Сладкий чай с горьким ароматом

You left me with a bittersweet taste…

Иногда девушка действительно слишком много думала об этом. О том, как ёкнуло сердце, где-то глубоко в груди, надежно спрятанное за ребрами. Правильно, они не дадут выскочить прочь. И о том, как сбилось дыхание. Как каждая тонкая нить её чувств была до предела натянута, превращаясь в сплошное внимание. Не упустить ни единое слово, взгляд. Ловить каждый его вздох. Он так забавно смеётся. Безусловно, умея делать это искренне, но так по-детски неловко. Отводит взгляд, будто не зная куда себя деть. И, в ответ на ее тихий кивок, признается, что такое поведение - вовсе не его стезя. Виолетта понимающе улыбается. Всего лишь за пару дней девушка смогла перебороть этот непонятный барьер внутри, также открыто улыбаясь и уже успев выучить все его предпочтения в напитках незаметно даже для самой себя. Возможно, потому что отчасти она желает узнать его ближе. Насколько это возможно. Приглушенный свет в заведении настраивает на расслабленный лад. Даже придает интимности. С недавних пор они оба переместились за один столик у широкого окна. Вид лучше, да и меньше людей, никто не мешает. — Знаешь, Гэвин, все хотела спросить… — Да? Он слегка щурит глаза, улыбнувшись лишь уголками губ. — У тебя есть планы на Рождество? Сказала, и тут же прикусила язычок. Кто только просил говорить так открыто… — Нет, а ты хотела бы что-то запланировать с участием моей скромной персоны? Его усмешка, заставляющая сдать назад, немного занервничав. — Если ты не возражаешь… — Очень мило с твоей стороны, так что, нет, я не против. Снова прищур этих очаровывающих глаз, что в полумраке зале переливаются оттенками от светлого инея к тёмной ртути. Виолетта широко улыбается, поставив подбородок на сцепленные в замок руки. — Значит, я могу предложить отпраздновать у меня. — Скрасить одиночество прекрасной дамы? — Да-да, всё верно. Тихий смех. — Или, если захочешь, мы вполне бы могли куда-нибудь сходить, я буду вовсе не против. — У тебя выделился свободный денёк? Ты вечно в бумагах. Строишь из них чуть ли не крепости вокруг себя и к тебе не продраться. Гэвин приподнял бровь, отчего Виолетта виновато и неловко засмеялась. — Не буду увиливать. Да, это же Рождество, в конце-концов. Но разговор отчего-то стал казаться Летте неловким. От этого девушка даже начала жалеть, что затронула эту тему. Впрочем, после он потек вполне в будничном ключе. Речь зашла о работе, ругани Рида на андроидов и молчаливое кивание блондинки. Виолетта не имела ничего против такого отношения что к обычным андроидам, что к девиантам, которые, как ей известно, косят под человека. Или им являются. Не так важно. Лишь в глубине сознания Виолетта понимает, что, нет, это очень важно. Так как тогда это уже не просто кусок металла. Это уже вполне себе отдельная самостоятельная личность. Хотя о самостоятельности можно ещё поспорить. Тем не менее, андроиды - что-то странное среди серого быта девушки. И оттого ею отвергаемое. Агрессивная критика детектива воспринималась как что-то способное взять за руку и повести в нужном направлении. Нет, это глупо, безусловно. Но кто Виолетта такая? Явно не тот, кто должен, нет, способен бороться за права девиантов. И сейчас более уместно идти по пути меньшего сопротивления. — Знаешь, в чем-то ты и прав. Виолетта вытягивает правую ногу, сгибая ее в колене. Излюбленная поза. Лицо Гэвина приняло удивленное выражение. — Прав? — Да, почему нет? Повисло изумлённое молчание. И усмешка, раскрошившая его в пыль. Пыль ложится Виолетте на плечи, как пепел, укрывая их. Это почти осязаемо. Вместе с этой пылью оседает, исчезая, неловкость. — Да-да, смейся. Чудак. Снова звонкий смех. На этот раз - обоих.