Что если бы Германия победил?

Светлый, просторный, белый, словно только что выпавший за окном снег зал. Белоснежные колонны поднимались ввысь к потолку, на окнах весели дорогие, шелковые небесно-голубые шторы, из окон плавно, словно шоколад, лился ванильно-золотой солнечный свет, растекаясь по комнате. В зале было немного мебели, но не смотря на это, он не выглядел неполным, такой богато украшенный и светлый. Настоящее произведение искусства. В особняке этот зал был вторым по своей красоте и напыщенности после «кроваво-рубиного зала «. Теперь, когда особняк почти полностью отреставрирован каждый зал стал ещё более прекрасным, торжественным, пышным, этот особняк стал сравним с многими дворцами и музеями в мире. В самой середине зала стоял длинный, молочно-белый стол с резными ножками. За одним концом стола сидел Германия, пожирающий гневным взглядом следящего на другом конце американца. Людвиг и сам пока не понимал откуда его сердце испытывает такую неприязнь к Америке, но приказать своему рассудку-предчувствию он не мог. Неподалеку от Альфреда сидел Англия. Под правым глазом был, сразу бросающийся в глаза, синяк, верхняя губа была разбита, а из неё тонкой струйкой струилась ярко-алая кровь. По левую сторону стола сидели Румыния и Венгрия. Венгрия была очень напряжена, она нервно теребила прядь светло-каштановых волос руками, взгляд её бегал то с Людвига на Америку, то наоборот, ожидая начала собрания. Румыния же вёл себя более раскрепощено, но был сдержан, он сидел вразвалочку, положив голову на ладонь опирающейся на локоть руки, его короткие блондинистые локоны чуть лезли в лицо, слегка прикрывая глаза парня. По правую же сторону сидели Северный Италия и Япония. Кику был, как обычно спокоен и терпелив. Сейчас он был похож на безэмоциональную куклу, томно чего-то ожидающую, оперев подбородок на скрещённые пальцами ладони. Венециано же был полностью погружён в свои мысли, он уставившись в поверхность стола, сверлил её задумчивым взглядом, что-то усиленно обдумывая в своей голове. Вид у него был тревожный, будто что-то никак не даёт ему покоя и все его мысли сосредоточенны лишь на этом. — Что же, думаю пора начать наше небольшое собрание. — Наконец начал Людвиг, окинув всех присутствующих взором своих небесно-лазурных глаз. — Думаю вы уже поняли, для чего мы здесь вновь собрались. — Предполагаю ты хотел окончательно решить вопрос о разделе территории и передаче пленённых стран? — уверенно предположил Хонда, посмотрев на Германию. — Ты прав, Япония. Но для начала я бы хотел сообщить вам, если вы вдруг не были осведомлены, что накануне наши с Америкой боссы заключили мирный договор. — Людвиг перевёл серьезный взгляд на Альфреда. — То есть теперь Америка так же будет нашим союзником? — Прервал воцарившуюся тишину Хонда. — Все верно, Кику, но кроме Америки мир был заключён ещё и с другими странами, которые как я вижу сегодня не изволили придти. — Германия ещё раз осмотрел сидящих за столом стран. — Но я надеюсь заключение мира с Америкой, Англией и другими странами не повлияет на распределение между присутствующими, территорий. -Кику был чуть напряжён, но всем видом старался этого не показывать, вскинутые чёрные брови, выдавали его удивление. Какие-либо перемены в его планы не входили, он был доволен договоренностью и не собирался допускать изменений. — Не волнуйся, Япония. Никто забирать у тебя твоего братца не будет. Я прекрасно понимаю, что ты бы не хотел расставаться с братцам из-за заключения мирных договоров с другими странами. — уверял Людвиг. Кику выдохнул, он действительно не за что бы не позволил другим странам забрать Китай. В конце концов они братья и Яо явно не был против переехать к братцу, хоть у них были и натянутые отношения. — Румыния, Венгрия, вы довольны сделкой, которую мы заключили на прошлом собрании? Вас устраивают условия? — Германия обратился к странам. Для Венгрии голос Людвига был, как гром среди ясного неба, она сразу же выпрямилась как по струнке и нервно сглотнув, обернулась в сторону блондина. Румыния, услышав обращение к себе, так же выпрямился, а затем одобрительно кивнул. — Д-да, Людвиг. — слегка дрожащим голосом произнесла девушка — Отлично. Теперь ты, Альфред. Вынужден признать, но ты очень помог нам с оружием в конце войны. Именно поэтому я.- Германию перебил внезапный громкий выкрик Америки. — Россию! — воскликнул Альфред, резко ударяя по поверхности стола ладонями. Пару секунд в зале повисло напряжённое молчание, все были слегка удивлены, особенно Германия. Осознав неловкость ситуации и заметив реакцию Артура, у которого рука после подобного почти сразу потянулась ко лбу, Альфред извинился и присел обратно на стул. — За свою помощь я бы хотел, чтобы мне досталась территория Ани и она сама. И да, я знаю возможно я прошу многого, но за дальнейшую помощь я думаю моя просьба окупиться сполна. На самом деле Альфред чувствовал себя перед Аней очень виноватым. Он понимал, как подло все это выглядит с его стороны. Когда только началась война, у СССР было достаточно союзников, который так же были не согласны с мнением Гитлера, но после проигрыша стран Союза. Они проигрывали одна за другой, никто не был готов к столь внезапному нападению, но оно случилось. И вот после проигрыша последней, все понимают, что без Стран Союза и их сил им не выстоять и принимают единственное решение, которое бы гарантировало им их суверенитет и свободу. Заключить с Германией и его боссом мир. Это выглядело, как предательство, да и что уж тут говорить это и было чистое предательство. Былые союзники, что бились с тобой плечо к плечу, заключают с твоим врагом мир. Альфред понимал, как это подло, но ничего не мог сделать, он не в том положении, чтобы диктовать свои условия. Теперь, когда Германия стал таким сильным и разросся в территории за счёт захваченных стран, он стал очень силён. Будь его воля он бы прямо сейчас растоптал Америку и дело с концом. И если бы СССР бы не проиграл, надежда все ещё была бы, но увы. Единственное, что ещё Альфред мог сделать для дальнейшей победы, это забрать к себе Анну и восстать против Германии, объединив усилия. Все сейчас зависит от решения Германии. Все. — Извини, Альфред, но я не отдам тебе ни Россию, ни её сестёр, ни кого-либо ещё из стран союза. Все они останутся со мной. — Германия не раздумывая ответил и по его интонации он был явно твёрд и уверен в своём решении. — Но прошу! Я готов даже отдать тебе… — Альфред не терял надежды на изменение решения Людвига, но его в тоже мгновение прервал ещё более твёрдый голос Людвига. — Америка! — Германия был как никогда твёрд, в его голосе отчетливо читалась грубость и суровость, он прямым текстом говорил о том, что принятое решение обжалованию не подлежит. — Я уже все тебе сказал. Ты просишь слишком многого, твоя помощь того не стоит. Россия является самой большой по территории страной из пленных стран. Её территории богаты полезными ископаемыми и поэтому я просто не могу тебе её так просто отдать, к тому же без одобрения фюрера. Она ведь страна, а не мешок картошки. Но за твою помощь я готов тебе щедро заплатить. Альфред был зол, его план с треском провалился в бездонную яму, откуда уже никак не выбраться. Деньги это конечно неплохо, но целая страна будет явно дороже. — Что ж все вопросы решены, думаю на этом можно закончить. Всем спасибо за визит — Людвиг превстал со стула. Страны начали собираться. Первым из зала вылетел разгневанный Америка, хлопнув за собой высокой деревянной дверью, а за ним вышел и Англия. Япония явно куда-то торопился и поэтому вышел следом, за ним зал покинули и Венгрия с Румынией. Германия собрав все документы в небольшую стопочку и сровняв её об столешницу стола, уже было собирался покинуть зал, но его настерег задумчивый Венециано, который за все собрание не произнёс ни слова, он был очень задумчив и непривычно тих. Конечно Людвиг понимал, что после того, как Венециано увидел все краски войны собственными глазами, увидел пленных стран и понял, что тех ждёт, он не будет таким же веселым, как прежде, но все же. — Италия? Все в порядке? Ты какой-то задумчивый… — поинтересовался Германия, подойдя к Италии от чего тот напугано дернулся и резко обернулся. — Дойцу? Ты меня напугал. — Италия слегка улыбнулся, но то была совершенно не улыбка. Людвиг понял это сразу. До войны Германия ни раз видел искреннюю улыбку Италии, но сейчас Венециано явно что-то тревожило. — Ты странно себя ведёшь. Что тебя беспокоит? — Германия был настойчив, он видел, что Италия не блещет желанием рассказывать о чем-то. Но всё же Венециано глубоко вдохнул и начал — Сегодня утром, когда я прибыл в особняк на собрание, я увидел кое-то страшное. — Людвиг напрягся. Что в понимании Италии страшно? — Проходя по коридору к залу, где должно проходить сегодняшнее собрание, я заметил в коридоре Ольгу. Она плакала. Её запястье горело ярким красным следом руки, будто кто-то со все силы сдавил ей руку. Её глаза были наполнены слезами, ей было наверно очень больно. Рядом с ней стояла Аня и перевязывала ей бинтами больное запястье, при этом что-то злостно высказывая. Она говорила, что пойдёт к твоему брату и тот ответит за то, что сделал больно Оле, она говорила, что побьет его и причинит ему боли в несколько раз больше, сколько раз он бил её семью или её друзей. А ещё там была Беларуссия, она крепко обнимала Олю и успокаивала её… Людвиг был зол, он много раз говорил своему братцу и бывающим у них дома солдатам, дабы те не трогали пленных стран и не смели трогать их. Но если еще с людьми можно было договориться, то вот как заставить от этого отказаться Пруссию, было еще той головной болью. Получив власть над пленными странами, Пруссия стал очень жестоким. За любое неповиновение он бил стран или оставлял на ночь в чулане. И сколько бы Людвиг не делал ему замечаний, человек, получивший власть, очень меняется. Но в свою очередь Германия по отношению к захваченным странам всегда вёл себя вежливо. Он уважал их, не смотря на их положение, ведь прекрасно понимал, что они такие же страны, которые просто теперь входят в состав Германии. Людвиг понимал, что, будь он на их месте, он был бы так же вынужден подчиняться воле захватчиков и исполнять их приказы, какими бы они не были… Германия был единственным, кто понимал стран, принимал их боль и не корил тех за своенравность. Людвиг знал, что им плохо и печально, поэтому и не давил на них, не загружал работой. — Я решу этот вопрос. Обещаю. — Людвиг был настроен решительно, он принял решение сегодня же окончательно решить этот вопрос, поговорить с Гилбертом и прекратить эти избиения. Италия расплылся в своей привычной, искренней, белоснежной улыбке, кивнув Германии, он направился к выходу из зала. Хлопок двери. А в это время небо озарялось рубиново-алым закатом, бордовые пушистые, будто вата, облака растекались по небосводу, а месяц озарял город своим молочно-ванильным сиянием.

***

— Аня, прошу не ходи туда! — Украина вцепилась трясущимися пальцами в рукав кофты младшей сестры и умоляющим взглядом глаз цвета морской пены бегала по лицу Ани. — Не стоит это того! — Оля, пусти! Он должен ответить за то, что сделал! Я собственными кулаками выбью из него эту дурь! — Россия одним резким рывком вырвала ткань из рук Ольги и хотела было направиться к выходу из комнаты, где жили захваченные страны, но её остановили крепкие объятья старшей сестры, не отступающей от своего. — Не пущу! Аня, а если он сделает тебе больно? Если он заставит тебя плакать? — Ольга всеми силами вцепилась в сестру, не давая той сделать ни шага в сторону железной двери. Украина прекрасно теперь понимала, что может сделать Пруссия. От власти и богатств люди неисправимо меняются до неузнаваемости. Оля знала, что Гилберт силён, России и раньше было не так уж и легко бороться с ним - вспомнить ту же Семилетнюю войну, и какой ценой она была почти выиграна, - а при текущем состоянии Ани... Украина чуть поморщилась. Ей было противно лишь о мысли о своей безысходности и никчемности, она понимала, что свою своенравную сестру она остановить не сможет, но сдаваться так просто не собиралась, надеясь на изменчивость решения сестрички. Все страны находящиеся в комнате, сидевшие на раскладушках внимательно следили за действиями девушек. — Сестрица, — Анна развернулась к Оле, взяв её за плечи, она заглянула той в глаза, что поблескивали слезами — Я должна отомстить ему за твои слёзы! Никто не смеет причинять боль моей семье и друзьям, а если посмеет, то ответит за это! Пруссия стал слишком наглым и за это поплатится. Я защищу вас во что бы то ни стало! Я набью ему рожу и заставлю извиняться. Пальцы Оли сами собой разжались, выпуская из объятий Россию, а по румяной щеке скатилась слеза, Украина проиграла в этой «схватке» и пораженно опустила голову вниз, положив ладони на собственные плечи. Анна медленно удалялась к выходу из комнаты, но вдруг её окликнул голос Беларуссии. Наташа вскочив с кушетки подбежала к Ане и уверенно заявила — Аня! Я пойду с тобой! Я тоже хочу навалять этому уроду за сестрёнку. — глаза Беларуси горели уверенностью, словно яркий огонь в непроглядной мгле, девушка была настроена крайне решительно. — Прости, сестрица, но ты должна остаться здесь. — Анна взяв за предплечья сестру, развернула её, показывая на заплаканную старшую сестру — Тебе стоит остаться с Олей и утешить её. Кто же как не ты её успокоит? — Но как же ты? А что если Пруссия возьмёт вверх? Что если он обидит тебя? Ты одна не справишься, а если нас будет двое, то у нас будут шансы! — Наташа была настойчива, она обернулась к России и начала внимательно вглядываться в ярко-лиловые глаза Русской. — Я справлюсь, не волнуйся. Я достаточно сильная и легко смогу победить Прусского глупца. Не волнуйся, я же страна как никак. — Аня мило улыбнулась, крепко обняв сестру, чувствуя как та в ответ обнимает её за талию, прижимаясь к груди девушки. Отстранившись, Анна направилась к выходу из комнаты. Выйдя за пределы комнаты, она направилась в большой, красивой, пышно украшенной разнообразными статуями лестнице, пройдя которую можно было выйти к правому крылу особняка, в котором и находились комнаты Германии и его братца, а так же и другое множество комнат в которых обычно останавливались особы приближённые к Людвигу. И вот перед Анной высокая, резная, дубовая дверь, за которой прямо сейчас находится тот, ради которого Россия уже засучила рукава, все тело её онемело, страшно пошевелиться, но она пришла не размякать перед порогом врага, поэтому собрав волю в кулак, Аня повернула ручку и зашла в комнату…