и поэтому они должны заплатить репарации. Улрадж широко раскрыл глаза, но ничего не сказал. Кур протянул руку. — Рани Наги. Предложи царю свои услуги в случае нужды Кумари Кандам. — Ты… ты ожидаешь, что я склоню голову к… Глаза Кура вспыхнули. — Разве моя милость недостаточно велика для тебя, Тришна? В его голосе слышался яд, и холод застыл в его взгляде. Он вообще не повышал тон, но ему это было не нужно. Фоздух вокруг них дрожал от шипения Змея. Небольшой хор тихих бормотаний появился со стороны нагов, и Рани Наги вздрогнула, словно она была поражена, негодование и ужас отразились на её лице. Наконец она положила свою руку ему на плечо и склонила голову перед королём Кумари. -… Я, Рани Наги, — произнесла она напряжённым голосом, шипя клятву как проклятье, — клянусь прийти на помощь Кумари Кандам в трудный час. Улрадж глубоко вздохнул. — Принимаю, — сказал он, стараясь сохранить голос ровным. Змей не подтвердил клятву, просто снова повернулся к дверному проему. — Итихаскар, — сказал он. Мука лихорадочно огляделась, прежде чем понять, что он обращается к ней. Все остальные Наги посмотрели на неё с серьёзным молчанием. — Д… да? — У тебя нет обязанностей? Твоя королева стареет. Она вздрогнула. Среди нагов снова появилось тихое бормотание. -… Да, — призналась она. И этого было достаточно для Кура, который наконец перевёл взгляд на королеву нагов, ещё не поднявшую голову и не двинувшуюся с места. — Возвращайся домой, Рани Наги, — твёрдо приказал он, не оставляя места для споров. — Для тебя здесь ничего нет. Её глаза метались из стороны в сторону между всеми собравшимися в комнате, её хвост хлестал по воде. Понятно, что он хотела огрызнуться, но безжалостный взгляд Кура позволял только подчиниться. — Как пожелаете, мой повелитель, — сказала она, она едва замаскировала свою злобу низким покорным тоном. Она повернулась и со всем возможным достоинством скрылась под потоком воды, будто её здесь никогда не было. Остальные наги колебались лишь мгновение, прежде чем присоединиться к ней, всплескивая воду один за другим, пока не осталась только Мука. Она оглянулась на них и посмотрела с каким-то ясным намерением. — Я вернусь, — пообещала она, прежде чем тоже проскользнуть под воду, оставив только три фигуры, греющиеся в красно-оранжевом свете. Монстр тоже бросил на них последний взгляд и опустился под воду, когда ему был передан безмолвный приказ. Комната вернулась к холодному голубому свечению. Наконец Змей рухнул на колени вместе с телом Зака, и Улрадж бросился в его сторону. — Зак? — он потряс его, но не получил ответа. Однако даже с такого расстояние Фрэнсис мог сказать, что он дышит. Если Зак дышит, значит он в порядке. Фрэнсис соскользнул на землю, положил голову на руки, продолжая сжимать копьё Шарура так сильно, что ей было больно. Они выжили. Каким-то образом они выжили. Не урони его снова. Фрэнсис увидел ожоги, оставленные копьём Шарура, на раскрытой ладони Зака. — Он жив, — сказал Улрадж. — Поможешь перенести его на мою спину? Хочу перенести его в более сухое место. Не говоря ни слова, Фрэнсис помог закинуть мокрое тело Зака на спину Кумари. Они вдвоём пошли вверх по извилистому храму, мигая ярким светом. Они открыли дверь в одном из заброшенных домов, стаскивая с Зака мокрую одежду и сменяя на сухую, которую они нашли в водонепроницаемом рюкзаке. Фрэнсис решил остаться в том, что было на нем. Они вместе без слов сели у стены, скрестив ноги. Улрадж открыл упаковку с едой, Фрэнсис открыл банку с таблетками-заменителями и запил водой свой ежедневный приём пищи. Улрадж приподнял бровь. — Это всё, что ты ешь? — спросил он. Казалось, он пытается игнорировать то, что произошло в храме, и Фрэнсис не мог его винить. То, что он получил «репарации», не было чем-то, что обсуждают с посторонними. Кроме того, у Фрэнсиса были свои мысли. — В них есть все необходимые питательные вещества для ежедневного функционирования, — вяло ответил он. — И липтин. — Угу. — неубедительно произнёс Улрадж. — Я уверен, что они могут поддержать твоё тело, но это не поддерживает твою душу, дружище. — Души не существует, — сказал Фрэнсис. — Конечно, существует, — ответил Улрадж, отрывая кусок вяленного мяса. — Иначе никто бы никогда не ел. Сначала Фрэнсис хотел отказаться, но в конце концов общаться с королём было приятно. Поэтому он взял то, что ему предложили и принюхался, прежде чем откусить. Время от времени, чтобы их пищеварительные органы продолжали работать, Фрэнсис и Эпсилон питались настоящей едой. Конечно, так как эти блюда служили исключительно практическим целям, они были приготовлены с минимумом специй и с максимальной пищевой эффективностью, практически из смеси мяса и овощей, выращенных в лабораторных условиях, с выпаренными ароматами. Он не знал, почему на глазах появились слезы. Улрадж все это время с восхищением наблюдал за ним. Вяленое мясо было вкусным, очень вкусным. Только королям позволялись такие вкусности? Его рот, горло, даже губы покалывало, они практически горели в огне. Немногое, что ему дали, было сразу съедено, и Фрэнсис тут же почувствовал послевкусие, слегка приподняв очки, чтобы смахнуть слезы. — Э-э, Фрэнсис, — нервно произнёс Улрадж, — тебе нужна вода? Что ж, у него во рту сейчас пылал адский огонь, поэтому он кивнул, не пытаясь сказать ни слова. Он неуклюже отвинтил крышку бутылки с водой и выпил половину содержимого за раз. — Это… очень вкусно, — сказал он, задыхаясь. Ему же простоят его слабость, верно? Если он использовал это как лесть. Но Улрадж не выглядел польщенным; его брови были удивлённо приподняты, когда он посмотрел на Фрэнсиса. — Фрэнсис… — он не смог сдержать улыбку. — Может, ты чувствителен к острой пище? Фрэнсис застыл. Острой — он знал об остроте в теории, он знал, что это результат связи капсаицина с нервными рецепторами во рту, но он никогда не думал, что это так на него повлияет. — Со мной все в порядке, — кратко ответил он. — Елва ли это так, — сказал Улрадж, в его голосе прозвучали насмешливые нотки. — По твоему мнению, ты очень терпим, но я бы не предложил, если бы знал. Медленно огонь снова распространился во рту. Ему потребовался весь его самоконтроль, чтобы не задохнуться и проигнорировать пламя. — Мне… мне не нужна твоя жалость, — сказал он. — Я в порядке. — Действительно не нуждаешься. — Улрадж теперь открыто хихикал. Он вытащил желтый квадратик одного сыра, отломил кусок и передал Фрэнсису. — Вот. Капсаицин растворим в масле. Попробуй, это должно помочь. -… Спасибо, — угрюмо сказал Фрэнсис. -… Пожалуйста, будьте честны со мной, ваше величество. Если Зак узнает, что я… чувствителен к острому, он будет издеваться надо мной? — Он ни за что не остановится, — подтвердил Улрадж. Сердце Фрэнсиса сжалось. — Что ж. Полагаю, теперь это моя судьба. — Ты можешь попросить меня не говорить. — Мы с тобой знаем, что ты всё равно расскажешь, как только он проснётся. — Верно. Но ты всё ещё можешь попросить. Король обеспокоенно посмотрел на бессознательное тело Зака. — Ты не волнуешься, — сказал он, — это значит, что подобное случалось раньше? — Не знаю, как часто, но я видел, как это случилось однажды. С утра он снова был собой. — Хорошо, — сказал Улрадж, задумчиво жуя. — Я буду честен с тобой, Фрэнсис, кажется, будто только что пролетели годы моей жизни. Это был Кур, да? — Да, это безусловно был он. — Да уж, — вздохнул Улрадж, прислонившись к стене. — Позволишь мне использовать тебя в качестве резонатора, пока я приводу мысли в порядок? — Почему бы не подождать, пока Зак не проснётся? — Потому что я обожаю Зака, — сказал Улрадж, — но сейчас мне нужен не моральный компас, а объективный прагматик. А ты исполняешь эту роль лучше него. Он предположил, что может дать ему шанс. — Хорошо. Это по поводу «репараций»? — Частично о них. И частично о тебе, — он указал на Зака, — и о нем. Фрэнсис молчал, позволяя королю подобрать слова. Долгое время он молчал, прежде чем снова заговорить. — Почему копьё Шапура выбрало тебя? Фрэнсис нахмурился. — У меня сложилось впечатление, что его получит любой человек, который первым прольёт на него кровь. Там это не играет особого значения; просто всё сложилось именно так. — Нет, — сказал Улрадж, качая головой. — Вещи не могут просто «сложиться», не когда дело доходит до подобного. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, подумай об этом. У единственной в мире семьи специалистов по криптидам есть сын, который оказывается реинкарнацией того, кто по сути является богом всех криптидов. — Он прищурился. — Его приёмный брат оказывается одним из выживших лемуриев, стражей Кура, но при этом одним из немногих, не связанных с культом, который в настоящее время его преследует. А ты… ты оказываешься тем, кого Гильгамеш выбирает для выполнения своей воли. Поэтому я снова задаюсь вопросом: почему ты? — В вашей теории есть дыры, ваше величество, — отметил Фрэнсис. — Например, даже если эти два факта можно отнести к судьбе, это не объясняет всего остального. Аргост, рандомный йети, оказался анти-Куром. В этом нет смысла. Так зачем искать во всем этом смысл? — Справедливо, — сказал Улрадж, — но сделай вид, будто я к чему-то близок. — Большая часть информации, которую ты запрашиваешь, засекречена, — холодно ответил Фрэнсис. — Ладно, — сказал Улрадж, явно раздражённый тем, что не может решить проблему. — Тогда, ты по крайней мере можешь подтвердить мою догадку, не так ли? — Полагаю. — У людей есть все основания ненавидеть Кура, так же как у Кумари есть все основания ненавидеть нагов. И тем не менее, Гильгамеш, несущий в себе все обиды человечества, не уничтожает Кура окончательно. Фрэнсис кивнул; Улрадж продолжил. — И Кур, самое страшное зло в мире, пообещал не вмешиваться. Это очень полезно. Фрэнсис снова кивнул. — И наконец — я думал об этом с тех пор, как началось это безумие с Куром, все эти годы я думал, что камень Кура не ведёт тебя к Куру. И всё же в нем есть его сущность, и сама карта была написана на шумерском — человеческом языке. — Но камень Кура действительно привёл к Куру, — отметил Фрэнсис. — Его нашли в Антарктике. Улрадж покачал головой. — В легендах была другая формулировка. Я даже консультировался с матерью Зака. «Камень Кура ведет к Куру, и с помощью силы Кура можно контролировать весь мир. Это были лишь вариации лжи. — Тогда, твоя теория? -… Не знаю, — сказал Улрадж. — Выводы, которые я делаю, нелепы независимо от того, с какой стороны я их рассматриваю. И у меня нет достаточного количества доказательств, чтобы говорить об этом. Он наклонился, голос стал тихим и по-заговорщически низким. — Но только между нами… Я думаю, есть такая возможность, что Гильгамеш пытался превратить Кура в человека. Возможно, Гильгамеш стремился контролировать его. Этот Кур не такой злой, а Гильгамеш не такой хороший, как нам хотелось бы верить. Фрэнсис взглянул на копьё Шарура, лежащее рядом с ним, уже сухое, несмотря на влажность. Загадка тысячелетий. Он потянулся к нему и задержал между рук, снова осматривая старое дерево, гладко потертое между руками Гильгамеша, металлический заострённый кончик, мех. Какие у Гульгамеша были намерения передавать его спустя тысячелетия после его смерти? Он не знал. Это была тайна. Он встал, прижимая его к груди. Сейчас он не мог дать Улраджу ответ, поэтому вместо этого он повернулся к двери. Фрэнсис жестко кивнул ему, но, постукивая ногами по древней каменной плитке, подумал про себя, что, возможно, уже было слишком, слишком поздно для этого «. — Куда ты? — спросил король. — Нам ещё нужно дойти до хуака, — ответил Фрэнсис. — Пойду и сделаю это, пока ещё могу избежать комментариев Зака. — Хорошо, — уступил Улрадж. — Буть осторожен.***
- Тришна. Он назвал её Тришной. Тихо прошептали, когда они плыли домой в нескольких метрах от своей королевы. Они говорили тихо, хотя их было так мало, что они все знали, что она никого просто так не убьёт. Тем не менее, никто бы не посмел разгневать королеву, называя её по имени в пределах слышимости; такой акт неуважения карался смертью или чем-то похуже. И всё же Кур назвал её Тришной. Это было равносильно тому, чтобы назвать её недостойной положения королевы. Серьёзное оскорбление, если бы оно исходило из чьих-либо уст, но оно исходило из уст самого Кура. Мука молчала, плывя сзади всей стаи, задумывая пальцы. Должна ли она что-то сказать или сделать? Она только знала, что ей приказали вернуться домой, чтобы остаться рядом со своим предшественником. Правда, было много таблиц, которые надо было восстановить, много фрагментов, которые нужно собрать вместе, много контор, которые нужно реорганизовать; и все же она не могла игнорировать чувство, что была бы более полезной рядом со своими друзьями, чем в логове змей. Они продолжали между собой перешёптываться. — И он назвал её Итихаскар. Мука вся сжалась. — Итихаскар. Так он её назвал? — «Твоя королева стареет.» Итихаскар, она — последняя выжившая из её кладки. — Это не может быть правдой. Она? Королева? Рани Наги разорвёт её на куски. — Но она не может. Итихаскар. Так он её назвал. Если Рани Наги убьёт её, Итихаскар, среди нас будут те, кто не сможет с этим смириться. И, конечно же, Кур этого не одобрит. Итихаскар, историк. Прежнее звание её учителя. Её повысили просто потому, что он была единственной выжившей, и никто не признал её положение. Они все ещё назвали её Мунши, писец, скребок табличек, пригодная только для того, чтобы путаться под ногами. Итихаскар. Она признана самим Куром. Медленно, но до неё все же дошло, что имел ввиду Змей, когда сказал, что её королева состарилась. Её сердце замерло в груди, когда она осознала это. Ранее она говорила Заку, что следующая королева выйдет из её кладки. Но она никогда не думала — она не могла даже мечтать о том, что у неё действительно есть такой шанс, потому что она родилась маленькой и неуклюжей, потому что стать королевой означает сдвинуть старую. Конечно, Рани Наги чувствовала то же самое, и даже сейчас создавала новое гнездо. Она думала, что следующая королева выйдет из него. Итихаскар. Более чем квалифицирована, чтобы быть кандидаткой на пост королевы. Был такой прецедент. — Джанарал, — позвала она генерала королевской стражи, и он повернулся и посмотрела на неё. Обычно он либо проигнорировал бы её, либо спугнул бы, но он всегда был традиционалистом; если Кур признал её Итихаскар, то и он тоже. Воодушевленная тем, что ее услышали, Мука продолжила: — В… в библиотеках, разрушенных человеческим вмешательством, нужно провести восстановительные работы. Могу ли я одолжить у вас солдат, чтобы они помогли мне с физическим трудом? Последовала долгая тишина, её просьба рассматривалась. Для расы, которая превыше всего ценила силу, ответить на такое послабление, значит, в лучшем случае оскорбить. — Джанарал, ты не можешь серьёзно к этому относиться, — прошипел синий, проводя пальцами по укусу, который она ему оставила. — Она предпочла людей своему собственному роду. Для нас она предатель. — Если я не ошибаюсь, задача Итихаскар это изучать тех, кто не относится к нашему роду. Поэтому действия Итихаскар никогда не могут считаться изменой. — Она слабая! Она оскорбляет нас, нагов; она оскорбляет Кура! — Да? — спросил Джанарал, наклонив голову. — А не тебя ли она ранила в драке? Синий зашипел, но склонил голову, остальные тихо хихикнули. Джанарал снова повернулся к Муке. — Если Итихаскар так желает, то так и будет. Это достаточно разумная просьба. Я всё приготовлю к завтрашнему дню. — Спасибо, — сказала она, низко кланяясь, но он остановил её. — Маленького поклона будет достаточно, — тихо произнёс он. — Если ты Итихаскар, ты должна кланяться наполовину. — Д… да. Да, как вы и сказали. И генерал повернулся, уводя за собой королевскую стражу. Мука глубоко вздохнула. Все могло пойти не так — совершенно неправильно. Но, казалось, что её титул защитит её; в некотором смысле это было так, будто накидка её учителя, накинутая на её плечи, защищая её от любого вреда. Она не подведёт его. Она не дрогнет. Она не провалится.***
Зак уставился на свою покрасневшую ладонь, которую обожгло копьё Шарура, когда Змей его поднял, и которая все ещё жгла в сухом соленом воздухе на дне моря. — Зак, ты в порядке? — … Нет, — ответил он. — Я не знаю, что делать. — Это никогда не останавливало тебя раньше. — Улрадж попытался подбодрить его, но у него не получилось. — Позволь мне перевязать твою руку. Зак протянул её Улраджу, а тот сначала мягко вытер её, а потом начал обматывать светло-зеленой повязкой из своей сумки. Зак наблюдал за его действиями. — Это называется аккорокамуи, — тихо произнёс он. — А? — Монстр. Он называется аккорокамуи. Это гигантский осьминог в Греции, но он был замечен и рядом с Японией… вероятно, он последовал за атлантами, когда они возвращались в Затерянные Глубины после того, как создали Булавку Атласа. У каждого из его щупалец есть отдельный мозг. Так что я не мог его контролировать, так как его мозг разделён на девять частей. — Понятно, — мягко сказал Улрадж. — Хотя Кур может это сделать. — Он закрыл глаза и вздрогнул, ноты в городе было тепло. — Кур способен на любые сумасшедшие вещи, Улрадж. А я просто человек. Как мне бороться с ним? — Это не твоя обязанность, — сказал Улрадж. — Такова роль Фрэнсиса. — Да? — спросил Зак. — А какая тогда у меня? — Я не знаю. — Хорошо, я знаю. — Он сжал перевязанную руку и закрыл глаза. — Я большой плохой монстр. Я тот, кого все пытаются остановить. Я… — Зак, — твёрдо прервал его Улрадж, сжимая его плечо. — Хотя это и может быть правдой, что ты — реинкарнация Кура, ты не тот Кур, что был тысячи лет назад. Позволь мне сказать, кто ты: ты мой друг. Ты импульсивный, вспыльчивый и — честно сказать? — иногда по-идиотски поступающий подросток… — Спасибо, — пробормотал Зак. -… Но ты также один из самых честных и добросердечных людей, которых я когда-либо встречал. И ни «Кур», ни «Гильгамеш», ни «судьба» не изменят этого. Зак фыркнул. — Спасибо, — повторил он, но на этот раз действительно имел это в виду. — И, в конце концов, ты Сатердей, — сказал Улрадж. — Что твои родители обычно говорят? «Для Сатердеев все всегда складывается удачно.» Я в это верю. Все будет хорошо, Зак. Я это чувствую. Лицо Зака расплылось в улыбке, Улрадж улыбнулся в ответ. Это было правильно. Улрадж был прав. Он был Заком Сатердеем, и если Кур подумал, что этого будет достаточно, чтобы остановить его, значит, ему нужно подумать снова. Он не для того потратил столько времени и сил, прорываясь сквозь все трудности, чтобы его остановил Кур. — Мы остановим эту змею, — пообещал Зак, — даже если мне придется притащить Фрэнсиса к каждой хуаке своими собственными руками. — Это дух! — Даже если мне придется сломать ему ноги и дотащить на санях! Я сам его дотащу! — Да! -… Эй, а где Фрэнсис?***
Было холодно. Каждый его шаг отражался громким эхо от чёрных хрустальных шипов и гуля от собственной внутренней пустоты. «Наследник человечества». Ещё один бесполезный нежелательный заголовок, который добавлялся к той куче записей. Он никогда не хотел этого грандиозного, эпического квеста; он никогда не хотел, чтобы копьё Шарура горело в его руке или становилось холодным, когда впитывала воду. Он дёрнул верёвку, чтобы убедиться, что она надежно привязана. В последний раз он взглянул в чёрную пропасть, где исчезала вода, и ему вдруг стало интересно, достигнет ли он вообще дна или он вообще окажется на другой стороне земного шара. Сегодня было достаточно дерьма, которое полностью соответствовало его новым параметрам логики. Честно говоря, он никогда не хотел ничего этого. В настоящее время они, вероятно, уже поняли, что он пропал без вести. Он задавался вопросом, насколько суровым будет наказание, как только он окажется у них в руках. И, чтобы всё было ясно, вопрос был не «если», а «когда» — конечно, Фрэнсис был достаточно осторожен, чтобы сфальсифицировать показатели и вырвать GPS-навигатор из своего автомобиля, но он не питал иллюзий о том, что сможет избежать часа, когда он окажется перед Эпсилоном. Так зачем он вообще этим занимается? Он размышлял об этом, пока скользил вниз по верёвке. У него не было большого долго перед человечеством, но он чувствовал, что должен, и, конечно же, никто из его Людей не одобрил бы это. К тому же Зак раздражал его каждый раз, когда открывал рот. Так… для кого он тогда это делал? Он не знал. Но всё же его ноги коснулись пола, он опустился в морскую воду по колено и двинулся вперёд. Змей жил в человеческом теле, но Фрэнсис не мог назвать его человеком. В его взгляде был холод, он шёл так, будто был создан не из плоти и костей, в нем присутствовала какая-то эфирность. Кур был как призрак; подобно тому, как Фрэнсис мог бы протянуть руку сквозь его тело, рискуя быть сожженным до тла. И когда Змей смотрел на него, он будто видел его насквозь. Вода доходила до талии, когда он продолжал идти вниз дальше. Чёрные острые шипы поднимались из воды. Они отличались от тех, что были выше — эти были старше. Их блестящие поверхности отсвечивались радугой, где их достигал фонарик. Он не чувствовал, что Кур был монстром, которого нужно уничтожить, как в рыцарских историях, где обычно убивают драконов. Одновременно с этим он был убеждён, что он не тот, кого можно контролировать, независимо от того, как сильно постараются Люди с Эпсилоном. Так почему же? Почему он продолжал идти по груди в воде, почему целенаправленно спускался все глубже и глубже под землю? Наконец, идти дальше он не мог. Вода плескалась у его подбородка; он чувствовал соль на губах. Но это означало, что путь наконец подошёл к концу. В луче фонарного света на него смотрел огромный чёрный каменный бюст, изображающий голову Змея с широко открытыми смотрящими на него глазами, вылепленную из блестящего чёрного опала. Острые скользкие от колючки украшали его облик, а волны плескались у самых клыков. — Я здесь, — произнёс Фрэнсис. Статуя молчала, и Фрэнсис проклял себя за то, что подумал, что она заговорит и откроет ему какую-то тайну. Он отстегнул копьё Шарура и взял его в обе руки, направляя наконечник вниз. Змей просто уставился на него со своим бесконечным осуждением, скрытым за холодными хрустальными глазами. Под ногами Фрэнсис чувствовал каменную плитку и мягкую грязь. Оно обязательно должно быть здесь, в самой глубокой, самой тёмной, самой священной комнате храма. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, закрыл глаза и погрузил копьё Шарура глубоко под воду. Его наконечник встретился с землёй и ярко вспыхнул ослепительно белым светом. Фрэнсис упёрся в пол, когда вода проносилась мимо него, угрожая утащить его за собой в пасть Змея, когда он выходил из храма. Поднялся громкий свист, напоминающий вздох обиды. А потом он закрыл глаза, и вода начала подниматься. Она поднималась с ужасающим темпом. Вырвав копьё Шарура из земли, Фрэнсис начал отступать, и когда стало ясно, что вода не собирается останавливаться, он побежал так быстро, как только мог, таким же путём, каким пришёл. Вода достигла его лодыжек, затем коленей, а потом начала доходить до талии, толкая его вперёд, из-за чего от спотыкался, затем вода достигла его груди и, вздохнув, Фрэнсис позволил накрыть его с головой, схватил верёвку и начал подниматься обратно к синему свету. Он задыхался, когда выбрался на поверхность, его тело потяжелело от воды, а вода уже высевалась из ямы. — Нам нужно уходить, — сказал он, не в силах остановить кашель, когда Зак и Улрадж помогли ему подняться на ноги. Кивнув, они бросились по скользкой каменной спирали, внизу эхо доносился шум воды. Несколько раз он достигал их, тела дрожали от напряжения и холода, что заставляло их бежать быстрее, чтобы обогнать наступающую воду. Когда они наконец добрались до нижнего уровня, вода продолжала следовать за ними, затопляла разрушенные здания полуразрушенного города. Но, по крайней мере, у них было время — время, чтобы прийти в себя, отдышаться, прежде чем снова побежать вперёд. Они подошли к скалам, окружающим город, прежде чем нашли выход. К тому времени, когда они уже покидали нижний уровень, вода достигла крыш. Остальную часть Затерянных Глубин, вероятно, затопит за один день. Улрадж закрыл глаза и произнёс молитву, прежде чем повернуться и последовать за ними, покидая руины. Только после того, как они измученно рухнули в машину, сбросили с себя промокшую одежду и устроили её сохнуть рядом с гудящим двигателем, Фрэнсис, пытаясь убрать с лица мокрые и соленые волосы, произнёс: — Я ненавижу всё это. Я собирался сказать, что ненавижу Сатердеев, или Кура, или Гильгамеша, но — нет. Я ненавижу все. Все это. — Что ты вообще там делал, что устроил наводнение? — спросил Зак, уже не пытаясь уложить собственные волосы. — Ничего! — сказал Фрэнсис. — Я сделал то, что должен был сделать! Я нашёл кусок земли и пронзил его тупым копьём. Появился яркий свет, а затем город начало затапливать. Если вы собираетесь кого-то обвинять, то вините Шапура за то, что он отправил нас в этот глупый самоубийственный квест. С этими словами он с силой бросил копьё Шарура на пол фургона, показывая своё разочарование. Именно тогда он это заметил. Зак и Улрадж теперь тоже увидели это. С копья пропала его молочно-кристаллическая оболочка, и теперь сквозь него просвечивало твёрдое тёмное дерево. Ржавый металлический наконечник теперь был не таким тусклым и казалось, будто его выковали несколько дней назад. Но больше всего шокировал украшающий копьё мех. Ушёл блеклый красный оттенок, потрепанность — он стал блестящим, густым и чёрным, как ночь. Зак протянул руку и почти прикоснулся к нему, но Улрадж вовремя его остановил. -… Полагаю, все сработало, как и было задумано, — наконец произнёс Улрадж. — Даже если я не одобряю тот факт, что мне прийдется отправить своих учёных в полностью затопленный город. — У вас же есть жабры, все будет нормально, — усмехнулся Зак. — Это дело принципа. Как бы вам понравилось, если бы мы затопили Нью-Йорк? — Разве ваш город не был к этому близок? — сухо спросил Фрэнсис. — Это не имеет значения, — сказал Улрадж. — Имеет, — сказал Зак. Фрэнсис вздохнул, встал и привязал копьё Шапура на спинку своего кресла. Он откинулся на сиденье и снова открыл карту, Зак и Улрадж снова столпились вокруг экрана. Муки больше с ними не было, чтобы переводить, но Фрэнсис предвидел подобное, чтобы записать наблюдения, которые она сделала ранее. — Следующая хуака здесь, — сказал он, указывая на место в центре Азии. — Вероятно, пройдёт ещё час или два, прежде чем мы окажемся достаточно близко к поверхности, чтобы получить доступ к Интернету — но до этих пор, у кого-нибудь есть догадки, где, черт возьми, это находится? — Понятия не имею, — сказал Улрадж. — Довольно несправедливо, что четыре из пяти хуак находятся на суше. Полагаю, на берегу мы расстанемся, Зак. — Хм? — рассеяно произнёс Зак. — Ага-ага. Я… я думаю, что узнаю это место. Нет, я знаю это место. Это… крутится на языке. Фрэнсис вздохнул. — Ну, надеюсь, это… — Юй! Он нахмурился. — Что? — Нет-нет. Юй. Это имя. Юй Великий. — Зак ткнул пальцем в экран, возбуждённо рассказывая. — Знаете, якобы великий император-основатель всей китайской истории из полумистической династии Сы… знаете? Фрэнсис и Улрадж могли только посмотреть на него с насмешкой. На самом деле они не знали. — Это место раскопок. Я уверен на 90%. Но сроки совпадают, верно? Юй жил около двух-трёх тысяч лет до нашей эры. Около года назад там была обнаружена огромная подземная гробница и её начали выкапывать, но это пришлось отложить, потому что нынешняя техника не достаточно деликатна для раскопок без повреждений. Должно быть… ну, там что-то большое. Никто не знает что, но оно огромное. Гигантское. Находка века. Похоже на место, где может быть хуака, верно? — Это кажется довольно подходящим, — подумал Улрадж. -… Мы подождём, пока системы снова не подключатся к сети, и посмотрим, — сказал Фрэнсис. — Вот увидишь, — сказал Зак, ухмыляясь. — О, чувак. Как бы я хотел, чтобы мама с папой были здесь. Они просто лопнут от зависти, когда узнают, что я увидел это первым.