***
Ладно, так, плюсы и минусы сложившейся ситуации. Плюсы: они ещё живы. Они встречались с Аргостом раньше; они побеждали Аргоста раньше. И Фиск был здесь, с ним. Теперь о минусах. Во-первых, Аргост был огромным. Во-вторых, у него был Мунья, три гвилги и какой-то оранжевый гуманоидный криптид, Зак смутно помнил, что видел его в криптопедии. Это становится схваткой шесть на два. В-третьих, у Аргоста были свои силы. В-четвёртых, у Зака своих не было. И в-пятых, одна из этих чертовых головных болей вернулась, колотилась в черепе, пронзая его каждым словом Аргоста. … По шкале от одного до десяти Зак оценил их положение примерно на отметку «очень, очень плохо». Его единственная надежда… — Ты думаешь, что тянешь время, пока твоя драгоценная маленькая семья не появится здесь, не так ли? Зак вскрикнул, когда когтистая рука Аргоста вонзилась в его плечо, будто прокусили острыми белыми клыками. Внезапное движение вызвало волну тошноты, и ему потребовались все силы, чтобы его не стошнило. Даже если бы это доставило ему особое эмоциональное удовлетворение. — Я думаю, ты не понимаешь всю серьёзность ситуации, мальчишка. Это не битва в комедийном сериале, где злодея побеждают, а вы продолжаете жить, чтобы повторить сражение в следующей серии. Это моя полная победа. — Что… что ты имеешь в виду? Чёрт, если бы головная боль не мешала ему думать… — Давай, маленький Сатердей, есть предел тому, насколько разочаровывающим может быть простой смертный. — его злобная ухмылка стала безумной, его хватка усилилась. Фискертон издал приглушённый крик, отчаянно пытаясь переместить свое связанное тело туда, где находился Зак, но Мунья вжал его в землю прежде, чем он смог что-либо сделать. Аргост наклонился ближе, горячее дыхание дикого животного опалило горло Зака. — Что мешает мне просто изничтожить человеческую расу? Он ждал, когда смысл вопроса не дойдёт до Зака, пока огненное неподчинение в его глазах не превратится в искренний страх. Вращение страдания и отчаяния; как долго Аргост ждал, чтобы увидеть это. Он осторожно поставил Зака на ноги, отряхнул плечо тыльной стороной ладони. Он разорвал паутину Муньи с помощью когтей и связал запястья Зака, стараясь не поранить кожу. Несмотря на то, что он был освобождён, Зак оказался на том же месте. Что мешало Аргосту творить добро после каждого злого намерения, которое он когда-либо имел с того момента, как был обнаружен каменья Кура? Аргост просто сложил руки за спиной, самодовольно наблюдая за выражением лица Зака, пока его мозг прорабатывал все последствия. У Ароста все ещё были свои силы. У него все ещё были все воспоминания, и он, очевидно, знал, что к Заку не вернулись свои. Как давно Аргос возродился? За весь это период насколько далеко он мог продвинуться в своём плане? Если… если бы он мог в любое время собрать свою тайную армию и направить ее через весь мир, но вместо этого он был здесь, он специально приехал сюда, чтобы привести Зака в замок, позлорадствовать, оставив его в живых… Глаза йети сверкали холодной, торжествующей и безжалостной искрой в лунном свете. В них не было пощады, спасения можно не ждать. Аргост собирался убить его. Это — все это — было ничем иным, как предварительным показом перед Главной премьерой. О, Аргост в этом был великолепен, он был хитрым и беспощадным гением, но в то же время он был мелким и мстительным. Когда снова начнётся война с человечеством, не будет никаких гарантий, что Аргост будет участвовать в ней сам, чтобы самостоятельно выжить Сатердеев, которые его так сильно раздражали. В любой момент времени будет очень много, даже слишком много власти, способной направлять на сокрушение столиц; было просто неразумно думать, что он сможет рассчитывать на вознаграждение за зло, совершенное его собственными руками, когда все начнётся. Но Аргост не был дураком; он никогда бы не сделал что-то настолько глупое, чтобы выдать себя, если бы был хоть один шанс того, что он не добьётся результата. Просто не было никакой вероятности, что он мог проиграть. Даже если бы Заку каким-то образом удалось сбежать со своей семьёй, Аргост просто щёлкнул бы пальцами и снова бы обрушил ад на землю, и ни у кого не было бы достаточно времени, чтобы подготовиться к нему. И даже если они каким-то образом выведут из строя Аргоста — даже если они убьют его первым — даже если снова расщепят его до субатомного уровня, этого будет недостаточно, чтобы избавиться от него навсегда. Он все равно… выиграл бы. И человеком, который был единственным препятствием на пути Аргоста, являлся не кто иной, как сам Зак, два года назад спустившийся в эту комнату в одиночку, прекрасно зная о намерениях Аргоста. Глупо, глупо, глупо. Улыбка, которую Аргост показал, подняв глаза, подтверждала все то, о чем он подумал. Когда Аргост наконец заговорил, нарушив молчание, его голос был полон доброты и насмешливого сочувствия. В нем было злорадство, простое и понятное, смакование чувства победы. — Это была хорошая жизнь, не так ли? Родители, которые заботились о тебе, друзья, которые бросались в битву ради тебя. — Заткнись, — прошипел Зак, обращаясь и к Аргосту, и к звону в ушах, и к жужжанию в черепе. — Если ты посмотришь на парапеты прямо сейчас, ты увидишь, как вся твоя семья поднимается в гору. Как же они будут рады увидеть своего драгоценного сына живым и здоровым, верно? Прямо сейчас он должен быть в ужасе, но вместо этого внутри разгоралась ярость. Требовалась каждая капелька концентрации, просто чтобы не броситься на Аргоста, не погасить жизнь в его глазах навсегда, осмелившись… Смею — — Мунья, если бы ты… Сильный тупой удар прошёлся по его спине, и, прежде чем Зак успел среагировать, он оказался в крепкой хватке паучьей нити Муньи, его оторвали с земли и закинули на плечо. Как бы он ни старался, он не мог вырваться на свободу; кожа Муньи, бронированная и твёрдая, отражала все его слабые человеческие удары. Фиск тоже перекинули через другое плечо Муньи, постоянно извиваясь, но в конечном итоге тоже потерпев поражение в попытках вырваться на свободу. Когда Аргост взял на себя инициативу, Мунья и оранжевый криптид последовали за ним в одну из башен сбоку от склона и спустились по лестнице, погрузив их в чернильную тьму. — Куда мы идём? — спросил Зак, сжав кулаки. Он уже знал ответ. — Твоя семья практически у нашего порога. И мы, актёры этой трагедии, должны находиться на своих местах, когда поднимется занавес.***
Как только его ноги коснулись земли, Зак понял, что Аргост имел ввиду под «трагедией». — Нет, — произнёс он, пытаясь сдержаться. — Нет, ты не можешь! Фиск был оставлен на другой стороне внутреннего двора замка, напротив Зака. Его глаза были широко открыты, в состоянии паники нервно метались от стены к стене, от Аргоста и Муньи к гвилги — целой стаи — стоящих на страже, обнажив клыки, скрывающихся в саду. Он ещё не понял, что это за позиции, но Зак понял. Улыбка Аргоста стала ещё шире. Да, так было всегда; этим глупым людишкам остаётся только кричать, плакать и проклинать его в несостоянии противостоять ему. Это было то, чего он всегда хотел, чему посвятил всю жизнь — наконец, он был верхушкой, вершиной пищевой цепочки, концом линии. Жаль, что этот момент не мог длиться вечно. — Ты поймёшь, что мало вещей, которые я не могу не сделать, мальчишка. Он подошёл и встал там, где лежал Фискертон, заставив лемурийца отшатнуться от него. Как весело. Аргост не мог сдержать насмешку, которая появилась на его лице. — Последний из лемуриев. Я буду честен с тобой, дорогой зверь, я волновался, что ты встанешь у меня на пути в последний момент с каким-то нелепым фокусом. Но, в конце концов, ты не более, чем животное, не так ли? Милая зверушка. Он полез во тьму своего плаща и вытащил из его глубин орудие своего апофеоза. Клык блестнул холодным блеском, когда Аргост повернул его в руках. Фиск чуть не закричал сквозь кляп при виде этого, отчаянно пытаясь двинуться в сторону. Он знал, что с ним будет — потеря контроля, безумие, боль — нет, он не может, не может, он должен защитить Зака… Но Аргосту это было не нужно. Его силы появились с треском, искрясь зелёным светом на глазах и на конце Клыка, проникая в мозг Фискертона. И даже сквозь кляп Фиск кричал, борясь с вторжением, используя всю силу, которую имел. — Стой! — закричал Зак, хватая Коготь и бросаясь вперёд. Полный адреналина и отчаяния, он сократил расстояние быстрее, чем когда либо мог, но прежде, чем он смог добраться до них, Мунья поймал его с помощью паутины и дёрнул его назад, выбивая дыхание. Оглянувшись на него в тот момент, когда он немного отдышался, он разорвал паутину, взмахнув Когтем. Но Мунья снова набросился на него, наваливаясь сверху, выворачивая ему руки, прижимая лицо к траве, которая оставляла заметные порезы на его щеках, заставляя смотреть, как корчится Фискертон. Борьба Фискертона превратилась в агонию дикого и сумасшедшего сопротивления, рвущее паучьи нити Муньи. С каждым движением его конечностей нити становились все слабее и слабее, пока, наконец, они не порвались, и Фиск поднялся, тяжело дыша и рыча в лицо йети. А потом он повернулся, и зеленые искры в его глазах сказали Заку, что он потерян. Опять эта инопланетная ярость горела в его груди, пронзая сердце и кости. Ему казалось, что он мог выдыхать огонь, как если бы он обнажил свои клыки и взревел, пламя бы вскипело у него в горле. — Убирайся из его головы, — прорычал Зак, хотя на самом деле имел ввиду «как ты посмел…» Но Аргост только засмеялся, произнося радостным фальцетом: — Заставь меня, — он насмехался, заставляя Клык сверкать ярче, и Зак увидел тело, падающее перед ним. Его подняли на ноги быстрее, чем смог это понять, и грубо толкнули вперёд. Глаза Фискертона светились от энергии, его кулаки сжались и ослабли, пена появилась на краях его рта — нет, Зак отказывается позволять ему это дальше. Фиск был где-то там, и ему было все равно, насколько это может развеселить йети. Это был его брат, тот, за кого бы он не задумываясь отдал свою жизнь. Аргост знал и рассчитывал на это, когда направил Фискертона броситься вперёд. Фиск ударил, как грузовик, задействуя все мускулы, и хотя Зак заблокировал удар Когтем, он все равно проскользил назад по грязи. Едва успел среагировать, пока не последовал следующий удар, поэтому Фискертон набросился уже на пустое место, где раньше стоял Зак. Зак знал движения Фискертона, и адреналин кипел в крови как никогда в жизни, но он знал, что эта не та битва, которую он может выиграть. Фискертон переиграет его, он быстрее и намного выносливее, чем Зак, даже без безумия Кура-Мандея. Его семья скоро придёт. Зак просто должен был продержаться. Остаться в живых, разбудить Фискертона, спастись. Как бы бесполезно это ни было, каким бы невозможным не казалось, он не позволит себе снова потерять Фиска и не позволит себе проиграть. Фискертон взревел и снова бросился на него, и Зак смог увернуться за мили секунды, развернувшись в сторону, чувствуя поток ветра, который оставил Фиск после себя. — Фиск, — закричал Зак, — сопротивляйся! Ты знаешь, как это делать, я знаю, что ты делаешь! Ты этого не хочешь! — Боюсь, что лемурий тебя сейчас не слышит, — рассмеялся Аргост. — Так ведь, зверёк? Фискертон взревел в ответ и снова сделал выпад, на этот раз поймав Зака за рукоятку Когтя и прижав его к земле. В нескольких дюймах над лицом Зака щелкнули челюсти прямо перед глазами. «Прости, » — подумал Зак. Он ударил Фискертона в живот по касательной, стряхнув его в себя и поднявшись на ноги. Если он не мог достучаться до Фискертона, то всё, что ему нужно было сделать, это нокаутировать его, пока его семья не окажется здесь, и они не смогут сбежать вместе. Это не может быть сложным, правда? Исключая тот факт, что не было возможности даже попробовать ударить, потому что кулаки Фискертона обрушились на него со всех сторон, и единственное, что ему оставалось, это обороняться. Там не было никакой возможности ударить, не было слепой зоны, чтобы атаковать его. Зак быстро устал, его рефлексы притупились, конечности начали дрожать. Никто не ожидал, что выдержит это нападение; впечатлило уже то, что Зак остаётся в живых столько времени. Фиску наконец удалось задеть его ударом кулака в живот, прямо под рёбрами, и Зак, скорчившись, упал на землю. Большие руки схватили его за плечи и бросили вниз; Зак растянулся на спине, боль пронзила каждый сантиметр его тела. На запястьях были синяки, в том месте, где была паутина Муньи, руки болели после удара Фиска, болела спина, ноги, боль колотилась в голове сильнее, чем когда-либо. Утомленный, он ничего не мог сделать, кроме как лежать на земле и пытаться восстановить дыхание. Сквозь чёрные пятна перед глазами он видел, как Фискертон слегка отступает, и сквозь жужжание в ушах он смутно слышал, как Аргост отдал приказ — дождаться сигнала, затем нанести Заку смертельный удар, чтобы все это увидели. Слезы появились в уголках глаз Зака, его кулаки сажались в бессилии. Все закончится так? Нет, этого не может быть. Он не мог принять этого. Но принял он это или нет, все перед глазами угасло и потемнело. Этот огонь все-таки загорелся. Настолько жарко, что это могло сжечь его изнутри, испепелить и не оставить ни следов, ни одежды, ни плоти, ни костей — ничего.***
Скрипящий звук заставил Аргоста повернуться, и там он увидел Зака, поднимающего своё избитое тело на ноги. Для принятия наказания, не так ли? Тем не менее, Аргосту понравилось это. Игрушки были неинтересны, если ломались слишком легко; и как Зак сделал так, чтобы до сих пор оставаться на ногах, сколько выстоял он, все равно разочаровал, ведь все закончилось так быстро. Облако пролетело перед луной, погрузив их всех в темноту, но все присутствующие, кроме Зака, имели ночное зрение и могли видеть при слабом освещении. Зак покачнулся на ногах только один раз, прежде чем встал устойчивее, Коготь все ещё был в правой руке. Он протянул вторую руку, чтобы вытереть грязь с глаз. Да, он не был бы Сатердеем, если бы не был так расстраивающе настойчив. Клык вернулся к жизни, и Фискертон взревел, упав на четвереньки. — Тебе следовало сдаться, мальчишка, — усмехнулся Аргост, и Фискертон набросился своими триста сорока фунтами мышц, зубов и ярости. Неудивительно, что Зак не предпринял никаких действий, чтобы уйти с дороги. Однако, то, что он сделал вместо это, было удивительно. Когда он поднял Коготь, Аргосту показалось, что он хочет блокировать удар, но вместо этого он ловко развернул его в руках, пока не поднял наготове в обратном направлении. За долю секунды до того, как они столкнулись — ни на мгновение раньше, ни на мгновение позже — он ударил, зацепив прикладом конец клыка в открытом рте Фискертона и, повернувшись, заставил весь импульс и вес перейти на Фискертона, и тот упал на землю головой. Откровенно говоря, он поставил всех в ступор. Холодно и просто он мгновенно поменялся ролями. Даже не колеблясь, Зак опустил ногу на горло Фискертона, давя на него, не убирая ноги даже когда Фиск начал задыхаться, пока дикие спазмы не превратились в мелкие дерганья, а потом — ничего. Лемуриец все ещё дышал, после того, как Зак убрал с него ногу, но еле-еле. Аргосту это отчётливо напомнило об ударе гадюки. Холодная дрожь пробежала по его позвоночнику. Тем не менее, это была его сцена, и это был его момент, и чёрт побери, если он собирался позволить этому выскочке снова украсть у него шоу. — Боже мой, маленький Сатердей, я понятия не имел, что ты способен на такую жестокость… — Тихо, — прервал его Зак. Йети был озадачен. Он зарычал: — Мой мальчик, ты, кажется, забыл, в каком положении находишься… — Есть что-то в слове «тихо», что остается непонятным? Он вообще не повышал голос, но ему это было не нужно; яд, источаемый с каждым словом, останавливал Аргоста в разговорах сам по себе. Тот, кто впился в него взглядом, был не тем человеком, который бросил ему вызов раньше. Чем бы оно ни было, это было нечто гораздо более древнее, чем мальчишка Сатердей. Он сделал шаг вперёд и, движимый первичным инстинктом, которого Аргост не мог понять, он, Мунья и всё остальные сделали шаг назад. Опасность, опасность, опасность. — Червь получает клыки и считает себя змеем. Храбрость становится высокомерием, а высокомерие превращается в наглость, йети. Огонь вырывался из глаз Сатердея, охватывая все его тело. Внезапно Аргост обнаружил, что сила, которую он направлял на гвилги, которые следили за ним, не работает и он не может заставить их действовать. Одна за другим эти связи вспыхивали и ломались. Древнее существо в теле Зака теперь улыбалось, жестоко, по-садистски, каждый шаг заставлял толпу сильнее прижиматься к стене. Этого не может быть. Но это должно было быть. Несмотря на то, что в каждой записи говорилось, что Сатердей утратил свои силы, перед его глазами появилось знакомое оранжевое пламя. Смертоносные черви, которых Аргост прятал в подполье, небольшие армии, которые собирались в своих туннелях — резервные войска, потому что он не собирался оставлять Сатердеев в живых — его связь с ними была разорвана одна за другой. Аргост вдруг оказался совсем один. И без голосов, звучащих в его собственной голове, он смог распознать этот страх внутри себя, дать имя существу, которое медленно приближалось к нему. Внезапно он понял, что точно знает, что… кто был перед ним, так же внезапно, как он понял, что знал, какую ужасную ошибку он совершил, чтобы заставить мальчика пойти так далеко. — Ты — Кур, — выдохнул Аргост. Спиной он ударился об стену; он не мог оторвать глаз. Змею даже не нужно было это подтверждать. Они оба уже знали, что это правда. Он оглядел двор, используя зрение Зака, медленно рассматривая каждого присутствующего зверя, находившегося в страхе от его присутствия. — Я даю тебе выбор. Зуб за зуб. Твои прислужники здесь; я предоставлю тебе медленную смерть от их рук. Аргост сглотнул. — А другой вариант? Кур усмехнулся. — Быстрая смерть от моих. … Нет. Нет! Что это было? Выглядеть так жалко перед ребёнком. Он Винсент Владислав Аргост! Он десятилетиями боролся за мир, который должен был стать его детищем! А теперь вся его тяжёлая работа канет в лету из-за того, кто опоздал на вечеринку? — Кажется, они не хотят, чтобы ты сделал какую-нибудь глупость, — прокомментировал Кур, на мгновение выпуская оранжевый огонь из глаз Муньи и Син-Сина. Аргост зарычал, его мысли метались. — Ты недоволен моим решением? — улыбка мгновенно стала холодным презрением. — Жалкий. Ты игнорируешь свою природу, чтобы жить среди людей; ты потворствовал их интересам, пока не стал самым популярным в их роде. Потратил всю жизнь на то, чтобы льстить расе, которой ты хотел управлять, и ты все ещё питаешь надежду править ими? Он засмеялся совсем без юмора. — У тебя нет последователей, у тебя только поклонники. У тебя нет силы, только бравада. И даже если тебе удастся спрятаться от меня, ты остаёшься моим. Я судил тебя, йети. Приговор: конец твоего жалкого существования. Смотри внимательно: это и есть сила. Выгравируй это воспоминание в своей душе. И тогда Аргост почувствовал это жгучее давление на его разум, которое схватило обоих его подчинённых, все гвилги, которые существовали во всем мире. Это была настолько же великолепно, насколько ужасно, неумолимая, древняя ярость, которая могла поглотить весь мир, сила природы, заключённая в одном существе, захватывали дух. Гвилги окружили йети, двух других сдерживал тот же первобытный страх, что поразил сердце Аргоста. Кур поднял Коготь над головой, тупым концом вниз, на лице зака появилась злая и радостная улыбка. — Давай встретимся снова в твоей следующей жизни; там не повторяй своих ошибок. И он опустил оружие.