Рисунок кровью

      Множество глаз направлены на них: изучающие, удивленные, восхищенные, чуть ли не боготворящие. Подобное вызывает легкую усмешку, но Изуку держит серьезное, совсем равнодушное выражение лица. Он стоит рядом с лидером, и только ему заметен настоящий облик. Неважно, что Томура сейчас в чистой одежде с обработанными ранами, внимательный взгляд все равно видит убивающую усталость в слегка сутулой спине, которую из последних сил держат прямой, иногда сжимающихся губах и нервных заторможенных движениях.       Удивляет, как старший может столько времени отказываться от необходимого сна и хорошей пищи, засыпая всего лишь на жалкие минуты, до сих пор не погибнув. Хоть последствия серьезно сказываются на теле, злодей может сохранять отголосок рассудка, которому юноша не даст потухнуть. Ведь Мидория верит в союзника и в то, что он нужен Лиге.       Изуку никогда не видел себя в роли лидера, сколько бы Главный не настаивал. Именно резкое отрицание отличает от Великого Злодея, который любит играться и управлять людьми, словно марионетками. Глава не видит в живых существах ничего важного, лишь то, что можно сломать, а после использовать, играя сломанной судьбой. Понимание по данному поводу пришло поздно, когда юноша пропитался агрессивной идеологией и стал зависимым от слова Учителя. Ведь как можно пойти против человека, подарившего новую жизнь?       Поэтому парень каждый раз закрывает глаза на отвратительные методы, которые вызывают множество сомнений, ведь сам ими пользуется. Он тоже хочет изменить мир, отомстить, а добиться желаемой цели без жертв невозможно. Пришлось смириться и принять неоспоримый факт.       Но собственная натура до сих пор удивляет и смешит. Как можно надеяться осколками души, что, возможно, есть другой исход, конец или путь. Пережив столько дерьма в жизни, цепляться за кого-то, пытаться любить и бояться потерять. Почему не получается отринуть чувства, как Учитель? От собственной слабости просыпается ненависть к себе и страх, что его сломают за жалкие попытки на нормальную жизнь.       Мидория сжимает кулак со злостью до дурманящего напряжения, но злится незаметно, внимательно наблюдая за действиями союзников. Ведь план зависит также и от второстепенных лиц, которыми еще нужно уметь управлять. Томура не должен совершить ошибку, поэтому он будет рядом с ним.       Стопка слегка мятых бумаг, расписанная от руки слишком подробно с прикрепленными фотографиями, падает на пол под ноги злодеев. Листов много, даже слишком, потому что на узких строках собрана информация про каждого студента престижной академии, а приятным бонусом является подробное досье к преподавательскому составу.       — Запоминайте абсолютно все, если не хотите сдохнуть, — с садисткой улыбкой твердо и громко говорит Томура, чувствуя незримую поддержку в виде союзника и товарища рядом. — Убивать только тех, кто помечен, — алые глаза скользят по множеству бумаг, часть из которых покрыта расплывчатыми красными крестами. — А главное — не сметь трогать Всемогущего. Это не ваша цель.       Подчиненные выражают преданность и смирение, ведь какими бы ублюдками они не являлись, многие преданы лидеру и самой Лиге. Поскольку понимают, что свершить идеалы могут только под сильным началом. Страх перед способностями главных только подогревает бесспорное подчинение.       Шигараки чувствует жуткое давление, распирающее изнутри. Приходится рассказывать план, словно глаголить собственные гениальные мысли, и от нервов пальцы по привычке тянутся к перебинтованной шее, но чужая ладонь крепко перехватывает руку под локтем, с силой сжимая и заставляя остановиться.       Он тут же встречается со строгим взглядом юного злодея, что пробирает до самых костей.       Подчиненные заметно воодушевляются, это можно понять по самодовольным мордам, хищным оскалам и громким разговорам. Ведь больше не придется слушаться Курогири, который напрягает многих идеальными манерами, и наконец-то скука под землей разбавится нечто интересным. Да и факт того, что позволено убивать, радует большую часть присутствующих. Даже не огорчает прекрасную новость необходимое затишье, в течение которого придется подготавливаться, а не развлекаться на ночных улицах крупного города. Ожидание оправдает результат.       Изуку вздыхает, все-таки отпустив костлявую руку, и замечает фигуру наставницы в толпе. Все же ее выдает любовь к светлым вещам, как и белые волосы с легкой голубизной. Силуэт кажется слишком невинным, совсем неуместным среди суровых, кровожадных убийц, потому выглядит более хрупким. Фунджи останавливается на небольшом расстоянии от подопечного и мягко улыбается, заставая того врасплох.       Юноша смотрит на женщину в легкой растерянности, жутко желая подойти и крепко обнять, рассказать множество важных вещей, поделиться со старшей, поблагодарить за чудный подарок или хотя бы просто улыбнуться. Плевать на остальных союзников. Пусть дальше веселятся сколько душе угодно и просят Курогири налить крепкую выпивку, орут, кричат, разговаривают и спорят — до них сейчас нет дела. Только краем сознания он понимает, что Томура чувствует себя отвратно, поэтому может потерять сознание или сорваться, если не помочь. Вдобавок необходимо уходить.       Катакомбы находятся довольно далеко от старого дома в зоне гор и лесов, не беря в расчет дорогу до самой академии. Путь состоит из множества километров, потому нужно выходить затемно, чтобы не опоздать.       Пора уходить, оставив Лигу, но Мидория не может оторвать взгляд от встревоженного лица Фунджи. Наставница слегка приподнимает светлые брови и с печалью смотрит на человека, ставшего для сердца совсем родным.       Изуку сжимает подаренный кулон через белую рубаху, и данный жест не уходит от внимательных глаз. Все-таки она рада, что подопечный жив и здоров, поэтому вновь улыбается с легкой печалью, и уголки юношеских губ слегка вздрагивают в неумелом подобии улыбки. Но злодей испытывает досаду уже в следующую секунду, отворачиваясь от женщины, научившей многому. Он кивает Курогири, и Туман понимает без слов, посмотрев на бледного лидера с выраженными морщинами вокруг глаз и темными синяками.       Затем юноша покидает место, в котором вырос, выходя по затхлым туннелям на свежий прохладный воздух, но совсем нежеланный в минуты уходящей ночи.

***

      Лесной воздух сменяется городским, более тяжелым и загрязненным выхлопными газами, жаль, жители не замечают из-за привычки к загрязненной среде.       Изуку чувствует безумную контрастность после затхлых катакомб, высоких гор, лесных простор, а теперь и самого города. Вот только волнует на данный момент немного другое: безумно хочется спать, даже моргать становится трудно. Глаза будто бы желают сомкнуться, слипнуться. И если сейчас выпадет возможность прилечь, то он точно проспит до самого вечера.       Но сегодня ожидается длинный и тяжелый день, ведь необходимо присутствовать на нудных занятиях, потом идти на тренировку, затем, если получится улизнуть от Всемогущего, срочно возвращаться в Лигу. От понимания неизбежного закрадывается приятная мысль, чтобы отоспаться дома, а после вернуться в катакомбы.       Тяжелый вздох, Изуку закатывает глаза. Слишком подло для тех, кто возлагает на него надежды. Поступок труса и слабака, юноша точно не сможет поступить подобным образом.       Он устало потирает переносицу, заходя за угол, и резко врезается в проходящих мимо людей, отчего по телу растекается неприятная боль, потому что удар оказывается не из мягких. Изуку распахивает глаза от сильного шока: перед ним замер, как вкопанный, не менее удивленный Киришима. Стоит отдать должное, подмечает Изуку, замечая на острых щеках и руках каменный слой идеальной защиты. Чтобы использовать в неожиданных ситуациях причуду настолько быстро и мастерски требуется наличие хороших навыков, чудных инстинктов.       Вот только сам Мидория в испуге шарахается назад, растерявшись на жалкое мгновение. Не самый удачный поворот событий. Особенно, если взять в расчет два фактора. Во-первых, его заметили рано утром на улице, явно не собирающегося в академию, в странной одежде для солнечного времени суток. Даже у него бы возникло множество неприятных догадок, на многие из которых еще не придумано оправданий. Но если ответить в грубой форме, увильнув от прямого ответа, будет довольно странно и подозрительно. Во-вторых, пара кровавых глаз, пропитанных удивлением и закипавшим гневом, таращится чересчур пристально.       — Ох, Деку, прости, — первый нарушает тишину Эйджиро, ребячески потирая затылок и улыбаясь. — Сильно задел? Причуда как-то сама пробудилась…       — Да ничего, привык уже, — в неожиданный момент просыпается стойкое желание поязвить перед блондином, отыграв партию с огнем, что отобьет желание расспрашивать. — Многие в наше время бездумно используют причуды. Представляешь, в детстве сталкивался с людьми, которые возомнили себя богами только из-за того, что обладают горсткой жалких сил. Хотя почему только в детстве? И сейчас встречаю. Неприятные особы, хорошо, что ты не такой.       Кацуки стоит с неприятным шоком за спиной красноволосого, приоткрыв рот в немом удивлении. Гнев будто резко выбили, оставив временно без эмоций, поэтому он до сих пор молчит, таращась на довольного парня, лукаво улыбающегося.       — Конечно, чувак. Понимаю тебя, нельзя же человека судить по наличию причуды! — Киришима довольно улыбается, совсем не заметив двойной игры собеседника, и продолжает радостно разговаривать со злодеем. — Ты вот совсем без способности, но добился чудных высот! Я прям восхищен, это круче любой причуды!       — Рад, что остались здравомыслящие люди, — ехидный взгляд скользит на второго парня, который медленно отходит от услышанного и уже начинает по-животному скалиться. — Ведь наличие причуды не делает тебя героем. Да, Киришима?       — Золотые слова. А ты, оказывается, совсем не такой, как тебя описывали. Можешь называть меня Эйджиро, — парень протягивает руку одногруппнику, и второй «с радостью» пожимает в ответ.       — Тогда не обязательно звать меня дурацкой кличкой, — Изуку видит, как бывший друг с силой сжимает плечо товарища, еле сдерживаясь, потому ухмылка мгновенно расцветает на лице.       Ведь недолго осталось непринужденно болтать милым студентам UA.       — Дерьмоволосый, наворковался? А то меня сейчас стошнит, — зло шипит Бакуго, и от ладони, сжимающей чужое плечо, начинает тянуться черный дым.       — Каччан, прости-прости. Не думал, что заставлю ревновать, — Мидория попросту не ощущает тормозов, продолжая провоцировать с едкой ухмылкой, желая довести будущего героя до точки кипения.       — Что ты сказал?!       От громкого крика не по себе становится только Эйджиро, который жмурится, надеясь вырваться из чужой крепкой хватки, но друг слишком взбешен, чтобы разжать пальцы на каменном плече.       — А что я сказал? Что ты души не чаешь в единственном человеке, который смог вытерпеть тебя больше дня? Кроме мамочки, конечно. Ей приходится терпеть хамло ежедневно, потому что деваться некуда. Или новый Деку так тебе нравится, что хочешь избить, как в детстве? Наверное, мое избитое в кровь лицо хоть как-то успокоит.       Киришиме кажется, что сердце вмиг рухнуло вниз. Он никогда не видел, чтобы его товарища в открытую выводили, это безумно пугает, как и заинтересовывает. Интерес загорается в наивных глазах наравне со страхом, поэтому парень наблюдает за происходящим, совсем позабыв, как дышать, но готовый в любой момент вмешаться.       Изуку нервно сглатывает, когда видит, что светловолосый одногруппник быстро подходит к нему, но ненормальное чувство заставляет улыбаться и дальше в пылу бушующего адреналина. Мидорию резко хватают за грудки, вынудив пристально посмотреть в сумасшедшие красные глаза, в которых бурлит лютый гнев.       — У меня хотя бы есть мать, ублюдок, — с отвращением выплевывает слова старший в самое лицо и замечает резкую смену, отчего становится дурно.       Губы сжимаются в одну кривую линию, на щеках выступает нездоровый легкий румянец, и изумрудные глаза начинают темнеть из-за расширенных зрачков. Мидория смотрит исподлобья, отчего синяки под глазами выглядят намного ярче благодаря падающим теням. Он больше не чувствует опасность в парне напротив, а тело действует рефлекторно, как и в других подобных ситуациях.       Бакуго замахивается для удара, но только потом понимает, что к горлу давно приставлен холодный нож изысканным образом, по которому нежеланный наблюдатель не видит главное. Кадык нервно опускается вниз, и юноша чувствует, как сердце заходится в бешеном ритме. И из-за кого? Деку, которого он всю жизнь не во что не ставит!       — Забыл, Каччан? Я же тебя предупреждал, не беси меня. Мы на разных уровнях. И поспешу огорчить, ты слабее меня, — Изуку ведет ножом по коже, и неприятные картины моментально всплывают в памяти, как он совсем недавно отрезал данным оружием герою пальцы. — Я не перережу тебе глотку только в знак уважения к твоей матери. А теперь убери от меня поганые руки.       Холодный голос въедается в самый мозг, как и в прошлый раз, а пальцы с неохотой разжимаются, отпуская помятую рубаху.       — Я не потерплю от тебя даже упоминания о моей матери, Бакуго Кацуки.